Ключи от Царствия Небесного

Весь день усиливался ветер, а вечером разразился шторм. Яхта легла в дрейф и всю ночь прыгала  в кромешной тьме на чёрных волнах. Но этого никто не заметил, кроме Бамбулы, который дежурил в штурманской рубке. Команда, включая капитана,  спала, как убитая, забыв, что Сейшелы это опасные коралловые рифы, отмели и камни посреди океана. Лишь боцман знал острова, как свои пять пальцев. Попыхивая трубкой, он  спокойно наблюдал, как беснуются волны, и ни одна жилка не дрогнула на суровом, обветренном лице настоящего морского волка.
 К утру океан затих, вернув себе былое спокойствие и разные оттенки лазури, и  воцарился мёртвый штиль. Бамбула сдал вахту Хиггинсу и, тяжело хромая, пошёл спать. Вскоре в рубку заглянул довольный Столб, а следом хмурый Лёвич. Бандит  выглядел как побитая собака,  его всю ночь терзали жгучие воспоминания о Левассере и своем позоре. Но, ни Столб, ни Хиггинс не затрагивали эту больную тему и, вскоре к Лёвичу вернулась обычная наглость и самоуверенность.
- Герр Хиггинс, как вы думаете, где мы  находимся?- поинтересовался Столб, ощупывая глазами карту, над которой склонился капитан.
- Известно где – на Сейшелах.
- Я не об этом.  Как бы это лучше сказать….
Столб почесал затылок, опять закрытый банданой.
- Ну, в каком веке? Неужто остались в восемнадцатом?
- Кто его знает! Тут нужны астрономические расчёты. Тогда по положению звёзд можно определить век. Господин Столбовский, куда прикажете плыть?
- В Дурбан, я думаю. Там всё выяснится,- влез в разговор Лёвич.
- Вообще-то вы здесь кок, а я интересуюсь мнением руководства,- недовольно бросил Хиггинс, выпрямляясь.
Лёвич вспыхнул, его глаза зажглись ненавистью, а пальцы сжались в кулаки. Это ж надо, какой удар по самолюбию! И кто нанёс? Жалкий капитанишка, которого можно  раздавить, даже ни чихнув при этом. Столб, зная мстительность и драчливость бандита бросился между ними, стараясь разрядить обстановку:
- Дорогой герр Хиггинс,  господин Лёвич  весьма солидный и авторитетный в Питере человек. А потому его мнение для меня не менее важно, чем ваше.
Лёвич перевёл дух, злость в его глазах погасла, но кулаки остались сжаты.
- Я бы согласился с Лёвичем, если б не Соломоновы ключи,- продолжил Столб.
 -Чего-о-о? – прорычал Лёвич.
- Да книжка такая была у Левассера. Она случайно упала прямо в мой карман.
Хиггинс усмехнулся, Лёвич ухмыльнулся, а Столб продолжал:
-Утром я заглянул в неё, а там такое написано! А ведь ещё у нас есть криптограммы с картой и красное перо попугая. Правда, зачем Обжора кинул перо – я никак не пойму. Забыли, что ли?
- Нет, конечно. Но расшифровать быстро криптограммы невозможно, слишком сложно, - вмешался в разговор Хиггинс,- впрочем, один англичанин сокровища почти нашёл. Они на острове Маэ.
- Разве? Я не слыхал, чтобы там нашли клад, - удивился Столб.
-Я же сказал – почти. У него не хватило денег, он разорился в шаге от победы.
- Так в чём же дело,- опять вмешался Лёвич,- давайте сделаем этот шаг!
- А на чьи деньги?- поинтересовался Хиггинс.
- Раздобудем. Ограбим кого-нибудь. Они здесь, на Сейшелах, даже стёкла в окна не вставляют.
- Нет, Лёвич, этот номер не пройдёт, - возразил Хиггинс,-  я не пойду грабить, да и вас моментально вычислят, народу здесь мало и все на виду.  Не поднять нам это дело. Во-первых, неизвестно в каком мы времени. Если в восемнадцатом веке, то скала, в которой Левассер спрятал сокровища, ещё никем не тронута, а потому неприступна. Левассер расставил там множество ловушек, да и попасть в пещеру можно только во время отлива. А если в нашем – тоже ничего хорошего. Скала села и пещера сейчас под водой. Во-вторых, Зверь может уже ждать нас в Дурбане. Хотя, с другой стороны, днём раньше, днём позже, не всё ли равно? Я слышал, что Обжора закапывал клады и на берегу. Только как их найти? Берег-то большой, весь песок не перероешь.
- О, это не проблема, - обрадовался Столб,- с помощью ключей Соломона можно найти всё что угодно. В том числе и клад.
- Каким же образом? – удивился Лёвич.
- Вызовем демонов, и они укажут, где нужно копать.
Уж лучше бы Столб ничего не объяснял, потому что Лёвича вновь скрутила ярость. Он сплюнул и, покрутив пальцем у виска, с придыханием зашипел:
- Слышь, Столб, у тебя, случайно, крыша не съехала? Тихо шифером шурша, крыша едет неспеша. Какие демоны, госпа-ади, мы тут договариваемся о серьёзных вещах, а он демоны. Тьфу ты, с кем я связался! Один ботан, другой идиот.
Лёвич побагровел, казалось, его вот-вот хватит удар. Столб же, наоборот, побледнел, ссориться с Лёвичем не входило в его планы. Лишь невозмутимый Хиггинс переводил недоумевающий взгляд с одного на другого. Когда страсти улеглись, он пробормотал:
- Ничего не пойму. Какая-то крыша, какие-то демоны. Господин Столбовский, может, объясните что к чему.
- Охотно, герр Хиггинс. Дело в том, что эта книжица «Ключи Соломона» всё-равно, как инструкция по общению с ангелами и демонами. Каббалистика, одним словом, белая магия. Старинная, между прочим, книжица. Нашли её зарытой под троном царя Соломона, когда тот копыта отбросил. А это перевод на французский.
- Разве у царя Соломона были  копыта? – опять удивился Хиггинс.
-Тьфу на вас, герр Хиггинс, нерусь вы, вот и не секёте… в колбасных обрезках.
- А вот как раз в колбасе я лучше вас разбираюсь, - оскорбился капитан, - и очень доволен, что нерусь.
-Ладно, ладно, Хиггинс, не обижайтесь.  Я же не со зла так говорю.  Дело-то не в этом. Я вам говорю,  надо искать приданое арабской принцессы, которую тоже ограбил Обжора. Он зарыл этот клад  на берегу. А духов я беру на себя, меч и эта книжица нам помогут.
- Меч? – заинтересовался Лёвич.
-Да, магический меч Левассера, он тоже упал в карман вместе с книжицей.
- Ну и плут же ты, Столб,- зауважал Лёвич.
- А то, как же, я вам не этот придурок Лопух, - заметил довольный Столб.
Но Хиггинс не сдавался. 
- Опять вы втягиваете нас в авантюру, мистер Столбовский. Мало вам косых, так ещё демоны с крышей.
- Помилуйте, Хиггинс, удача плывёт нам в руки! Надо быть полным идиотом, чтобы вернуться домой с пустыми руками. Всё, господа, я вас услышал, но как старший здесь, приказываю: следовать курсом к острову Маэ и держать язык за зубами! Команда не должна знать ничего. Не хватает нам только бунта и дележа добычи! Вспомните пиратские фильмы, чем там всё заканчивалось. Проглотите свой язык, господа, и займитесь делом.
Лёвич вышел из рубки задумчивым. Он вдруг ясно осознал, что пора вступать в большую игру. Иначе, клад может проплыть мимо  носа. А уж он-то своего не должен упустить. Пожалуй, хорошо, что он споил косых матросов, и они влезли к нему в долги. И опять он подумал о себе как о постороннем и мысленно похвалил:
- Ай да Лёвич, ай да сукин сын! Здорово всё придумал.

Ближе к вечеру яхта пришвартовались на острове Маэ в укромной бухточке, где  бирюзовые волны лизали белоснежный песок. Но когда по океанскому берегу добрались до местечка Бель Омбр, где Левассер прятал сокровища, подул отвратительный порывистый ветер.  Волны превратились в сказочных чудовищ, а на песчаном берегу стали попадаться острые камни. Где-то вдали мелькнули огни и вскоре погасли. Темнота быстро сгущалась, но Столб прихватил фонарь. Он шёл впереди, освещая дорогу, а за ним Лёвич и Хиггинс с лопатами на плечах.  Бамбулу посвятили в планы, но оставили на яхте вместе с матросами.
- О чёрт, опять сбил палец камнем, - чертыхнулся Столб, которого угораздило вместо сандалий, напялить на ноги сланцы.
- Да в такой темноте запросто и голову свернёшь,- буркнул Хиггинс, - очевидно, здесь живут скряги и экономят на свете. Ну, где приступать?
- Сейчас, пройдём ещё немного, - откликнулся Столб.
Они молча шли ещё с полчаса.
- Здесь, пожалуй, - наконец остановился Столб,-  Лёвич, возьми у меня фонарь и встань рядом. И вы, герр Хиггинс тоже. Не разговаривайте и не кричите, чтобы здесь не произошло. Всё, что вам нужно знать – я поясню.
Они встали спиной друг к другу, образовав треугольник. Затем Столб вытащил магическую саблю, с выгравированными на рукоятке непонятными символами, и нарисовал на песке круг, в центре которого они оказались.
- Это защита от духов,- пояснил Столб и вырыл небольшую ямку.
 Над ямкой поставил самодельное приспособление,  повесил  лампадку, взглянул на небо и зашептал:
- Луна в знаке Льва. Масло смешано с жиром матроса, умершего в июле. Фитиль сделан из савана, в котором он захоронен. Пояс из шкуры недавно убитого козла. На шкуре кровью этого же матроса написаны слова и знаки.


 

Внезапно рядом завертелся маленький смерч, разрывая песок.
- Здесь, здесь надо копать,- возбуждённо зашептал Столб, - дайте мне лопату и ничего не бойтесь.
Меняясь, они копали около часа, пока, наконец, лопата Хиггинса не ударилась во что-то твёрдое и металлическое.
- Сундук!- закричал Лёвич.
- Тише, тише, ещё не всё,- остановил его Столб и зашептал опять:
- Сущности, будь милосерден ко мне и обрати свой взор на Твоего слугу Столба, кто призывает Тебя благоговейно и молит Тебя Твоим Святым и великим именем Тетраграмматон…
А далее неразборчиво. Наконец,  он скомандовал:
- Доставайте.
Хиггинс и Лёвич, откопав сундук, с трудом вытащили его на поверхность. От волнения и усилий пот с их лиц стекал ручьями. Они верили и не верили своим глазам, потому что не слишком-то надеялись на духов. Первым пришёл в себя Лёвич и громко сказал:
- А как же мы его откроем?
Это был условный знак. Не успели слова прозвучать, как из темноты на освещённый пятачок выскочили два косых матроса и один из них сообщил:
- Ничего страшного, мы поможем, у нас есть ломик.
Столб нахмурился:
- Как вы здесь оказались?
Матросы ухмыльнулись.
- Может, вы объясните, герр Хиггинс?- раздражённо предложил Столб. Но капитан только пожал плечами.
- Я объясню,- вдруг заявил Лёвич,- всё дело в том, что этот сундук мой, а вы себе другой найдёте. Правильно я говорю, ребята?
- Правильно, правильно – закивали матросы.
- Ну, ты и мерзавец, Лёвич. Правду говорят, сколько волка не корми, он всё равно в лес смотрит,- процедил сквозь зубы Столб, - знаешь, что тебя погубит? Жадность.
- Ну, а если это вас не устраивает, то получайте вот это,- и Лёвич с матросами, выхватив из карманов оружие, направили дула пистолетов на Столба с Хиггинсом
- Решил на красивую жизнь убийствами заработать, Лёвич?  А царства небесного не боишься? Духи ведь ещё здесь, они не ушли.
- Да чихал я на твоих духов, идиот. Что они могут мне сделать? С пистолетом не поспоришь. Кончай их, ребята.
- Ну нет, Лёвич, мы так не договаривались. Ты просил припугнуть - мы припугнули. А кончать - такого уговора не было.
- Бакланы безмозглые, ну хорошо, сам справлюсь, а вы валите на яхту, я скоро тоже буду там. Когда этих закопаю.
И Лёвич прицелился, но… выстрелить не успел. Внезапно потухла лампа, и кто-то неуловимый выбил из рук Лёвича пистолет. Дальше события развивались столь стремительно, что никто и вскрикнуть не успел. Через несколько секунд троица лежала связанной на песке,  а матросы сбежали.
Ещё через несколько минут их вдруг оторвало от песка и понесло к океану. Лёвич скосил глаза, и к своему ужасу увидел, что рядом с ним, в кромешной тьме, летят четыре белых подштанника, причём перебирают штанинами так, словно бегут. От ужаса у него похолодело внутри.
- Демоны, - мелькнула мысль,- несут топить. И сундук зачем-то тащат. Наверное, привяжут к шее, чтобы сразу на дно.
Понятное дело, о чём ещё  может думать в этой  ситуации бандит? Только о том, что самому знакомо.
Но, к счастью, Лёвич ошибался. Пролетев несколько метров над океаном, они оказались  на дне большого шлюпа, где вёсла сами рассекали волны.  Затем прямо над собой Лёвич увидел мачты большого парусника и множество, карабкающихся на корабль подштанников. Затем их шлюп взлетел вверх, и пленники оказались сначала на палубе, а потом  в трюме. Они даже не заметили когда их развязали.
В трюме, кроме бочек с водой, ничего не было.
- Господи, опять крысы,- простонал Столб,- и трюм в точности такой как на «Кассандре», только пустой.
-Наверное, в прежние времена все фрегаты были похожи,-задумчиво произнёс Хиггинс,- опять я оказался прав и опять мы в плену. А всё из-за вас, мистер Столбовский. Счас бы плыли в Дурбан и горя не знали.
Столб приподнялся со свежей соломы.
- Ошибаетесь, герр Хиггинс. Если б не этот урод, мы бы уже плыли в Дурбан, но с деньгами.  Я, конечно виноват, но совсем по другой причине.  Всё дело в том, что обряд нужно было совершать утром до восхода солнца, а я забыл про это. А когда вспомнил, уже поздно было что-то менять. Вот и уплыли сокровища кому-то другому.
Лёвич не знал как себя вести, а потому  проглотил оскорбление. Столб же понимал, что он для них уже не опасен. А потому миролюбиво спросил:
- Эй, бандюга, как ты думаешь, кто нас пленил? У тебя-то глаз на эти дела намётанный.
- Думаю, демоны,- прохрипел Лёвич, у которого от переживаний сел голос.
- Вот кретин,  виноват и ещё издевается,- обиделся Столб.
- Сам дурак,- огрызнулся Лёвич,- я их видел, они бестелесые, а чтобы как-то не сшибать друг друга напялили белые матросские подштанники. Жуть.
 Столб переглянулся с Хиггинсом, и они рассмеялись.
- Уж не наделал ли ты в штаны от страха, Лёвич. Давай проверим, - развеселился он,- здорово же я тебя напугал, приятель.
- Что ты этим хочешь сказать, Столб? Ты что, знаешь, кто нас похитил и зачем?
- Зачем не знаю, а вот кто – видел. Африканцы, Лёвич, это были, у которых кожа чернее ночи. Вот ты со своим плохим зрением и не увидел их. Сколько раз тебе говорил – купи очки!
                ***
Вереница груженых верблюдов монотонно брела по огненным  пескам Калахари. И обалдевших от зноя людей, там и сям подманивала  Фата Моргана, эта злая волшебница морей и пустынь, оборачиваясь в трепещущем воздухе, то тенистым лесом с прохладой под кронами, то голубым озером с прозрачной  водой, то оазисом с колодцем и пальмами. А люди, хоть и знали обманщицу, но вновь и вновь  с надеждой вглядывались в горизонт.  И лишь невозмутимые верблюды знали точно, где есть вода, и хладнокровно брели среди раскалённых скал и барханов. Выбрасывая поочерёдно, то правую пару ног, то левую, и прикрывая глаза длинными ресницами, они не замечали ни  райских кущ, ни колючих смерчей, ни выцветшего от жары, бело-серого неба и были столь же незыблемы в своём однообразном движении, как эти вечные пески и скалы. Но всему на свете приходит конец.  Солнце перевалило зенит,  и  дьявольская жара пошла на убыль. На смену южному ветру пришёл северный.  Воздух посвежел и, повеселевшие погонщики верблюдов, один за другим, затянули свою бесконечную  песню.
Только белые рабы в деревянных колодках угрюмо брели за караваном, обжигая ноги, и время от времени пытаясь облизать сухим языком растрескавшиеся губы. Всё существо их умоляло: пить, пить, пить….
Троих почему-то везли на верблюдах, не спуская глаз.
Но вот, наконец, солнце  упало за горизонт, и караван остановился. Верблюды улеглись полукругом,  погонщики запалили костёр и расстелили  ковры, бросив трём рабам циновки.  Затем  сняли курдюк с верблюда и, напившись сами, дали напиться  рабам.   
Прохладная ночь сделала своё благое дело, и рабы опять обрели способность думать и возможность говорить.
 - Столб, не спишь? Жрать хочется.
- Разве уснёшь после такого ада, Лёвич. 
- Они что-то варят на костре. Может и нам дадут.
- Ага, кинут обглоданные кости. Ты будешь есть?
- Куда денешься, иначе не дойдёшь. Я вот что думаю. Кому мы понадобились? Ты видел, этот плешивый чернокожий с фрегата получил за нас золотом от бедуинов.
- Они не бедуины, Лёвич, потому что не арабы, а такие же чернокожие.
- Да не всё ли  равно, арабы ли, африканцы или ещё кто-то. Занесло нас, не поймёшь, в какие века и что теперь делать? Бежать надо, Столб, бежать.
- Куда, Лёвич? Кругом пустыня,  жара, да звери дикие.
- Не совсем так. Я видел неподалёку не то что оазис - целый город.
- Уж не Дурбан ли? Хиггинс болтал, что нас высадили где-то неподалёку, в землях Наталь. И как же меня  напугали эти блестящие красные крабы в зарослях!
- Возможно. Эти бедуины почему-то стороной его обошли, но я запомнил направление и…
- Господин Лёвич, - вмешался до этого угрюмо молчавший Хиггинс,- не валяйте дурака и не сбивайте с толку вашего друга. То, что вы видели - обычный мираж. Я их немало встречал в море. А Дурбана нам не видать, как своих ушей.
- Хиггинс, что вы лезете, когда вас не спрашивают,- раздражённо прошипел, невзлюбивший капитана Лёвич,- не хотите бежать и не надо. Можете пилить дальше на радость этим козлам. Кто знает, зачем мы им понадобились. Может, на мясо.
- Бежать сейчас из каравана – верная гибель. Вы быстрее станете мясом, Лёвич, вас разорвут львы. К тому же проводник говорит, что будет самум.
- Чё-чё? – уточнил Столб.
- Ураган. «Ядом дышущий», так его называют арабы. И если это так, то шансов выжить у нас немного. Эти погонщики и сами его бояться, как огня. Самое страшное – он высушивает воду в курдюках. И если всё-же караван не погибнет от самума, то дальше пойдёт столько людей, сколько останется воды.
- А остальные?
- Остальные пойдут тоже, Столб, но без воды. Вы что, не видели в пустыне человеческие кости?
- Видел. Их много.
- Это те, кому не хватило воды.
- А что вы  предлагаете,  Хиггинс? - с иронией в голосе спросил Лёвич.
- Ничего. Ждать удобного момента, это и есть самый лучший способ совершить побег.
Хиггинс зевнул и отвернулся, благо он лежал с краю и считал, что разум, в конце концов, должен возобладать. И в этот момент один из погонщиков, принёс  еду.  Лёвич оживился, но увидев содержимое миски, сплюнул и зло выругался.
- Ну и жратва, каша какая-то. Хоть бы крысу какую поймали, да зажарили.
- Я видел в мешках кукурузу, - сообщил Столб.
- Это не кукуруза, господин Столбовский, а сорго. Африканский хлеб. Вы как хотите, а я буду есть,- объявил Хиггинс.
 - Ну, раз госпожа Европа не брезгует, то и я, пожалуй, отведаю, - съязвил Лёвич и ухватился  за край миски.
-  Мне-то оставьте, бараны…
 Ночью в пустыне, как в открытом космосе. Стоит  лечь лицом к небу, и летишь  в бесконечность в окружении  звёзд. А вселенская тишина,  словно божественная музыка, очищает от грязи душу, давая выход слезам. 
Но едва первые лучи подожгут скалы,  зашевелится воздух, застонут под тяжёлым грузом верблюды, закричат погонщики, застучат колодки. И начинется суета сует: опять до полудня лишь дрожащий воздух, блёклое небо, пышущий жаром песок, да унылые крики погонщиков.
Им повезло, они успели добраться до широкой расщелины между двух скал, когда пришёл ураган.  Его присутствие ощущалось уже несколько дней и особенно последней ночью, когда вместо прохлады, она едва не задушила путников. А утром они  не увидели солнца, над горизонтом  висел  кровавый туман. Это в воздухе летал песок.
- Самум, самум,- тревожно перекликались погонщики и, обливаясь потом, который тут же испарялся, гнали верблюдов быстрей и быстрей к ближним скалам. 
Бешеный ветер пришёл вслед за ужасными смерчами, который во множестве резвились на открытом пространстве, то соединяясь, то распадаясь, то разрушаясь и падая кучей песка. Это была пляска смерти: безобразная и притягивающая одновременно.  Трое рабов, впервые увидевшие её,  пришли одновременно в ужас и восторг.  Совсем не таким оказался самум. Его лик был жесток, и от него не было спасенья. Вскоре пираты начали задыхаться, песок попадал в раны и трещины, заползал под одежду, разъедал губы, вызвав мученья, о которых они и не подозревали.  И опять им повезло, что ураган быстро закончился, вернее не стал здесь задерживаться и помчался дальше. А у них погибло лишь два верблюда  и один раб, который сошёл с ума. И почти вся вода сохранилась. Это и было главное.