Домой, в Советский Союз! часть 2

Глава 2

   Обращаясь памятью в свои школьные годы, я уверенно могу сказать о том, что наш класс всегда считался исключительно дружным. Об этом нам нередко напоминали наши учителя, отработавшие в школе не одно десятилетие. Уж будьте уверены, им было с чем сравнивать. Данный факт подтвердили и последующие, после школьные события. Впервые мы встретились на десятилетие нашего выпуска. Собрались, как говориться: по первому зову и практически в полном составе. После чего наши встречи приобрели едва ли не регулярный, ежегодный характер. Кроме нашего десятого «Б», восемьдесят четвёртого года выпуска, подобной долголетней традицией не мог похвастаться ни один из выпускных классов, когда-либо окончивших нашу школу.
   Сценарий ежегодных встреч был из года в год примерно одним и тем же. Двадцать седьмого июня, в семь часов вечера мои одноклассники собирались во дворе родной школы. Немного поболтав и обменявшись последними новостями, мы отправлялись в близлежащее кафе с летней верандой, либо на берег реки, где собственно и происходила как официальная часть предстоящего мероприятия, с тостами и поздравлениями, так и неформальная, уже неконтролируемая фаза данного торжества.
Так уж сложилось, что я не особо чествовал самое начало тех ежегодных мероприятий.  Потому и предпочитал преднамеренно на них опаздывать. А вот вторая часть вечера была для меня более привлекательной. Ведь именно там, как-то сами собой исчезали нынешние должности, звания, былая напыщенность и прочая показуха.
Директор известного в городе риэлтерского агентства, госпожа Прыгунова вдруг превращалась в обычную Лариску, которую мы знали на протяжении десяти школьных лет. А чемпион Европы по классической борьбе, Константин Усталов становился прежним Костяном, с которым мы вместе сбегали с уроков, дабы отправиться на речку или поиграть в футбол.
   Быть может, именно эта самая изюминка, когда никто не пытался залезть тебе в душу, когда бывшие школьные друзья запросто возвращались своими воспоминаниями в детство, превращаясь из взрослых, солидных людей в обычных парней и девчат, тех самых одноклассников, которых мы прежде хорошо знали... Именно это и являлось тем неповторимым и привлекательным, что и позволяло нашей ежегодной традиции, по пришествие стольких лет, не потерять своего изначального вкуса, не кануть в небытие.
   Ежегодные встречи обычно заканчивались ближе к полуночи. Однако мы могли под задержаться и до следующего утра, наслаждаясь прибрежной тишиной или, напротив, хором распевая шлягеры восьмидесятых под гитарный аккомпанемент Михаила Лохновского.
   Увы, Мишка так и не стал известным музыкантом, исполнителем собственных песен, хоть и были те песни просто обалденными. По молодости своих лет Михаил безуспешно пытался пробиться на большую эстраду, потому и не получил широкой известности. Лохновский вернулся в родной город, и долгое время работал на заводе, в литейном цехе. Ну, а сейчас, после полного закрытия данного предприятия, трудится в какой-то мелкой фирме, едва ли не курьером...

   На самом подходе к школе, я расслышал знакомые голоса, доносившиеся со школьного двора. Правда, из-за высокого кустарника я так и не мог разглядеть кого-либо из своих бывших одноклассников. А чуть позже, в душном июньском воздухе мой нос уловил разномастный запах престижного парфюма. Исходил он примерно из той самой области, где и должны были собраться люди, с которыми я провёл бок о бок не менее десяти лет своей жизни (то есть, пятую её часть).
– Юрок, ты ли это?.. Какими судьбами?.. – первым меня заметил тот самый Фофан (Игорь Феофалов), по поводу которого, давеча я обмолвился в разговоре с Виленой. Игорь был единственным, кто не доучился вместе со всеми до десятого класса. После восьмого, он поступил в авиационный техникум. Потом срочная, трёхлетняя служба на тихоокеанском флоте. При этом связи с пацанами нашего класса он вовсе не терял.
   В эпоху горбачёвской Перестройки, когда кое-кто из наших одноклассников бросив институт, отправился на поиски быстрых и лёгких денег, дембель Фофан, в некотором роде сумел собрать тех «искателей приключений» в одну группу.
По началу, ребята трудились на самых неквалифицированных профессиях, брались за любую работу. К примеру, мыли вагоны в трамвайном депо; подрабатывали униформистами в цирке. Однако решающим в выборе окончательного промысла для той дружной компании оказалось соседство с крупным продуктово-вещевым рынком. Когда наша страна только-только познакомилось с заморским словом «рэкет», мои школьные друзья, под предводительством всё того же Игоря Феофалова уже вовсю «шерстили» колхозником и кооператоров, торговавших на том самом рынке. Именно так, через беспредел, через откровенный криминал, кое-кто из моих одноклассников и обзавёлся первоначальным капиталом. Лет через пять, когда правоохранительные органы объявили войну организованным преступным группировкам, бригада Фофана по-тихому разбежалась, легализовавшись в иных, вполне официальных сферах. Так Андрей Зайцев открыл фабрику по производству пластиковых окон; Женька Малюта обзавёлся собственным рестораном. Один лишь Саня Каржановский (по-простому, Коржик) угодил за решётку. Да, и то по пьянке (то есть, и по собственной глупости), попавшись на банальной драке, с «отягчающими»... По крайней мере, именно так, нам, простым обывателям, объяснили его заключение под стражу.
Сам же Игорь подался на Север. Поговаривали, будто-то бы он обзавёлся там каким-то серьёзным бизнесом. Правда, о тех «северных делах» вовсе не было никакой конкретики, всё оставалось покрыто туманом и слухами. По одному из которых Фофан имел свою собственную нефтяную вышку, с которой получает немалые дивиденды. Данный факт (то есть, наличие вышки), как будто бы подтверждал ещё один бывший одноклассник Сергей Дормачёв, в середине девяностых отправившийся за длинным рублём в Когалым в качестве автомеханика, а ныне имеющий сеть собственных СТО в Хантах.
   – Не поверишь. Совершенно случайно проходил мимо... – меж тем ответил я Фофану в той же шутливой форме, в которой он собственно ко мне и обратился. – …И  вдруг услышал твой писклявый голосок.
   – Юрка! Пару месяцев назад, я случайно услышал новость о том, что тебя, якобы, попёрли из «Роснефти»... – теперь уже Феофалов не упустил шанса ответить мне колкостью.
   «Ну, вот... – с грустью подумалось мне. – …Не успел я ступить на школьный двор, как всё и началось».
   – Игорёк, а ты не верь злым языкам. Меня вовсе не попёрли. Это я сам оттуда ушёл, громко хлопнув за собой дверью.
   – Не трынди... – рассмеялся в ответ Фофан. – …Из «Сибнефти», «Роснефти» и «Газпрома», просто так не уходят. Уж лет двадцать, как я кручусь в нефтегазовых сферах, потому мне доподлинно известно то, о чём я сейчас говорю.
Вот так (едва ли, не обухом по голове) и началась наша официальная часть, которую (если вы помните) я непременно старался избежать. Тем не менее, нынешняя официальная часть вышла не такой уж скучной и однообразной, как это было прежде. Причиной вышеозначенных перемен отчасти стал кризис, вызванный западными санкциями и прочими ограничениями, наложенными на нашу страну. При этом, как позже выяснилось, под «раздачу» экономического коллапса попал вовсе не я один. Тот же Женька Малюта, владелец некогда крутого ресторана, сегодня был не особо немногословен. Кто-то шепнул, дескать, у Женькиного бизнеса не самые лучшие времена. Бывает так, что сам Малюта вынужден помогать на кухне, лично чистит картошку и таскает грязную посуду.
   Впрочем, не всё здесь стоит списывать на кризис или западные санкции. К примеру, Илья Мельник, большую часть своей жизни отработавший врачом на машине «Скорой помощи». Его абсолютно мирная профессия вовсе не имеет какого-либо отношения к  крупным колебаниям мировых экономик, курсу рубля по отношению к доллара и тому подобному. Тем не менее, он так же, как и многие из нас находился нынче в несколько неоднозначном положении. Дело в том, что пару недель назад Илью избил пациент, в квартиру которого он примчался по срочному вызову. Тот самый «пациент», вызвавший «неотложку» оказался наркоман. Он испытывал тяжёлую «ломку», потому и требовал от медиков дозы наркосодержащего препарата. Теперь наш Илья всерьёз подумывает об уходе из «Скорой».
   Или его супруга, Мельник Ирина, так же наша одноклассница, по девичеству Власова. До последнего времени Иринка работала директором обычной общеобразовательной школы. В эту самую школу, в своё время ходил и мой сын Андрей. Хорошая была школа, по крайней мере, мне она очень нравилась.
Почему «была»? Да, потому, что некоему деятелю из городского отдела образования вдруг пришла в голову идея по объединению нескольких общеобразовательных учреждений в нечто общее. Так с лёгкого росчерка пера были объединены Речное и Медицинское училище; Финансовый институт и Академия физической культуры. По тому же самому принципу, школу моего сына поглотила более крупная соседняя гимназия. Причём, если поначалу Ирине было обещано место завуча во вновь образованном альянсе, то по окончанию этого самого слияния, она и вовсе попала под сокращение.
   Вот и подумайте: причём здесь кризис?
   Тут, хочешь, не хочешь, а невольно начинаешь вспоминать «булгаковскую разруху», которая ни где-нибудь, а в наших собственных головах.

   Оглядывая присутствующих, я вдруг обнаружил, что после долгого перерыва в основную группу моих школьных друзей вновь влилась парочка наших бывших одноклассников.
   Лёва Попович прибыл из Германии. Когда-то Лёва обучился в медицинском институте на стоматолога. Однако ни одного зуба вылечить ему так и не пришлось. Потому как он удачно вступил в брак с богатой немецкой фрау и тотчас покинул пределы России. Одним словом: альфонс. Не видел я его лет двадцать. Ну, а теперь Лёву, похоже, послали на... Его малую родину.
   Примерно та же история приключилась и со Светкой Ивановой, погнавшейся за дорогим женихом в Израиль. После чего Света перебралась в Европу. Она и там пыталась найти для себя более-менее выгодную партию. Ну, и параллельно, Светка, якобы, успевала заниматься в тех краях древнейшей профессией.
   Обо всём вышеизложенном я узнал за первые пару часов нашей текущей встречи. Пока мы определялись с местом проведения неофициальной части нашего торжества; пока добирались до отдалённого от цивилизации берега реки; пока обустраивали место; пока разводили костёр, пока произносили первые тосты под холодные закуски – за всё это время я успел пообщаться практически с каждым из своих школьных друзей.
   Впрочем, между разжиганием огня и первым произнесённым тостом был один, весьма примечательный момент, на котором мне бы хотелось остановиться более подробно.
   Дело в том, что собирая по округе сухую древесину для будущего костра, я разговорился с Васей Бессоновым, в прошлом кадровым офицером, а ныне военным пенсионером.
   – Юрка, ты б только знал, как в молодости я ненавидел родительскую дачу... – в процессе общения вдруг признался мне Василий. – …Для меня это была самая настоящая каторга. Вспоминая те времена, в моей памяти непременно всплывают бесконечные пространства, которые мне предстояло прополоть или перепахать штыковой лопатой; какие-то дикие горы навоза, машины песка, прицепы опилок... Всё это необходимо было смешать с той самой перепаханной землёй.
   И вот, прошло каких-то тридцать лет, и мне в наследство достался всё тот же дачный участок... Эх, с каким же благоговением и упоением я нынче за ним ухаживаю. Я готов пропадать на своей даче с утра и до ночи, трястись над каждым кустиком, над каждой ягодкой, над каждым листочком... Наверное, мы, Юрка, уже становимся стариками. Увы, но наше время постепенно уходит в небытие.
   – Васёк, время тут вовсе не причём. Да, и фазенда ваша мне всегда нравилась... – усмехнулся я. – …Просто каждому возрасту свойственны свои интересы. Помнишь, как мы однажды притащили на ту твою дачу двух распущенных девиц, подцепленных в электричке?.. Как ты переживал о том, что на дачу могут внезапно нагрянуть родители. Однако всякие страхи и переживания просто меркли на фоне предстоящего интима... Ловко ж они нас тогда прокатили. Выпив всё спиртное, те заразы тупо сбежали, оставив нас ни с чем.
   Ну, а теперь, Вася. О каком-либо случайном, спонтанном сексе ты наверняка и вовсе не задумываешься. Да, и потребностей в иных занятиях, увлечениях или устремлениях, свойственных более молодому организму, у тебя так же нет. Потому и потянуло тебя к земле.
   – Юра, ты бы не спешил записывать меня в бесперспективные импотенты. С этим делом у меня, слава Богу, всё ещё ого-го!.. Уж тех распутных малолеток я бы со своей дачи сейчас не упустил. А впрочем, отчасти ты прав... Свободного времени у меня нынче, действительно, вагон и маленькая тележка – задумчиво почесав свой затылок, Бессонов продолжил. – …Потому, наверное, я и подписался в прошлом году на экскурсию Ярошевского.
   – Какую ещё экскурсию? – переспросил я, несколько насторожившись.
   – Как? Ты разве не знаешь о том, что Вовка возит людей в бывший Советский Союз?
   – Не уж-то Ярик разжился машиной времени? – поинтересовался я в надежде получить хоть какой-то вразумительный комментарий.
   – Да, нет. Ты неправильно меня понял... – со свойственной ему обстоятельностью, простым армейским спокойствием, Василий приступил к более развёрнутому ответу. – …Машина времени тут вовсе не причём. Просто организаторы данных экскурсий взяли да и переоборудовали одну из деревень нашей области в городок, живущий по правилам и законам советского прошлого. Прикольная, скажу я тебе, затея. Будто бы ты попадаешь в своё более спокойное и безмятежное прошлое, в своё детство, в свою молодость, где всё расписано на пять лет вперёд. Имею в виду, от одного съезда партии до другого.
   Знаешь, Юрок?.. Какими бы мрачными красками не очерняли наше социалистическое прошлое, чтоб там не внушали нашим детям современные средства массовой информации о порочности того коммунистического режима; чего бы ни говорили... Юрка, ведь мы жили в том времени, видели всё своими собственными глазами. Потому и могу я заявить с полной ответственностью о том, что мы сами просрали своё счастье. Развалили лучшее, что когда-либо было на нашей планете.
Я всерьёз подумываю напроситься к Ярошевскому на повторную экскурсию. Просто незабываемые впечатления мне удалось получить в прошлом году.
   – Василий, а что конкретно произвело на тебя наибольшее впечатление?.. – признаться, я был до глубины души заинтригован услышанным. – …Расскажи обо всём поподробней.
   – Об этом не расскажешь, это нужно увидеть своими собственными глазами... – Бессонов произнёс данную фразу с каким-то особым придыханием.
   – Скажи, Василий. А ещё кто-то из наших был с тобой в той экскурсии? – я уже понял, что от военного пенсионера, влюблённого в свою дачу, какой-либо конкретики мне вовсе не добиться. Уж слишком сильны в нём были ностальгические настроения. Потому и предпочёл я зайти несколько с иной стороны.
   – Мы ездили туда стандартной группой, в двадцать человек. Правда, из тех, кого ты знаешь, был лишь я и Костя Усталов... – ответил Василий. Немного подумав, он добавил. – …По-видимому, Ярошевский приглашал многих... Однако не сумел более никого из наших сагитировать.
   – Ну, а Косте?.. Ему, так же как и тебе, понравилась данная экскурсия? – на всякий случай поинтересовался я, прекрасно понимая, что Усталов, то есть человек, которого на протяжении всей своей жизни бросали и швыряли на борцовский ковёр, для каких-либо расспросов был ещё худшим вариантом, нежели списанный офицер.
   – Не знаю, не знаю... – чуть замявшись, Василий вдруг засуетился. – …Ты об этом сам у него спроси. И вообще, пошли уже к костру. Иначе к выпивке опоздаем.
Ну, а дальше начиналась самая интересная и увлекательная часть текущего вечера. Импровизированное застолье  по поводу тридцать первой годовщины нашего выпуска...



                (Продолжение следует)