Грабли

Если не вдаваться в детали, то новую технику в Советском Союзе обычно создавала цепочка из трех звеньев: НИИ - КБ - завод. НИИ (научно-исследовательский институт) проводил исследования, изучал зарубежный опыт и придумывал новую машину, КБ (конструкторское бюро) делало чертежи этой машины, а завод ее изготавливал. Как правило, все три звена подчинялись одному и тому же министерству, которое часто было инициатором и платило деньги. В нашем министерстве были десятки таких цепочек, и иногда какое-то из звеньев давало трещину. Наверное, читателям не интересны эти подробности.

Я в то время работал в ленинградском НИИ, который получил от министерства задание создать эффективную машину для выравнивания целинных и залежных земель. Не все знают, что поля, на которых растет хлопок и рис, надо регулярно поливать, при этом предъявляются высокие требования к ровности поля. Рис растет на горизонтальной поверхности под десятисантиметровым слоем воды и, если поле неровное, то на буграх воды не будет и рис не будет расти, а во впадинах, где саженцы окажутся глубоко под водой, рис тоже погибнет. Впрочем, я увлекся. Лучше об этом бы рассказал агроном.

Итак, наш институт придумал новую машину. Это уже было время Горбачева, когда от  института требовали прогрессивных решений на уровне лучших западных образцов. На западе такие машины снабжали автоматикой, и мы решили не отставать, так что взамен довольно простой машины, которая в то время уже работала на полях, мы создали чудо техники, на котором мигали разноцветные лампочки, щелкали реле электроники, гудели масляные насосы, а пульт управления был, наверное, не намного проще чем у атомного реактора. Впрочем, я опять увлекся.

На самом деле главным героем рассказа будет не машина, а человек.
Назовем его Юрий Никитич. Это был невысокий, но крепкий мужчина средних дет с ранней лысиной. Русский по национальности, он работал ведущим конструктором в среднем звене нашей цепочки - в КБ. Почему я упомянул его национальность? Дело в том, что и КБ, и завод этой цепочки находились в одном из городов хлопковой республики Средней Азии, который в прошлом считался центром басмаческого движения, и я, когда ехал в КБ сдавать сделанный институтом проект, думал, не придется ли мне искать переводчика? С Юрием Никитичем я быстро нашел общий язык, и мы подружились. 
Институтский проект ему понравился, он с большим интересом рассматривал наши документы, расчеты и схемы, проявив неплохие знания и смекалку. Признаться, мне было очень приятно встретить знающего человека «далеко от Москвы», и вскоре у него дома я с аппетитом уплетал плов, который запивал зеленым чаем, а Юрий Никитич хвалил наш институт и с увлечением описывал своей жене достоинства новой машины. КБ взялось за разработку чертежей, и я еще пару раз туда ездил, чтобы убедиться, что проект находится в надежных руках, а работа успешно движется в нужном направлении. Я рассказал ему о некоторых проблемах, которые предстоит еще решить заводу: договориться о покупке элементов автоматики, выпускаемых пока только за рубежом, разместить на других заводах заказы на изготовление гидроцилиндров (на этом заводе для такой точности оборудования пока еще нет), организовать курсы обучения местных машинистов. Юрий Никитич сказал, что это все он продумает и решит. Мы с ним уже видели в мыслях как наше  чудо техники выходит на поле, и собравшие из окрестных кишлаков дехкане с восхищением наблюдают как изрытое ямами и канавами поле становится ровным как стол. Лучшего сравнения я придумать не могу.

И тут трещину дало третье звено.
В один из моих приездов пришел посмотреть на проект главный конструктор завода,  которому предстояло выпускать эту машину. Довольно пожилой мужчина по фамилии Пушкин, наверное, пенсионного возраста, надел старомодные очки и долго рассматривал чертежи.
- Ваш институт, - сказал он, - витает в небесах. Вы знаете, что такое Средняя Азия? Какое образование у здешних дехкан? Еще вчера их главными инструментами были кирка и мотыга.  Кто будет управлять этой электроникой? Здешние совхозы покупать эту машину не будут. Спуститесь на землю.
На мои возражения о прогрессе он ответил так:
- Вы думаете о прогрессе, а наши совхозы думают о выполнении плана по сдаче хлопка. Я думаю, заводу эта машина не нужна.

Когда он ушел, мы с Юрием Никитичем составили план действий по сдаче проекта заводу. Я буду демонстрировать проспекты лучших зарубежных машин такого типа, а он подготовит авторитетное мнение заказчиков - хлопководческих совхозов, которые не могут жить без нашей машины и готовы принять ее хоть сейчас. Наступил день сдачи проекта заводу. Я приехал в КБ и стал искать Юрия Никитича, но за его столом сидел другой человек, который сообщил, что главный конструктор завода Пушкин ушел на пенсию и вместо него там сейчас Юрий Никитич. Вот это удача, решил я, у меня уже есть единомышленник на заводе. На техническом совете я с интересом ждал его выступления.
- Товарищи, - сказал Юрий Никитич, - я не думаю, что нашему заводу стоит принять на производство эту машину. Институт, который предложил ее, витает в небесах. Мы все знаем, что такое Средняя Азия и какое образование у здешних дехкан. Еще вчера их главными инструментами были кирка и мотыга.  Кто будет управлять этой электроникой? Наши совхозы покупать эту машину не будут. Я работал в КБ и хорошо знаю этот проект. В нем масса проблем и нерешенных вопросов, нет отечественной автоматики, кто будет делать для нас гидроцилиндры, обучать дехкан электронике? Предлагаю проект отклонить.

Завод проект не принял. Я был потрясен его предательством и хотел ему это сказать, но он от встречи уклонился. Я вернулся ни с чем, за что был лишен квартальной премии, на которую собирался купить сыну велосипед. Вскоре распался Советский Союз, хлопковая республика расторгла с нашим институтом все договоры, и я думал, что больше никогда с этим человеком не встречусь. Но я ошибся. Наш институт перепрофилировали, и мы стали сотрудничать с российскими КБ и заводами. Вот в одно из таких российских КБ я и привез новый институтский проект. После того, как я вошел в здание КБ, первым человеком, которого я встретил, был Юрий Никитич. 
- Юрий Никитич, как вы оказались здесь? - не удержался я, - вот уж кого я меньше всего ожидал увидеть.
- Я здесь работаю. После распада Союза на том паршивом заводе стали изготавливать кирки и мотыги, начали проталкивать местные национальные кадры, и я понял, что никакой перспективы у меня там нет. Пришлось перебраться в Россию. Родители жены помогли мне найти здесь работу. Я знаю, какие вы делаете замечательные проекты, и буду очень рад сотрудничать с таким знаменитым  институтом. Ну, показывайте, что вы привезли, уверен, что это новое слово в технике. А вечером приглашаю вас ко мне на плов.
- Я не думаю, что мы с вами сработаемся, - сказал я. Наверное, я попрошу другого человека разрабатывать наш проект. Вы помните, как во время нашей прошлой встречи вы меня пред… обманули? Я вам сдавал тогда мою работу, по-дружески рассказал о недостатках моего проекта. Вы пообещали все исправить и помочь передать проект заводу. Потом перешли работать на завод. Завод выпускать эту машину не хотел, и вы сделали все, чтобы завод проект не принял.
- Я это помню. Но почему вы называете это обманом? Пока я работал в КБ, я отстаивал интересы КБ. Когда я стал работать на заводе, я стал отстаивать интересы завода. То есть я отстаивал интересы той организации, в которой работал. Это вполне естественно. Разве вы бы поступили иначе?
Позднее я не раз задумывался над нашим разговором. Действительно, разве я бы поступил иначе?

Я не попросил другого человека и малодушно согласился придти на плов. Проект Юрию Никитичу сдал, но когда он попросил меня по-дружески рассказать о недостатках проекта, я сказал, что второй раз на одни и те же грабли не наступаю. При чем тут грабли он не понял.   
К счастью, на этот раз, на заводе не оказалось свободных вакансий, и с помощью Юрия Никитича мы благополучно сдали проект заводу. На новой машине мигали разноцветные лампочки, щелкали реле электроники, гудели масляные насосы, а пульт управления был, наверное, не намного проще чем у атомного реактора…
Впрочем, вам это, наверное, не интересно.