***

Глава 2. Блуа


Звездный купол над головой напоминал о другой ночи. Тогда вокруг расстилался грозный морской простор, а он сидел у руля, и пытался прочитать в небесах свое будущее. Груз случившегося оказался слишком тяжел. Атос бесконечно ворошил в памяти прошлое, пытаясь отыскать ответ на мучительный вопрос: почему именно ему пришлось убить ее сына? Разве одной Миледи ему не хватило?

Память сама вернула его к истории его печальной женитьбы, и к той исповеди, что принял у него «лже-брат». Как он тогда был наивен и доверчив! Как расписывал сопернику чувства, охватившие его и, как он считал, Анну. Боже великий! Да ведь и она исповедовалась своему «брату» тоже! Почему он не подумал об этом раньше? Это только сейчас пришло ему на ум! Она наверняка лгала своему любовнику, делала все, чтобы представить этот брак, как свое великое самопожертвование во имя их любви. Много позднее, проворачивая в памяти все эти события, сидя в трактирах у дымных каминов со стаканом вина в руке, Атос каждый раз изумлялся, почему ему не пришла в голову сразу истинная роль кюре, и кем он был для Анны.

Любовь слепа... и доверчива. Его использовали цинично и хладнокровно, а он и не понял, что с ним делают. И, каждый раз, при этом воспоминании от задыхался от ярости и унижения. Вот и сейчас он снова чувствует, как поднимается в нем волна слепой ярости. Зря... зря он ворошит сейчас прошлое. Надо собраться, еще не известно, чем кончится их эпопея. Они могут и не встретить корабль, и так и затеряться в морской пучине.

Какой, однако, теплый ветер дует! Середина зимы, еще вчера шел снег в Лондоне, а сейчас ветер уже почти просушил их одежду. Невольное купание сойдет им с рук. И все же его начинает бить нервная дрожь при воспоминании о совсем еще недавнем бое. Такого с ним еще не бывало: он всегда владел собой. Какая глупость: так отдаться в руки врага! Господь хранит его для сына, а он своими сомнениями и поступками искушает судьбу, и подвергает сомнению свою веру в Бога.

Атос запрокинул голову, всматриваясь в небосвод. Как красиво! И как величественно зрелище ночного неба. Чудо, сотворенное великим мастером Мастеров, Творцом мира. Он и грозен, и велик в своих милостях, но всепрощающ ли? Пожалуй, со всем, что накопилось у него в душе, стоит идти к Богу. Арамис? Нет, он слишком циничен в своей вере, ставшей ремеслом. Ему нужен сейчас другой духовник. Друг хорош в философском споре: тут его мало кто может заменить, но в его душе слишком много от религии, и слишком мало от веры. Графу нужен сейчас человек спокойный и мудрый, и он, кажется, знает кто это. Если им суждено попасть во Францию, он пойдет к нему.


Несколько лет назад в соседнем поселении появился новый священник. Новый кюре оказался очень приятным, умным и тактичным человеком, и у него с графом довольно быстро сложились доверительные отношения. Атос предложил ему платить двести ливров в год с тем, чтобы он отправлял службы и в его часовне, перестроенной из вывезенных камней средневекового замка в Берри. Бывший мушкетер не слишком себя обременял церковными обязанностями, но для света пришлось соблюдать условности. Не стоило портить будущее сыну, демонстрируя свое пренебрежение к местным обычаям. А кюре показал себя порядочным человеком, свято хранящим тайну исповеди. Атос исповеди избегал как мог: лгать не умел, а говорить все, что было - не хотел. Но в этот раз он чувствовал: пришло время все рассказать. История с Мордаунтом лежала на сердце тяжким грузом.

Он попросил кюре о встрече и выразил желание исповедаться.

Часовня была невелика и, окруженная чащей тополей и лип, стояла в открытом поле. Деревья, как и поля, были чуть тронуты первой зеленью весны. Было начало мая, и первые, по-настоящему теплые дни, заставляли забыть о зимней стуже. Граф привязал коня у ограды и прошел внутрь. Кюре ждал его. Но Атос не стал заходить в исповедальню. Он решил говорить с исповедником, глядя ему в глаза. Никаких спасительных и смягчающих уловок. Это его откровение перед тем, кто поможет ему преодолеть сомнения.

- Господин граф, может быть мы все же сохраним ритуал исповеди? - нерешительно предложил кюре.

Атос отрицательно покачал головой: - Нет, прошу вас. Я не хочу упрощать задачи; так вы знаете, с кем говорите. Не хочу никакой видимости анонимности: я весь перед Богом и вами, Ваше преподобие. Мне есть, что вам сказать, и не думаю, что это будет так быстро.

- Тогда присядем здесь же, и не будем терять времени. Рассказывайте, господин граф. Бог слышит и видит своих детей в своем доме.

Атос отбросил шляпу, которую крутил в руках. Начать оказалось труднее, чем ему представлялось. Но в этот раз решение открыться было не спонтанным, как тогда, в Нормандии, и он продумал ход своих мыслей.

- Вам известно, господин кюре, что меня не было дома почти полгода.

- Да, конечно. Поговаривали, что вы были в Англии.

- Да, это правда. Мне довелось присутствовать при казни короля Карла Первого.

- Это было богопротивное и чудовищное злодеяние.

- Это было ужасно! Но то, что произошло потом... - граф явно заставлял себя говорить, - это было не менее ужасно.

- Рассказывайте, сын мой, и пусть вас ничто не смущает.

- Слышали ли вы, господин кюре, что короля казнил некто неизвестный?

- Нет! До нас пока не дошли подробности трагедии.

- То, что я вам рассказываю сейчас, знают едва ли десяток людей в Англии и Франции. Я решился огласить это только потому, что в ближайшее время это будут знать все, а палача все равно уже нет в живых.

- Он умер?

- Его убили.

- И вы знаете, кто ему отомстил?

- Да, знаю.

- Кто?

- Я.

Кюре, не в силах вымолвить хоть слово, уставился на Атоса. Нет, граф не был кроткой овечкой, и сама профессия военного не предполагала всепрощения. Но когда к тебе на исповедь приходит человек, и довольно спокойно сообщает, что он отомстил за казненного короля соседнего государства, тебе вряд ли удастся сохранить равнодушный вид. Не зря про господина графа до сих пор ходят легенды.

- Вы осудили его? - спросил он дрогнувшим голосом.

- Нет, отец мой.

- Вы дрались с ним на дуэли?

- Нет, хотя то, что произошло, было похоже на дуэль.

- Так как же это произошло?

- Я заколол его кинжалом в море, куда он затащил меня!

- О, Господи! - не сдержал возгласа священник. - Как это случилось?

- Вот об этом я и хотел вам рассказать, господин кюре! - глухо произнес Атос. - В молодости мне привелось жениться, и весьма неудачно; жена оказалась не достойна нашего рода. Мне пришлось... выгнать ее.

- Так вы женаты, господин граф? - изумился исповедник.

- К счастью: уже нет. Эта женщина давно умерла. Но после нее остался сын.

- Простите меня, господин граф, но я вынужден спросить: ваш сын?

- О нет! Она вышла замуж в Англии.

- И она сделала это, не будучи разведенной с вами? Собственно, что я говорю: католический брак не допускает разводов.

- Потому и ее сын, рожденный в незаконном браке, был признан королем Карлом, как незаконорожденный. Соответственно, он был лишен права носить весьма знатную фамилию, и владеть всей наследственной недвижимостью.

- Если я правильно вас понял, Ваше сиятельство, он решил отомстить королю Карлу, пользуясь обстановкой в стране?

-Увы, да!

- Но при чем здесь вы, господин граф?

Атос молчал, собираясь с мыслями. Потом заговорил, тщательно выбирая слова так, чтобы говоря правду не раскрыть ни имен, ни точных фактов. - Мы с друзьями оказались в Англии по одному, очень важному поручению. Обстоятельства сложились так, что нам пришлось присутствовать на казни короля. Мы узнали, что роль палача взял на себя неизвестный господин и подумали, что это мог быть кто-то, лично недовольный действиями Его Величества Карла. Нам пришло в голову выследить его.

- И это оказался?..

- Это был сын моей бывшей жены. Он знал обо мне.

- И решил, что может вам мстить?

- У него были для этого основания: ведь я был из тех, кто, по его представлению, толкнул его мать на пагубный путь.

- Вы были так виновны перед ней?

- Я был виновен перед своей семьей, перед своим родом за то, что связал себя с недостойной. Меня предупреждали, но я был упрям в своем желании жениться на ней. Я получил за это сполна.

- И вы чувствуете себя виновным перед ней?

- Нет! - слово прозвучало сухо и резко, как выстрел. - Нет! Понятие чести у дворянина не совместимо с тем, что сотворила эта женщина. Я судил ее, руководствуясь правом судьи, которое имел в своих владениях. Я выбросил ее из своей жизни, как думал тогда - навсегда. Но она нашла способ отомстить за себя... - Атос криво усмехнулся. - Способ самый действенный: дети.

- Вы боитесь чего-то, Ваше сиятельство? - непроизвольно кюре взял графа за руку.
 
- Да, Ваше преподобие: я боюсь за своего сына. - Атос мягко отобрал свою руку у кюре.

Священник молча смотрел на графа, пытаясь понять ход его мысли.

- Продолжайте, Ваше сиятельство.

- Вас удивляет, что общего между мной, сыном той женщины, и моим воспитанником, моим мальчиком?

- Я догадываюсь, что вы боитесь, что гнев Господен может обрушиться на вас, и на вашего сына.

- Да! - горячо воскликнул граф. - Я боюсь этого. Боюсь, что убийство сына ляжет виной не на меня, а на виконта, который вообще не имеет к этому отношения.

- "Дети за отцов не отвечают!" - назидательным тоном проговорил священник.

- Если бы это было так! Я не хотел его убивать, клянусь в этом перед Богом! Я не раз уходил от поединка с ним, но Судьба неумолима. Она выбрала именно меня для исполнения своих планов. Если бы счет был закрыт моей жизнью, я бы не испытывал страха. Но кто знает, что еще в планах ее? Я не знаю, как искупить свою вину, но я знаю, что никогда не сумею смириться, если искупительной жертвой будет мой сын!

- Сударь, вы пришли в Храм Божий не как смиренный грешник, но как бунтарь! Вы собираетесь восстать против приговора Господа нашего? - вспыхнул кюре. - Не с такими мыслями приходят за прощением Его! Вспомните Авраама, который готов был возложить на жертвенник сына своего Исаака.

Атос опустил голову: - Я не готов к такой жертве, отец мой. Только не мой сын!

- Господин граф, вы грешны более, чем многие из окружающих вас! - печально произнес кюре. - Вы не готовы к смирению, сын мой! Господь пока не примет вашего покаяния, потому что в душе вы бунтуете против него. Будь на вашем месте кто-то другой, я бы с легкой душой отпустил ему грехи. Но вы не нуждаетесь в ложном утешении. Идите и подумайте, не стоит ли искреннее раскаяние любой жертвы, которую мы приносим к Его Престолу?

Атос медленно встал.- Не дай мне Бог, господин кюре, еще раз прийти в Дом Его с подобным грузом. Я действительно не готов просить прощения такой ценой. У меня в жизни не осталось никого, кроме сына, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы оградить его от злого Рока. Я не привык опускать голову перед прихотями судьбы. Мы еще поборемся с ней.