Прощай, Мадагаскар!
Он был из мизера тех, кто всегда умел разглядеть позади кусочка сыра тугую пружину неизвестного механизма, он был из тех, кто видел тень пролетающей птицы на лицах прохожих, он был из тех, кто знал, что пути господни неисповедимы всегда.
«Мечты злого повара» 1990г.
Решение Всемирного Совета Пенитенциарных Систем Пяти Государств (ВСПС5Г)
В связи с создавшейся совершенно экстремальной, криминальной обстановкой Пяти Стран Союзников, все особо опасные преступники данных стран, больше не будут содержаться в тюрьмах и лагерях своих государств, а будут направляются на остров Мадагаскар пожизненно, без права помилования и возвращения на Родину. Особые условия:
- на остров, каждый заключенный будет высажен без одежды,
- без каких-либо личных вещей, кроме очков,
- без любого вида оружия,
- без еды и воды,
- без источника какой-либо связи,
- разделение на мужчин и женщин, не рассматривается.
К исполнению приступить с первого июня 2092 года.
Председатели Всемирного Совета Пенитенциарных Систем Пяти Государств (ВСПС5Г)
Генерал – полковник Фрайсон Корнуэл фон Золинд- Эверлорд.
Генерал –полковник Фридрих фон Штольц Галле Монор Менке
Генерал- лейтенант Романовский Георгий Иванович
Генерал –майор Урволодиевский – Каховский Яцек Францевич
Генерал- лейтенант Наконечный Степан Степанович
06. 30.2092 Берлин, Фридрих Штрассе, Найц-Халле 19, Комитет Принятия Решений по ВСПС5Г.
1
Шум мощных винтов был едва различим, но вибрация ощущалась намного больше…, стены подрагивали, передавая резонансные волны на подстилки, прикованные к стенам нары и на крепкие тюремные башмаки. Звенья цепей, раскачивающих деревянные настилы, тоже подрагивали, иногда отзываясь странным писком, напоминающим жалобы голодных мышей. Когда люди насильно оказываются в замкнутом пространстве, они сразу делятся на спокойно-безразличных и тревожно-истеричных, но всех их объединяет начало быстрого анализа своего положения и привыкания к чуждой обстановке. А что остается делать живым людям, которые заперты в трюме огромного корабля? Они начинают думать о будущем, разглядывать новую среду и начинать как-то к ней приспосабливаться.
Редких клаустрофобов оказалось двое, и они проявились сразу же, как только был закрыт массивный люк и зажглись контрольные лампочки красного цвета, поменявшие восприимчивость глаз, убивающие любую надежду на полную освещенность и констатирующие новый, более ущербный мир. Что стали делать клаустрофобы? Они стали орать от ужаса и биться головой о железные борта трюма, их лихорадило и даже были позывы на рвоту, но так как никто не ел уже третий день, то и рвать особенно было нечем. Затем включились законы человеческого неудобства, крики стали раздражать всех, но кто-то один сделал замечание грозным тоном, наверное, тот, кто имел дух сделать замечание в незнакомой среде уголовников разных мастей…, тот, кто сам был сильным и злым. В красном полумраке и полусвете его послали резко вниз мужских животов, а затем включился закон человеческого стада и выживания, истеричных и орущих от ужаса клаустрофобов забили руками и ногами и наступила тишина, прорываемая чужим кашлем, чиханьем, вздохами, словами плохого содержания и еще черти чем. Рыбно- консервный принцип живых организмов в банке начинал работать, воздух густел, вонь усиливалась, кто-то что-то кому-то сказал, и где-то в дальнем углу трюма снова стали убивать.
Стояла красная тьма, раскрашенная лампочками с четырех углов, пронизанная тончайшей сеткой пыли, напоминающая подсвеченную газовую атаку зарина и зомана, где-то на дальних подступах войны. Под потолком алела широкая надпись в назидание всем, кто умел читать, и кто пялился на белые жирные буквы с глубоким смыслом –«ДЛЯ СТАБИЛИЗАЦИИ ЛЮБОЙ СИСТЕМЫ, ОНА ДОЛЖНА ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ДЕСТАБИЛИЗИУЮЩИХ ЭЛЕМЕНТОВ!». Логично, кратко и снова логично. Глаза впечатывались в эту надпись, невольно запоминая ее на очень долго. Положение усугублялось еще и тем, что в трюме сидели все, кто имел однобокий, государственно- черный приговор – Мадагаскар!
В залах суда этот новый приговор означал только одно – лютую реорганизованную Смерть. Приговор имел только один смысл –расстрелять, гильотинировать, четвертовать, удавить, повесить, перемолоть в мясорубке, запустить инъекцию смерти по венам, казнить на электрической табуретке, сжечь в топке старинного паровоза или, в конце концов, остановить сердечную сумку с мышечной грушей! Хотя были люди, которые оптимистично отнеслись к такому приговору и один из таких людей лежал на наре номер 333, положив ногу на ногу и раскачиваясь в такт всему трюму. Многочисленная среда приговоренных была вовсе не организованной, кроме малых групп, которые знали друг друга заранее, что-то слышали, владели информацией, вместе совершали преступления, держались узким стайным коллективом хищников, как дикие собаки в заброшенных городах. Им сам Бог- как величайший экспериментатор, велел быть вместе, чтобы двигать вперед весь спектакль человеческой жизни, где сценарий пишется сразу, на бело, без черновиков, где люди- мясные куклы, которые себя не осознают актерами, потому что не знают, кто режиссер, кто сценарист и художник, суфлер, мастер сцены, осветитель и декоратор, он же звук, микрофоны, афиша и даже Арт Директор с беспокойными глазами творчества и воровства. Каждый был уверен, что именно государство нарисовало его короткое будущее, к которому не готов никто из сегодняшних мясных консервов. Этих людей объединял обыкновенный софизм – «Все хотят попасть в Рай, но никто не хочет умирать». Логика отсутствовала полностью, чтобы попасть в Рай, нужно было обязательно сдохнуть или на крайний случай, умереть, поэтому, сам Эдем был у каждого в дальнем воображении, а жить хотелось здесь и сейчас…, без альтернативы. Люди выполняли старинную программу человеческих желаний - стремились к лучшей жизни, поспорив с государственной системой, перемалывающей всех, кто не подчиняется и думает с девиантными отклонениями от написанного в законе. В трюме сидели несогласные авантюристы, логические аферисты, обыкновенные убийцы, реактивно думающие особи, тихушные умелые руки, продуманные приспособленцы, необычные головы с лихим воображением, храбрецы, умеющие управлять своим адреналином и дрожью. Из них получились бы хорошие солдаты и офицеры, государственные защитники денежных знаков, умные охранники банковских сейфов и просто полезные для общества люди, если бы система вовремя выхватила их из порочной среды, разъяснила, дала достойную зарплату и белую чистую рубашку. Что стоит системе выдать новую белую рубашку? Почти ничего… Если бы кто-то мудрый нашептал на ухо умные слова, да еще и вовремя…, с самого детства, когда окружающий мир людей врет каждый день по тридцать часов в сутки кроме молчаливой природы, то половина этих людей в трюме, стояла бы сейчас в кафельном душе собственных домов и напевала песню о счастливых белых медведях на крепких льдинах, где воздух первобытен, как и миллионы лет тому. Но – «если» — это всегда иллюзия человеческих мечтаний, на любое «если» существует запрет…, где-то там, высоко, выше горячих ракет и холодных комет. «Если бы» — это то, что уже не свершилось в прошлом, но имеет шанс в будущем, хотя и очень небольшой. Это тоже приговор философского склада ума в расплывчатой дымке самонадеянных всезнаек и говорунов в новеньких костюмах…
Победитов лежал на деревянных нарах, которые ощутимо раскачивались от морской качки. Он внимательно рассмотрел всех, кто находился рядом, лежал на полу или на таких же деревянных настилах…, кто сидел, облокотившись о железные балки и борт судна. Он не знал этих людей и знать не хотел вовсе, потому что всю жизнь доверял себе и только себе. Его руки были заложены за коротко стриженной головой, спина ощущала приятную и привычную жесткость, а ноги были выпрямлены до напряжения в сухожилиях. Он сканировал свой организм на здоровье и поймал себя на мысли, что не плохо было бы что-то съесть, но это что-то, полностью отсутствовало. Покатав слюну во рту, а затем проглотив и потянувшись, он закрыл глаза, направляя свой мозг на границу реализма и зарослей сна. Убрав правую руку из-за головы, он вложил ее в карман, где лежало двести грамм обыкновенной соли. Победитов тщательно вобрал соль в ладонь, закрыл кулак и глубоко вдохнув сквозь ладони вонючий воздух закрытого трюма, попробовал уснуть. В дальнем углу кого-то снова избивали, крича ругань на странном мадьярском диалекте с румынскими плохими выражениями…, затем все успокоились. Любимые и далекие звуки клавесина Моцарта стали все громче звучать в голове у Победитова, это был первый признак ухода в сон. Он всегда был немножко счастлив, когда маэстро Вольфганг неожиданно выходил из тени каких-то темных закоулков большой ямы, показывая свой длинный нос с горбинкой, и улыбался, детской улыбкой поцелованного Богом человека. Качка усиливалась, и Победитов смутно вспомнил свою кровать в далеком расплывчатом детстве.
Рядом воняла железная клетка, сотканная из тонких, но очень крепких стальных прутьев. В ней сидел совершенно голый человек с одним отрезанным ухом и щеками, вдавленными внутрь рта. Пластическая операция была проведена успешно, а сшитые изнутри щеки предавали его лицу страшный и, одновременно, не земной вид. Он был похож на внимательную говорящую ящерицу с оборванным хвостом. На его шее была выжженная печать, с надписью «Лазерный Берег». Это был знак знаменитой косметической фирмы, которая усовершенствовала женские тела за огромные деньги, проводила эксперименты и защищала диссертации. У всех жен богачей, которые что-то меняли в своем теле, обязательно удалялся ноготь на мизинце и вставлялся искусственный с филигранной надписью «Лазерный Берег» для рекламы и привлечений новых и новых клиентов. Сразу было видно, что голый человек в клетке не в себе, он попал под ту самую программу постепенной очистки всех сумасшедших домов и его выбрасывали на Мадагаскар, чтобы там он пропал без вести и сгинул, не потребляя больше ресурсы утомленного государства. Его голова больше не интересовала никого, она была кое-как заштопана множеством швов и имела следы ожогов. Его мучили ноги, он испытывал то же самое, что несчастные инкубаторские куры, стоящие на тонких прутьях и ежесекундно ощущающие боль в суставах лап, всю их короткую 47-и дневную жизнь. Он сидел то на корточках, рассматривая свои окровавленные ноги, то на заднице, тоже с квадратными кровавыми следами, все время перемещаясь и выискивая удобную, менее болезненную позу. Несчастный смотрел на заключенных вне клетки и постоянно что-то рассказывал, скаля зубы и показывая желтый припухший язык, он был живой галлюцинацией и его лицо было похоже на глиняную маску, покрытую мелкими капиллярными осьминогами, его лицо вовсе не отображало эмоций, оно было глиняно-грустным. Победитов знал, что это один из признаков глубокой шизофрении, пасмурной полосой прошедшей по его нейронам. Голому человеку в клетке был предречен тяжелый конец на острове…, его мозг был за порогом сумеречной зоны, он видел мир совсем по другим законам черного снега, законам двенадцатого измерения нейролептического хаоса. Чтобы скоротать тупое время в железной коробке многие заключенные затихли, прислушиваясь к диалогу одного несчастного актера, его мучениям и воспоминаниям прошлой жизни. Затычек для ушей ни у кого не было и лежа на деревянных досках Джин невольно стал слушателем диалога, приговоренного клеточника.
- Эй, коматозник! Тебя, как зовут? – крикнул кто-то из красной темноты.
- Зигмунд! – неистово крикнул в темноту несчастный сумасшедший. - Я Зигмунд и больше никто! Вы поняли меня…, мясо больших городов? Всем молчать и слушать…, несчастные!
- А-а-а, понятно! – шепнул Джин и улыбнулся всеобщей логической мысли.
«… это был Сочельник, вашу мать…, мы отправились в кафе к Лизи, которая постоянно носила короткие юбки и длинные ногти, ей, дуре травмированной, тысячу раз делали замечание, не провоцируй, не провоцируй, сука, но она упорно носила короткие юбки, и там были видны ее белоснежные трусики. А зачем всем видеть ее трусы? Ну ответьте мне, зачем? Дэйв ронял вилки на пол и, поднимая их, тысячи раз рассматривал ее ноги и чертовы трусы. Дэйв был одержим, мы все были одержимы, вы слышите меня? Пожиратели мертвых коров и свиней, вы слышите меня? И вот однажды, в Сочельник, мы снова отправились в кафе к Лизи, посмотреть на ее голые ноги, мраморные коленки и трусики с хомячиной рожей в месте лобка. Дэйв уронил вилку на пол и стал ее медленно поднимать, разглядывая проклятые трусики Лизи. В этот момент из –за соседнего столика, вскочил новый парень Лизи, с которым она все время целовалась в перерывах за баром, он вскочил и вонзил Дэйву нож прямо в горло. Посетители стали кричать и все убежали на улицу. Я это увидел и мне стало весело, очень весело, я знал, что этот нож не настоящий, но, когда Дэйв закрыл глаза и все было залито красным пивом без пены, я понял, что Дэйва больше нет…, меня трясло, как бетономешалку, я видел глаза Лизи, она стояла к коротенькой юбке с белыми трусиками под ней, в белых носочках, забрызганных красным пивом Дэйва и молчала, потом она сразу же обмочилась! Я сбросил вилку на пол и стал ее медленно поднимать, вы слышите меня, я стал поднимать эту чертову вилку и этот идиот ударил меня по голове графином с кофе, графин разбился у меня на голове и кофе залило мою рожу, он долго бил меня остатками графина и с моей головы потекло красное пиво, соленое на вкус, без пены. Он кромсал мою голову и кричал, что Лизи только его и смотреть на нее запрещено всем на свете, даже самому президенту Батанаторы! В то время, когда он меня бил по голове, я задумывался и меня страшно мучил вопрос, что же это за пиво такое, что в нем нет пены, это пиво разбавленное, нужно срочно звонить в Комитет по надзору за чистотой пива, вашу мать…! Вы, пожиратели мертвых коров, вы слышите меня? Когда парень перестал меня бить, я видел все одним только глазом, потому что второй у меня заплыл от синего кровоподтека и вкусного кофе. Я слизывал кофе с лица и осознавал, что это бесплатно…
Дверь отворилась и в кафе зашел пьяный Дед Мороз в одежде красного цвета, он подошел к стойке и заказал там пиво с пеной, пока ему наливали кружку, Лизи продолжала стоять и смотреть на мертвого Дэйва, а ее парень ударил Деда Мороза по голове, затем сорвал с него белую бороду, усы, красную шапку и стал кричать, что этот волшебный дедушка обманывал его всю жизнь с самого раннего детства! Он стал на стойку, перебросил веревку через потолочную балку, затем сделал петлю, накинул ее на шею дедушке и повесил его на балке, включив громко песню «С Новым Годом, Страна!». Я лежал на полу кафе, смотрел на мокрые от страха ноги Лизи, между которых висел бывший Дед Мороз на веревке и задыхался от петли. Он, этот парень, испортил нам весь праздник, сука! Мне ничего не оставалось больше, как огреть его по голове и вонзить столовый нож ему в горло шестьдесят пять раз, как он сделал это Дэйву. Потом…, а что потом, что потом, а-а-а-а-а, потом, я-я-я-я-я-я-я долго гонялся за Лизи, украл ее трусики и вложил в карман Дэйву, лежащему на полу. Я исполнил свой долг, вы слышите, я чист, перед братом! Я вышел из кафе без своего любимого брата, без Лизи, без праздника, с одним глазом и разрезанной головой, с пивом без пены. Так я сходил в кафе в Сочельник, вашу мать! Вы слышите меня, пожиратели коровьего ДНК? Мне кололи колодон, мне кололи колодон, мне кололи…, вы сами слышите себя, идиоты, вечерние навозные жуки страны перемалывающей кости. Вы - верующие в Дедов Морозов, которых нет…, вы идиоты…, вы плесень на теле земли…, сочельник не удался, может быть на следующий год, мы с братом Димкой пойдем к Лизке снова, и там уже, мы вдвоем будем пить пиво с пеной… мир плохой, составляющая трех стульев в кафе, где пиво без пены, где пиво… для всех пуль на свете, все люди бегают очень медленно, ты слышишь меня? Мне нужно позвонить! Дайте мне телефон, мне нужно срочно позвонить, сволочи, где мой телефон? Номер 321 34 77 89 44 56 78 22 17, дайте мне телефон, уродливые собаки…!».
Джин улыбался, ярко представляя лицо Лизи…, ее ноги и болтающегося на веревке несчастного пьяного актера с маленькой зарплатой, нанятого на весь день поздравлять детей в жарком костюме добряка-обманщика. Внезапно заскрипел люк и медленно отъехал в сторону, сильный поток свежего воздуха, принесенный верхним ветром, ворвался в трюм и быстро обошел все углы, развеяв вонючий от человеческих испражнений воздух и позволив вздохнуть полной диафрагмой. Живой груз поднял головы вверх, как по команде срочных внутренних потребностей организма.
- Эй…! Крысы! Мертвые есть? Сколько уже удавили? – заорал охранник, глядя вниз и держа автомат стволом вниз.
- Есть…, шестеро! – крикнул кто-то, щурясь от дневного света.
- Маловато… Прошлая партия сразу удавила семнадцать человек. Чего-то слабовато у вас сегодня. Уголовники пошли какие-то ленивые и вялые. Акулам жрать охота, мочите друг друга, счастливчики! Спускаем сеть, уложите туда тела. Не вздумайте чудить, расстреляю сразу. Через час…, по расписанию, будем кормить! На первое брюква, на второе брюква, на третье океанская вода с вишнями! – рявкнул тот же безразличный голос.
Заработала лебедка и в трюм опустилась широкая грузовая сеть. Несколько человек подняли мертвых и уложили их внутрь сетки, второй раз обшарив их карманы и ничего не найдя.
- Отвали от сетки, нечисть! – снова заорал охранник, махая автоматом в сторону заключенных и лебедочный скрип заполнил все пространство.
Тела подняли наверх, люк медленно стал закрывать небо и лениво летающих чаек. Люк еще не закрылся, как послышались громкие всплески падающих в море мертвых тел. Кому –то даже послышалось, как громко чавкают акулы своими подвижными челюстями, кромсая бывших людей. Победитов дышал полной грудью, выхватывая свежий морской кислород с йодом и широко улыбался, а на его плече, виднелся свежий комочек помета чайки. «Ну вот, знак номер один, что все будет не так, как задумало государство, все будет немного или намного иначе. Из всего стада уголовников, чайка пометила именно меня! Весьма рад этому судьбоносному знаку!» - подумал он и снова прилег на нары. «Через час будут кормить? Вранье, перемешанное с ограниченной ложью, это успокаивающая ахинея и белая горячка для верующих в милосердие. Кормить не будут вообще, у них даже такого прейскуранта нет…, везут на смерть и на полную безнадегу и вдруг будут кормить…, ага, сейчас, разбежались! Возможно, дадут воды…, не в кружке, а из шланга, под давлением, нужно будет успеть напиться. Среди двухсот сорока голодных рыл, это будет проблематично. Нужно включать дополнительные резервы всего тела и ждать высадки, а там разберемся!» - размышлял Победитов, разглядывая массивные заклепки на потолке и проверяя небольшой запас соли в кармане для специальных нужд. Через двенадцать минут заскрипел и заскрежетал подсобный люк, не для груза, а для людей, и кто-то стал громко отдавать приказы.
- Эй, уроды! Диктую номера, слушать всем…! Чей номер назову, сразу наверх драить палубу, всего пятнадцать человек. Кто выйдет за другого и номера на проверке не сойдутся, расстрел на месте и за борт акулам, кто захочет убежать по воде домой, пожалуйста, мы не возражаем. Триста двадцать девять, восемнадцать, тридцать семь, триста тридцать три…, девяносто пять… -Победитов услышал свой номер, поднялся с нар и пошел к лестнице, по которой уже поднимались семь человек. Выйдя наверх, он сощурился от Солнечного света и стал рассматривать все вокруг. Погрузка заключенных произошла ночью, поэтому множество деталей было пропущено из-за прожекторов, постоянного движения и громких команд с угрозами. Все пятнадцать человек стали в шеренгу, перед каждым стояло ведро с водой и швабра с отрезками толстых веревок. Один заключенный быстро присел на корточки перед ведром и стал оттуда жадно пить воду. Сзади к нему подошел офицер охраны, выхватил пистолет и равнодушно выстрелил в голову. Поучительная картинка застыла для всех заключенных. Человек стоял на коленях перед пластмассовым ведром, опустив голову вниз, дергал кончиком указательного пальца, истекая кровью через взорванный лоб. В это время Джин занимался рассматриванием и запоминанием лиц арестантов в шеренге. Это была его старинная лагерно-тюремная привычка. Автоматически, он отнял одного убитого и так же автоматически получил цифру 14 в шеренге, а не 15. Запоминание мелочей в любом скоплении народа, это было его хобби, давно переросшее в весьма полезную привычку.
- Взять ведра и швабры и идти за охраной! Места мойки всем укажут отдельно, вперед…, крысы! – заорал охранник с татуировками черных капюшонов по самые локти. - Триста тридцать третий! За мной, придурок!
Неожиданно услышав свой номер, Победитов ощутил яркую тревогу внизу живота и холодок на спине. Серое предчувствие прошлось по затылку острым лезвием и застыло где-то в обратной стороне горла. Он был готов ко всему и крепко сжав древко массивной швабры и ведро, вошел в коридор за охранником с татуировками на руках…
2
- Зайди сюда…, мыть ничего не надо…, с тобой будут разговаривать! – тихо сказал охранник и открыл ключом дверь какой-то каюты. Победитов зашел в кубрик и увидел на столе потную бутылку водки- «Золотая Сибирь» тарелку с мясной нарезкой, соленые огурцы, ломтики сыра, резаные помидоры, три холодные котлеты, селедку, один блестящий халапенье и хрустальный графин помидорного сока. Пепельница, пачка сигарет «Маршал Даву» и зажигалка были не в счет, они сообщили сразу, что владелец стола не знал о ненависти Джина к сигаретам. Сбоку стояла солонка в виде миниатюрного земного шара, до верху забитая белым солевым песком. От сигнального голода, кадык проехал по горлу, как давно не мытый лифт, схватил слюну и вдавил ее в нижний этаж хрящевой трубы. Оставаясь под самоконтролем и личным «кон-дзё» Победитов отвернулся от еды на столе и сел в мягкое кресло, получая в нос приятный запах французского мужского одеколона, напоминающего ноты Ульрих-де-Куо, персикового цветения, молотой зеленой каматары и едва уловимого…, после дождевого бриза. О такой симфонии запахов, после омерзительного вонючего трюма, он и мечтать не смел. Судя по обстановке в каюте Джин сделал вывод, что здесь живет доктор и жизнь снова рисовала ему какой-то пока неизвестный расклад. Победитов умел ждать, рассматривать, собирать информацию и быстро ориентироваться в неизвестном сценарии.
Через пять минут дверь открылась и вошел врач в белоснежном халате. Он был спортивен, без намека на переедание или культ мяса. Его лицо было без примесей восточной крови последние триста лет, это был европейский чистокровка с прямым скандинавским носом и филигранно лепленными ноздрями, представляя собой высокий генетический материал…, еще и с оливковым цветом кожи, что являлось всегда веганским подарком, о котором знают немногие. Его глаза были поставлены симметрично, прицентренный взгляд сразу заставлял быть внимательным к носителю такого лица. Волосы были густыми, которых хватило бы на три женские шевелюры. Лицо излучало ум, силу, уверенность и незаурядность. Открытый широкий лоб, выразительные губы, черные брови наполненной густоты, подбородок правильный, слегка раздвоенный в центре, хищные уши, прижатые к черепу, слегка повернутые мочки, не говорящие, а кричащие о жизненной энергии организма. Главная информация была в его коже, она была чистая, как родник, без малейших пятен, родинок, папиллом, ТПСВК, печеночных страдальческих знаков, грязных, плохо синтезировавших почек, рисунков кровяных сосудистых черточек и намеков на какие-либо внутренние деструктивные процессы на молекулярном уровне. Негатив отсутствовал почти полностью. Доктор был здоров, но был не идеален, потому что в каюте пахло сигаретным дымом. На лицо было употребление порошка «Подарок Будды», который существовал еще с 1990 года, но держался в тайне не от миллионов, а от миллиардов людей. Глянув на стол, густые брови Доктора откровенно полезли вверх от нескрываемого удивления.
- Привет Док! А вы что думали, я буду вести себя, как голодный хомячок? – сразу первым заговорил Джин, - как это наивно так думать обо мне, вы же читали мое личное дело, там, по- моему видно сразу, что я не иду на поводу у инстинктов, мой главный поводырь в жизни- это не желудочный сок, а мозги. Я слушаю вас, что вам от меня надо? Вам же что-то надо, не так ли? Изволите помыть вам каюту или поболтать о селекции Ливанских кедров в прошлом веке, может обсудим новые методы убийства глав государств Латинской Америки или влияние института президентства на количество и качество работы проституток на трассах мира?
- Я вас таким и представлял. Добрый день! Вы правы, Джин, мне очень надо с вами договориться, но по другой теме. Мне рассказывали кто вы, но, чтобы не есть три дня, и увидев еду, не притронуться, этого я не могу понять! – интеллигентно ответил Доктор, закрыв каюту на ключ и присев на диван.
- Док! Вы, вообще, представляете, сколько существует вещей вокруг вас, которые вы лично не можете понять? Я в состоянии не есть и дольше, для этого я прожил в Индии несколько лет и общался там не с пляжными шарлатанами с микро мозгом, а с настоящими йогами высшей касты Антарадавеслы -Гидар, которые могут, сидя в лотосе подниматься в воздух, то есть левитировать, не есть годами земную пищу, питаться праной, солнцем и воздушным эфиром, разговаривать с молекулами воды, улитками, леопардами и так далее. Вы можете себе представить уровень верхнего сознания этих людей? Они пьют воду, только когда идет дождь и то, не ртом, как рекомендовал Создатель, а кожей, сидя под дождями и принимая воду на тело. Это же люди верхнего духа, а не мяса несчастных, изуверски убиваемых животных, они учителя света и разума! Но это целая умная дискуссия, и не время, и не место сейчас. Я хорошо усваивал уроки жизни, часто впадал в нищету, но никогда не терял себя! Итак, к делу, незнакомый Док!
- Вы спешите? – спросил доктор, закуривая сигарету и мягко улыбаясь.
- По- моему, нет! Я бы провел здесь ночь, или две, вместо вонючего трюма, -ответил Победитов и снова, медленно сглотнул слюну. – Док, курить очень вредно, при вашем наборе генов, вы себя убиваете, показывая мне, что вы безграмотны и беспощадны к генетическому подарку ваших родителей.
- Благодарю вас, за напоминание о моей слабости, я себя за это ненавижу…, искренне. Итак, к делу! Вы тот самый Победитов- Джин, который за пятьдесят дней, непонятным волшебным образом, вылечил несколько человек в тюремной больнице от последней стадии рака. Скажу честно- я не верил отчету местного врача. Это же чушь и абсолютное вранье! Заключенные уже рвали кровью, мочились кровью, кашляли кровью и не ходили, они были живы только потому, что секундомер их судеб еще не остановился. Там потеря веса была смертельная, за месяц минус сорок килограмм лежа на кушетке. Они были трупы, приговоренные к сожжению в крематории тюрьмы. И тут появились вы, неизвестный заключенный, такой из себя умный…, без лекарств, без медицинского оборудования. И стало происходить черти что! Никто из онкобольных не умер, они стали есть, исчезла рвота, набрали вес, стали ходить и отжиматься от пола, что за бред такой, непонятный никому? Логики здесь совсем нет! Это было просто чудо, непонятное чудо! Мы взрослые люди и понимаем, что здесь замешаны специфические знания, которые не знает никто, либо единицы посвященных, не так ли? Я пять раз прочел отчет местного врача, и обомлел. В голову лезет только недоверие к отчету, это же полный бред, так не бывает нигде и никогда. У меня вопрос, ради всего святого, я сделаю все что вы попросите, кроме вашего освобождения, конечно. Скажите мне, как вы вылечили этих раковых смертников, лежащих уже в холодных могилах? Я все время перечитываю отчет тюремного врача, это уму не постижимо…! Люди просто загибались уже на последней стадии…, как же так? Я думаю над этим все время, вы же не волшебник! Извините меня, я не представился…
- А вам, Доктор, представляться не нужно, достаточно вашего вежливого и уважительного тона в разговоре со мной, как собеседника. Вы правы, я не волшебник, я обыкновенный Джин, улетевший далеко от собственного кувшина…, ну что тут поделаешь, если много лет назад, меня так прозвали. Если бы вы начали разговаривать со мной нотами самовлюбленности и брезгливости, неправильно употребляли слова превосходства, как это делает большинство самовлюбленных ублюдков на жизненных дорогах, я бы сразу послал вас к чертовой матери или на мельницу вашей судьбы, от которой никуда вам не деться. А вы говорите душевно, не кривляясь, почти, как Бунин! Чем умней человек, тем он проще в общении, чем больше грязи и чванства, тем он больше сволочь и быстро понятен для меня. Это аксиома! Я поедаю ложь с первых промахов говорящего. От того, как вас зовут, ничего в нашем разговоре не поменяется, оставим ваше имя, которое мне известно, в покое, - перебил Джин и потрогал щетину на щеках.
- Ок! Пожалуйста, скажите мне, как вы это сделали, пожалуйста, откройте мне эту вашу тайну! – говорил врач, торопясь и почти заикаясь от нетерпения.
- Вы спешите, Док? Вы напоминаете мне маленького ребенка, – парировал Джин и улыбнулся. – Доктор, отбросьте ваш блокнот с карандашом и слушайте внимательно. Никакая это не моя тайна, я здесь не при чем по большому счету, я такой же инструмент справедливости, как и вы, управляемый сверху. В том -то и дело, что лекарство от рака, и не лекарство вовсе, в аптеках его нет и в больницах тоже, его не синтезируют в лабораториях, зато оно лежит почти у каждого под носом. Это нечто совсем другое. Сверните ваше восприятие с обыденной, уже известной вам жизни и практики, ваш опыт здесь не при чем, ваши знания не полны. Как говорил мне китайский доктор Шен, все люди, генетически ненавидят волосатого паука, но кто-нибудь, когда-нибудь, разговаривал с ним? Вот скажите мне, каковы основания ненависти к пауку? Это уже ответ на генетическом уровне. Пока человек не поймет, что рак- это наказание за содеянное, он не излечится и умрет, не важно кто умрет, важно, что расплатиться за поступки свои, бабушки или прадедушки, тети, дяди мамы, папы, или двенадцатого поколения до него, где обязательно найдется какая-то сволочь. Любая болезнь- это колокол, за уже содеянное, колокол для обязательно глухих… Сейчас в облаках над всеми странами стоит 2092 –й год, и представьте себе, что в Китае, уже сто лет лечат любую стадию рака, как насморк! Но, как они это делают, это логика уже космических китайцев, живущих без общечеловеческих глупейших догм. Вы, как наливаете чай? Схватили чайник и налили, правильно? Налить чай для вас, это как сплюнуть в унитаз, не правда ли? Вот так чай и относиться к вашему организму, пришел – ушел, вам же глубоко плевать на мысли чая, потому что вы, до хрипоты будет отстаивать мнение, что у чая души нет и быть не может! Ха! Лично мне, становиться от этого сразу смешно! Вам тяжело вериться? Понимаю… Уважаемый Шен До Су, научил меня вытаскивать народ из лап смерти, потому что я не наступил на таракана на аллее, где мы прогуливались! Когда доктор Шен гуляет там с новыми людьми, он подсылает своего человека, выпускать на аллею банку с тараканами. И если новый человек, ищущий знания или спасения от рака, давит таракана, да еще и с ненавистью, на том его лечение и учение заканчиваются, потому что поступки человека, всегда важней его слов! Я взял таракана в руку и отнес в траву, предупредив его вслух об опасности. Вот вам и отношение человека к обыденности этого странного мира! Там, в Поднебесной, есть тайная клиника, куда съезжаются люди с деньгами со всего мира и платят большие цифры за лечение. Но Шен дает знания только тем, кто несет свет изнутри. Нет, я конечно же скажу вам сразу, что китайцы виртуозы театральных медицинских представлений. Они бегают вокруг больного, создают ему царские условия, комфорт, обстановку доверия и сочувствия, и кругом царит невероятная ИБД.
- Извините, что такое «невероятная ИБД»? – спросил доктор, слушая максимально внимательно.
- Имитация Бурной Деятельности, вот что это такое. – Они не дают понять, что и как происходит внутри организма во время лечения, понимаете? На самом же деле, это не лекарство, а средство, простое и гениальное до ужаса и умопомрачения. Вы же врач с высшим образованием, вы знаете, что рак, это по большому счету не вирус, не зараза, а плесень внутри организма. Сто лет понадобилось умным единицам разрозненных докторов с мозгами, доказать безграмотным идиотам коллегам, что это все-таки плесень, черт возьми! Так если это плесень, то ее можно уничтожить чем?
- О боже! Чем? Неужели все так просто? Вы хотите сказать, что я могу поехать к вашему китайскому гуру, случайно спасти таракана у него на глазах и он мне откроет великую тайну исцеления и ответит на вопрос чем лечат рак? – с неподдельным удивлением и иронией спросил врач и подвинулся ближе в Победитову.
- Ну вы же взрослый человек! Включите логику, конечно же нет! Существуют другие обстоятельства, по которым я был посвящен. Но в общем, все не так сложно и не так просто, это же Китай, нужно только знать пропорцию этого вещества, весь секрет в пропорции для любого организма. Нет пропорции, нет выздоровления! Вот эту самую формулу, вычисляющую нужную пропорцию, я и знаю!
Победитов взял блокнот, и написал какие-то каракули, которые он заблаговременно придумал в своей голове для большего тумана и интриги. Повернув листок к доктору, он улыбнулся.
– Вот…, — это закодированное название этого вещества, которое я запомнил, это не китайские иероглифы, это иероглифы до китайской эпохи кого-то очень мудрого, это что-то тоньше, намного тоньше, это чьи-то письмена по здоровью человеческого бренного тела, так писал доктор Шен…
- Но здесь же ни черта не понятно! - повторил заклинание доктор, - как же эти каракули расшифровать? Это же настоящая до китайская грамота, ничего не понятно. Я вас очень прошу, пожалуйста, ради всего святого, дайте название и пропорцию? – дрожащими руками взял блокнот врач, хотя там было написано черти что, известное только Победитову.
Джин начинал торг за будущее своей жизни, медленно выкладывая выгоду на новый белый лист своей судьбы. Джин понимал больше, чем Доктор.
- Конечно дам…, еще бы! Вы меня после высадки на остров оставите здесь на корабле, затем посадите в самолет, и мы оба улетим в горную Швейцарию, и там, за столом со «stargazy pie», я вам секретную формулу и напишу на салфетке! - выпалил он, рассматривая внешнюю реакцию лица Доктора, - Вы же умный врач, а не глупый палач, правда? Но освободить меня не в вашей власти. А теперь, разложим взаимовыгодный пасьянс на столе жизни. Если вы узнаете вещество и пропорцию, вы сможете открыть клинику и получать огромные деньги, нет не деньги, а деньжищи…, открытые ворота в рай, наслаждаться жизнью и стать знаменитым и величайшим на весь мир…, правда? Это минимум, что можно предположить, про максимум я не говорю, максимум, что вас ждет, после удачных выздоровлений сильных мира сего, это и предположить страшно, это невозможные райские полеты с усиленным питанием, безделье, одним словом «дольче фаре ньенте», как говорит мой итальянский друг Витторио Орсоллини. Но…, из-за вашего шкафа с ядовитыми препаратами прямо сейчас появляется логический вопрос - А что же в это время буду делать я? Человек, который сидел в китайских тюрьмах, путешествовал много лет, собирал знания, анализировал, сомневался, запоминал их и спасал людей? А я…, по воле несправедливой судьбы, буду голым лежать на Мадагаскарских камнях, растерзанный в клочья, каким-то вонючим приблудным бубези…
- Это кто такой? – снова перебил Доктор.
- Бубези – это лев, на языке зулу! – не задумываясь ответил Джин.
- Но, Джин, я простой доктор, что же я могу сделать против системы. У вас окончательный приговор – Мадагаскар. Это не обсуждается ни с кем в мире, это точка смерти, никто не может вас помиловать, я здесь бессилен, будьте гуманны, оставьте ваш секрет и пропорции мне, я спасу тысячи людей… Сделайте это ради больных!
- Я должен быть гуманным? Да вы качественного кокса обнюхались с молотым чертополохом… Вы спасете их за деньги, а не за гуманизм, за очень большие деньги! – с улыбкой вставил Победитов и, встав с кресла, подошел к умывальнику и тщательно, с розовым венецианским мылом, вымыл руки до самых локтей.
С этой минуты он начал раскручивать ситуацию в своей голове, рассматривая свое ближайшее будущее в уникальный микроскоп.
- Посмотрите на все это с высоты подошвы ваших летних сандалий. Я ухожу в небытие, оставляя вам всемирно и тщательно законспирированный китайский рецепт, дабы не мешать Великой Всемирной Медицинской Мафии, продолжать выпускать всякие чумовые препараты для идиотов и выкачивать из карманов несчастных и больных людей, миллиарды, сжигая их с надеждой в топках крематориев. Да вы на этом миллиарды будете зарабатывать, при таком раскладе. Вас Рокфеллеры и Морганы к себе заберут и на цепь посадят, как бриллиантового пекинеса. Лично мне, все это не очень-то и нравиться. Ну, и самое главное, я еще так и не услышал от вас предложения, от которого я не смогу отказаться, чтобы на серебряном подносе, дать вам препарат с пропорцией выздоровления…
- Какого предложения? – в недоумении большого шанса встрепенулся Док.
- Душ здесь? – быстро спросил Победитов и снял грязную рубашку. Я пошел в душ, перед смертельным десантированием на Мадагаскар, я помоюсь и поем, это настоящий подарок судьбы, уже обозначенный мне чайкой, а знаки судьбы я читаю с пяти лет и без ошибок.
- Да…, душ…, вот сюда, - указал Док, - там же и полотенца! – задумавшись над происходящим, медленно ответил Доктор, - и зубная паста и все остальное.
- Ок! Я вернусь из душа чистым, буду обедать, а вы думайте над предложением, которое покорит меня своей мудростью и простотой, я сразу же соглашусь, уйду в проклятый трюм, а вы станете властелином медицины. Гиппократ перевернется в гробу вместе со Склифосовским и Парацельсом, вам дадут двести Нобелевских премий и кучу лабораторий во всех странах мира, затем, однажды ночью, приедут крепкие парни, очень похожие на китайцев и расстреляют вас из новеньких пистолетов с глушителями. На том…, спасение раковых больных на планете Земля закончиться, а тихие и хитрые китайцы, все так же будут лечить от рака богатых мира сего, показывая чудеса ИБД. Это вам шахматный расклад, решайте головоломку, включите логику, и придите к выводу, как забрать у меня формулу, затем, дружески расстаться со мной, начать работу по убийству рака у миллионеров и не привлечь к себе крепких парней с пистолетами? По- моему, задачка легкая, тянет на пятый класс среднестатистического колледжа… Я в душ. На столе ничего не трогайте, это все мое, после душа, я выключаю в себе йога и включаю голодного заключенного, номер 333, всему свой час. Я надеюсь, теперь у вас хватит здравого смысла и логики, не подсыпать новую экспериментальную отраву в мой обед, а то рецепт против этой мутированной чумы умрет со мной, на полу вашей каюты в диких конвульсиях.
3
Доктор сидел на диване, слушал звуки падающей воды в душе и размышлял. Он понимал, что давить на приговоренного бесполезно, это не тот случай и для давления нужно приглашать специалистов костоломов, которые всегда будут задавать вопросы, подозревать и обязательно шантажировать через время. Делиться информацией ни с кем не хотелось, хотелось все сделать одному, по уму, продуманно, хотелось расчетливо сыграть на такой удаче, как на толстой жести водосточной трубы, и все- таки договориться с носителем такой уникальной тайны…
Док закурил, всегда улыбаясь над фразой – «курящий доктор не имеет права быть доктором!». Затянувшись чилийской «Аданука Беру», он запрокинул голову на спинку кресла, и медленно стал выпускать сладкий дым в потолок, где крутился вентилятор белого цвета, исполняя танец бесконечных кругов. Мысли спотыкались и путались, он анализировал и выбрасывал сотни идей, заполонивших его мозг, время шло, вода продолжала стучать о кафель в душе и это придавало мизерную надежду на то, что время еще живет в этом кубрике. Док знал точно, что в черном и судьбоносном положении Победитова, он сам и есть Флешь Рояль, хотя бы на одну игру, но речь шла не об этом, речь шла об огромном Джек Поте на ближайшие пятьдесят лет славной жизни. Что-то заныло под ребрами, передавая приятный сигнал в горло и в голову, странное чувство большого успеха охватило все тело и бросило в жар. Позади Нофлера стояла ужасно красивая девка по имени Удача, она улыбалась и вихляла тренированным задом, готовая вот –вот развернуться спиной. Доктор Вейн быстро вскочил с кресла, подошел к зеркалу и посмотрел на свое лицо. Оно было гладко выбрито, чистые уши, все так же были прижаты к черепу, виски подстрижены умелой рукой, глаза сурово смотрели в себя, а в голове мелькала только одна мысль - «Это твой звездный час!» и сразу звучало внутреннее добавление- «Идиот». Почему именно такое слово вертелось в голове с унизительной оценкой себя, Вейн не знал и не понимал, но оно звучало всегда. «Спишем это на самокритику!»- ответил он внутреннему диалогу и повернул лицо направо. Пока он осознанно рассматривал себя, звук в душе прервался и послышалась ирландская веселая песня, о каком- то еноте, который выгнал из берлоги медведя и женился на его жене. Победитов растирал тело новеньким, египетским махровым полотенцем, двадцать минут назад и не помышляя об этом, пути господни снова были неисповедимы, как и миллиарды лет назад. Растирая спину, он улыбался одной мысли, которая никак не ложилась в голову миллионам людей- «…как можно открывать рот и заикаться про будущее, когда, на самом деле, со всеми мыслимыми и не мылимыми доказательствами, никто, никогда, реально, это самое будущее не знал и не знает! Значит…, все высказывания про будущее, это самая тривиальная ложь, фантазерство или в лучшем случае, мягкие аналитические выкладки при очень глубоком знании положения дел. Более того, обыкновенный треп про будущее, это контрпродуктивно для самого человека… Это просто контр продуктивно для всех дураков!».
- Вода — это роскошная вещь, подарок человечеству от умных парней свыше, подарок, который оно не ценит! – произнес Джин, выйдя из душа и садясь за стол. Настроение у него было отменным, но он, первым делом отставил в сторону бутылку водки. – Если будет запах, в трюме не поймут, не существует ни одного логического объяснения, уйти мыть полы и вернуться с запахом водки из пасти, логика нарушается сразу, а когда нарушена логика, начинаются проблемы у всех. Вот почему логика Бога никогда не нарушается, а у людей всегда и везде. Потому что дебилы! – хрустнул огурцом Победитов и прикрыл глаза от забытого огуречного вкуса. – Какой огурец, Святая Мама Бога! – Победитов открыл солонку, быстро высыпал в ладонь всю соль и спрятал в правый карман.
- Мне нужна ваша помощь! – произнес доктор, закурив очередную «Аданука Беру».
- Как, уже? – с издевательской ноткой спросил Джин. - Мистер Вейн Нофлер! (длинная пауза). Ну конечно, я знаю, как вас зовут, вы живете в этом кубрике и здесь минимум три раза написана информация с вашим именем, ну вот хотя бы на обратной стороне фотографии этой милой женщины с короткими волосами и красивейшим носиком или на той Лицензии от Министерства, разрешающей лечить морской народ. У вас замечательный русский, хотя ваше происхождение откуда –то оттуда. Так что, представляться вам было не нужно, любую информацию я собираю быстрее Интерпола и его ищеек. Итак, вам нужна моя помощь. Вы пошли не худшим путем в данном жизненном раскладе, ваша фраза говорит о том, что вы пытались нащупать ходы в шахматной партии, которую хотите разыграть с раковыми клетками, правильно, не так ли? Я уверен, что вы думали пригласить сюда пару идиотов без мозгов, чтобы сломать мне пять пальцев, отрезать уши или спилить рашпилем зубы. Картинка не новая, я видел такое часто. Не скажу, что мне отрезали уши или пилили зубы бензопилой, врать не буду, это нехорошо, но такие попытки со стороны очень глупых двуногих покойников имели место…
- Нам лучше быть откровенными друг с другом. У вас положение почти смертельное, вы понятия не имеете куда вас везут, и как там выжить. Я могу дать вам ценнейшую информацию и последние данные с камер слежения и спутникового наблюдения за территорией Мадагаскара.
- Ну так и дайте мне данные, пусть это будет вашим первым вкладом для спасения формулы. У кого больше информации, тот и на коне, в данном случае, я бы сказал- на носороге. Я информацией никогда не брезгую, любой, даже лживой. Меня интересует множество вопросов, место и ландшафт нашего сброса, состояние социально –агрессивной среды, количество аборигенов уголовников, перешли ли блокированные на острове отбросы уже вашего, а не моего общества на каннибализм, наличие смертельных мутированных животных, географические бухты и лагуны, наличие заброшенных рудников, погодные условия, старые постройки, график прохода судов мимо острова и еще сто сорок пять тысяч вопросов…
- А вы мне дадите пропорцию препарата против рака? – неуверенно и осторожно спросил доктор Нофлер.
- Я же вам сказал уже…, что же вы, Док такой нетерпеливый? Препарат и пропорция уже в вашем кармане или в вашем компьютере. Конечно же дам, но я не сказал, когда. Я не жонглирую своими обещаниями. Помогите мне пережить эту Чуму на острове и выскочить в ровный тоннель наружу. – хитро сощурился Победитов, наслаждаясь нарезанными ломтиками голландской жирной селедки с кубиками халапенье с капсоицином.
- А когда? – уже смелей, с воодушевлением переспросил доктор.
- Логичный вопрос, Мистер Нофлер, очень своевременный и логичный. Тогда, когда мы договоримся и вы выполните мои три просьбы. Помните сказку о золотой рыбке? Расклад сказочный почти, как три желания у золотой рыбы попросить. В данном случае вы волшебный марлин, а я Джин, у нас с вами одна судьба перекрестилась, и вы волшебный и я из лампы какого-то Алладина, но управляемый сверху другим волшебником, более Всесильным. И вы не настоящий колдун, и я тоже, решим же наши здешние земные дела. Я не собираюсь жрать летучих мышей на Мадагаскаре и светить бабуинам свою голую задницу, пока вы будете плавать на яхтах с упругими девчонками и пожирать Подарок Будды целыми бутылками, наслаждаясь умопомрачительными закатами в районе Вьетнамских или Минойских островов.
- Вы и про Подарок Будды знаете? Я уже ничему не удивляюсь… Что же вы хотите? Я уже сказал вам, что не могу вас освободить или устроить побег, это невозможно, мы находимся посреди моря в набитым охраной корабле, - оправдывался Нофлер.
- А еще, я могу точно предположить, что вы не один, и за вами стоят люди или большой и очень коварный человек, который руководит из дальней тени, не так ли? Ему нужен китайский секрет, и он сделает все, чтобы его добыть через вашу интеллигентность. Насчет моего немедленного побега ход вашей мысли хромает. А кто вам сказал, что мне нужен побег посреди Красного моря, забитого аппетитом пятнадцати миллионов голодных акул? Кто вам сказал, что, находясь на корабле, далеко от берегов, я мечтаю о свободе? Это было бы глупо, покидать эту посудину, прыгать в воду или плыть на лодке, ночью, через эти опасные воды. Мне и в вонючем трюме не плохо, вот когда мы подкатим к красным от глины берегам Мадагаскара, это уже будет другой разговор. Короче, Док, вы хотите получить рецепт правильного препарата против рака?
- Да! – быстро отреагировал Вейн.
- Тогда выполните три мои просьбы! – с нажимом в интонации сказал Джин, вытирая рот белоснежной салфеткой и всеми силами подавляя желание рыгнуть в воздух каюты от неожиданно налетевшей сытости. – Вы же должны понимать, что я не собираюсь остаток своих лет провести на очень горячем, полу африканском острове с идиотами. Это было бы весьма несправедливо со стороны Небесного кукловода. Я знаю точно, что у него на меня совсем другие планы, это к звездочетам и астрономам не ходи, так и есть! Далее…, вы же понимаете, что препарат против рака продается мною, да-да, именно продается для ваших темных компаньонов, с которыми у вас есть связь, и я даже допускаю, когда я уйду, вы свяжитесь с ними и передадите запись нашей беседы, чтобы совсем логично и я сделал бы также. Мои условия, касаются моего благополучного отплытия, или отлета, или отползания на карачках с этого знойного островка. И я, будучи продуманным и мыслящим, понимаю главное, что освободить меня отсюда под круглосуточным наблюдением множеством спутников, мудро спрятанных видеокамер и остального шпионского барахла, вам лично и вашим важным друзьям будет не легко. Но наличие головного мозга, способно творить настоящие чудеса, поэтому, с сегодняшнего дня, я для вас драгоценный золотой сейф, носитель знания, которое стоит всех денег Уолстрит. Берегите меня, Вейн! И исполните мои маленькие пожелания. Кстати, я мог бы упереться рогом и надувать щеки, щелкать языком и водить глазами, как бык перед стадом молодых коров, я мог бы вести себя по- хамски, ощущая полную вашу зависимость от моих фокусов, но я, делать этого не буду, я нормальный. Услышьте меня и станьте мульти миллионером или не услышьте меня, и я поехал в мир беспредела, где найдется грубо отёсанная дубина и для моей не глупой головы…
- Я все понял и все услышал. Смотря, что вы называете просьбами…, а, впрочем, конечно же- Да! Черт побери, ради такой великой цели, сто тысяч раз - да! – решительно ответил Доктор.
- А ничего сверх сложного для вас, в моих просьбах нет. Вы же хорошо понимаете, что лежит на весах? Там даже не моя или ваша жизнь, там нечто большее. Даю вам Мое слово один раз, когда третье мое условие будет выполнено, я на листке бумаги напишу вам правильную пропорцию уникального антиракового препарата, что не может получить ни одна разведка мира, которым вы сможете вылечить любую стадию этой заразы у любого человека, как это сделал я в тюремной больнице за пятьдесят дней и мог бы вылечить еще больше народу, если бы не уехал на государственный клоунский суд с приговором от полных зажравшихся придураков. Все, как и сто лет назад, можно украсть четырехколесную машину и получить срок, а можно украсть государственные нефтяные месторождения и стать уважаемым человеком. Суки коматозные! – Джин протянул руку доктору, их правые руки встретились в крепком рукопожатии и прямыми взглядами в глаза. Итак, запоминайте, и ни в коем случае не записывайте, я продиктую вам ноты моей ближайшей жизни, а вы уже не только доктор, но и мой любимый композитор Григ, первое, что нужно сделать, это…
4
Возвращаясь в трюм, Джин был удивлен трем внутренним открытиям. Первое - в шеренгу, перед отправкой в трюм, вместо убитого, встал совершенно незнакомый ему человек с аккуратно подстриженными и чистыми ногтями. Второе- как давний результат его удивительной способности быстро учиться, сегодняшний разговор с доктором, это и был логический результат его учебы в Китае и судьбоносной встречи с Шен До Су. И третье - предполагая что-то наперед, он почти сразу получал решение проблемы, напрямую связанное с его предположением. Если первое – пахло подсадным предательством, то второе умозаключение вовсе не казалось странным, а третье сверкало мистикой и какой-то сатанинской удачей. Но самое главное, он получил информацию о тех местах, куда раннее было сброшено более пяти тысяч заключенных из пяти стран до него. Вейн Нофлер ответил на массу конкретных вопросов, ответы на которые были Победитову необходимы, как воздух. Владея информацией, можно было правильно построить последовательность своих поступков при высадке и дальше. Он понимал, что будет голым, как все, на Мадагаскарском берегу, когда главным оружием будет голова, ноги и логика поведения, от которых будет зависеть жизнь. Иллюзорное слово «удача» он относил к изящной русской словесности, к определению чего-то несуществующего, эфемерного, известного, только как приятное слово всегда с положительным смыслом и не больше, потому что людям всегда нужно конкретное определение чего-то хорошего или плохого. Им нужно простое определение для ориентации действий…
Спустившись по лестнице вниз, Победитов еще издалека переполненного трюма заметил свои нары на цепях, на которых разлегся какой-то человек, запрокинув ногу на ногу. Подойдя к нарам, Джин вежливо, но громко, чтобы многие слышали, сказал:
- Будьте любезны, молодой человек, это мой диванчик, с моей цифрой, освободите…, пожалуйста, чужое местечко!
- Еще одно слово, плесень, и ты труп… Пшел вон, псина помойная! – прозвучал громкий ответ, лежачего человека, который удосужился открыть только один глаз, мимолетно посмотрев на Победитова.
Все, кто находился рядом, на цепных нарах и на полу, затихли, разглядывая жирную, синюю татуировку на стриженном затылке Джина. Победитов сделал пол шага вперед, обильно наплевал на два пальца и засунул их в карман с солью, вытащив руку, он размахнулся, и всадил эти же два пальца в глаза лежачего человека. Указательный палец вошел быстро и легко, не естественно подвинув глазное яблоко в сторону и разорвав глазную мышцу и ниточноподобный нерв, большой палец, вошел тяжелей, вдавив закрытое веко внутрь, раздавив глазное яблоко, как сливу. Победитов стоял молча, продолжая держать свои пальцы правой руки в пробитых глазницах очень плохого человека и сжимать их внутри черепа друг к другу, удобряя их обыкновенной солью, в то время, когда ноги умирающего, в страшной агонии бились о нары, голова дергалась, а рот орал во все истерическое горло. Все закончилось быстро, вмешательство в человеческий организм сделало свое дело…, и глупый человек затих. Джин медленно вытащил окровавленные пальцы из глазниц, не спеша вытер их о рубашку мертвого и столкнул тело на пол, затем он оглянулся на заключенных, улыбнулся и широко зевнул в окружающую, внимательно смотрящую на него тишину.
- Коллеги! А если среди вас, - громко обратился ко всем Джин, - специалист по электронике? Так сказать, человек, знающий и умеющий соединить разные провода, чтобы какие-то лампочки зажглись и потоки электричества потекли в нужном направлении…
- А че надо? – послышалось со стороны.
- Ходь сюда, коллега, я объясню…, это и в твоих интересах тоже, надо крепко посоветоваться, нужна голова на плечах, а не загрязненный унитаз, – подсластил Победитов с прямым умыслом найти умного электронщика.
Из красной дымки, показался силуэт человека в широко расстёгнутом комбинезоне заключенного под номером 217. Джин подвел его к мертвому углу трюма, где висел какой-то обильно закрашенный ящик, издалека напоминающий бывший селектор оповещения.
- Мне кажется, Брат, что это именно то, что нам нужно, наши верхние уши. Если ты сможешь его запустить, мы просто фартовая команда! – с улыбкой и шепотом сказал Победитов. – Главное на любом новом месте, что? Главное, тщательно осмотреться и заметить необходимые звенья в твоей жизни, намеки, так сказать, для совершенно ленивых идиотов. Одни лежат на нарах и подчиняются судьбе, другие включают в голове все приборы и дополнительные ресурсы мышления, начинают сканировать почву и много думать об окружающей среде и обязательной угрозе смерти.
- Меня кличут Пульсом! – представился парень. - Ни хрена себе, Джин! – воскликнул электронщик, взглянув на старый селектор. Парень был похож на сосредоточенного человека в дешевых очках с дополнительными линзами. – Я сейчас попробую эту цацу вскрыть и осмотреть, вещь то старая, законсервированная, но я знаю, что протянутые провода в такие селекторы, вряд ли кто вынимает, их блокируют и все. Сейчас, Джин…
- А ты не торопись, Пульс, нам результат нужен, а не чемпион мира по торопыге! – сказал Победитов, заметив несколько внимательных глаз со стороны. – Братцы! Подсобите электронщику, если он помощи попросит, лады?
Джин подошел к своему деревянному лежбищу и взглянул на труп на полу.
- Дружище! – обратился он к здоровому детине в татуировках, - будь любезен, у меня страшный морской радикулит, оттащи это тело к лестнице, он скоро начнет вонять, заранее большое спасибо, Брат!
- Ага, щас! – быстро ответил здоровяк и подмигнув своему другу поменьше, схватив труп за ноги, они уволокли его к железной лестнице, предварительно обшарив карманы. Джин засунул руку в правый карман и ощутил приятное прикосновение к прохладной соли. Сердце стучало ровно, подчиняясь тренированному «кон-дзё», дыхание было ровным, несмотря на вонючий воздух. Он забросил руки за голову, вытянулся всем телом, хрустнул позвоночником и чашками колен, протянул сухожилия стоп и, уставившись на массивные заклепки в стене, продолжил анализировать разговор с доктором. Победитов выискивал собственные ошибки в ближайшем прошлом разговоре с врачом, но просканировав все до мелочей, он остался доволен. Довольный живот тихо работал, урча сытыми волнами желудочных озер и морей, распределяя полезные элементы по молекулам. Правая рука нырнула в прохладную соль, организм затих, поднимая музыку далекого Моцарта из дальних уголков сознания, заиграл клавесин и…
- Вейн, так у тебя состоялся разговор с этим Джином или нет? – спрашивал в телефонной трубке властный голос с вальяжным и картавым признаком сигары во рту.
- Да, состоялся! – быстро ответил доктор на звонок.
- Докладывай результаты. Я надеюсь, что завтра мы уже можем подписывать огромный контракт с Беллателли? И я тебя очень прошу меня не разочаровывать, я ненавижу плохие новости, это вредит моему здоровью и эндокринной системе в целом. Вся верхушка Нью Йорка ждет хороших новостей, не расстраивай меня, я тебя прошу…
- Извините, Патрон! Еще рано говорить о победе, не такой он и простой этот Джин, он растягивает время, что очень умно в его положении. Он написал какие-то иероглифы в мой блокнот, но не сказал вещество и пропорцию для лечения, а без математической выверенной пропорции на каждого больного, этот неизвестный препарат, как помазок с зеленкой, ничего не значит. Там все хитрей и замысловатей, чем я думал. И он хочет денег! – оправдывался доктор.
- Ну, то, что он хочет денег, это абсолютная норма. И слава Богу! Из твоей тирады, я выделил фразу «он растягивает время». Что ты имел ввиду, Вейн? – все в том же властном тоне зудела трубка.
- Он попросил помощи на самом острове… – тихо ответил док.
- Вполне логично и предполагаемо. Хитрый парниша. Ну так дай ему эту помощь, если что-то сверхординарное и заумное, сообщи мне сразу. Его проблемы - не есть проблемы… Ты же понимаешь, если бы мы входили в этот союз наказания, мы бы нашли лазейки и вытащили этого Джина из Мадагаскарских пустынь. Его дальнейшая судьба нас очень интересует, там действует закон первобытного кошмара – убивай, кушай, не мой руки, не чисти зубы и чутко спи. Обещай ему все что угодно, не жалей обещаний, это же так легко, как врать на предвыборной компании. Мы двенадцать лет не можем проникнуть к китайцам и вытащить хоть что-то касательно новых мутаций рака, этот твой клиент номер 333 для нас на вес метеорита из дальнего космоса, ты это понимаешь? Ты почему сник, Вейн? Что-то не договариваешь? Помни, что твоя дочь учиться в моем колледже, твоя жена лечиться в моей клинике, твоя мать, лежит в моем доме для престарелых. Не забывай об этом и начинай работать побыстрей, синьор Беллателли очень хочет выписать большой чек и подписать Контракт на эксклюзивные права. Поторопись, Вейн, мне нужна эта формула, очень нужна… В конце концов, работай на свою семью, здесь явно прослеживается связь между твоими родными женщинами, с успехом переговоров с этим весьма вменяемым уголовником. Не забывай об этом, Вейн! Время работает на нас на всех. А сейчас клади трубку или отключай телефон, в тишине нет лжи, Вейн. И пожалуйста, не напоминай мне теплый, нерешительный навоз! – телефон стал пищать, как мышь, смертельно раненая в мышеловке.
Доктор Нофлер ощутил слабость в ногах и медленно осел на кожаный диван. В его голове закружилась недисциплинированная карусель бессвязных мыслей. Дрожащими руками он схватил пачку «Аданука Беру» и чиркнул серебряной зажигалкой. Зажглось аккуратное пламя маленького окислителя воздуха. Жизнь Вейна Нофлера, начинала переворачивать старую страницу и заменять ее на новую, совершенно белую и чистую, аккуратно положив рядом гусиное перо с баночкой первоклассного голландского инка вместо блестящей и очень дорогой «Монтеграппы».
5
Тот, кто разговаривал с Вейном Нофлером, внимательно выслушал переданные просьбы Джина до конца, воткнул свою сигару в серебряную пепельницу с водой и, увидев, как она зашипела, быстро набрал другой номер телефона. Пока шли гудки, он посмотрел на свою подагру, шевельнул большим пальцем и услышав щелчок, поморщил лицо от боли. Свою подагру он ненавидел, как мужчин с бриллиантовыми перстнями, врущими в глаза и долго рассказывающими пустые блоки ерунды.
- Забриски, привет! Узнал? Как твое здоровье в чертовой Африке? Ты еще не подхватил какую-то новую заразу от крепкозадой сине-черной девчонки? Да, бывали времена, у тебя там половина побережья бегает моих детей! – с явной ностальгией сказал вальяжный голос.
- Я узнал вас… Я в порядке… Африка прекрасный континент, особенно то место, где я нахожусь… Ничего новенького не подхватил, потому что имею одну, постоянную белую женщину и хочу жениться… На самом деле, здесь много светло-шоколадных юношей и девушек, вы правы, Мистер …
- Но, но, но…, без имен в эфире, не теряй квалификацию, Забриски! Что я слышу, ты хочешь жениться? А сама жизнь, что-нибудь знает о твоих планах? Твой самолет на ходу? Ты же первоклассный летчик, не так ли? Не похоронил еще свой талант на земле? Ты всегда имел повышенную устойчивость в критической ситуации. Хочу тебе сказать, что завтра, Господь Бог переставляет тебя на другую шахматную доску, где тебе предстоит сделать всего лишь один важный ход! – констатировал голос с незажженной сигарой во рту.
- Так точно! – коротко ответил Забриски четким сержантским ответом и почувствовал дрожь в правом колене и зуд в печени.
- Сержант, лично я, очень хорошо помню, как вытащил тебя из вонючей ямы у синих партизан-революционеров весной 2081 года, более того, я могу тебе сказать, сколько это мне стоило и сколько ты мне должен сквозь прожитые годы. Я тебя тревожил последний раз целых шесть лет назад, Забриски!
- Так точно! И я все помню и очень вам благодарен, что вы… – отвечал немец еще более настороженно.
- Хватит меня перебивать, Сержант, молчи и просто слушай…, в тишине больше правды! Получишь пакет, по старому адресу в «Вишневом крокодиле». Скажешь бармену свой номер на жетоне, бармена зовут Аль Зуди, узнаешь его по роже, такое лицо не заметить невозможно, его крокодилье рыло — это целый шедевр родителей алкоголиков, шлюх и тяжелых наркоманов. Но мозг у этого парня на месте. Затем…, на карте Мадагаскара он покажет тебе точку, где завтра, к девяти вечера должен быть выброшен этот пакет. Ты все понял, Сержант?
- Так точно! Я все понял! Но вы же понимаете, что это невозможно? Вся полетная зона над Мадагаскаром прострел…- стал неуверенно возражать Забриски, покрывшись крупной испариной по всему лбу и реально испугавшись предложения…
- Молчать, Сержант Забриски! Вся зона нашей жизни, кем-то всегда простреливается… Раз все понял, это говорит о том, что я правильно тебе позвонил. Исполняй Гюнтер! Твоя женитьба, состоится только в том случае, если посылку заберут на Мадагаскаре, если же ее не найдут, ты не полетишь, промахнешься с точкой сброса, придумаешь страшную причину, твоя женитьба не сможет состояться по причине полного исчезновения жениха. Услышь меня и будешь любить жену, говорить ей чистую правду и пить чистую воду, ловить крупную рыбу, а захочешь исчезнуть с моих радаров навсегда, свалишь на гребаный Барбадос рассветы встречать. Когда выполнишь мою маленькую просьбу, позвонишь Аль Зуди в 00 часов 00 минут. Удачи, Забриски, я в тебя верю, не надо меня разочаровывать, ты же немецкий воин, а не немецкий суслик с полей Вюнсдорфа…
Джин лежал на нарах, ощущая усиление колебаний моря и держа руку в кармане с солью. Он приоткрыл левый глаз и увидел перед собой уверенного упитанного человека, одетого очень прилично по всем возможным вариантам одежды заключенного. Человек внимательно рассматривал Джина и культурно молчал. Его лицо было размазанным в красно-розовом цвете ламп, заросшее щетиной с изобилием седины, но это было не главное, он смотрел умными все понимающими глазами человека, который многое видел, слышал, запомнил, проанализировал, сделал выводы и стал жить в соответствии с этими выводами. У него были глаза, которые можно встретить в метро больших городов один раз за пять тысяч спусков под землю, эти глаза, для правильных людей несли информации больше, чем пятнадцать заплесневелых библиотек с пылью на обложках чужих мыслей. Его глаза излучали информационную правду окружающей среды и не воняли лживыми потоками бегающих яблок из стороны в сторону, как у самых подлых политиков…
- Че надо? – спросил Победитов первым, почти шепотом, дабы сильно не будоражить засыпающий организм.
- Я ужасно извиняюсь, дай Бог здоровья вашей дорогой маме! Великодушно извините меня, что я прервал вашу дневную сиесту после того, как вы освободили свой диван от этого скверного человека. Мне очень кажется…, э-э-э-э…, и людям, которые вас узнали по вашему затылку издалека, они же и нашептали мне лично, шо вы Джин. А я вам скажу сразу, не спотыкаясь, что я близкий друг вашего близкого знакомого Коперника, который семь лет назад, немножко, совсем малость, рассказывал мне про такого редкого человека, как вы. Я страшно извиняюсь, что я не представился сразу, это из-за красивого волнения у меня в душе, общения с живой настоящей легендой. Меня зовут Альберт Розенталь, я рисую деньги всю жизнь так, что Европе и еще двадцати странам и не снилось, и они на меня обиделись и захотели изничтожить…
- Миллион!!! Бля! Я о Вас слышал, это Вы сплошная легенда, а не я, и не напрягайте мои уши своим красноречием, достаточно одного факта, как Посол США купил дом за ваши рисованные фальшивые деньги между Марбельей и Коста дель Соль! - перебил Джин и быстро сел на нары, - мне золотой Коперник рассказывал, что Вы настоящий ювелирный Рембрандт, такой, что бородатому Леонардо да Винчи у Вас бы поучиться лет шестьсот назад! Присаживайтесь, Альберт и расскажите, что вас привело в мой вонючий трюмный уголок?
- Очень приятно осознавать, что кто-то еще помнит мои невинные фокусы тридцатилетней давности. Спасибо! Что привело меня к вам? Это уместный и логичный вопрос. Уважаемый Джин, один очень узкий военный коллектив умных и смелых людей, сидящий в том дальнем углу, прислал меня с вами обсудить нашу общую жизненную тему, - быстро перешел Миллион на шепот.
- Так давайте уже обсуждать, что ж мы медлим? Я люблю чесать про жизнь и бытие, даже без чая и водки! – улыбнулся Победитов.
- С вашего позволения, я начну. В свете нашего неприятного пребывания здесь и уготовленной нам всем отвратительной судьбы, люди рассуждают, что же мы все будет делать там, на берегу, когда нас с голыми жопами высадят на Мадагаскаре, и мы все почувствуем себя Колумбийскими Христофорами, только без одежды? Нам же нужен хоть какой-то профсоюз умных и реактивных людей! Я понимаю, что все учились в школе очень плохо, и география Африки, была не тем предметом, чтобы выживать в городах, поэтому все в тупике и ужасно волнуются, что же делать дальше? Те крупицы слухов, что мы подсобрали, это совсем не путеводитель по острову, их очень мало, а ехать в неизвестность, это как платить за бриллианты, которые лежат не на ладони, а в бархатном мешочке, и вообще, это еще вопрос, они у вас или у чужом сейфе?
- Какая правильная у вашего коллектива мысль. Но чем же я вам могу помочь? Я тоже учился очень плохо, имел ужасное поведение, и за двойки, меня лишали котлеты с молоком целых четыре раза. Я понятия не имею, что мы там будем делать, знаю только одно, - Джин внезапно задумался и замолчал, усилив свой голос, чтобы услышали многие, он сказал, - когда нас выбросят на берег, как помои человечества, Господь Бог разделит всех на добычу и на хищников. Чем сплочённей и уверенней будет наш голый коллектив, тем будет больше шансов выжить!
После этих слов, к нарам Джина подошел тот самый здоровяк, который оттащил труп к лестнице и, глядя в глаза, присел на корточки рядом. Так же поступили еще три человека, покрытые татуировками и дружащие с головным мозгом. Появление новых ушей не прошло незамеченным для Альберта Розенталя- фальшивомонетчика, приговоренного Верховным Судом Европы к пятнадцати наивным пожизненным срокам. Он слегка улыбнулся и быстро понял, что началась тонкая игра на изменения сознания публики, и как нужно подыграть Джину. Этот Розенталь умел читать не только между строк, но и то, что написано тайным божьим молоком на полях совсем мокрой книги жизни.
- Уважаемый Джин! – громко заявил Розенталь, не обращая внимания на новые уши. – Мне рассказывал Коперник, что у вас энциклопедические знания и у меня нет оснований ему не доверять. Мне кажется, что вы знаете намного больше всех присутствующих здесь, вместе взятых. А когда мне что-то кажется, я имею основания и даже факты для этого. Вы же понимаете, что на острове уже есть худшие представители двуногих, которые уже вооружились чем-то острым, сварганили себе какие-то бебихи и обязательно имеют свою отмороженную иерархию. Мне приходит в голову нехорошая мысль, что в месте, в котором нас высадят на берега, нас будет поджидать засада из местных, мозгами повернутых людей, с которыми не договориться ни по Библии, ни по Торе!
- Вы забыли упомянуть Коран и своды пожеланий Будды и Вишну! – вставил Джин. – Я могу добавить, - сказал он нарочито громко, - что на острове, чтобы выжить, жрут все, даже людей! Одно дело гоняться за антилопой с голой жопой и копьем без железного наконечника, другое дело, окружить вновь прибывших себе подобных, догнать физически плохо развитых, пробить им голову камнем и сожрать на костре щеки, ягодицы, сердце и больную циррозом печень. Я думаю, что с каждой милей, мы приближаемся к смерти, и там, уже сидят ублюдки и ожидают корабль на горизонте, пуская слюну, щелкая зубами и пузырями желудочного сока! – Наступила понятная тишина.
- Так что же нам делать? – громко спросил подошедший высокий здоровяк с выдающейся нижней челюстью, как у синантропа. –Джин, посоветуй, что же нам делать? - Это же на голову не налазит, умереть в рассвете моих шестидесяти трех лет от какой-то бамбуковой палки… Это очень несправедливо, лично я очень против! – добавил Розенталь, рассматривая сосредоточенные лица и искусственно созданный митинг.
Человек пятьдесят уже смотрели с надеждой на Победитова, сохраняя молчание и слушая его тремя ушами, двумя на двух сторонах головы и одним, сокровенным, внутренним ухом в груди.
- Рубить нас будут заточенными кольями, заточенными челюстями коров или зебр, стрелять отравленными стрелами из луков и бить палками и дубьем, - продолжал зажигать огоньки страха, в головах заключенных, Джин.
Из дальнего угла, сквозь народ, сидящий на корточках, быстро пробирались пять человек, пославшие Розенталя на контакт. Они услышали начало дискуссии и решили на ней поприсутствовать. Заметив их, Джин поднажал на воображение.
- Дело в том, что мужики им не нужны, это лишняя конкуренция, чужое мнение, новая агрессивность для устоявшегося уклада, им нужны бабы, сами понимаете для чего. Слышал я краем уха, что в соседнем трюме триста женщин везут на Мадагаскар вместе с нами. Их разденут и бросят на берегу. У меня вопрос ко всем, кто меня слушает сейчас, кому выгодней высадиться на берег первыми, голым мужикам или девчонкам с голой красивой грудью и задницей? Включаем мозг и размышляем так, как будто мы с вами, уже там живем целых четыре месяца и ждем корабль с бабами!
- Конечно выгодней, чтобы бабы высадились раньше нас, и отвлекли внимание на себя, но мы же никак не влияем на очередность высадки! – громко сказал коренастый мужик, похожий на забойщика горных ослов, с лицом помятого инжира.
- Совершенно верно! Я очень рад, что вы уже начинаете соображать, а не убивать друг друга. У нас сегодня каждый боец на вес чистого железа. Итак, плюс в том, что нас много, задача номер один, сделать так, чтобы мужики высадились после женщин, а не наоборот! Сразу же из всех наших задниц неожиданно появляется логический вопрос, как это сделать? Какие будут предложения, господа? – триумфально закончил Джин и посмотрел в глаза Розенталя. Тот мило улыбнулся и двусмысленно подмигнул ресницами левого глаза. В трюме появилась странная тишина, которой раньше не было.
- Надо…, это…, надо, как –то…, здесь задержаться, в трюме, по крутой причине, которая, э-э-э-э, могла бы, э-э-э-э-э, не вызвать никаких этих самых, подозрений! – неуверенно сказал кто-то из красной темноты.
- Отличная ораторская речь с правильным умозаключением! – продолжил Победитов. Остается только узнать эту самую причину, по которой нас не вытащат из консервной банки и не дадут под голый зад ногой.
- Это красивая драка, коллективная, яркая, с матами, с бросками, с криками, словом, один дубль Голливуда, только один дубль, на веру, на доверие неблагодарного зрителя наверху! – выпалил Розенталь и посмотрел на свою компанию, которая с любопытством стояла рядом и слушала весь расклад. – Разнимать вручную или дубьем этот кипишь, никто спускаться не будет, они зальют всех из шлангов водой под давлением, мы заодно искупаемся, но подраться нужно минут десять, чтобы им уже надоело смотреть, снимать на видео, и орать сверху. Никто никого не калечит больше остервенелой борьбы и катания по полу, с криками и матом. Больше шума - больше реализма и изысканной ругани!
- Еще одну вещь нужно сделать, - подключился к разговору худой мужчина с дерзким лицом и татуировкой летучей мыши под мышкой. – Нужно под крышкой трюма и на лестнице, разместить по одному человеку, чтобы их не было видно, их задача слушать команды наверху. Как только они услышат, что-то, связанное с высадкой женщин на остров, подать нам знак. После этого мы должны усилить драку и беспредел, чтобы выиграть и протянуть время еще больше. – В стороне, под светом красной лампы Победитов увидел того самого нового человека под номером 15, который встал в строй на палубе. Он подвигался поближе и слушал все, о чем шла беседа.
- Замечательное предложение, хотя могут быть отклонения от сценария! – отреагировал Джин, - я поддерживаю.
- Я тоже поддерживаю! Это наш разведчик в прошлом, воевал на семи локальных войнах, профессиональный наемник, пожимавший костлявые руки самой Смерти, майор Дружинин! – отрекомендовал Розенталь.
- Привет Дружинин, подходите сюда ближе. Как вы понимаете, нужно создать до завтрашнего утра, коллективный разум, который спасет нам жизнь, иначе, нам всем чугунная крышка.
- Нужно создать мозговой кулак, распределить роли, назначить людей, учесть все сложности! – вступил в разговор еще один заключенный со стороны, всем своим видом олицетворяющий военную дисциплину и порядок.
- Надо кодляком наброситься на местных и рвать их клыками и деснами, песком накормим параною! – крикнул кто-то из темноты.
–Кто даст заднюю из наших, рвать на месте, как петушню помойную! Стоять насмерть, как на бунтах зоновских в Салехарде! У нас чистоделы есть, Паганини скажи! Любую сплоченную каблу порвем, обнулим, мы все тут художники! – крикнул еще кто-то справа.
- Обнулитесь сами духоперы! Там будет шалман с дубьем и мойками, а мы все, только анархисты на вольтах и на мыле! Прогнать шнягу по трюму не прокатит, на верху надо будет повторять Сталинград и не фаршамачить аборигенов, а вскрывать их зубами. Хватит крутить мулинэ, тут надо мозг закипятить, а ты панораму закрыл и крутишь жидкую обезьяну здесь! Включай кувшин на кипяток и загоняй по насущной теме…
- Уколись кислым борщом, плесень! Мы тут все антагонисты с горы! У нас махорщиков нет, тут блатмейстеры все, чухонец! Композитор с нами! Мы на Салехарде охране глотки рвали на ручнике, там их больше склеилось, чем наших. Не первый кон кидаем, жуть видели не на базаре… Кто будет рюхаться, сами удавим, нам падать некуда, ананасов хотим и телок!
- Сограждане нашего уважаемого трюмного кооператива! Я не гений по вызову с прогнозом наших общих проблем, я такой же путешественник во времени, как и вы! – вежливо встрял Джин, - клянусь умным товарищем Достоевским и его шариковой ручкой, написавшей «Преступление без наказания» все, что вы здесь произнесли, это уже потухшая лагерная мантра! Наша повседневность и унылость бытия всем поцарапала мозг…, без исключения! Все мы вышли из рулетки без сантиметров, все мы прогулялись по своим железнодорожным путям человеческой драматургии судеб, это не только наш сценарий, но и верховного надзирателя! Я вам благодарен, за ваши мудрые и компетентные прения на нашем стихийном вече-диспуте, но, как говорила моя бабушка, партизан великой войны, Анна Федоровна- «… над свинцовыми парусами, иногда нужно поднимать паруса из плотного материала, чтобы ветер в союзе был и корабль рвал воду, а не наоборот!». Вся ваша философская мощь железобетонного опыта тушится огнетушителем антагонизма, а нам нужен один рубанок, заточенный на ситуацию пиковую, беспредельную, лютейшую! Ведь завтра нужны будут поступки, а не чумардосный анархизм на вольтах! Наша партия «Кровавое дело» должна быть здесь сформирована без хрипалдлы с кровотоками, а с мудрым наследием прошлого! Господа! Из обломков сарая, можно построить только еще худший сарай и это старая аксиома, лежащая у нас под ногами. Беспредел оставим врагам, а себе правосудие местного разлива. Жидких обезьян, страдающих зоопарковым слабоумием, среди нас нету, есть эскулапы внутренних побуждений с мысленно заточенными электродами. Уважаемые эскулапы! Прошу вас не колупать паркетные полы, включить рычаги для понимания нашей проблемы и не спеша заварить умственный чаёк-купец. Нам ссориться нельзя, нам вместе завтра на дыбы вставать и подставлять свой ошеек и огузок, мясники меня поймут сразу, так что, предлагаю не педалировать ситуацию, а спокойно перекурить тему и мысленно зачифирить аспекты нашего завтрашнего дня! Как сказал бы, мною очень уважаемый Достоевский – «Никто не сделает первый шаг, потому что каждый думает, что это не взаимно!». Спасибо уважаемому собранию за глубокое понимание и погружение в смысл моей речи! Желаю всем здравомыслия, и витаминов!
- Какой слог!? Бля! – кто-то сказал в темноте.
- Ну чистый оракул Авроры!
- Сколько скрытого смысла! Чесал, как Апофеоз на Голгофе! – послышалось из далека.
- Монастырский слог, соловковский, старый…, нашинский! – прокашлял узник в возрасте.
- Джин! Базарь дальше! Катай тему на всех, а мы послушаем и кинем на цинк!
- Замастырь темарек, а мы послушаем в охотку!
- Это речь достойная Президента!
- Рисуй трассу дальше, Джин!
- Будьте любезны, выскажите свое мнение по данному вайдосу! – кричали со стороны невидимые и весьма разноплановые узники трюма.
6
- Спасибо за трибуну, Господа! Я вас внимательно услышал двумя ушными раковинами! Но сначала, небольшой экскурс на Мадагаскар с высоты пеликаньего полета, для вашего видения картины из нашего музЭя, а потом намылим колоду на плаху судьбы. В казематах, мне попалась книга одного отпетого узника об этом острове, я ее прочел и кое-что запомнил. Напомню всем, кто дальше деревни Тараканово не выезжал и грабил пьяных мужчин и гулящих женщин в глубине нашей большой страны, кто разводил наивных европейских работяг, и зажиточных мэнов, угонял машины из чистой Европы, стрелял в инкассаторов из огнемета, снимал золото в ночных клубах со шлюх, грабил нагло и бессовестно и сидел в знаменитых голландских тюрьмах, где живется в миллион раз комфортней, чем на улицах Бомбея. Про уважаемых фальшивомонетчиков, прославивших себя талантами, трудолюбием, усердием и страшным книжным учением, я вообще молчу! Так вот, Мадагаскар- это огромный остров, примерно 587 тысяч квадратных километров, но, так как для вас эта кубатура, просто пустой звук, я конкретизирую, в ширину остров 600 и в длину – 1600 километров, это более понятно! Там, до сих пор, действует вулкан Марумукутру – мать его, есть горный массив Царатана, плато Аджафи и Макафали над уровнем моря, есть пустыня, мелкие гавани и лагуны, скалы, лощины, долины, частая сейсмическая активность, голодные акулы у берегов со всех сторон. Почва красная, глина, песок, известняк, два крупных озера- Алуатра и Кинкуни, реки Бецибука, Мандрарэ, Махавави. Сразу обратите внимание на то, что эволюция острова конвергентная …, простите, это информация для вас, уже, как таблица Герцшпрунга- Рассела, поэтому размыто уточняю. Из живности миллионы летающих собак, то есть увеличенные летучие мыши, питающиеся фруктами, которых можно пустить на обильный вечерний шашлык. По последним данным, последняя выработка руды- полосчатых карбонатно –слюдисто- кварцевых- метасоматитов с сульфидами, закончилась тринадцать лет назад. Какая- то геологическая херня! И местные племена, эмигрировали в Африку на заработки и в поисках более счастливой жизни, потому что только дегенераты могут жить на жаре и без пива! Остров забрал Тюремный Совет пяти государств, которые нас с вами невзлюбили, забивая его преступниками и совершенно невинными людьми, именно такими, как мы с вами. Мы же все невиновны, не так ли? Постройки старых селений конечно же остались, там остались какие-то следы цивилизации, веревки, провода, жестяные банки, гайки, болты, может даже пара молотков…
Народ слушал с интересом, уважая человека, который знал больше, чем они, и мог высказывать свои мысли доступными порядками для их головных мозгов. Все слушали, не перебивали, осознавая, что для всех в этом трюме приближается большое испытание и только от организованной высадки и умного руководства зависит их жизнь.
- У меня есть предложение для всех, кто считает, что идти в одиночку в неизвестность, намного лучше. Пожалуйста, идите, я вам не указ и не оракул Храма верхних облаков. Я разумею, что есть в жизни любого мушкетера дороги, которые нужно пройти в одиночку, но это, как раз не тот случай! Нашинкуют вас, как женьшень на огороде, будете небо сверлить кровавыми глазами, лежа на переломанной спине, кому повезет уведут в рабство, извращенцев там хватает, как в любой камере, загнилофанят одиночек, это к цыганам не ходи. Мы пытаемся нащупать оптимальный путь спасения наших жизней, и, если кто-то думает иначе, это его кон, это его понт, прикуп и бура, его фарт и его право пойти своим, абсолютно неизвестным путем к собственной тетке-смерти! – продолжил Джин,- но знайте, что там, уже живут малахольные, не лучше и не хуже нас с вами, разница лишь в том, что они раньше нас заехали на новый цирковой концлагерь, окруженный океаном, и хотят жить и жрать дальше. Я уверен, что остров засыпан трупами, там народ поедает поедом друг друга, потому что за львами никто гоняться не будет ради жареной львятины- это тяжело, это опасно и это не логично! Это не жуть, это реализм, задумайтесь над мыслью, что вы будете делать в одиночку, когда пять голодных чертей, или сто пять, одновременно, захотят вам проломить голову, из вашей запекшейся крови сделать котлеты, а из ноги шишки-баб? У вас у всех есть свое мнение, так я вам открою одну истину, любой живой человек может поменять свое мнение, потому что он живой, свое мнение, на этой земле, не меняют только трупы! Кто хочет поспорить? – повисла пауза трюма, - на мой взгляд человека, побывавшего на больших мясозаготовках, здесь понадобятся джентельменские компаньоны. Слово товарищ, я не люблю, чтобы стать товарищем, нужно помогать друг другу десять лет и не предать ни разу. Такого я не встречал никогда. Нас здесь больше трехсот человек –это целая древняя когорта! В разные исторические времена, количество солдат в римских когортах менялось от 300-т до 550-и. Закон децимации в когортах работал после каждой битвы, и только от солдат зависело быть децимации или не быть. Знаю, знаю, многие не знают, что это такое. Объясняю, если во время боя, кто-то струсил, убежал, упал на землю и притворился мертвым, прятался за спины товарищей, то после боя, не всю когорту, конечно, а одну из ее частей – манипулу – это 60-80 человек, выстраивали и казнили каждого децима, то есть десятого! За что? Жестоко? Несправедливо? Зверски? Римские когорты рвали все армии на куски, а во времена Гая Марция Кареолана, до конца боя, сами убивали трусов в манипулах, дабы избежать децимации. Люди были такие же, как и мы с вами, сделаны из кожи и костей с добавкой железа в руках и не боялись смерти. Только в том случае, если наша когорта будет дисциплинированной, и не разбежится мелкими группами по кустам, где нас всех перережут, я вам гарантирую, что мы выживем. Нам всем нужно повышение психологической устойчивости в критической ситуации- так написано в редких учебниках для боевых разведывательных групп армий всего мира…
- А чем будем встречать отморозков? – спросил кто-то из далекой тени, - у нас даже перочинного ножичка не будет.
- На этот вопрос я тоже отвечу, но по ходу паровоза, - быстро сказал Джин. Я, такой же, как и вы, меня, как и вас, завтра будет ждать ужасная и несправедливая рулетка Смерти на берегу острова или в зарослях, я пойду голый, как и вы, без оружия, я делаю всем предложение повысить процент нашего выживания завтра утром, потому что, во все исторические времена одиночек убивали быстрей, чем целые коллективы. Если хотите отколоться небольшими группами, это ваше право, но вас порвут еще большие коллективы и тогда вы вспомните мои слова, когда вас будут жарить на вертелах из бамбука, продетых вам в задницы…, но будет уже поздно. Кто пойдет со мной голосовать не будем, это выбор каждого и его судьба, утро вечера всегда мудренее. Меня устраивает отряд человек в пятьдесят или больше, я вам не нянька, каждый из вас- свободный рыцарь своей судьбы, но у меня, в отличие от всех вас, есть план, знания, и кое-что еще припасено для любого, кто захочет мной пообедать! – Джин подмигнул Розенталю и увидел улыбку на его лице.
- Мне рассказывал Коперник, что Джин может иногда исполнять настоящие чудеса! – шепнул Розенталь, - я думаю завтра будет время для чудес. Я пойду с вами и наш крепкий коллектив тоже и Дружинин, и его люди. По моим бухгалтерским подсчетам наберется человек тридцать крепких парней, умеющих ломать челюсти и ребра, плюс, человек пятьдесят прилипнут еще, кто услышал, а кто в гоноре и глухой, тот уже мясное пюре для беспредела.
- Правильно считаете, Розенталь, я такого же мнения и моя арифметика сходиться с вашей. Узнайте тихо, если ли у ваших людей, хороший пловец и ныряльщик, а лучше сразу два для подстраховки, это очень важно для завтрашнего расклада.
- А я уже могу тебе рекомендовать двух человек, я с ними целый год сидел в одной камере до суда. Ты же знаешь, разговоры о своей жизни, о прошлом, то, се, короче пловцы спортсмены, клянусь, чтоб я никогда не увидел свою дорогую и любимую! Фирузини! Штопор! Подойдите- ка сюда! – громко позвал Розенталь и встал с лежанки Победитова. Из толпы вышло двое, один был восточного типа, крепкий, с внимательным лицом и щелевидными прикрытыми глазами, другой - с классической фигурой пловца, весь в татуировках, с высокой шеей, крепкими ногами и плутовским взором.
- Привет Джин! – поздоровались оба и замолчали, пожав руки.
Миллион не отошел в сторону, стал рядом, напрягая уши и готовясь услышать что-то интересное.
- Господа! – начал Джин, по- старинному обращаясь к людям, сразу же поднимая их самооценку в новом коллективе и заставляя сразу уважать их, затем себя…, и слушать внимательно. У меня к вам особое поручение на завтра, связанное с быстрым плаваньем под водой, на глубине не больше десяти метров. От вашей скорости будет зависеть не только ваша жизнь, но и моя и Розенталя, и остальных, кто пойдет с нами. Если вы настоящие спортсмены пловцы, то с вашей помощью завтра я поменяю весь расклад, чужие нам пауки станут мухами в мгновенье ока.
- Я, Анвар Фирузини, чемпион Пяти Каспийских заплывов на кубок Великого Падишаха Алиева! – внимательно представился восточный Фирузини.
- Я, Штопоров Костян, чемпион Белоруссии по подводному плаванью в холодной воде! – ответил высокий пловец. - Я что надо делать?
- Привет, Братцы! Я Джин из кувшина…, без хозяина… Что делать я расскажу завтра в деталях, не сейчас. Будьте рядом со мной все время, ваш завтрашний заплыв - это рекорд всей вашей жизни. – загадочно и немного пафосно сказал Джин, чтобы никто из посторонних не слышал. Он все время поглядывал на молчаливого человека номер 15, который каждые пять минут старался подобраться поближе. - Более того, вы внукам будете рассказывать о вашем завтрашнем нырянии в океане, это я вам гарантирую.
Судя по задумчивым лицам, каждый прокручивал варианты завтрашней высадки в филиал Ада. Победитов добился своего, он вставил задачу в множество голов, использовав подход Миллиона со стороны, не сговаривавшись ни с кем заранее. Джин понимал, как и все остальные, что идти нужно скопом для того, чтобы выиграть собственное время и увеличить шанс на выживание. Главный его ход заключался в том, что никто не подозревал, какой у Джина припасен сюрприз на выживание всех, кто пойдет в его коллективе. Большой мужик в татуировках, молча сидевший и слушающий на корточках возле нар, наконец-то встал и подошел в Победитову.
- Я хочу идти с вами, еще со мной три моих другана, не подведут, отвечаю… Меня кличут Туманом, это из –за фамилии, – грубым голосом ответил он, глядя прямо в глаза. – Я про тебя слышал, и про Миллиона тоже, вы пассажиры правильные. Ты прав, идти в одиночку или парами, это смерть наверняка. Пойдем скопом, порвем всех руками и зубами. Возьми с собой, Джин! – уверенно попросил Туман.
- Заметано, Туман, идешь с нами! Решение каждый принимает сам за себя. Это, как в картах, какую на стол положил, так тебе и прет. Завтрашний день каждого просветит, как рентген. Каждый человек стоит столько, сколько стоит его слово…, скажи, Миллион?
- Я вам отвечаю, - быстро бросил толстяк, - мы заедем на пляж умно и почти негромко! У них там беспредел, а любое молодое государство с беспределом, это просто ничейная территория, это закон дури человеческой…
Из сумрака трюма к Победитову подошел Пульс с улыбкой на лице, они отошли в сторону и пошептались, отчего Джин погладил свой подбородок, как это делал с бородой старик Хоттабыч. Это была его многолетняя привычка, его рефлекс на хорошую новость, на удивительную удачу. Пульс сказал ему, что селектор живой, но там старый динамик и все верхние команды проходят тихо, но различимо. Пульс сам был в восторге от двух вещей, первое – он стал очень полезным для ситуации, второе- он один будет сидеть возле ящика и слушать информацию верхнего мира. О такой удаче, Джин не мог и мечтать. Они еще немного пошептались и разошлись.
- Миллион, на трех пересылках я слышал, что твоя фамилия -Розенталь, переводиться, как Розовый мак, это на самом деле так? – спросил новый здоровяк с множеством рисунков автомата Калашникова на теле.
- Мак? Шмак! Нет- это не так, обманули тебя, Туман, выражаясь интеллигентным языком! Прогнали тебе некрасивую информацию про мою знаменитую фамилию! Это бывает, когда народ не знает правду, лепит карнизы вручную, не профессионально. Вы мине ничего не рассказывайте, про еврейские фамилии, я сам вам все расскажу, если у вас есть сейчас свободное время и вы никуда не спешите, сидя в этом ужасном трюме без воздуха, – ответил Розенталь. Если никто из присутствующих не против, то мы сейчас скоротаем наше страшное время за небольшой лекцией, которая есть еврейская сермяжная правда и ничего кроме правды. Спасибо всему коллективу, что у вас нет возражений. Итак, молодой человек, у евреев никогда не было фамилий, так уже повелось с незапамятных времен, но раз они есть, значит, когда-то и кто-то положил этому начало, а там, где чему -то начало, там есть и продолжение. К имени присоединяли слово «бен» (сын) или «бат» (дочь). И я вам скажу, что каждый уважающий себя человек должен был помнить имена предков, хотя бы до десятого колена. В те времена, когда это все только формировалось, как здоровый и красивый зародыш, нередко стали встречаться прозвища в суе и по делам носителя такого прозвища, например, Шапиро — это благообразный, Иоффе – красивый. Это ж все добавляло конкретики при общении с таким человеком. По фамилии можно сразу вычислить перед вами типичный шмаровоз или золотой сейф! Если бы я разговаривал с Академиком Иоффе, то это был бы очень уважительный разговор, само собой. Но, если бы по делам другого человека звали, ну, например, Темпельман, то я вам скажу, и отношение уважаемых людей к нему было бы соответственным. Давно, в исторических кругах известно, что фамилии евреям в России предложил давать сам старик Державин, тот самый Гавриил Романович, о котором вы, навряд ли что-то слышали, если не читали правильные книги, и он же настаивал, чтобы новые еврейские фамилии отражали характер человека и отношение к нему власти. Все, кто умел держать язык за зубами стали Замыслюки, шустрые в делах –Швыдкий. На это и Указ был специальный и менять фамилию было запрещено. Первыми были Леви и Коэны от них и пошло и поехало, и побежало – Коган, Кан, Коганович, Кац, Кон, Левитан, Леви, Левинзон, Левинский. И я вам скажу, что география переселенцев имела отношение к их фамилиям тоже. Вы помните пианиста Ойстраха? Нет вы не помните, его помнит мой прадедушка, а не вы, так он был переселенцем из Австрии, да, так и есть! Вот вам и Ойстрах! А кто приехал из Литвы так уже стал Литвин, Литвинов, может даже и Литвак. А вот вам и города откуда кто приехал – Берлин, получите, это ж узнать, как выпить подогретого молока, только ударение на букву «Е», там же все Лившицы и Ландау. А шо я вам скажу про фамилию Дейч, это ж обыкновенный Немец, оттуда вышли или повылазили Немцовы, Немцовичи и Нимцевичи, оттуда же и Поляк. А ремесло! Это ж такой кусок работы по фамилиям, шо не дай Бог! Шнайдер –это портной, Шнайдерман –тоже и Портнов оттуда и между прочим –Хайят! Да –да, не смотрите на меня так, как- будто я поджег Черное море! От сапожника пошли – Швец и Шустер. Вы слыхали фамилию Меламед? Так это просто «религиозный учитель». Но это еще не все- «штам» - ствол и «бейн» - кость, тут вам и Мандельштам и Фишбейн, поехали дальше, суффиксы чик – Заенчик и Рубинчик, -ович, Абрамович и знаменитый Рабинович. Ну самые замысловатые это фамилии аббревиатуры от нескольких слов. Это ж не фамилии я настоящие шпионские пароли! Например, Маршак – «морену рабену Шломо Клугер»- учитель наш, господин наш, Соломон Мудрый, во как!!! Фамилия Зак – «зера кадошим»- семя святых. А, так как евреи любили золото и само слово гольд, так вам и не снилось с вашей колыбели. Гольдбаум – золотое дерево, Гольдблюм, Гольдтшейн –золотой камень, Розенбаум – розовое дерево, Розенблюм- розовый цветок и наконец Розенталь – розовая долина. А ювелиры, вообще заморочили всем голову, как хороший винный погреб, Финкельштейн – «сверкающий камень», Перельштейн - «жемчуг», Бернштейн – «янтарь», Эдельштейн – «драгоценный камень». Мине продолжать, молодой человек? Вы слышали такие фамилии, как Учитель, Почтальон, Шиф, Улицкий, Маркин, Райкин, Кислярский, Шефир, Бух, Шацкий и так далее? Это же открытая книга, только надо правильные очки, чтобы ее прочитать. Это был небольшой вам экскурс, шоб вы понимали, что с вами в трюме едут люди, которые читали книги тогда, когда еще не существовало зерен той манной каши, что вы съели в детстве! Всем спасибо, за терпение и за тишину, у меня страшно болит сломанное ребро, и я полежу немного в тишине. Спасибо вам! Мы все едим на Голгофу, спаси и сохрани!
- Мне тоже было интересно и познавательно! Я впервые услышал такой еврейский расклад по смыслу фамилий! – вставил Джин.
7
Большой люк дернулся и заскрипел, отодвигаясь в сторону. Небольшие заслонки для слива воды в полу открылись автоматически.
- Никак будут кормить! - крикнул кто-то из красного сумрака.
- Ага, сейчас! Лови…, витамины и белок! – прозвучал ответ.
- Будут поливать водой, чтоб не сдохли от обезвоживания, заодно и напоят. Коллектив! Это сучий морской водопой! – громко крикнул Джин и встал с нар, отойдя к стене, а затем подвинувшись поближе к человеку номер 15. Сверху появились брандспойты в руках охранников и под давлением полилась вода на головы заключенным. Вода была морской, соленой и теплой, ее качали прямо из Красного моря. Маты посыпались снизу-вверх, кто-то выплевывал соленую воду, обильно нахлебавшись, образовалась обыкновенная, закономерная, человеческая суета с криками и неразберихой. Джин подошел к стоящему в стороне человеку номер 15, и крепко схватив его за шею сзади, шепнул на ухо:
- Почему не пьешь воду, сука…?
Рука Джина на самом изгибе локтя, плотно легла на горло пятнадцатому. Человек захрипел и расслабив ноги, быстро сбросил всю массу своего тела на руку Победитова. Его контрдвижение было профессиональным. Джин не сопротивлялся новой тактике и поддался его весу, быстро упал на пол и продолжал душить изо всех сил. Несколько заключенных стояли рядом, наблюдая за схваткой. Через двадцать две секунды тело затихло.
- Весь план к чертовой матери, если бы я эту тварь не придушил, - сказал Джин скорей всего для себя, чем для других.
Его никто не услышал бы все равно, в трюме стоял полный хаос. Под давлением лилась вода, стекая в отверстия в полу, кто не успел найти мертвые углы и стать в них, были мокрыми и злыми, они валялись на полу, сбитые с ног сильными струями. Водные процедуры продолжались десять минут, затем люк закрылся, и кто был мокрым, стали раздеваться и выкручивать тюремные комбинезоны, проклиная всех, кто был наверху. Судя по вечернему небу и множеству россыпей звезд, которые успел заметить Джин, было около восьми часов вечера.
- Сейчас около восьми вечера! – бросил Джин, совершенно сухому Розенталю.
- Что-то я не слышал боя курантов… – съязвил Миллион.
Это очень просто. В Южном Полушарии- 48 созвездий, в Северном-31, девять созвездий видны из обоих полушарий, это Рыбы, Кита, Орион, Единорог, Секстант, Дева, Змея, Змееносец и Орел. Нам люк открывали? Небо было видно? Там были звезды? Их нужно было быстро прочитать и все. Это очень просто, так же просто, как знаменитому фальшивомонетчику вставить голограмму на купюру фунта стерлингов, не так ли, Миллион?
- Каждому свое… Здесь никто не умеет читать по звездам. Это факт, а что касательно меня, я уже нищий специалист, а это опасно для любой страны… Джин, знаешь анекдот? Поселили, как- то, в зоопарке, рядом с клеткой медведя, небольшой бассейн с бегемотом. Медведь бегемота никогда в жизни не видел, конечно же. Ходит целый день туда, сюда, смотрит на бегемота и все время говорит одну и ту же фразу – Ни хрена себе?! И за голову хватается лапами. А вечером, молчаливый бегемот спрашивает медведя- Ты че больной? Что ты целый день одно и тоже талдычишь – Ни хрена себе, ни хрена себе? Хватит уже, мохнатый! А медведь ему отвечает, - Ни хрена себе! Твоей бы пастью, да медку хапнуть! Так и я, с моими бы руками и моей головой, сидеть в компании по защите денег от фальшивомонетчиков, иметь домик, толстый холодильник, любимую Эльзочку и уважение коллег. Не умеет государство людей использовать по талантам, не умеет. Ты представляешь сколько талантливых людей, сидят в одиночестве и подыхают от безнадеги в собственных душах и на маленьких кухнях? Мои рисованные фунты стерлингов принимали все банки Уолл Стрит, это ли не показатель, что они там не дотянулись до моих личных секретов…, кретины!
- Государство - это логическая схема удобства жизни для узкого круга или квадрата людей. Когда логику начинают топтать грязными пятками в грязных носках, государство начинает хереть и умирать. Это делают самые обыкновенные люди, пролезшие наверх, но логика гласит другое, чем больше наверху необыкновенных людей с совестью, тем счастливей государство, что уже нелогично… Но, умница госпожа Логика, как обычно отсутствует в поступках обыкновенных людей наверху, в то время, когда необыкновенные внизу строят свой мир без логики государства и о счастье никто не заикается, потому что все силы низов и верхов уходят на борьбу друг с другом последние 50 000 лет. Миллион, вы следите за узлом понятий и противоречий? Это антилогика идиотов, которые уверенны, что они умницы. Для меня все очень просто, мешанина мнений, разница воспитаний и убеждений, постоянная болтовня дураков для дураков, чтобы на свою сторону перетянуть как можно больше народа, это есть дорога в никуда. Говорящие головы э-кающих дегенератов, надоели мне за всю жизнь до собачьих чертей. Ладно, кто-то бы появился и сказал что-то дельное, логическое, умное, заставил бы меня прислушаться, так нет же, сидит сытая мразь, и чешет такое, что мне в пять лет в голову приходило, а я всю их болтовню взял и выбросил прочь из –за отсутствия обыкновенной логики. Помните в 2084 году речь Лущенко на Конгрессе Европы, я плакал, я рыдал от того, как это ничтожество пролезло наверх? Какими нужно быть даунами, чтобы слушать эту ахинею безграмотного барана, чтобы за него голосовать и видеть его омерзительное рыло по всем каналам каждый день? Европа ржала в кулуарах, как стадо породистых лошадей над полумертвой клячей. Я дослушал его речь до конца и понял, что их стране – конец, когда у власти слепой, безграмотный, самовлюбленный демагог с генами тысячелетнего раба и весьма необоснованным гонором.
Государство, дорогой Розенталь, это люди, и, если они без мозгов, народ будет не жить, а существовать, как плесень на корке пятидневного хлеба на подоконнике. Когда любому явлению дается гарантированная оценка по фактам содеянного — это и есть логика человеческого жития. Подохнут все, и те, кто жрал несчастных омаров тоннами, и те, кто пил воду только из дождевых туч, это логично! Когда нет логики, всем начинаниям конец на старте! Розенталь, вы заметили, что большие прогрессивные изменения в странах всегда происходили только под влиянием и руководством Неординарных людей? Как только у руля становилась тупая сволочь, страны, выбравшие такое ничтожество, сразу начинало лихорадить, плюс- гражданская война, беспредел, анархия воровства, повальное вранье, безнаказанность, нищета, падение валюты, и самое главное побег людей с мозгами, потому что люди мыслящие, всегда хотят свою единственную и короткую жизнь прожить в небольшом домике на берегу чистой воды, с чистым воздухом, и чтобы соседи, желательно, были не громкие шизофреники и не скандалисты. Розенталь, где вы видели страну, чтобы за честный и добросовестный труд, можно было бы купить особнячок у моря на полтора гектара земли с одной теплицей, машинку гениального немецкого производства и катерок для рыбалки из голландской верфи? Я вам отвечу, за честный и добросовестный труд, это здесь невозможно. Получите приговор на все времена! А где же, б...ть, логика? А её просто нет! Казалось бы, что может быть проще, поощрять везде и всегда людей совестливых, умелых, образованных, прогрессивных, думающих, анализирующих и так далее. Осуществить свои мечты невозможно для шахтера и сталевара вообще, а для проститутки и пидараса, поющих бессмысленные песенки, это еще как возможно. Вы помните, несколько лет назад, певица переехала коляску с ребенком на джипе, а потом поехала загорать на Мальдивы, пока ее адвокаты рвали себе жопы, ковыряясь в мутных водах законов и доказывая, что она невиновна? Снова нет логики! Отец этого убитого ребенка, дождался, когда эта сука вернулась домой в Москву, когда Справедливый Суд, конечно же, ее оправдал. Но, когда она купалась в ванне с шампанским, он утопил ее, отправив на тот свет, вечно сопровождать и нянчить своего мертвого сына. Я с ним сидел целый год в одной камере, нормальный, вменяемый мужик, горячо любивший своего малыша, у которого обдолбанная кокаином певунья- проститутка, просто так, забрала жизнь маленького ребенка. Снова, нет логики, а когда ее нет, стране, как логической схеме устройства жизни – Конец!
Знаете, Миллион, чтобы с ней сделали по законам Хаммурапи? Я вам отвечу- замуровали бы в стену. По законам Династии Мин- отрубили бы обе ноги. По законам Этрусков- залили бы в кокаиновую башку горячей смолы. По законам Вавилона, приковали к столбу в пустыне и облили горячим медом. По законам Гуннов – бросили к раненому медведю в клетку. Я могу долго перечислять уровни справедливости разных государств, но все сводилось только к одному – око за око, зуб за зуб! Это была хоть какая-то сбалансированная справедливость, с лица земли убирали тех, кто отравлял жизнь невинным людям, таким образом, постепенно в людях вытравливался ген тупого идиота.
А сегодня что мы имеем: чем богаче, тем уровень справедливости ниже. Снова, вашу мать, нет логики! Эпидемия антилогики какая-то. А почему, потому что каждый год, вырастает огромное количество новых людей, абсолютно не осознающих цель своего появления в этом мире. Кто-нибудь задавал себе вопрос - на кой хрен я появился в этом мире? Им никто не сказал в пять лет, что такое справедливость, и что такое логика человеческого существования на земле, когда все хотят быть счастливыми, но одних за это убивают и сажают в тюрьмы, а другие плевать хотели на любые устои света и правды. Но цель то одна – быть счастливым, вашу мать! Где логика, построения этого социума? Скажу откровенно, Логика- снова в жопе! Это внутренний антагонизм искусственно созданного тупика. Когда перед вами стоит пятилетний мальчик и с улыбкой Миклухо-Маклая просто так отрывает бабочке крылья, а рядом молча стоит человек- созерцатель, который его не остановил, знайте, Розеталь, что страна уже получила нового убийцу через пятнадцать лет. Вот и вся логика!
Вы не нужны этой стране как уникальный художник, химик, специалист по гравюрам, тонкая душа, талант, прогрессист. На вашем лбу стоит искусственно поставленная печать, что вы опасный преступник. И, знаете, кто вам поставил эту печать? Один из тех, кто в детстве, отрывал крылья бабочкам, но пролез наверх, поправ свет, правду и эту самую логику. Вот они и топчут Смысл справедливости государства грязными пятки в грязных носках. Все очень понятно и логично, при полном отсутствии самой логики их поступков. Прийти в мир, нажраться качественной еды больше всех, много раз посетить теплый туалет, негативно повлиять на судьбы других и обязательно сдохнуть, это логика бытия? Мне смешно, Розенталь, этот мир всю мою жизнь хочет меня раздавить, потому что я не могу честно заработать своей головой на маленький домик возле моря. Мир требует порядочности и соблюдения законности от меня, давая возможность усредненным подонкам и весьма посредственным негодяям осуществлять мою мечту, уничтожая этот самый мир и любые смысловые устои. У меня другое мнение о своей судьбе, и у вас, и у них тоже. Покажите мне в этом трюме человека, который хотел бы лично себе зла? Такого человека нет, потому что он осужден за зло, как уже следствие социальной среды, в которой нет логики!
Джин махнул головой в сторону лежачих и сидящих на корточках заключенных. Миллион слушал его с любопытством и терпением, иногда улыбаясь от фраз, иногда становясь серьезным и задумчивым. Розенталь любил общаться с людьми, подающими понятный и разумный анализ происходящего, доступной речью, без блеянья и пауз и, самое главное, со смыслом моментально проверяемой реальности. Розенталь получал удовольствие в вонючем трюме, найдя человека, пропустившего реализм их существования сквозь сито личного анализа.
8
Ночь ни у кого не спрашивала разрешения и опустилась на Красное море, втекающее в Индийский океан. Сзади…, за спинами капитана и остальных людей остался пролив Ворота Слез, острова Семи Братьев и видимый берег Йемена. Корабль выходил в океан, медленно поворачивая и беря курс на Мадагаскар. Капитан приказал отключить двигатель и корабль медленно замолчал, незаметно подхваченный течением. Корабельная электроника сканировала эфир и все вокруг. Чайки сидели на бортах корабля, вычищая паразитов из перьев, проглатывая или бросая их на палубу. Все электронные сканеры разведки показывали полное отсутствие чужих кораблей на расстоянии пятисот миль. Дорога к Мадагаскару была свободной от пиратов и военных суден враждующих государств. На всякий случай капитан приказал спустить опознавательный флаг, включить нейтральную музыку для ушей подводных лодок, погасить торговые огни и включить опознавательную тройку «Я иду пустой».
В Индийском океане могло случиться все что угодно, и случалось весьма часто, слишком часто, чрезвычайно часто. Пропажи кораблей объявлялись каждую неделю, бесследно…, просто в никуда. Был корабль и нет его: ни экипажа, ни железа, ни кепки на воде, ни листа бумаги, ни спасательного жилета. Индийский океан был опасен уже пятьдесят лет, вот почему капитанам и командам платили большие деньги за высокий риск прохода до Мадагаскара через Баб –эль- Мандебский пролив. Никто не знал, что случалось на старинных торговых путях в этом огромном районе воды, обозначенных на картах и описанных в морских законах, потому что все экспедиции, которые отправлялись на поиски, никогда не возвращались назад.
Исполнив все пункты инструкций по безопасности, корабль «Пятый Нострадамус» включил двигатели и стал рассекать волны лунной дорожки. И снова потревоженная океанская вода сердито зашипела, разрезаемая носом корабля. Иллюминатор был открыт, теплый ветер невидимой женской рукой гладил лысую голову человека в кресле, сидящего перед множеством приборных огоньков. Самостоятельный горизонт блестел миллионами лунных кристаллов. Каждый думал о своем, погружаясь в раздумья о завтрашнем дне и быстром будущем, которого не знал никто. Победитов лежал на спине и разглядывал очертания маленького паука в углу потолка, который мастерски выплетал паутину. Этот паук понятия не имел, что на него смотрит какой-то человек, он видел мир совсем иначе, он жил и дышал иначе, он был членистоногим явлением данного мира. Победитов все время задавал себе вопрос, что он будет делать, если доктор струсит и не выполнит его первую просьбу? Ситуация мгновенно выйдет из мизерного контроля на берегу и все пойдет иначе, совсем иначе. Настоящая трагедия в глиняной маске искривит свои губы и перед смертью Джина посетит мораль неудачника. Перелистывая сотни прочитанных книг в голове, он вспоминал похожие ситуации в жизни других людей и наконец-то улыбнулся положительному результату поиска, его сердце забилось быстрей от такой удачи. Он лихорадочно рылся в голове и поднимал данные по воспоминаниям древнего путешественника Эль Бузейна Хамри ибн Тэцзэгэб Сульфатара. Джин пытался вспомнить начало высадки команды его корабля, попавшей на берегу в засаду к дикарям. Да! Он вспомнил, что сделала команда, улыбнулся и заснул со спокойной душой.
Книги чужих судеб и тренированная память – великое дело для судеб пришедших поколений, все остальные- потенциальные смертники и жертвы тупого ТВ.
Рядом был такой же трюм, где триста женщин с переломанными, как ресторанная зубочистка судьбами, засыпали на нарах. Они были выброшенными окурками, со следами губной помады большой страны, как результат запутанных лабиринтов человеческих отношений и несбывшихся желаний. Некоторые из них лежали парами, обнявшись, чтобы не чувствовать сатанинское одиночество с музыкой кладбищ и страданий, некоторые плакали, тихо свернувшись калачиком и укрывшись многослойным вонючим воздухом, они прижимались к железным стенам трюма и давили в себе холодный иней страха в горле и внизу живота. Все они уже давно оправдали себя и свои поступки в том дальнем мире, сожалели, что не сделали иначе и попались на глаза железного осуждения костяной системы. Они скучали о детях, родителях, о семье и смотрели сногсшибательные сны, узнавая именно себя в роскошных молодых женщинах, выходящих из дорогущих машин в изумрудных норковых шубах и манто, сверкая бриллиантами, изящно извиваясь руками в перчатках из кожи утконоса, засыпанные цветами, шагали они дерзко по ковровым дорожкам на итальянских шпильках. Сотни фоторепортеров щелкали камерами, успевая раболепно позвать в гости именно их улыбки, обратить внимание на их фотоаппарат со вспышкой их заработка. Их узнавал весь сволочной и ничтожный мир, лежащий под следами педикюрных пальцев, мир рукоплескал их существованию…, шипы падающих роз лопались под тонкой кожей изысканных босоножек, мир сиял от радости их внимания и небрежно поднятых бровей, мимолетного взгляда, коснувшегося несчастных…, этих самых…, мама или папа…рацци. Они благоухали духами неизвестных тропических цветов, неизвестных загадочных стран, где каждый глупый фотограф или фанатик-почитатель старался ворваться сзади в умопомрачительный шлейф этих запахов, который сводил с ума тех, которого у них никогда его не было… Фотографии прекрасных сверкающих женщин собирались десятками гигабайтов в фотоаппаратах, ожидая своего отправления в журналы для миллионов глаз, чтобы вскрывать черные мешки завистливых душ старинным чернильным эффектом каракатицы. Никогда не сочиненная музыка известных композиторов, ласкала уши, обнимала души, выбрасывала в воздух прозрачные кокаиновые ленты, проникая молекулярной пудрой в носы и в музыку триумфальных сердец. Гордые шеи поворачивались направо и налево…, тела извивались, волосы встряхивались с одного плеча на другое, изгибы бедра выпячивались, длинные ноги меняли позы, сверкая ремешками блестящих туфелек, квадратные сантиметры оголенных грудей кокетливо прятались неловкими и ловкими движениями рук, улыбки, наклоны головы, мимолетный облизывающий язык изо рта, сахарно-фарфоровые зубы, сверкающие улыбки, снова зубы, пот по спине, усталость в ногах, менструальная боль в животе, кашель, чихания, чужой храп и слезы, с одинаковым химическим составом мимолетного бурлеска, и одновременной дороги на казнь… Какая сволочь придумала сны? Сны придумал палач ежедневных, несбывшихся желаний, сбалансировав ничтожность этих самих желаний.
В маленькой точке океана, где-то среди огромной вселенной воды, плыл кусочек собранного железа, где в трюме, триста женщин пытались уснуть и никогда не проснуться от иллюзии счастья, увиденного во сне…
9
Ночь нежно обнимала корабль и сопровождала его по воде. Начальник Исполнения высадки заключенных стоял у рубки, облокотившись о перила, и курил облегченный «Звездочет» с красным ментоловым фильтром. Он смотрел в океан, рассматривая светящиеся круги глубоко под водой. К этому явлению он давно привык и понятия не имел, как и все остальные, что это такое? К светящимся кругам он привык, как к отдельным звездам, как размытому Млечному пути, как к Глупой Луне, зачем-то и кем-то поставленной на свое место без вращения вокруг своей оси. Ему было скучно. Вон ту красивую заключенную под номером 112 с короткими волосами, похожую на злого ежика с изумрудно-тревожными глазами, он уже имел два раза, и она была ему не интересна. Он ловил себя на старой мысли о том, что все его взрослые сорок лет, когда женщина уже тронута и взята, она становиться не интересна ему на целых пол дня или даже на сутки. Он так хотел попасть в этот рейс именно из-за заключенной номер 112, чье имя и судьбу, он знал из личного дела в компьютере. Он взлетел в чувствах, увидев ее фото на экране, ее строгие губы и фантастические глаза, разорвавшие его воображение на совершенно реальное удовольствие. Он так возжелал ее, как самую старую драгоценную мечту и вот..., все уже позади.
Очарование, разочарование, вовсе не очарование, какое к черту очарование…Она лежала под ним, как музейный египетский саркофаг, слава Богу, уже без мумии, одарив холодом тела и диким злым взглядом в сторону. Она не притронулась к еде, не пила виски, она молчала, как порядочный партизан и смотрела в пол. Он ни разу не дотронулся до ее розового языка, она держала рот в стороне, громко сжав губы и ненавистно молча, раздувая ноздри. Ее сладкие стоны он не слышал и был очень разочарован, ощущая себя суфлером в телефонной будке. Разве такой фак он видел в своем нарисованном кино? Она разорвала все полотно его воображения, смешала все краски и залила кислотой. Сука…, тревожная сука! Этого ли хотел он? Бросив семью и напросившись в этот странный и опасный рейс на «Пятом Нострадамусе» ради заключенной номер 112. Он понимал, что она плыла в Ад, а он ничем ей не может помочь, она кукла для его старой коллекции приговоренных женщин. Он хотел радости, смеха, страстной пулеметной отдачи с поцарапанной волосатой спиной и искусанными губами, он хотел получить хоть пол процента своей мечты, проживая впустую долгие годы с холодной женой, управляющей фабрикой по производству велосипедов. Он искал свою мечту в толпах провинившихся женщин, зная, что там ее нет. Но все же, снова попытка и снова не она…
«Эгоисты эти женщины!» - подумал Корчинский и бросил окурок сигареты в океан. Кусок горящей бумаги с остатками табака, ударился о перила нижней палубы, разбросав маленькие искры, затем, попав в поток ветра, ударился об океанскую пену и умер для мира навсегда, растворившись ничтожным проявлением запаха ментола.
- Старина! А что, если нам завтра не мужиков кинуть на берег первыми, а баб? – спросил коренастый мужчина в белой глаженной шведке и свежим розовым шрамом под ухом. – Мужики это уже скучно, одни будут убивать других, это старо, как мир…
- Булыганов, ты долго думал? Не положено по инструкции… – холодно ответил Корчинский, глядя на созвездие Ориона прямо над кораблем.
Он рассматривал оранжевый цвет Бетельгейзе, Альфы Ориона. На самом деле цвет был оранжевый, не смотря на расстояние в 570 световых лет…, почти рядом. Это удивляло его всегда.
- Да брось ты! Все равно будем делать сьемку, интересный же сюжет получиться. Ну мы же можем объяснить нарушение инструкции тем, например, что люк над мужским трюмом заклинило, черт бы их побрал, а? Корабль старый, десантный, твою мать, всякое может же случиться, скажи? Ведь железное объяснение… Чтобы время не терять и не торчать на рейде перед островом, высадили девчонок быстро первыми, пока героически устраняли поломку, скажи? – настаивал человек в шведке. – Так сказать проявили инициативу, едрена мать, заботились о выполнении инструкции, рвали себе задницу на сукно для биллиардных столов, ну вникни же, Старина, это будет что-то! Прикинь, девки на берегу совершенно голые и беззащитные, целых триста баб, а? Толпа голодных дебилов с копьями и топорами, тормознутые по жизни сволочи, зверье, как миллион лет назад, а? Это же шедевр реализма. Им же башню снесет сразу, ну прикинь, Старина! Я стою на катере и все снимаю на самое крутое оборудование в мире, а? Это же не фильм будет, а обеспеченный Оскар, все же взаправду и кровища, и смерть и изнасиловки, и бабьи крики. Я даже думаю, что стадо местных, может и порезать друг друга за некоторых телок, там и красавицы есть, во сюжетец, а? Я же все сниму, черт возьми, такой фильмок и продать можно не хило, скажи, а?
- Ладно…, валяй- негодяй! Версия одна будет, заклинило люк мужского трюма, понял? Будем фильм продавать, моя доля половина, вопросы? На высадку по инструкции, всего тридцать минут, даю тебе сорок пять и выбрасываю мужиков! - сурово ответил Корчинский.
- Договорились, Старина. Я такой фильм сварганю, Голливуд будет рыдать и ломать себе ключицы от зависти, скажи, а? – весело и воодушевленно ответил человек с розовым шрамом под ухом.
Весь этот диалог слышала ночь, которая быстро доложила об этом Господу Богу. «Пятый Нострадамус» шел по курсу на Мадагаскар к бухте Сатабэ –Ноха, в его трюмах спали судьбы живых людей, для которых новый день был новым испытанием их жизненного пути. В мужском трюме никто не видел восхода древнего Солнца. Красные лампы продолжали гореть, создавая футуристический мрак, ни у кого не было часов. Джин ориентировался на внутренние показатели организма, на отключение двигателя, пропажу вибрации стен трюма, дальний грохот сброса якоря и слова Доктора Нофлера о прибытии к острову в 6. 20 утра. Он стоял рядом с Пульсом и прислушивался к тихим командам верхней палубы, раздающимся из старого динамика. За его спиной стоял внимательный Дружинин, Розенталь и еще человек двадцать, кому хватило места. Все ждали начала высадки затаив дыхание.
- Ну, коллеги, молитесь! На верху отдали команду, первыми высаживать женщин! – громко произнес Джин. – Абсолютно случайная удача, на нашей стороне. Но там, где бессмысленный фарт, жди поправки от Кукловода. Их высадка, даст нам главное - фору во времени, отвлечет половину сексуально озабоченных беспредельщиков от нашей высадки. Возможно их будет меньше, чем нас…, рвите зубами, это наш день! – продолжал создавать коллективное мышление Джин. - У меня просьба ко всем, у кого дома сестры, дочери, матери и жены остались. Там, на берегу, сейчас будут насиловать женщин, по всем канонам нашего мира, это беспредел, они такие же заключенки, как и мы. Они чьи-то дочери, материи и сестры! Если будет возможность, отобьем их у беспредела. И последнее, самое главное, слушайте мои команды и останетесь с золотым прикупом, я знаю, что я говорю… Розенталь и твои люди, майор Дружинин с военной командой, Туман с пацанами- будьте рядом, Штопор, Фирузини, будьте совсем рядом возле меня, ваш выход очень скоро…
Через пятнадцать минут люк трюма со стальным скрипом стал медленно отъезжать в сторону, впуская во внутрь теплые лучи утреннего Мадагаскарского солнца. Все подняли головы и сощурили глаза, кроме Победитова, он глаза закрыл и прильнув правым ухом к селектору, вслушивался в последовательность отдаваемых кем-то команд.
11
Бухта Сатабэ-Ноха была живописным местом. Красноватый песок очерчивал яркой полосой все видимое побережье. Трехметровые океанские волны с вечным постоянством физических законов земли с шумом обрушивались на берег, разбрасывая пену и иногда выбрасывая на песок обрывки зеленых водорослей. Двенадцатиметровые пальмы, как стражи острова стояли на берегу с низким поклоном в сторону океана и шевелили огромными листьями, как зелеными руками, зазывая людей в гости. Капитан «Пятого Нострадамуса» все также сидел в удобном кресле, курил свою юбилейную, сто тысячную сигарету, и отдавал приказы всем службам корабля. Корчинский стоял на палубе и внимательно смотрел за работой пяти учетчиков. Они, под пристальным вниманием трех пулеметов и пятнадцати автоматчиков, быстро передвигались вдоль трех шеренг женщин, громко называли их номера, фамилии и имена, сверяли с алфавитными списками, фотографиями и ставили учет. Женщины ждали своей участи, стоя спиной к острову и часто оглядываясь на его пустынный берег, до которого было около одной морской мили. Помощник Корчинского держал в руках лазерный бинокль с пятисоткратным увеличением, разглядывая прибрежную полосу песка, заросли и скопление больших камней, но ни одного намека на присутствие людей не заметил. Он внимательно рассмотрел берег и не найдя ни одного следа человеческой стопы, сплюнул за борт жвачку.
- Эти крысы, сидят в засаде уже, это точно! – громко сказал он Корчинскому.
- Давайте, живей…, заканчивайте! - заорал ответственный за высадку на учетчиков, не обратив никакого внимания на слова помощника. – Нам еще мужиков считать. Живее…!
К правому борту тихо подошел большой двухярусный катер, выползший из брюха корабля. Он был сделан, как баржа так, что его пустая палуба была намного ниже его верхней части, на которой было укреплено два станковых пулемета и два динамика громкой передачи. После сдачи всех бумажных файлов, пятеро учетчиков стали позади Корчинского.
- Девочки! – спокойно произнес он, включив микрофон у самого рта. - Наша Великая Страна, благодарит вас за то, что больше никогда вас не увидит в лице ее граждан. Все вы совершили противоправные действия, повлекшие тяжкие последствия для других граждан нашей страны. Вы преступили железный закон. Гуманизм нашего Государства не знает предела, вам оставляют жизнь и высаживают на этот остров до конца ваших дней. Торжественная речь закончена…! Слушать мою команду! Все раздеться полностью и в шеренгу по одному, быстро…, рысью на полусогнутых, спускаться на катер. Вас ждут голодные обезьяны, дикие пчелы, кокосовые орехи и стадо бесноватых голодных ублюдков. Живо раздеться всем, я сказал! – Помощник проверил работу трех видео камер и с любопытством стал наблюдать, как женщины сбрасывали с себя одежду.
- А с нами на остров не хочешь? Падишахом будешь, гарем тебе сочиним…, как тебе идея, а…, сусло лысое? – с остервенелой радостью выкрикнула одна из женщин и многие из них истерически засмеялись.
- Чао, болонка! Думай о спасении своей души, а не о гареме, землеройка канавная! Там тебя уже ждет бугорок, крестик и мраморные черви…
Через минуту на палубе стояло триста совершенно голых женщин. Они сразу разделились на тех, кто чувствовал себя свободно, как на нудистском пляже, и на тех, кто прикрывал грудь одной рукой, и давно не тронутый треугольник, другой. Камера снимала с любопытством, высунув язык оператору и взрывая в его голове различные неприличные картинки. Цепочка голых тел, шлепая босиком, двинулась на катер-баржу и быстро стала заполнять места в отреставрированном десантном катере. На верху управления стояло двое охранников, проверявших готовность вставленных пулеметных лент, там же стоял помощник Карчинского с розовым шрамом под ухом. Он держал большую профессиональную видео камеру и продолжал снимать начало высадки голых женщин на остров…, ярко улыбался, предвкушая основные дубли чуть позже, на берегу, как невиданное ранее зрелище. Включив ее, он медленно водил объективом вдоль голых тел, останавливая и увеличивая картинку на особо молодых и стройных женских телах.
Охранник дотронулся до его плеча и показал пальцем куда-то за борт, камера сразу же выхватила темные очертания огромной тигровой акулы, медленно гуляющей вдоль борта катера. Акулы своими душами слышали смерть, кровь и наживу. Ими управлял строгий беспощадный инстинкт, хранивший их вид миллионы лет под водой. Опытный охранник, не раз привозивший сюда заключенных, подошел к борту катера, прицелился из автомата в более мелкую акулу и пустил очередь прямо ей в голову. Хлынула кровь и тринадцать акул начали раздирать свою сестру в клочья. Охранник был доволен результатом, он попал в фильм, снимаемый сверху, замахал руками, принял позу торжества его деяний и поднял черные очки на лоб, для идентификации его загоревшего лика.
- Булыганов! Давай на берег по-быстрому, не задерживайся там, время ограничено. Погода скоро испортится, понял, Спилберг? – заорал в микрофон Корчинский и махнул рукой отмахиваясь от трехсот голых жизней на палубе.
Взревели два мотора и катер, качнувшись, направился в сторону берега. Океанские волны подхватили посудину и, увеличивая ее скорость, помчали вперед. На баке стоял новоявленный режиссер с биноклем, широко расставив ноги и внимательно рассматривая берег. Там никого не было, кроме райской пустоты чистого песка и склонившихся пальм с кокосами, изредка хлопавших в ладони широкими листьями.
На корабле выстроилась охрана и из трюма на палубу выбегали заключенные мужского пола, по громкой команде из динамика. Они становились в три длинные шеренги, разглядывая океан, береговую линию и уходящий катер с женщинами. Победитов нашел глазами Доктора и глубоко вздохнул. Корабельный врач подал ему сигнал, о котором они договорились заранее. Первая просьба Джина была выполнена. Заключенные стояли на палубе под жарким солнцем, дышали океанским воздухом после спертого трюма и ждали возвращения единственного десантного катера. Джин наблюдал за лысым Корчинским, который переговаривался по рации с десантной баржей, он не слышал слов, но снимал информацию с его поведения. Он ругался, нервно размахивал руками, ходил из стороны в сторону и хмурил лицо. Проверка прошла быстро, затем последовала команда «Всем раздеться!». Победитов оглянулся на берег и заметил, как уже пустой катер, перекатывался через волны и шел к кораблю на полной скорости.
- Крысы, всем сесть на палубу! - заорал Корчинский, разглядывая берег в бинокль.
Из катера выпрыгнул Булыганов и держа в одной руке японскую кинокамеру, быстро поднялся на верх по трапу. Подойдя к Начальнику высадки, он стал эмоционально что-то ему рассказывать с очень недовольным лицом. Корчинский выслушал его и зло расхохотался, махнув рукой.
- Мальчики! – заорал Начальник высадки в динамик, – ваших паспортов, как граждан Великой страны больше не существует и вас тоже. С этой минуты, вас просто нет. За невероятно лихие заслуги перед Родиной вы едите на курорт, где вас ждет костер и людоеды. Добро пожаловать в ваш новый мир обезьян! – нагонял градус жути Начальник. – Мальчики! Я исполняю приказ моей Родины и ничего личного! В затылок…, по одному…, на борт на полусогнутых, рысью, марш!
- Док, привет! А куда это ты собрался, Нофлер? – весело крикнул Корчинский в сторону корабельного врача, разглядывая его медицинский чемоданчик и большой ручной холодильник со льдом.
- Доброе утро! У меня приказ от людей, сам знаешь каких, необходимо три здоровые, мужские, донорские почки. Я надеюсь, вы не будете возражать, против приказа Министерства.
- А почему не вырезали им почки раньше, до высадки? – удивленно спросил Корчинский.
- Я вас прошу, не задавайте мне глупых вопросов, делайте свое дело, а я буду делать свое, договорились? Вы когда покупаете кусок мяса, вы предпочитает свежее или пятидневное? Я отвечу за вас, вы предпочитаете самое свежее, как ни странно, Министерство тоже!
Доктор улыбнулся и быстро спустился вниз, прыгнул на катер и стал рядом с пулеметчиком. Он знал, что его приказы и пожелания командой корабля исполняются сразу, никто не хотел потерять работу из-за жалобы корабельного врача, за которым стояло Министерство Здравоохранения с его темными делами. Все слышали знали и понимали, что донорский бизнес процветал и вмешиваться в него, означало бы только одно - пойти на корм акулам. Катер медленно отошел от борта «Пятого Нострадамуса» и, включив два мотора, быстро направился к берегу.
- Фирузини, Штопор! Я знаю, что вы не ели три дня, как и все, но сейчас речь идет о быстрой смерти или дальнейшей жизни! – заговорщицки сказал Джин, стоя голым у правого борта и иногда поглядывая на Вейна Нофлера, разговаривающего с охранником.
Наконец, охранник подошел в металлической сетке, отделяющей охрану от заключенных, и позвал Джина пальцем, громко крикнув его номер. Доктор для виду прощупывал пятого заключенного руками в районе почек, осмотрел склеры глаз и не спеша, что-то сверял с медицинской картой номера. Джин оказался шестым.
- Все сделано, как вы просили… Коробка под правым бортом, перерезать веревку, утонет сразу, она тяжелая, все, что вы заказали по списку, уже лежит там, - спокойно инструктировал Доктор, внимательно прощупывая печень пальцами. - Под медицинским журналом я держу острый нож, возьмите медленно. Времени у вас предостаточно и самое главное, по последним данным после женской высадки, берег почему-то совершенно пустой. Но я уверяю вас, это ненадолго. Держите слово, я свое сдержу, как мы договорились…
- Не сомневайтесь во мне, Док… Я вам все отдам после третьего условия. Наш джентельменский уговор — это моя жизнь и ваше процветание, жонглировать своей жизнь и быть подлецом я не намерен. Спасибо! – шепнул Джин и, быстрым движением забрав нож из- под обложки журнала, скрылся в голой толпе.
Еще немного постояв перед сеткой, рассматривая злые лица заключенных, Нофлер развернулся и пошел назад к пулемету. Катер, подхваченный океанскими волнами, быстро приближался к берегу Мадагаскара.
- Я ни хрена не могу понять, Старина! – нервно курил Булыганов, немного заикаясь и эмоционально махая руками. - Мы баб скинули на берег быстро, я ожидал, что из зарослей или со стороны скал, выскочат отморозки и все начнется, а их просто нет. Я нарушил инструкцию и сам выскочил на берег, чтобы осмотреться.
- Идиот! У тебя опять мозаичная психопатия? Это категорически запрещено, тебя могли убить метким броском камня в твою пустую башку! – со злостью вставил Корчинский, сидя в кресле на палубе и затягиваясь «Звездочетом» - Более того, ты дурак дважды. Иметь самый современный бинокль и бегать по берегу, чтобы рассматривать кусты, ты, часом не под кайфом, Булыганов?
- Я завязал, ты же знаешь, уже второй рейс, как завязал…
- Ну, и че наши бабы? – задал вопрос Корчинский.
- Ну, постояли, посмотрели, потом эта сука, вся татуированная, ну ты ее знаешь, она при посадке нас всех обматерила. Так вот, она скомандовала, и они все, быстро ушли вправо, поближе к каменным скалам.
- Они шли по воде или по песку? – продолжал Корчинский, загадочно улыбаясь.
- По воде, я точно помню, по краю воды.
- Во сука…, умная. У них уже дисциплина появилась, иерархия, вашу мать, значит не пропадут. Пошли по краю океана, чтоб следов не было видно на песке, волны все следы уберут. Продуманная у них Матильда Войцеховская, кремень баба, ничего не скажешь. Она, если бы была Жанной Д Арк, сама сожгла бы всю инквизицию к свиньям собачим. И в заросли они не поперлись, как коровы тупые, а пошли к скалам, там уж точно никого нет и камешки под рукой, можно башку нападающим раскроить. Правильный и умный лидер — это всегда выигрыш для толпы, кто идет сзади. Не было бы ее, разбрелись бы, как овцы по альпийский лугам. Молодец, Матильда, на ней семь мертвых мужиков, она настоящая сука, эволюционная, выживет везде. Да, повезло бабам. Сделай запрос на данные спутника о передвижении людей на острове, за сегодняшнее утро, бегом! – рассуждал вслух Корчинский.
- Уже наши делают, я распорядился… – улыбнулся Булыганов и сглотнул сухую слюну.
- Распорядился он. Тут распоряжаюсь только я и Кэп, понял? Ну вот, сейчас и узнаем, куда подевались аборигены, мать их… Проспали или уже сожрали сами себя? – улыбнулся Корчинский и сплюнул за борт.
12
Длинный катер причалил к берегу, воткнувшись носом в песок. Охранник вставил ключ в замок сеточной двери и сделал три оборота. Дверца скрипнула ржавым железом и отворилась. Под стволами пулеметов и пяти автоматов, заключенные стали выходить один за одним, быстро выпрыгивая на песок. Четыре группы голых мужиков, отделились сразу и бегом бросились в заросли, что не прошло незамеченным для оставшихся. Джин улыбнулся от такой удачи, он ожидал поток в сторону зарослей, но не такой многочисленный, хотя имел правильный расчет на безумие очередных дураков. Он помнил из истории, что умные фараоны Египта, всегда имели рядом рабов измазанных медом, для полного отвлечения мух и пчел от тела самого владыки Нила. Штопор и Фирузини, выскочив на берег в общей суматохе, быстро повернули назад, зашли по горло под правый борт катера и быстро исчезли под водой. Джин, Дружинин, Молоток и Розенталь, выходили последними. Победитов, остановился перед охраной, глядя им в глаза и громко стал вещать.
- Братцы- охранники! Любой узник, перед смертью, имеет право на последнее слово. Я узник системы и имею право на это самое слово, но оно не последнее, уверяю вас. Ни одна догма на земле не сравниться с планами Всевышнего! Минуту вашего внимания, пожалуйста! Вы привезли нас на смерть. Это не ваша вина, вы люди подневольные, служивые, вы выполняли приказ. Но ничего не делается в житие просто так, тем более, по воле простого маленького человека на огромной земле! – охрана внимательно вслушивалась в слова неизвестного человека с черной татуировкой на затылке. –Но запомните, если вы инструмент в руках системы подавления, то это отобразиться и на вашем личном жизненном пути…, обязательно! Я не косноязыкий проповедник, я пастор собственной души, и слово мое просто так никогда не вылетало из уст, – продолжал плести паутину Джин и задерживать катер пока Фирузини и Штопор работали под дном судна. - Вы вернетесь домой, в мою родную и горячо любимую нами всеми страну…, с годами вы забудете этот день, когда много здоровых мужчин и женщин вы привезли умирать на этот заброшенный остров, но там, наверху, с сегодняшнего дня, за вами останется жизненный должок, который вы обязательно пропустите через себя и будете страдать.
Вы должны знать, что все, кто исполняет на земле работу палача и охраны узников, в следующей жизни рождаются с синдромом Дауна, а те, кто издевался над узниками, избивал их дубьем, бил ногами, подвешивал на дыбы, поливал океанской водой из шлангов, рождаются идиотами и олигофренами. Пусть для вас, здоровых и красивых мужиков, мои слова будут навязчивым пятном напоминания в воздухе этого океана…, но вы должны это запомнить навсегда. Путь к спасению лежит через ваше желание продолжать издеваться над людьми или нет. Вы не жнете пшеницу, не учите детей, не варите газопровод, не строите города и мосты, вы охраняете живые, экспериментальные души. На смертном одре, через много пролетевших мимо вас лет, когда вы будете лежать под простыней вашей судьбы с липким потом на лбу и с болями в суставах ног, вспомните наши живые души, привезенные вами сюда, умирать страшной смертью. Если кто-нибудь один услышал меня, я уже счастлив, потому что кому-то из вас, я только что открыл зашитые колючей проволокой глаза!
Розенталь подошел к Джину и шепнул ему на ухо о том, что Фирузини и Штопор уже вернулись со дна и стоя в воде по горло, подают утвердительный сигнал.
– Мужики, и в заключение, один мой арабский друг, по имени Анвар абу Сахыр Макки, сказал однажды, на пути Иорданских караванов, человеку на белом верблюде шейху Джамиль Абд –ан-Наби Сабир Шемес Сейфу: Шюкран джазилан мин кыл эльби, атаманна лаком аль саха, аттамана асаха васаада лель ау ляд! Иншала! Я благодарю вас от своего сердца, желаю вам здоровья и здоровья ваши детям! На все, воля Аллаха! Свобода не там, где нет стен, а там, где их не замечают! Парни спасайте ваши сонные души, прощайте…
Медленно спустившись с десантного катера, совершенно голый Джин и все остальные, не обращая никакого внимания на уходящую в океан клетку с охраной, подбежали к Штопору и Фирузини. Быстро открыв ящик, Джин понял, что Доктор его не обманул. В этот самый момент, где-то в зарослях послышались отдаленные мужские крики, свист и душераздирающий вой, там кто-то кого-то уже убивал.
- Слушать меня, всем! – громко заорал Победитов.
На него смотрели семьдесят девять голых мужиков, стоя на песке у океана.
– Дружинин и твои профессиональные вояки, возьмите три ножа. Если не хотите сдохнуть, все очень быстро зашли в воду по самое горло, взяли в руку камень со дна, стоять, держать равновесие от волн, ждать мою команду. Сражаться всем по моей команде, помните закон о децимации крепких легионеров Древнего Рима, мы не хуже. Ничего без моей команды не делать! Я начинаю первый, вы меня поддержите! – громко и четко крикнул Джин, вынимая из ящика заветный предмет в толстом полиэтиленовом пакете.
Сделав еще несколько манипуляций, ящик был закрыт и отдан под охрану Ферузини и Штопору, которые улыбались, понимая, что они уже спасены. Все заключенные зашли в воду и стали ждать, надеясь на разум голого и дальновидного Джина. Упитанный Розенталь, трясясь от ужаса предстоящей бойни, стоял в океанской пене рядом с Фирузини и Штопором. Сжимая ножи из ящика крепкими руками, Дружинин и его соратники бывшие офицеры ненужные своей стране, внимательно разглядывали кусты. Время для стоящих в воде остановилось, выбрасывая воду и водоросли на берег, не обращая никакого внимания на голые мужские тела. Теплый ветер играл листьями пальм, солнце палило нещадно, горячий песок ждал очередной океанской волны, за каменной грядой притаились женщины с камнями в руках…, в мире цивилизации и пустой демократии… На календарях был обозначен 2092 год.
Из зарослей выскочил голый человек с татуировкой трехглазой совы на груди и с ужасом в глазах, его лицо и спина были залиты кровью, он был ранен в голову, в спину и в руку. Это был окровавленный заключенный из сразу отделившегося и убежавшего в заросли отряда. Он побежал по песку в сторону прибрежных камней, не обращая никакого внимания на головы в воде, за ним стелился кровавый капельный след. Джин сидел в позе лотоса с полузакрытыми глазами на самой кромке океана лицом к зарослям, все головы, торчащие из воды, смотрели на него и задавали себе сотни вопросов, на которые пока не было ответов. Победитов сложил руки на коленях открытыми ладонями вверх, соединив большие пальцы рук со средними, выпрямил позвоночник и дышал ровно, как во сне. Так его обучали наставники древнего учения Дим Мак. В полуоткрытые глаза он наблюдал за зарослями, которые уже трещали. У правого колена Джина лежал полуприкрытый белый пакет с надписью «Key of Life». Победитов прочитал надпись и улыбнулся, на самом деле в пакете лежал ключ от жизни, сверху ему намекали на то, что он знал еще в трюме и прочел информацию сразу, как в детстве.
Первым из кустов выскочил очень худой человек с черной кучерявой бородой с камнем в руке и множеством агрессивных татуировок на теле, он был не голый, его бедра огибал большой черный пакет для мусора, за ним появились еще двадцать человек с безумными глазами и палками в руках, они гнались за окровавленным заключенным. Как только они заметили сидящего на песке человека, сразу сработал сигнал стереотипного мышления, и все остановились в недоумении. Бородатый опомнился первый, сильно размахнулся и бросил камень в голову Джину, ругнувшись на румынском языке. Победитов увернулся, быстро вытащил из пакета АКС с коротким стволом и выстрелил одиночным, попав бородатому в живот. Все, кто стоял за ним, оцепенели от неожиданности. Их лидер упал, держась красными руками за живот и обильно истекая кровью, он орал во все горло от боли и ужаса такой непредсказуемой смерти. Последовало еще три прицельных одиночных выстрела и трое грязных мужиков с палками упали рядом с бородатым. Джин вскочил на ноги, экономя патроны и держа автомат в сторону нападавших, повернул голову к океану и заорал во все свое горло:
- Легион-он-он! Мочи, беспредельщиков! Мясо, на ножи…, вперед, братья!!!
Дружинин и еще семеро, уже выскочили из воды и бросились на стоявших, кромсая их тремя ножами и забрасывая остроконечными булыжниками. Дружинин и его люди работали профессионально, прикрывая друг другу спины, и нанося только по одному удару ножом, прорываясь в центр. Они полосовали аборигенов, разрезая им ноги, сухожилия и руки, выплескивая алую кровь на горячий песок, который быстро окрасился лужами крови. Нападение сопровождалось душераздирающими криками запугивания, как и пятьдесят тысяч лет назад. Розенталь на всякий случай держал в руках два тяжелых камня, медленно и со страхом в глазах продвигаясь на берег позади всех, поддерживая всех гортанными криками, перемешанными с подбадривающей руганью. Триста метров правей на большом валуне среди каменного нагромождения, стояла голая женщина и наблюдала за бойней. Ее звали Матильда Войцеховская, польская эмигрантка, мастер дзюдо, отомстившая за смерть своего мужа предпринимателя, убив семь человек в ресторане «Вечерний Завтрак» города Новгорода. У нее было множество вопросов и ни одного ответа…, солнечные лучи на плечах, а за плечами толпа голых, голодных, напуганных женщин, выброшенных на смерть. Будучи думающей и расчетливой женщиной, она поймала себя на мысли, что все только начинается. На берегу все закончилось тем, что четверо раненых сбежали в заросли, остальные остались лежать на песке с пробитыми головами в лужах крови. Розенталь внимательно рассмотрел лежащие трупы и неожиданно у одного из нападавших заметил тонкое золотое кольцо на пальце. Быстро присев на корточки, он стащил кольцо с пальца и одел себе. Заметив улыбку Джина, Розенталь сказал:
- А что? Имею право! Это боевой трофей за мой страшный риск! Я победитель или где?
13
«Пятый Нострадамус» поглотил десантный катер и, включив двигатели, взял курс на Баб-эль Мандебский пролив. Корчинский сидел в шезлонге на палубе и смотрел на удаляющуюся полоску земли. Он посасывал и покусывал свои черные усики, не замечая ярких красок африканского неба. Ему было плевать на все, он был исполнителем системы, которую сочинил не он, создал не он, но маленьким винтиком, осуществлял именно он. Кто-то мог уйти в сторону от такой работы, медленной казни себе подобных, кто-то мог что-то осознавать, выбирая свой путь на потрескавшейся земле, кто-то мог думать, подрывая все запасы головного мозга и логики правды и выгоды, кто-то мог…, но не он, укоренившийся одеон, спектакль малых партий бездумных приговоров себя и для себя.
Легче было сидеть в шезлонге и курить, поглядывая на созданную кем-то синюю темную воду, бурлящую чужими водоизмещениями. Легче было плевать в эту самую синюю воду, отдавая партии слюны в природные потоки, обозначая себя в океанской пучине, владыкой всего верхнего мира с треснувшими пятками в голых сандалиях…, и неся за собой свершение уничтожения таких же двуногих с другими мыслями в голове и в кровавом сердце. Как у всех …
- Вот анализ перемещений по острову за вчерашний день! – криво улыбаясь, показал напечатанный отчет Булыганов. – И…, что характерно? Была куча народу, вот здесь, - он указал пальцем на красные обозначения на карте, - а затем вот здесь и здесь. Утром две небольшие группы были замечены здесь, и вот тут, а все остальные, как растворились. Ты что-то понимаешь?
- Характерно, характерно, - бурчал недовольный Корчинский, - словоблуд хренов, докладываешь, как на совещании сытых ублюдков. Будь проще. Характерно то, что там что-то происходит. И ты, как человек без высшего образования, но рассказывающий всем, что у тебя за плечами английский Университет, мог бы уже догадаться, что если существует определенный, замкнутый водой периметр с приговоренным народом, то это шикарная лаборатория для разного рода научных экспериментов, различных закрытых учреждений с добрыми тетками и дядьками. Если ты помнишь из информатики твоего английского Универа, который ты никогда не заканчивал, но талдычишь и врешь об этом всем, - Корчинский с удовольствием затянулся любимым «Звездочетом» - сто пятьдесят лет назад, немцы делали то же самое в закрытых периметрах концлагеря Саласпилс, Бухенвальд, Дахау, Освенцим и еще черти где и не только. Там, где есть закрытое пространство, там всегда что-то происходит. Уразумел, чукча? Даже если под Москвой, тихо стоят дома миллионеров, закрытые шестиметровыми заборами, можно точно сказать, там тоже что-то происходит, понял? Это закон периметра замкнутых пространств, который ты никогда не анализировал, потому что ты реальный хвастун и дурак. Если ты думаешь, что всех приговоренных, ни с того, ни с сего сбрасывают на песок с пальмами и с океаном для их дальнейшей социальной самоорганизации, то ты ошибаешься, мало думаешь, и очень мало анализируешь, вообще. Чему тебя только англичане учили, которых ты в глаза не видел!? – продолжал в удовольствие издеваться Корчинский. — Это не курорт и не санаторий, это намного, намного хуже, где все учтено умной головой. Все и всегда не просто, очень непросто, на любое, кажущееся позитивное действие, есть завуалированный негативный смысл. Но разговаривать на эту тему я не хочу и тебе не советую, целее будем. Вози себе уголовников пяти стран союзников на Мадагаскар, получай зарплату с премией и помалкивай, чертов ты кинорежиссер! А скажи мне, Булыганов, какие предметы ты изучал в Англии на первом курсе неизвестно чего, а? Сука! На каком ты языке разговаривал с англичанами, а? Это же очень повлияло бы на твой «curriculum vitae», ты согласен, не так ли? Ты же знаешь, что такое «curriculum vitae», не так ли, грамотей хренов?
- Я не виноват, что все так произошло на берегу! – обиженно ответил Булыганов…, ни черта не понимая и полностью игнорируя последний вопрос шефа.
- А твои оправдания никому не нужны, разве что дельфинам, которые в любом человеке никогда не видят плохое творение, подлость, предательство и злой умысел. Виноват…, не виноват, какая к чертовой матери разница, ты только что высадил на берег шестьсот смертников. Ты думаешь, что ты справедливый человек и ты не причем на этом конвейере? Это тебя так в Университете учили? А кто фильмок хотел снимать про изнасилования на песке…, я что ли? А это люди, живые души, между прочим. Если ты думаешь, что тебе это простят, ты вдвойне дурак. Тебе и твоим родственникам, ближайшие триста лет никто ничего не простит, понял, перевоплощение Индиры Ганди!
- Кто мне не простит? Кто? Я же на работе! – поднял брови тупой Булыганов, снова ничего не понимая.
- Он! – ответил Корчинский, указав пальцем в небо и добавив в воду океана собственную слюну на глазах у стаи дельфинов. Судно уходило от острова все дальше и дальше, сопровождаемое любопытными млекопитающими и вечно голодными чайками. Охрана играла в нарды, поставив автоматы в оружейные ящики, дымились сигареты, хрустело печенье и сербалось холодное пиво. Брошенный в одиночестве, забытый всеми сумасшедший шизофреник без имени, но с обозначением «Оно» сидел в клетке и рассказывал паукам и их паутинам о своем походе в кафе к Лизи. Он был маленьким безумным организмом, заточенным в железе, плывущем посреди океана на маленькой планете с окраины Млечного пути.
- Ты хоть помнишь, что тридцать второй дом для умалишенных, в лице его Главного врача Шмурдякова Мишки, взяточника, горького пропойцы, негодяя и высокого циника по шкале самого Отто Циника, отдал нам своего проблематичного шизоида, который сидит до сих пор в клетке в трюме. Живо ли оно? Иди проверь, если живо, на палубу Его, по-быстрому, в океане полно голодных акул, разве тебе не жалко этих распрекрасных созданий? Мне лично жалко. Надо срочно очистить мир от этого идиота, но гуманным образом, пусть нам помогут голодные и очень дикие рыбы. Брать грех на душу не будем, мне в церковь в субботу, чище буду…
Через пятнадцать минут люди выволокли на палубу человека с окровавленными ступнями ног, спиной и местом ниже поясницы, он был голый, грязный и смотрел на мир сощуренными, голубыми глазами сквозь световые слезы, ужасаясь чужой ему атмосфере, яркому и горячему солнцу, голубой ленте нескончаемого горизонта. Он не помнил такие картинки в его больной голове, все было новым, ярким и очень счастливым, без ранних намеков на вонючие палаты и больные уколы. Его трясло. На палубу вышел Кок с большой кастрюлей вонючих и кровавых отходов и, не обращая никакого внимания на сидящего на полу голого человека, выбросил содержимое кастрюли за борт, сильно сплюнул в сторону стаи дельфинов, разочаровался от промаха и ушел. Перед поваром стояла самая важная задача, сделать майонез так, чтобы он понравился капитану.
Двое охранников по приказу Булыганова подошли к голому человеку, взяли его за руки и за ноги и, раскачав, выбросили за борт. Приговоренный душевнобольной ничего не понимал в происходящем раскладе его судьбы, он не сопротивлялся, улыбался и кричал о любви к какой-то Лизи. Корчинский смотрел в бинокль на воду, курил и предвосхищал кровавые пузыри на поверхности, выискивая несчастную куклу для развлечений, двенадцать человек охраны смотрели на одинокую человеческую голову среди волн, выброшенную не за борт корабля, а за пределы жизни и справедливости. Больной оглядывался вокруг удивленными глазами и фыркал, ртом исполняя здравый инстинкт выплевывания воды, оказавшись среди бесконечных океанских волн. Он барахтался среди объедков, выброшенных коком, и махал синему большому кораблю, уходящему за повороты большой воды, махал и продолжал улыбаться, ничего не сознавая. Разочарованные лица охранников с многочисленными плевками, скорость корабля, высокие волны с пеной, как театральные ширмы темного закулисья сделали свое дело и бывший пациент тридцать второго дома для умалишенных бывших человеков, нелюбимый и проблемный пациент доктора Шмурдякова, оказался посреди Индийского океана. Ему, несчастному, на одно мгновенье показалось, что он один в ласковой пенной воде, но это было не так, где-то в эфире прозрачного воздуха, за ним наблюдала самая справедливая, самая честная сила на земле. Сразу же, ровно семнадцать плавников, быстро рассекая воду, сократили расстояние между ним и собой, и наконец показали свои продолговатые дельфиньи лица. Кто-то главный, свистнул для всех, защелкал специальной азбукой и орава веселых морских профессоров, подставляя по очереди свои сильные спины и живо перекликаясь, поволокла приговоренного в сторону Мадагаскара, до которого было всего лишь тринадцать морских миль. Для детей больших океанов и по замыслу Создателя, это было совсем рядом, но для человека, это были бескрайние бурлящие парсеки. Сумасшедший был счастлив, ощущая раненой кожей прохладу океана, он не знал, что под ним пять километров темной, никем не изведанной глубины, под ним квадриллионы враждебной воды, для которой, он сгусток молекул вместе со страхом и позывными ударами сердца. Он не знал, что ему повезло во вселенских масштабах, что эти крупные парни с добрыми глазами, сильными плавниками и улыбками были посланы самим эфиром на помощь, что одновременно они и защитники, и мотор, и скорость спасения, и проведение, и океанская справедливость. Он был единственным идиотом на всей земле, кто не вызывал водное такси, а оно пришло к нему само и наяву.
Сумасшедший держался за плавник могучей дельфиньей спины и выплевывая соленую воду, кричал о любви к Лизе, продолжая рассказывать его боль для тех, кто его слышал и даже сочувствовал. Ему показалось, что среди этих рыбоподобных добряков, ему намного комфортней, чем в клетке, куда его посадили Шмурдяковы и Корчинские, ему было лучше, его охватывала эйфория бескрайних просторов и семнадцати спин добрых созданий. Бывший человеческий сумасшедший был для дельфинов обыкновенным дружественным животным, попавшим в беду, которого во что бы то ни стало, необходимо было доставить на берег, туда, где они, эти животные, оставляют свои следы, потому что в воде следов не бывает. У этого человека был очень странный язык, свой, непонятный для дельфинов…
14
На берегу радовались победе, забирая палки и колья у убитых. Несколько человек из высаженной команды Джина были ранены, но не серьезно. Умный вояка Дружинин, отправил три дозора вперед по разным направлениям, в глубь зарослей, к камням на берегу и в противоположную сторону вдоль берега. Розенталь сорвал пакетную юбку у мертвого бородача и, одев ее, перестал смущаться своих маленьких причиндалов. Фирузини и Штопор вместе с Джином раскладывали на песке содержимое небольшого ящика, который подбросил Доктор Нофлер. Там было еще два ножа, три старые майки, двое шорт, три коробки спичек, дополнительный магазин для автомата с тридцатью патронами, семнадцать патронов россыпью, одна граната ФУГАБАХ-20, восемь пачек бинтов, десять пузырьков йода, большой перочинный нож, пачка каменной соли, 23 метра веревки, бывшая конфетная коробка с крючками и катушкой лески и, наконец, самое главное- карта острова с особыми пометками и драгоценный пластмассовый компас. Джин улыбался, натягивая шорты на свою голую задницу…, затем он отсоединил магазин от АКС и вставил туда недостающие четыре патрона, бросил коробку спичек, один бинт, пузырек йода себе в правый карман, отсыпал горсть соли и засунул в левый карман и перебросил веревку через плечо. Сложив карту, он вставил ее за пояс и глубоко вздохнул с удовлетворением.
- Ну, Братцы! – выдохнул Победитов, - прощайте…, всем удачи! Я свое дело сделал, высадка произошла без трупов с нашей стороны. Адиос всем! У меня возникло неотложное дельце на этом красивом островке…, как говориться среди умных деловых мужиков - бывайте!
- Как? – закричал тонким паническим голосом Розенталь, возмущаясь от всей души, расширив глаза от удивления и неожиданности, - на кого ты нас бросаешь, Джин? Ты что, это же явная смерть в сугробах чужих краев! Ты никуда не уходи, это неприлично, в конце концов, пожалуйста, если надо, мы всем миром тебя попросим, но бросать уважаемых людей на песке, это просто неприлично, так образованные люди не поступают, а Коперник мне всегда говорил, что Джин -это очень образованный и приличный человек! – тараторил Розенталь, разглядывая людей, бросивших все от удивления и слушающих его просьбу.
Все осознавали, что успех и фортуна, удача и карточная масть на стороне этого мужика в шортах с черной татуировкой на затылке и автоматом Калашникова через плечо. Все понимали, что он знает больше, играет разумно на опережение и тройной прикуп у него в голове. Все хотели продолжать жить и бороться, но только рядом с ним. Джин узаконился в их головах, как пьедестал веры и уверенности. А ему это и было нужно…
- Яволь! Африканские орлы! Натюрлихь! Тогда слушать всем меня и не задавать никаких вопросов. Срочно меняем место дислокации, все за мной, бежать будем без остановки километров десять…, вдоль океана…, строго на север острова. Забирайте дубье и копья, трупы аборигенов оставить как есть для науки и информатики тем, кто сюда уже направляется. Ступать по краю воды не оставляя следов, потом сделаем привал на ночлег…, много жратвы обещаю сразу, с питьевой водой может быть проблема, но кое-какие арабские пустынные фокусы от умных предков, можно сделать и здесь, посмотрим и сориентируемся по месту. Мы все не ели уже три дня, забудьте о головокружении и тошноте, постарайтесь дойти все. Волны выбрасывают морские водоросли на берег, бордовые водоросли можно есть, зеленые нельзя, там карпелин, вывернет вас, как куриный желудок наизнанку, подохните медленно и в муках.
По пути каждый может подкрепиться, здесь жратва везде, нужно только знать, где искать. Дружинин с людьми вперед никуда не сворачивая, вы наш передовой отряд, вдоль океана по песочку, лови, - Джин бросил гранату с вкрученным запалом Дружинину в руки, - кто отстанет, догоняйте, вектор похода один, вдоль воды, не потеряетесь. Начинаем марш-бросок, вперед, как триста спартанцев! – крикнул Джин, перебросил АКС через плечо на ремень, подмигнул Фирузини и Штопору и трусцой тронулся по береговой линии воды. За ним малыми группами побежали и поковыляли все остальные, замыкающим был Розенталь с его упитанным телом и никакой физической подготовкой.
На песке остались лежать семнадцать бородатых мужиков без признаков жизни, где-то на высоте их мертвые тела быстро заметил большой падальщик с голой шеей и крепким клювом. Он сдвинул хвост на тринадцать градусов вверх, тут же поменял градус распростертых крыльев и медленно стал снижаться, за ним устремились еще сорок семь падальщиков, один из них что-то крикнул и попробовал улыбнуться, но с клювом это сделать тяжело. Краеугольный ветер тихо свистел между жирных крыльев больших птиц, приближая снижение на песок и легкую еду.
Дозор Дружинина из двух человек, не добежав до каменной гряды и услышав его свист, развернулись и побежали назад, что не прошло незамеченным от глаз Войцеховской. Она закусила губу и повернув голову к женщинам, задумалась… Пришло время принимать решение, а не стоять за раскаленными камнями и изнывать от жажды. Остров и жизнь диктовали свои условия. Семеро голых мужчин с самодельными копьями и толстыми палками в руках, бежали далеко впереди большой группы тоже голых людей, возглавляемых человеком в шортах, майке и с автоматом через плечо, позади пробовали бежать толстый человек и еще трое раненых в стычке на пляже. Вся бегущая процессия вдоль береговой линии океана растянулась на полтора километра, и никто не оглядывался назад, все хотели есть и бежали как могли…, ослабленными организмами вперед. Кто-то подхватывал длинные ленты бордовых водорослей, выброшенных на берег океанской волной и, полагаясь на советы Джина, ели их прямо на ходу, давая организму новые силы и подтвержденное душевное ощущение, что выживать и бороться можно и нужно, это даже просто. Победитов и сам подхватил разорванную ленту бурой ламинарии и стал ее жевать, обливаясь соленой слюной и продолжая бег только вперед. Он ориентировался на видимого человека из группы Дружинина далеко впереди. Оглянувшись назад на бегущего Розенталя и заметив большое отставание, Джин остановился и взошел на песочный бугор, сформировавшийся от ударов больших волн. Его фигуру с автоматом в руке было видно издалека, она размывалась с расстояния в полторы тысячи метров и извивалась газовой тенью, как фигура святоши перед тонкими ногами слона Сальвадора Дали.
Перед глазами открылась большая долина, покрытая горячим маревом. Разогретая земля, кое-где покрытая выжженной травой, переливалась песочным цветом без намека на воду. Вся долина напоминала поверхность современной разогретой печи, отдавая жар воздуху с раскаленной поверхности. В самой дали плавающая зеленая дорожка была похожа на волшебный мираж, переливаясь изумрудными оттенками разогретых деревьев и маревом размытого горизонта. Ни животных, ни людей не было, только в центре долины стояло три отдельных баобаба, на ветвях которых, сидели какие-то размытые птицы, похожие на марабу. Баобабы напоминали больших исполинов с толстыми, похожими на бутылки, стволами. Долина была пустой, высушенной и одинокой. Джин обернулся назад и увидел приближающегося Розенталя и еще трех обессиленных человек.
- Мушкетеры с ранениями, подойдите ко мне! – крикнул он. Вытащив стандартную бутылку с йодом, он, без каких-либо медицинских приготовлений, вылил содержимое на раны пробитых голов, наблюдая за сморщенными от боли лицами. –Вы должны понимать, если нас ведут сзади, то нам всем, рано или поздно, пробьют головы. Хотите жить, не останавливайтесь…, в нашем шваховом положении нам нужна сладкая биллиардная фора. Вперед, братцы, только вперед, жратва и отдых там…, впереди!
- Джин! У меня уже нет сил! – ныл Розенталь, присев на корточки, вытирая пот ладонью и тяжело дыша.
- Силы есть всегда, Миллион! Какое пиво предпочитаете, товариСч? – шутил Победитов. Смешно коверкая звуки в словах.
-«Амстердам Вотекс»- ответил Розенталь.
- Отлично, неплохое пивко. Миллион, у вас отличный вкус. Так вот…, представьте себе, что там, впереди, стоит ледяной ящик с пивом «Амстердам Вотекс». Вперед к призовой мечте! На вас смотрят все фальшивомонетчики мира, не опозорьте святую профессию, Розенталь. Вам бегать полезно, вы похудеете и превратитесь в ненасытного мачо с одинокого ранчо! - подзадоривал Победитов.
- Какой из меня, к чертовой бабушке, мачо, тем более с ранчо? – с досадой и усталостью в голосе ответил приговоренный фальшивомонетчик.
- Может быть мачо и никакой, зато мечта- что надо. Розенталь, расскажите внукам через семьдесят пять лет, о вашем Марафонском забеге по берегу Индийского океана, когда ваши внуки будут ржать и думать, что дедушка врет как Геббельс и полностью выжил из ума…, вспомните ящик любимого пива на горизонте и ваши нечеловеческие мытарства. Вперед, умный Розенталь, там жратва и отдых! – крикнул Джин еще раз, уже не оглядываясь назад. Он держал автомат в руке и рысцой шлепал по остаткам океанской пены. Движение снова возобновилось, растянувшись еще больше, теперь уже Джин догонял впереди бегущих, обливаясь потом и океанской пеной, брызгающей из –под ног. Победитов быстро передвигал ноги, и громко в такт своему бегу, читал под нос один и тот же стих:
… вселенский опыт говорит, что погибают царства не от того, что тяжек быт или страшны мытарства, а погибает оттого, и чем сильней, тем горше, что люди, царства своего не уважают больше…, вселенский опыт говорит, что погибают царства не от того, что тяжек быт…
Он читал себе одно и тоже, осознавая роль государства в подавлении импульсов головного мозга, идей, неординарных предложений, множественных историй убитых мыслей, выполняя механическую работу ногами. Его слова сливались в мантру, убивая усталость и нервное напряжение, а думал он совсем о другом, стараясь подготовиться к худшему развитию маленьких судеб большого коллектива. Джин задавал себе один и тот же смертельный вопрос – «А нужен ли ему вообще этот коллектив?» Он взвешивал в голове все за и все против, вычислял варианты, делал ходы, он знал больше, чем все остальные, намного больше и снова ловил себя на мысли, что коллектив, всегда лучше, чем одиночка. Убрав взгляд из-под ног, он посмотрел вперед и увидел сидящих на корточках Дружинина и его людей, они ели бурые водоросли, дожидаясь отставших, они владели временем, его песком и железными стрелками…, на берегу обыкновенного Индийского океана.
- Дружинин, сколько мы прошли уже, не в курсе?
- Со мной Странник, он хороводил развед группу в Каратомбе, Кувейте и еще на двух разных материках, он знает много и точно! - быстро ответил Дружинин, отойдя в сторону и исполняя стоя мужской ритуал освобождения и очищения организма от жидкости.
Странник был с лицом прирожденного убийцы, со сломанным носом и широкими шрамами над бровями. На его правом плече, на фоне распростертых крыльев большой и серой летучей мыши была надпись – «Принял присягу только своей стране!». На левом плече была татуировка большой рифленой гранаты без кольца, на боку которой, было написано готическим шрифтом «Трус умирает сто раз в день, мужчина – один раз в жизни!». На груди был военный электронный квадрат на случай ранений с информацией о группе крови, группе лимфы, гаплогруппе комбинации ген, аллергических реакциях, пяти ранениях, переломах, формулы приемлемой анестезии и еще много всего. Он был коренаст, быстр и в его ореховых глазах с черной точкой в середине отображалась громкая Смерть на пенсии. Там самая, у которой нет возраста!
- Странник, сколько мы пробежали уже? – спросил Джин, подойдя ближе.
- Мы прошли восемь тысяч четыреста девять метров. В походе по прямой я всегда считаю во время бега, привычка. Надо падать здесь, сейчас обосную. - Он присел на корточки и, взяв в руки острый продолговатый камень, стал чертить на песке. – Справа от нас долина, видимость, судя по законам природных миражей при такой температуре, километров пятнадцать. Любой огонь в вечернее время будет виден далеко. Здесь природный холм- стенка между океаном и долиной, местечко выгодное стратегически, стоянку нужно делать здесь, потому что сто метров впереди холмов уже нет, там песок ровно влился в долину и ландшафт не в нашу пользу. Наличие москита здесь ровно в два раза меньше, чем в долине. Костер будем делать в глубоком песке и широкий, для жару, а не для пламени, чтобы не выдать позицию. Мы выставим боевое охранение в три стороны, кроме большой воды. Нужно распределиться, кто собирает водоросли, кто ловит акул, кто собирает дрова.
- Отличная привычка, Странник! Всегда приятно иметь дело с профессионалами. Говорил же, что мы не пропадем с таким народом никогда! – весело бросил Джин. – Фирузини, Штопор, давайте волшебные инструменты их ящика, спички, йод, бинты, рыболовные причиндалы.
Через несколько минут подтянулись все отставшие и Розенталь, который в недоумении разглядывал манипуляции коренастого мужика с летучей мышью на плече. Джину было тоже интересно, наблюдать за чужим опытом выживания. Странник вошел в волны, ножом сделал быстрый надрез на руке и стал полоскать свою окровавленную руку в воде. Дружинин и еще трое встали в стороне с заостренными палками, издалека напоминающими копья и стали рассматривать прозрачную воду волн, разбавленную длинными лентами водорослей. Через несколько минут, в их подконтрольное пространство, быстро вошла акула средних размеров, она рыскала рылом, быстро продвигаясь на розоватый кровавый след в воде. Она получила ножом в нос в район ампул Лоренцини, удар по голове толстой палкой и три прокола в спину и в бок. Перевернувшись на спину и получив еще один удар ножом в брюхо, она дернулась и затихла. Джин вскочил в воду, набросил веревочную петлю ей на голову и стал тянуть на берег. Снимая петлю с первой добычи, Странник и команда Дружинина уже убивали вторую акулу, пришедшую на запах уже акульей крови и микро электрических сигналов агонии смерти. Все сидевшие на берегу вспоминали слова Джина о том, что еды будет много. Через десять минут место, куда вошел Странник, превратилось в настоящий рыбный цех, акулы подходили со всех сторон, и принимали смерть от ударов копьями и ножами. На песке уже валялось восемнадцать акул, ожидающих очереди на разделку. Фирузини, Штопор и еще один здоровяк, разделили леску с катушки на три части, привязали крючки с кусками акульего мяса и, отойдя в сторону, забросили в океан. Десять человек копали широкую яму возле холма, по очертаниям нарисованным Странником…, туда же стали бросать сухие ветки, корни, толстые палки, валявшиеся за холмом. Пока усиленная несколькими людьми группа Дружинина продолжала убивать акул, Странник срезал ножом плавники, потрошил желудки, вынимал акулью печень и складывал в содранную шкуру. Он нарезал мясо пластами, как заправский мясник, подготавливая отбивные. Все исходили слюной...
- Кто хочет сырого мяса, налетай! – громко крикнул Странник, указывая на ровные ряды сырых акульих кусков. – Полезно и сытно, жареное будет через сорок минут, не раньше. Акула никогда не болеет раком, в этом прелесть ее невкусного мяса!
Голые мужики сидели на песке у океана, каждый держал в руке большой кусок акульего мяса и с аппетитом рвал его зубами, несмотря на уловимый запах аммиака, которым пахнет акулятина. Десятки ртов хлопали челюстями от голода, старались насытить себя, как можно быстрей. Розенталь, проглотив кусочек сырой печени, сморщился, а затем, улыбнувшись, отрезал еще больший кусок и запихнул его в рот.
- Как жаль, что у нас нет фотоаппарата. Ваши внуки были бы поражены снимками дедушки в таком неприличном первобытном виде! – вставил Победитов, разглядывая голого Розенталя с куском сырой печени в руке и без пакета, потерявшимся во время бега.
- А шо вы хотите? Так было миллион лет назад, так и сейчас ничего и не изменилось. Захочешь жить и не такое съешь, это наша жизнь - Жизнь Замечательных Людей! – с широкой улыбкой ответил Розенталь и проглотил очередной сырой кусок акульей печени. Время продолжало идти, уже сменили и накормили часовых с трех сторон, сожгли костер при дневном свете, собрали большие горячие угли для ночного времени, каждый вооружился длинной заостренной палкой или дубинкой, разделали двадцать семь акул и разделили мясо. Фирузини и его парни, вытащили из океана двенадцать больших рыб и наколов их на палки, жарили на углях. Пить хотелось всем, но не так, как на корабле, съеденное мясо содержало воду с соленым привкусом и растворялось в организмах, продолжая поддерживать химические процессы. Солнце приближалось к горизонту, освобождая опаленную землю и человеческую, густо покрасневшую кожу. Особенно страдал заключенный с рыжими волосами, ресницами и молочной кожей, он был альбинос в рыжую крапинку. Триста поколений его генетических родственников жили в северных районах земли, их тела не видели Солнца. Оно обожгло его незащищенную кожу и покрыло воспалено-красными пузырями ожогов на плечах и спине. Странник подошел к нему и протянул в ладони горку какой-то желтоватой глины.
- Бойцы! – крикнул он, - за холмом есть брошенный термитник, скоро ночь и комариная сволочь будет нас жрать, намажьте тело этой желтой глиной с разрушенного термитника и ни одна тварь вас не укусит, проверено много раз в дальних походах… Клянусь!
15
Солнце медленно заходило за горизонт, напоминая уже сломанное полу сожжённое колесо. Где-то там…, миллионы километров от земли, пылал этот большой шар, отдавая тепло своих печей в холодный космос. Океан все также облизывал горячий песок длинных берегов, тихо нашептывая мелодию воды. Маленькие пузыри пены лопались, уходя в песок и возвращаясь влагой в океанский резервуар. Несколько десятков голых мужчин сидели вокруг большого круга, наполненного горячими углями, некоторые из них лежали на еще теплом песке. Среди отдыхающих не было Дружинина, Странника и их соратников по разным войнам. Они руководствовались старыми принципами и с наступлением сумерек, всегда отходили в сторону от основного места дислокации. Напасть на них внезапно, в расслабленно- сонном состоянии у костра было невозможно. Странник со своим проверенным другом прошел вдоль воды на два километра вперед. Они вернулись назад, когда Венера уже освещала вечернее небо. Постепенно, сломанное колесо Солнца окончательно доломалось и исчезло за горизонтом, оставив этот мир один на один с тьмой. Но Лунная лампа своей округлостью уже выполняла мудрую работу. Она выделялась на фоне звездных россыпей своим ярким белесым светом, напоминая праздничный шарик, засыпанный чистым тальком. Береговая линия светилась зелеными дорожками, соединяя фосфорные следы микронных созданий. Это был не вонючий тюремный трюм, это был теплый берег далекого Мадагаскара. Джин сидел на песке вместе с Розенталем чуть в стороне от приговоренного народа и тлеющих углей. Он отдал ему широкую майку из ящика доктора, покрывшую все его красное от ожогов тело. Победитов смотрел на очертания длинных океанских волн, слушал звуки бурлящей воды и разглядывал звезды… Ему было тепло, уютно и хорошо…
- Миллион! Сегодня утром, мы могли подохнуть на этом острове, помнишь…? – спросил Джин. - Это был реализм. Нам могли выпустить кишки и отправить в далекое путешествие пустоты…
- Конечно помню, но сказать откровенно, я, где-то там, ниже своей поясницы, чувствовал, что все будет не по их сценарию. Все будет как-то иначе… Когда я там чувствую, то это дает уверенность лучше самого заумного Оракула. Ты знаешь, Джин, мне ведь совсем не хотелось умереть там, на берегу, с проломанной камнем башкой. Мне в нашу последнюю ночь в трюме снилась моя мама! Она мне никогда не снилась после того, как уехала навсегда в мир иной. А тут, вдруг…, на тебе, мама молча пришла во сне и ярко улыбалась, а когда моя мама улыбалась при жизни, это значило, что все будет хорошо. Когда я был маленьким мы жили очень бедно в старой квартире, но моя мама перед Новым Годом высоко вешала на елку дорогие шоколадные конфеты на ниточке, чтобы хоть как-то дать нам ощущение праздника утром первого января. Но мы же были маленькие дураки! Достать эти шоколады было невозможно и моя младшая сестра Руфина, глядя на далекие конфеты на елке, как на звезды на этом небе, плакала до такой степени горько, что мое маленькое сердце закипало внутри, как пельмени в бабушкиной кастрюле. Я долго смотрел на заплаканную Руфину и на конфеты, потом взял в туалете швабру и таки сбил одну конфетку, не разбив ни одной игрушки из стекла. Я тебе скажу, Джин, что богатство всего мира не стоило слез моей сестры, я развернул конфету и отдал Руфе. А ты знаешь, что сделал она, моя сестра, в три года? Маленький добрый человек, шо она могла понимать в ее три года, я тебя умоляю!? Она откусила половину конфеты и другую половину отдала мне! Именно тогда я поклялся, что буду работать как сволочь всю мою жизнь, и я заработаю очень много деньги для конфет моим детям и внукам. Ты думаешь, что государству был нужен мой труд художника рекламиста, графика, мозаичника и так далее? Я тебе сразу скажу, шо нет! И тогда, я пошел своей дорогой, усыпанной деньгами за мой талант, и эта дорога привела меня сюда, сидеть голой жопой на песке и рассказывать тебе за мою судьбу! Где она, сейчас, моя сестричка? Где-то в Германии, она счастлива, у нее трое немецко-еврейских детей, которые никогда не видели своего дядю, а их дядя, на каком-то трахнутом Мадагаскаре жрет акул и смотрит на звезды, ожидая завтрашний новый день с моим пузом и при температуре плюс 46! Какая наша жизнь, Святители Угодники! Как хочется мне вернуться в свой подвальчик с оборудованием и напечатать пару миллионов денег, родная моя мамочка!
- Ничего! Не страдай! Тебе будет полезно похудеть в дальнем походе за выживание! Душевно рассказал про сестру, Розенталь, твое откровение было как раз кстати. Именно в такие часы моих жизненных передышек, я тоже вспоминаю мое детство, но оно было без папы и мамы, без родни, я не знал таких персонажей обычных семейных укладов. Меня поднимало одиночество моего собственного осознания. Кто-то, где-то дунул- плюнул и я пришел, зажглась лампа и чьи-то врачебные руки вытащили меня на свет. Вытащили очередного сироту, у которого всю жизнь будет формироваться особое мнение насчет его появления на горизонте жизни. Вытащили, как личинку и будущую рабочую пчелу для производства КПД. Зачем меня вытащили, зачем я сюда приперся? Я понятия не имею до сих пор. В пять лет я приставал в детдоме ко всем взрослым с двумя вопросами, где моя мама и зачем я родился? Я был им до лампочки этим взрослым, которые воровали сливочное масло, маргарин, мясо и фрукты и уносили его домой, чтобы кормить своих собственных личинок. Я смотрел в потолок и начинал понимать, что я совсем один в этом большом мире! А один - это хорошо или плохо? Решать только мне. Я стал читать книги, сотнями, тысячами и запоминать всю мудрость предыдущих поколений… Меня интересовало с детства, почему люди могут ходить босыми всю жизнь и не менять подошву, а любые, самые суровые сапоги всегда изнашиваются? Почему молчат пауки, которым есть что рассказать и поделиться опытом с уникальными ткачами ткацких фабрик? Почему женщины мыслят иначе, чем я? Почему все живые на земле, хотят все время жрать? Почему огонь, как обыкновенную реакцию окисления нельзя потрогать и свернуть в трубочку? В десять лет, когда мои сверстники еще подтирали сопли под шнобилями, я уже осознавал, что я путешественник в этом отрезке времени. Ответы я находил сам, потому что никто и никогда не вешал конфету на ниточке на мою новогоднюю елку! У меня нет сестры и нет брата, зато у меня есть я, человек, никогда не солгавший и не предавший свой временный промежуток…
- Джин! У нас гости! - крикнул кто-то из темноты песочного бархана. Не все мужики вскочили и ощетинились палками и дубьем, кое-кто крепко спал на теплом песке, убаюканный океанскими волнами и теплым ветром, расслабив раненые нервы и переваривая остатки рыб. Джин схватил автомат и бросился к песочной горке, на которой уже стоял Дружинин, Странник и их военная группа. Долина была озарена Лунным светом. Дозорный, совершенно голый и худой парень с длинной заостренной палкой, был воодушевлен, что так ответственно пригодился коллективу. Джин заметил этот душевный искренний порыв на его лице в театральном лунном свете.
- Молодец дозорный! Цены тебе нет! – громко крикнул Джин.
Сцена была та же, исполнители главных и второстепенных ролей были те же, только кто-то играл очень правдиво и искренне, а кто-то фальшивил. За высоким барханом тысячелетних песков, приближались четыре женские фигуры. Они были именно женскими, потому что трое из них плавно и красиво перекачивали бедрами при ходьбе, а четвертая фигура, которая шла впереди всех, была более мужественной, решительной, безволосой и менее по-женски очерченной в свете Луны. Их походку сопровождал шелест листьев, которыми они прикрыли свои бедра и все остальное.
- Сейчас, одна из этих кукол, крикнет: «Эй! Мужики!» – негромко сказал Джин в толпе и опустил ствол автомата.
- Эй! Мужики! – крикнула первая женская фигура и все улыбнулись, посмотрев на Победитова.
- Да, Сударыня! Мы вас слушаем в ночное время! Что-то произошло? Вам нужно вызвать полицию или скорую помощь? Может быть мы можем вам помочь? Не хотите ли бокал холодного шампанского с клубникой? – продолжал шутить Джин, разглядывая незнакомую узницу.
- От шампанского не отказалась бы, только у вас его нет. Кто тут Сторожевая Башня и Конституция? – грозно изменив голос ответила женщина в юбке из листьев. Трое ее подруг стояли поодаль, освещаемые Луной и смотрели в сторону мужчин. Они были похожи на не очень злых молодых лесбиянок.
- Наша Конституция — это коллективный разум, здравый смысл и вера в прекрасное будущее, если пацаны не против. Будешь разговаривать со мной! Если кто будет против, сразу вставит свое слово в текст переговоров, потому что имеет право. Годиться, Мадам?
- Я Лиза Злая! Такая же смертница, как и вы! У меня за спиной мои подружайки, в километре отсюда еще около ста девчонок разного возраста. Мы хотим есть и пить, хотим с вами мужиками выживать. Надеюсь, что у вас тут не беспредельщина и вы рассмотрите вопрос приема новых гражданок на обоюдовыгодных началах! – умело подстраивалась под тему Злая, наблюдая за реакцией аудитории.
- Лизок! Какая же ты злая, ты добрая и вполне логичная, -крикнул Джин и сделал несколько шагов ей на встречу, - вместе надежней, это аксиома, я один этот вопрос не решаю, нам нужно удалиться в Сенат на совещание, побудьте здесь у моря синего, на песочке, мы сейчас все обсудим и вернемся с подписанным Коммюнике. Лады…, Фея Балтийского Флота?
- Валяйте Конгрессмены! – снова подстроилась под стиль Джина не робкая Лиза.
Отойдя пятьдесят метров в сторону, все кто не спал, собрались вокруг Победитова.
- Братцы потерпевшие! Я вижу только два варианта решения бабского вопроса. Первый, мы посылаем их подальше, то есть, выражаясь очень приличными словами, гоним прочь и лишаемся традиционной женской ласки, каких-то знаний, веры, поддержки, возможно змеиных советов, но при этом у нас не появятся лишние рты на жратву. И второй вариант, более суровый и более гуманный, мы забираем их с собой, получаем сотню лишних ртов, и все остальное, вышеперечисленное, как хорошее, так и плохое с истериками и ядовитыми брызгами. Предупреждаю сразу: волки живут в мире только до появления первой волчицы, это закон природы и не я его придумал. Если они остаются с нами, аспирина от головной боли ни у кого нет и таблеточный завод на Мадагаскаре никем для нас не построен. Обсуждаем или голосуем сразу? - После пяти минут обсуждений подавляющее большинство мужчин смертников проголосовало за присоединение женщин. Человеческая логика новых испытаний одержала победу. Дружинин и его люди уже окружили трех девушек, сидевших на песке в стороне от Лизы и, присев на корточки, совершенно не стесняясь своей наготы, стали знакомиться и что-то рассказывать, угощая кусками печеной рыбы, которая поглощалась быстро и с жадностью оголодавших длинноволосых девушек.
- Лиза! – начал Джин. - Мы не в раю, надо будет всем работать и искать пищу, заблатированные лентяйки и контуженные прЫнцессы нам не нужны, нам нужны сильные люди, чтобы выжить. Мы решили вас принять к себе и у меня сразу вопрос, есть ли среди вас дипломированные врачи?
- Спасибо мужики! Два врача есть, они там, сзади, среди остальных. Дайте пожрать, у нас девчонки падают в голодные обмороки, сил нет! – попросила она, приняв от Странника кусок акульей печени.
- Джин! У меня такое впечатление, что тебе совершенно безразлично будут они с нами или нет! -шепнул Розенталь, стоя радом и наблюдая за Злой Елизаветой.
- Миллион, ты на самом деле миллион! Хоть ты и фальшивомонетчик, но реализма в тебе и чутья, как у сибирской росомахи. Ты как всегда проницателен, разве я тебе не говорил, что у меня совершенно другие виды на собственную жизнь? Я не собираюсь задерживаться в этом гостеприимном месте, где еще утром, какой-то польско-романский полу джентльмен, хотел проломить мою башку булыжником! Я не собираюсь ближайшие месяцы жрать акулье мясо и сопливых улиток, пить болотную воду и спать на песке у океана! - ответил Джин. – Я люблю спать на белоснежных простынях и читать умные книги и не вижу никаких причин, чтобы отказаться от своих цивилизованных привычек.
- Э-э-э-э…, - захотел что-то вставить Розенталь.
- Помяни мое слово, дорогой фальшивомонетчик, ровно с восходом палящего вселенского Солнца, прямо здесь на берегу, включиться первобытно - общинный строй, о котором мне рассказывал хромой историк Аркадий Иосифович много лет назад. Именно утром очень остро сработает божья схема -мужчина и женщина только для того, чтобы плодить себе подобных. Расплодиться и заселить ближайшие планеты во Вселенной, это не мой путь! Вселенная подождет еще очень долго, и хочу вам заметить, что я не размножаюсь в неволе, как редкий вид животного- гоминид размышляющий и анализирующий. После того, как все осмотрятся и поделятся на пары, обязательно будут те, кто никому вообще не нужен, включиться зависть и хитрость, затем, пойдут ссоры, быстро переходящие в драки, кто-то отвалит в сторону со своей новой подругой и понеслась человечья ротация. А сценарий наверху не шуточный, спасется только тот, у кого работает голова, а не междуножье и жопа! Народ здесь не простой, судьбой битый, коварный, лихой, так что раскол в благородном семействе неизбежен. Задавая себе вопрос- зачем мне все это нужно, я моментально ловлю ответ, как пролетающую мимо муху Цеце за правое крыло. Розенталь! Мне это не нужно, у меня другие планы. На этом песке я вижу бетонную взлетную полосу, которую не видит никто, скажу тебе больше, я даже увидел некоторые детали самолета, готовые к сборке и на котором я полечу отсюда прочь…
- Старина! Но, как же ты станешь на лыжи, это же невозможно! Здесь все продуманно, под контролем и под наблюдением…- начал анализировать Розенталь.
- Миллион! Слово- невозможно, из толстого словаря глупцов. Вы выглядите приличным, голым фальшивомонетчиком, но только не дураком! Откуда вы знаете, как здесь все продуманно? Вы же заметили, что я носитель определенной информации, которая проявила себя при нашей высадке. Наверное, сделали уже и выводы? Допустите мысль, что я знаю больше, чем вы, про этот маленький клочок земли в океане. Розенталь, вы же видели у меня за поясом карту? - продолжал шептать Джин. - Скажу больше, мне нужна помощь самых лучших среди этого приговоренного стадо- коллектива, потому что у меня есть цель, в отличие от этих, мирно храпящих у огня от моих спичек. Поэтому, я с самого утра присматриваюсь к народу и думаю, кто пойдет со мной в другие цветущие края? У них только одна цель - выжить, у меня целей больше!
- Я пойду тоже! Меня возьмите, никогда не пожалеете! У меня, между прочим, кое-что припрятано на материке, так сказать- на черный денек, хватит на долгое время счастливой жизни и на новые бутерброды и ваши умные книги, уважаемый Джин! – Розенталь резко перешел на Вы.
- Миллион! Вы знаете, за что я уважаю еврейство всю свою жизнь? – пафосно заявил Джин, разглядывая удаляющуюся веселую задницу Злой Лизы в освещении Лунного глаза.
- Может я догадываюсь, но я бы послушал! – ответил Розенталь.
- За то, что у вас никогда не бывает черного дня, на который всегда что-то припрятано! Спрашиваю вас один раз, друг мой. Вы пойдете со мной другой дорогой, чем эти голые, храпящие люди, вернувшиеся в каменный век?
- Конечно! А как же! Шоб я сдох вдали отсюда! Шо вы меня спрашиваете, как будто я ничего не понимаю? Я уже все понял и еду с вами, у вас же автомат, забитый патронами и голова, начиненная мозгами, а плюс моя голова, это уже центральный банк! Шо за вопросы?
- Вчера был день нашей фальшивой смерти, этот кон нужно повторить и завтра. Сначала надо будет зорко смотреть, быстро бегать, а потом будем плыть, но без весел. Может быть на своем новом пути, мы с вами встретим зебу и пустим ее на пару бифштексов, а? Веселей, Розенталь! С вами мне будет совсем не скучно! – ответил Джин и присел на песок. - У меня к вам просьба, которая может спасти вам жизнь и приблизить нас к свободе.
- Какая? Я готов! – с удивлением спросил Розенталь.
- Станьте моими глазами на затылке! Я не могу видеть все, особенно то, что твориться позади моей головы. Находитесь все время позади меня и предупредите в случае опасности. Вы должны понимать, если мне конец, вам тоже автоматически приедет конец...
- Я тебя внимательно понял, Джин! Можешь считать, что у тебя на затылке уже пришили два глаза величиной с кашкарскую дыню. Я не проморгаю…
- Маленький совет, если боишься проморгать, просто прекрати моргать навсегда. Теперь слушай сюда, Розенталь, законы человеческих отношений имеют свою конкретную амплитуду. Сейчас появятся приговоренные женщины, там есть моральные уродки, там есть красавы, у них у всех судьбы путанные, как мулине в кошачьих лапах. Вливание их в мужской коллектив, это уже гарантированная проблема человеческих отношений, это родник нефти в стакане более или менее понятной воды. Народ начнет пароваться, расслабляться, трахаться, кучковаться по интеллекту и по совпадениям в прошлой жизни, в конце концов по симпатиям. Как говорят химики: «К перекиси водорода добавиться один лишний атом кислорода Н2О2!» Короче, мужской коллектив, как сила одного коллективного разума будет разбавлена в минус. Никто не знает, куда подевались остальные оголтелые аборигены, которые напали на нас утром, поэтому серьезная опасность, как была, так и осталась. Народ начнет расслаблять булки и их всех прикончат, как тупых тараканов на забытом английском пудинге. Смотреть нужно не на сегодняшнюю Луну, а на закат завтрашнего Солнца, поэтому уступим дорогу недальновидным дуракам.
Волочь всю эту ораву за собой я не буду, нам нужны только спецы и больше никто. С этой винегретной толпой нам не по пути, все равно все не спасутся, это жизненный жестокий исовершенно точный вывод. За завтрашнее утро я определюсь с новыми членами нашей команды, которые не расслабятся от баб и не начнут скакать в брачных танцах бабуинов. Будь рядом…, сзади…, все время…, не щелкай на расслабонских поворотах, если хочешь уехать к внукам. Везет всем, даже овцам, они в шерстяных тулупах, и нам повезет, Миллион. У нас с тобой прикуп еще на две партии, на целых два Флеша, а там, как Кукловод захочет. Идем спать, завтра Солнце, жара, новые испытания и анализ происходящего. Поле событий выбивает всегда тех, кто неадекватно воспринимает реальность.
Розенталь и Джин улеглись вдали от всех на теплом песке. Победитов, завернул автомат в два пальмовых листа и закопал его рядышком в песок, оставив два сантиметра ремня на поверхности. Автомата нигде не было, но он был рядом. Джин смотрел на звезды и не мог ответить себе на вопрос, почему в воздухе стоит такая тишина, не считая шума прибрежных волн. Старый фальшивомонетчик уснул сразу, под тяжестью прожитого дня, увиденных смертей, съеденного мяса, обожженной кожи и изнуренной за день нервной системы. Он лежал на все еще теплом песке, на северо-западном побережье древней земли. Ему было за шестьдесят, он вжался в самого себя без одеяла, приблизившись к давно забытой позе эмбриона, его лицо улыбалось, разглядывая невероятные сны с собственными внуками у бассейна и дорогой мамой в кресле качалке. К нему пришла его давно умершая жена, с молодым лицом и мудрыми глазами, у нее были чистые вымытые волосы, которые пахли вкусными пирогами с яблоками, а не железобетонным лаком. Она взяла его за руку, трогая и передавая биение своего пульса, нежность кожи и добрых мыслей. Розенталь был счастлив, лежа в любимом полосатом шезлонге, слыша радостные крики внуков в голубом бассейне и разглядывая мудрые глаза жены. Она что-то говорила ему, она что-то поспешно говорила не улыбаясь, она шевелила губами и сорвалась уже на крик, держа его за руку и что-то показывая на горизонте.
Забор его дома исчез, все пространство моментально замело песком и какой-то горячий ветер бросил горсть мелких песчинок ему в лицо. Розенталь сморщился и открыл глаза. В ресницы ворвалось яркое солнце, наполнив глаза до боли. Мимо его пробежали две голые девицы с татуировками на голых ягодицах и с распущенными волосами, забрызгав его песком. Они шумно бросились в океан и стали плескаться, громко выкрикивая звуки радости и полуистерик.
- Нам определенно, категоричный звиздец! – констатировал Джин, вычищая затворную раму автомата от песчинок. – Просыпайся, Миллион, бабы уже здесь, сожрали весь вчерашний улов, оставленный мужиками на утро, половина из них безбашенные чумардоски, уже орут, просят родниковой воды и производят впечатление на самцов. Это настоящий неуправляемый «куп», они понятия не имеют куда попали, идиотки. Ведут себя так, как будто это курорт, все, как я и предполагал вчера. Ничему жизнь не научила этих самок человека.
Сзади подошли Дружинин и Странник.
- Утро доброе на новом месте! Джин, наш расклад такой, скажу от нашей офицерской команды! – лицо Дружинина было серьезным, на бедрах был подвязки из лоскутов кожи акулы и, даже, что-то похожее на обувь. В руках были новые копья с туго закрепленными ножами на концах. Зря время они не теряли, самоорганизация была на лицо. Джин заботливо щелкнул затворной рамой на автомате и поставил его на предохранитель.
- Рад вас видеть живыми, я вас слушаю, майор Дружинин! – ровно ответил Победитов.
- Сидеть в этом хаосе мы не намерены, нам со всем этим приговоренным стадом не по пути. Мы не уголовники, а солдаты. Побережье имеет рыбу, но не имеет пресной воды, рано или поздно, нужно продвигаться на ее поиски внутрь острова, а это значит, что нас ждут боевые столкновения. Мы берем запас акульего мяса и уходим прямо сейчас. Не скрою, у тебя автомат, это огромный плюс, мы помним, как именно ты дал нам ножи, и мы леквидировали придурков на высадке, и мы тебе благодарны. Более того, здесь есть адекватная женщина врач с тяжелым поворотом судьбы, зовут ее Гала Крашенинникова. Да, именно та самая, она поведала нам следующую информацию. Вчера от отека легкого в женском коллективе умерло семь человек. Сегодня ночью в их же женском коллективе, тоже от отека легкого умерло еще три человека. Она женщина с редкими мозгами и считает, что это уже реальный мор и чей-то след. На берегу лежат две смертницы с отеком легкого, пока еще живы, она возле них. Мы с ней посоветовались и она, как специалист высших больниц Империи, допускает, что на острове распыляют какую-то избирательную дрянь, она и убивает народ. Наш вопрос, идешь ли ты с нами?
Розенталь и Победитов посмотрели в глаза друг другу и улыбнулись.
- С учетом того, что наши ошибки нужны Богу, ночью, мы с Миллионом, говорили о том, что нам нужны вы и пора уже становиться на крыло. Вы, Дружинин, облегчили мне задачу. Розенталь и я, уходим прямо сейчас, но у меня к вам встречное предложение. Мы не идем на поиски воды, я вас хочу удивить, я знаю, где она есть, родниковая, пресная, в изобилии. У меня за поясом карта с тайными обозначениями от моего друга с материка, она нас и приведет куда надо. Мой друг подарил нам автомат, ножи и все остальное, что было в том ящике, который достали Анвар Фирузини и Костя Штопор. Туман и Пульс –электронщик сбежали сразу на высадке и, наверно, погибли, а жаль… Короче, с моей стороны пойдут четверо, мы с Розенталем, Штопор и Фирузини. Рекомендую эту Галу Крашенинникову взять с собой, я о ней читал и следил за скандалом наверху по ТВ. Жаль бабу, она редкая, можно сказать, настоящая, сказочная Василиса Замудрая, такие кадры нам пригодятся очень сильно. Я думаю, как забирать мед у мадагаскарских пчел, она не знает, но вырезать аппендицит бамбуковой палочкой и увидеть женским оком, то, что мы прошляпим, ей равных нет.
- Мы того же мнения. С нашей стороны, - заметно повеселев, ответил Дружинин, - пойдем я, Странник и еще четверо ветеранов двух войн с либералами и демократами, мать их! Парни правильные, военные, наши, в головах дисциплина и победа, не подведут. У меня, Джин, такое подозрение все время, что ты, каким -то образом, будешь смываться с острова, не так ли?
- Конечно буду. Любой думающий человек, догадался бы об этом еще вчера, во время высадки, когда вы сидели по горло в воде, а я в руках держал новенький автомат. Если хотите, смоемся вместе, если не хотите, выбирайте невест, ешьте морепродукты, толстейте, размножайтесь, а мы с Розенталем хотим белых простыней и холодного пивка с хрустиками.
- Мы вместе! – резко ответил Странник и протянул Джину руку.
- Мы вместе! Эта фраза, всегда вызывает уважение и Победу. Скажу больше, лучше быть членом команды, а не одиноким членом! – ответил Победитов и протянул свою руку Страннику.
На их руки легла крепкая рука Дружинина и пухлая рука Фальшивомонетчика Розенталя. Кто-то сверху был очень доволен или не доволен, об этом знал только Великий Он. Что-то совсем новое, какой-то очередной акт этой пьесы только начинался для земных марионеток, помнивших Бога, как огромную затемненную непостижимость…
16
Уважаемый читатель! Продолжение на авторском сайте.
© Copyright: Камиль Нурахметов, 2017
Свидетельство о публикации №217092700383
Свидетельство о публикации №217092700383
Рецензии