Золото, гл. 5

Золото

Глава пятая
Июнь 1988 года

     К вечеру обе группы вновь сошлись, преодолев реку через узкую каменистую гряду, пересекающую водную гладь. Никаких следов пребывания человека ни одна из групп не обнаружила, и геологи успокоились. Все так вымотались за день, что ужин готовить не стали – выпив по кружке чаю, ушли в палатки…
     На рассвете Серегу Смирнова разбудил холод. Пытаясь унять дрожь, он сбросил с себя брезентовый плащ, которым укрывался ночью и выбрался из палатки в утренний туман. Согнувшись в три погибели, он шагнул к костру и принялся сгребать в кучу обгорелые сучья на кострище и, только отдернув ладони от начинающего обжигать пламени, спохватился, что в палатке он был один. Проводника на месте не было. Смирнов сразу забыл о костре, об утреннем холоде и вскочил на ноги, озираясь.
 Проводник оставил их один на один с тайгой?!  Разве возможно такое?!
 
 Испугаться он не успел, растерялся только…
 
 Проводник вдруг вылез из кустов и бросил  наземь  двух больших черно-синих птиц.

—  Глухари! – сказал Дмитрий Никифорович. – Я вчера перед вечерней зорькой петли на песке поставил. Любят глухари на песочке поутру побарахтаться - вот и попались.

В первый раз за все дни, что геологи провели в тайге, почувствовал Сергей невыразимую словами  легкость и ясность радости. Хотелось рассмеяться, расцеловать проводника, но Смирнов сдержался и сказал вовсе не то, что следовало бы сказать:

— Глухари?.. Классно и очень кстати! А то концентрат уже в зубах вязнет…

— А ты, Серьга, коль уж костерок поднял, чего ж чайник не повесил на треногу? — с напускной  строгостью спросил проводник. — Кипяток сейчас нужен будет, птицу обдать. Иначе перья ей не повыдергаешь. Ну-ко, пулей за водой!

Горячая похлебка с полузабытым в походе густым ароматом мяса быстро разбудила лагерь и подняла настроение —  плотный завтрак – хорошее начало дня!

Когда собрали лагерь и упаковали рюкзаки, Наумов пристально посмотрел на проводника.

- Ну что, Дмитрий Никифорович! – сказал Наумов. – Отсюда ты поведешь!

- Так, - проводник присел на корточки, - если восток слева, а река делает поворот на север, значит… Ну да, это двадцать второй квадрат! Если нам сегодня удастся подняться за хребет и идти вдоль по водоразделу, должны попасться шурфы. За эти годы, думаю, с ними ничего не стало. От шурфов недалеко до старой просеки, когда-то прорубленной топографами…

Во второй половине дня проводник как будто почувствовал охотничий азарт… По-молодому легко перепрыгивая с валежины на валежину, он неожиданно  нырял в сосновое мелколесье, расталкивая руками хвою, как пловец воду.

— Вот, можно считать, и привязались! — обрадованно крикнул он, стоя на краю глубокой прямоугольной ямы в бору. По сторонам ямы на желтом слежавшемся песке курчавился, багровел гроздями ягод брусничник.

— Это начало нашей дороги? Отлично, Дмитрий Никифорович! — Наумов одобряюще хлопнул проводника по плечу.

Заглянув в шурф, проводник столкнул туда сапогом сосновую шишку.

— Дорог здесь нет, есть направления! – сказал он. - Когда-то на этом месте был лагерь поисковой партии. Если память мне не изменяет, километрах в трех начинается старая визира…

Наумов беспокойно прищурил глаза.
— Так мы вышли на месторождение, или нет? Нашли дорогу?

Приминая брусничник, проводник переступал с ноги на ногу, разглядывая мир вокруг себя. Солнце, одолев разбегающиеся тучи, стояло где-то за волнистой линией горизонта. Капля росы покатилась по отогнутой им ветке осины и, прежде чем упасть, задержалась на зазубринке зеленого листа, вспыхнула многоцветным огнем. Добрая земля подстелила мягкие мхи под усталые ноги. Это его, Дмитрия Никифоровича Найденова земля, и его мир - такой же гостеприимный и щедрый на свет и тепло, как прежде.

- Еще не нашли! – сказал он Наумову. – Но мы уже рядом.

Память не изменила старому таежному проводнику Найденову.

Визира, прорубленная много лет назад, заросла молодым сосняком, но Дмиртий Никифорович нашел ее без труда. Сосняк по;росли был тонконог и лохмат, деревца тесно жались друг к другу. Лоси, любящие ходить прямиком, намяли по визире торную, удобную тропку.

— Дорога! — преждевременно обрадовался Наумов.

— Звериная! Таких дорог еще много попадется. Будем идти на запад, а визира — только ориентир для нас. Только километров через десять-двенадцать выйдем на следующую…

В этот день они не смогли дойти до следующей визиры. Разбежавшиеся, было, по небу тучи сошлись прямо у них над головами, и пролились нудным моросящим дождем. Брезентовые плащи, накинутые на плечи, спасали только верхнюю часть туловища, и вскоре штаны геологов были по пояс исхлестаны влагой с травы и ветвей.  Перевалы через бесконечное количество сопок вымотали геологов. На ночевку остановились в густом кедровнике, и сразу же стали разжигать костры, чтобы обсушиться и напиться чаю перед сном.  В котелках закипела вода. Чай в котелках горько припахивал дымом, но геологи глотали его, обжигаясь, заедая густо посоленным хлебом, радуясь живительному теплу. И никогда еще посоленный хлеб с чаем не казался им таким вкусным!

Палатки ставили уже в полудремотном состоянии…  Спали, по настоянию проводника, крепко прижимаясь друг к другу.

Рассвет был туманный и мокрый. С веток все еще падали капли вчерашнего дождя, и никому не хотелось покидать палатки.

Проводник ушел смотреть петли (когда только успел поставить, ведь все время на виду был?), и спустя какой-то десяток минут, в сосняке зазвучал его голос:

     - Подъем, команда!
В лагерь он притащил двух матерых глухарей, а в накомарнике — полтора десятка крепышей боровиков, в широкополых коричневых шляпах.

— Живем, братцы!

Не завтрак — пиршество устроили геологи! Ведерный котел не вместил обеих птиц и закипал дважды, набухая розоватым кружевом пахучей пены, и дважды опоражнивался.  Потом пришел черед чайника.

Вместе с блаженным состоянием сытости к геологам пришло чувство благодарности к проводнику, восхищение всегдашней его бодростью и уверенностью в себе.

И словно чувствуя их настроение, из-за ближайшей сопки медленно вывалился круг дневного светила, заставившего все капельки дождя, повисшие на хвое, забрызгать все вокруг драгоценными изумрудами, а росу на мокрых травах – взыграть алмазами…

- Ну, сегодня дойдем? – спросил Наумов с надеждой в голове.

- Пожалуй, дойдем! – легко согласился проводник.

Растянувшись длинной цепью, геологи шли по берегу реки, пока не вышли к резкому речному изгибу, к которому пролегала глубокая разложина с говорливым ручьем внизу, впадавшим в реку и образовавшего в месте впадения водоворот. Спуск к ручью был очень крут - обрубленный оползнем косогор осел, подмытый вешней водой, и она же смыла его в реку.

И там, внизу  геологи увидели то, что повергло их в шок. Разложина, образовавшаяся в результате мощного напора таявших снегов, и рухнувший в реку огромный пласт земли выплеснули из омута его тайну… На речной гальке в беспорядке валялись десятки человеческих черепов и костей скелетов.

- Некоторым стреляли в лоб! – угрюмо пробасил врач экспедиции Леонид Моргунов, разглядывая черепа. – У них ровные круглые отверстия во лбу. И, думаю, черепа эти собирались здесь не один десяток лет.

- Почему так думаешь? – спросил Наумов.

- Цвет разный и толщина стенок черепа разная. Кто-то резвился здесь, убивая непрошенных гостей, надо полагать.

Все головы повернулись к проводнику…

Продолжение следует -