Глава 4

Арамис не видел, что написано в молитвеннике, который он держал перед глазами. Впрочем, он и не нуждался в нем, чтобы читать молитвы: губы сами произносили заученные, читанные бессчетное число раз, слова. Мысли же несостоявшегося аббата были далеко. Он влез в очередную интригу, не зная толком, что с этого будет иметь. В отличие от других действующих лиц, он работал не на себя. Все - только для нее. Только чтобы ей было хорошо, чтобы ни один волос не упал с ее головы.

С ее головы, похоже, и не упал, а вот что будет с остальными головами, вопрос не простой? И, в первую очередь, с его, неразумной. Именно с ним, никто не станет церемониться: он мелкая сошка в этой игре. Правда, он сумел все провернуть достаточно ловко. Может быть, его ум и умение находить нужных людей будут замечены отцами-иезуитами? Пока что, ему дали понять, что он должен быть готов исчезнуть в любой момент. Если Орден захочет дать ему убежище, он должен будет связать свою будущность с Братством Иисуса. Что поделать! Церковная карьера не имеет границ и государственной принадлежности. Правда, кардинал Ришелье думает иначе...

Очень хочется посоветоваться с Атосом. Но - нельзя. Даже если придется все бросить и бежать, и тогда он не вправе будет предупредить друзей. Но пока никто не запретит ему видеться с графом.

Арамис нашел друга «Сосновой шишке». Последнее время Атос предпочитал ее всем остальным местам, облюбованным друзьями. Мушкетер забился в самый дальний угол зала так, чтобы его с первого взгляда и заметить нельзя было. После ухода Портоса, его меланхолия стала просто трудно переносимой для окружающих. Он стал циничен, видел все в черном цвете, а его едкие и точные высказывания уже не раз завершались дуэлями. На предупреждения де Тревиля он просто не реагировал.

Именно сегодня, выглянув за дверь и увидя его на посту, король поманил мушкетера к себе в кабинет. Атос был вынужден последовать за королем.

Людовик несколько раз прошелся взад-вперед перед стоявшим навытяжку мушкетером.

- Послушайте, граф, - обратился он к Атосу, - демонстративно избегая называть того боевым прозвищем, - я надеялся, что предупреждения, сделанные вашим капитаном, окажутся для вас убедительными. И что я вижу! Мой солдат ведет себя, как распоясавшийся школьник! Мне очень не хочется доводить дело до выполнения эдикта, который вы упорно игнорируете. Но, если вы не прекратите свои... выходки, я буду вынужден последовать советам кардинала.(Людовик и здесь решил перенести всю вину за возможный исход на Его Преосвященство.) Вы, представитель столь знатного рода, должны быть образцом для всего полка!

Атос стоял неподвижно, бледный, как стена, пока король устраивал ему выволочку. И, только когда Его Величество указал, что граф должен быть примером, не удержался от саркастической улыбки.

Людовик заметил эту улыбку и замолчал. Потом, выдержав королевскую паузу, все же продолжил:

- Я ни в коей мере не принижаю вашу доблесть на поле боя, вашу преданность трону, и ваши рыцарские принципы служения королю, но вот насчет выполнения некоторых... - и Людовик Справедливый замолчал, инстинктивно понимая, что весь этот монолог не имеет смысла.

Атос, следуя этикету, упорно не поднимал глаз, а Людовику очень хотелось поймать его взгляд. Слишком запомнился ему эпизод из его и графа юности, когда он, спасая шевалье де Ла Фера от гнева королевы-матери, заставил Кончини отступить перед властью короля. Его величество был не так наивен, как думало его окружение. И отлично знал все сплетни, которые распускали в свое время насчет его отца и первой статс-дамы королевы-матери. Странная мысль пришла королю в голову: он бы предпочел, чтобы его сводным братом был не сумасбродный и грубый Сезар, постоянно лезший во все заговоры против него, а этот мрачный красавец, преданно служивший трону. Но сходство мушкетера с покойным сеньором де Ла Фер начисто опровергало любые сплетни.

- Граф, я очень не хочу подписывать приказ о вашем аресте и заточении в Бастилию! - промолвил король, положив руку на плечо Атоса. - Не вынуждайте меня, во имя закона, наступить самому себе на горло. Я понимаю, что у каждого человека бывают минуты, когда жить не хочется, но мы с вами христиане, граф, и не можем взять на себя грех самоубийства. А эшафот - это только прикрытие своих намерений. Вы мне нужны живым, Атос! - добавил король с улыбкой протягивая руку мушкетеру. Граф опустился на колено, поцеловал руку королю, и отвесив глубокий поклон, пятясь покинул кабинет. Людовик проводил его взглядом, полным сожаления.

- И ведь ничего из того, о чем я просил, он не сделает! - пробормотал король.

                ***

И вот теперь, Атос, сидя в кабачке, старался вином сгладить впечатление от нежданной аудиенции у короля. Людовик видел его насквозь, и граф промолчал у короля, считая недостойным лгать или давать уклончивый ответ.

Арамис остановился у стола и ждал, когда Атос заметит его. Так и не дождавшись, что друг обратит на него внимание, Арамис хотел уже уйти, когда внезапно Атос поднял голову.

- Что же вы стоите, Арамис? Вам нужно мое приглашение? Садитесь и заказывайте себе что пожелаете.

- Спасибо! - молодой человек расположился за столом, сделав знак трактирщику принести ему поесть. Вино не требовалось. Батарея бутылок на столе (пустых, и еще полных), красноречиво свидетельствовала о горячем желании Атоса утопить себя сегодня окончательно.

- Вы не расположены сегодня к беседе? - решился спросить будущий аббат, видя, что Атос не горит желанием общаться.

- Совсем нет. Я просто размышляю о бренности всего сущего. Знаете, Арамис, мне пришло в голову, что будь я другим человеком...- Атос не успел рассказать, что за мысль пришла ему в голову.

В дверях возникла хорошо им знакомая фигура лейтенанта д'Артаньяна.

- Атос! Арамис! Вы здесь оба! Отлично! Мне не придется вас искать. Господа, завтра мы выступаем!
 
Арамис замер. Атос, заметивший бледность друга, осторожно накрыл его руку своей.

- Арамис, что случилось? Вам надо поговорить со мной?

- Да, и до нашего отъезда! - решился молодой человек.

- Хорошо, пойдем ко мне. Д'Артаньян, когда мы выступаем?

- Завтра в семь, полностью экипированными, собираемся во дворе отеля у Тревиля. Я побежал предупредить остальных. - Лейтенант исчез за дверью, а Атос и Арамис, расплатившись за ужин, пошли на улицу Феру к Атосу.


- Рассказывайте! Рассказывайте все, что можете! - пригласив жестом Арамиса к столу, Атос скинул плащ и шляпу на руки Гримо.

- Атос .., я не знаю, как мне быть! Может случиться так, что мне придется подать прошение об отставке со дня на день! И как мне это сделать, когда началась военная компания? Меня просто сочтут дезертиром!

- Вот как? - Атос задумчиво посмотрел на Арамиса поверх полупустого бокала. - Это настолько серьезно?

- Речь идет о моей жизни. Но теперь оказывается, что под угрозой будет моя честь военного и дворянина!

- Это все она? - тихо спросил Атос, и в голосе его прозвучало плохо скрытое презрение.

Арамис опустил голову; он не думал, что так сложится. Мари ему даже не пишет. Он себе придумывает для нее миллион оправданий, но боль от ее пренебрежения не становится меньше. Он все понимает: он просто игрушка в ее руках, но при первой же весточке его обида испарится, и он опять будет готов на все для своей единственной.

Атос продолжал смотреть куда-то поверх головы Арамиса.

- Я могу что-то сделать для вас, Рене? - тихо спросил он.

- Можете. Верьте мне, Атос. Верьте, даже если все будет против меня, и про меня станут говорить, как про труса или предателя.

- Дело зашло так далеко?

- Атос, я предполагаю самое худшее, но пока я жив, надежда остается. Если я буду жив, я вам обязательно напишу. Это может быть нескоро, но я дам о себе знать, не сомневайтесь. А пока я хочу попросить вас еще об одной услуге.

- Я сделаю все, о чем вы меня просите, мой дорогой.

- Поговорите с нашим гасконским другом. Мне тяжело будет, если он поддастся общим настроениям. Мы с ним часто спорим, иногда готовы поддеть друг друга, но я люблю его. Мне будет больно, если он будет думать обо мне плохо.

- Обещаю вам это! - серьезно проговорил Атос и, неожиданно встав, заключил Арамиса в объятия.

Но Арамис исчез не в эту компанию. Прошел еще почти год, когда он, отпросившись в отпуск по семейным обстоятельствам, в полк не вернулся. Тревилю передали его прошение об отставке, и привез его монах-иезуит. Ни Атос, ни д'Артаньян ничего о друге не знали. Письма не приходили. Друзья знали только, что Арамис принял постриг где-то в Лотарингии.