35. Совершенная машинка природы

       К систематической группе богомоловых относятся насекомые со столь характерной внешность, что спутать их с кем-нибудь  – невозможно. Большую часть времени они сидят в засаде, "молитвенно" воздев к небу переднюю пару ног – удивительное охотничье приспособление: голень и бедро, оснащенные по краям шипами, складываются наподобие ножниц, прочно зажимая пойманную добычу. Чтобы высмотреть ее, богомолы поворачивают голову во все стороны. Обычно они обладают покровительственной окраской (бурой, зеленой, желтоватой), хорошо маскирующей их в зарослях растений. Кроме того, форма некоторых видов напоминает сучки, листья или кусочки коры.
     При опасности, богомолы защищаются. Самая эффектная поза угрозы у саравакского богомола с острова Калимантан. Его надкрылья украшены рисунком в виде огромных контрастно окрашенных глаз, незаметных, пока он сидит в засаде. Но, не желая быть склюнутым птицей, богомол растопыривает все, что может – надкрылья, крылья, ноги и челюсти – невероятно увеличиваясь в размерах. При этом он раскачивается из стороны в сторону, шуршит крыльями щелкает голенями передних ног, ударяя их о бедра. Такие "нападающие" глаза могут испугать и человека, не то что, птицу!               
      ...Я обнаружила невероятное создание на кусте тамарикса в Бешкентской долине на юге Таджикистана лишь потому, что привыкла выискивать всякую живность в самых неожиданных местах. А так – его зеленовато-желтоватая окраска полностью сливалась с фоном.  Как только я протянула к нему руку, создание повернула ко мне свое узкое "лицо" с огромными глазами, будто мотоциклетными очками, и, раскинув передние ноги, украшенные темными полосками, приготовилось защищаться. Разница в наших размерах – его длина не превышала 5 см – не имела никакого значения... Моя рука застыла – я никак не могла надивиться странной внешности этого существа. Его голову венчал острый шишак, какие бывают у старинных касок или шлемов, изо лба над глазами росла пара антенн, а заканчивалось "лицо"  - двумя парами челюстей, двигающихся с некоторой меланхоличностью. Это был богомол-эмпуза – довольно редкий вид. Я постаралась схватить его за надкрылья, прежде чем он расправит спрятанные под ними прозрачные крылья и улетит. Богомол, не задумываясь, развернул свою "талию" и ударил меня шипастыми краями  передних ног. Правда, по сравнению с более крупными видами, которые своими шипиками могут поцарапать кожу, удар оказался совершенно безболезненным. 
          Я отнесла свою находку в лагерь и посадила в марлевый садочек, поставив туда пару веточек. Эмпуза почему-то забраковала их и быстро вскарабкалась вверх по марлевой стенке, застыв в углу все в той же "молитвенной" позе с задранными вверх передними ногами, сложив их в суставе, как складной нож.
        В свое время знаменитейший энтомолог XIX в Фабр сказал про эмпузу: "Это какое-то привидение, дьявольский призрак..." и сравнил ее "лицо" с маской Мефистофеля.  Я назвала моего богомола Матильдой  (уж не помню, по какой ассоциации).
          Вскоре выяснилось, что питается она исключительно мухами. И я не уставала удивляться, как она их ловит. Стоило мухе появится в садке, как эмпуза поворачивала к ней свое "лицо" и изготавливалась к нападению. Мух в полете она ловила передними лапками, накалывая их на шипики, причем, хватала, как правило, двумя сразу, но иногда – одной лапкой, тут же подтягивая к ней другую, чтобы надежнее удержать. А потом подносила насекомое к челюстям и принималась есть, откусывая кусок за куском. Сама эмпуза перед тем, как выбросить вперед ноги, оставалась неподвижной, ожидая, пока муха пролетит мимо. Если муха ползала по марле, то эмпуза начинала к ней подкрадываться: сложив передние ноги, двигалась исключительно на оставшихся четырех. (Тогда становилось ясным, почему в некоторых странах Южной Европы богомолов называют "чертовыми лошадками" – перемещаясь, они становятся похожи на кентавров.)  Матильда съедала в день по несколько мух, блаженно застывая лишь тогда, когда ее брюшко заметно раздувалось.
          Как оказалось, я верно определила ее пол – очень скоро она отложила на марлевые стенки садка несколько продолговатых, заостренных к концу яичек, прикрепив их прочной, мгновенно застывающей массой. Богомолы – насекомые с неполным превращением. Поэтому через некоторое время из яиц вывелись личинки первого возраста – 7  миниатюрных эмпуз, только без надкрыльев с крыльями, а с курчавыми брюшками, поднятыми кверху, будто вопросительные знаки. Они также, раскачиваясь, поднимались по марлевой стенке вверх и застывали в "молитвенной" позе. Мамашу я от них, на всякий случай, отсадила в другой садок, чтобы она ненароком не приняла собственных детей за особый вид мух. Но я никак не могла подобрать им подходящий корм –  тлей или дрозофил – и поэтому предпочла отнести их на тот же куст тамарикса, где нашла взрослое насекомое. (Прожорливость богомолов не имеет границ, а их "личная" жизнь – напоминает таковую у пауков: самка часто съедает самца; кроме того, более крупные экземпляры охотятся на мелких.)
          Богомолы, как правило, ведут древесный образ жизни. Но среди них попадаются и исключения. Например, средиземноморский земляной богомол: он не имеет крыльев и не умеет летать, а живет – на земле, в лесной подстилке, напоминая формой тела личинку – его брюшко снабжено многочисленными выростами, церками, усиливающими сходство. Риветины, населяющие азиатские предгорья и полупустыни, бегают между камнями, напоминая своим обликом муравьев. Я видела такого – маленького, коричневого, в желтых пятнах, как на маскхалате – только не в Таджикистане, а в Киргизии. Взбираясь на невысокие полупустынные горы, окружающие Бешкентскую долину, я переворачивала камень за камнем, в надежде найти короткокрылого богомола-крошку, также ведущего наземный образ жизни и прячущегося под камнями. Но, как оказалось, этот вид живет на высоте более 2 тыс. м над у.м.      
         Матильда, тем временем, настолько привыкла ко мне, что перестала принимать позу угрозы. Наоборот, при виде рук она приготавливалась и, как пинцетом, вырывала из пальцев зажатых в них мух. Но только в том случае, если они были живыми и шевелились. По марлевому садку она перемещалась почему-то только "пешком" – я ни разу не видела, чтобы она пробовала взлететь.
         Я чуть было не взяла ее с собой в Москву, но она, к сожалению, погибла к концу лета: вероятно, ее жизненный путь естественным образом подошел к концу. Эмпуза так и осталась для меня самой совершенной "машинкой" природы, "запрограммированной" на набор определенных движений, без промаха поражающей цель.
          Богомолы – дети юга и тропиков, там имеется больше всего видов этих насекомых. Любители часто держат обыкновенного богомола, живущего на юге Европы и Европейской части России, в Крыму и на Кавказе. Он есть различных насекомых, но предпочитает крылатых – мух и бабочек.