Профосмотр

                Профосмотр



Колыму скрутил февраль и лютые морозы превращали снежных баб в ледяные монументы. Холод сковывал движения и трепал нервы. Улицы пустовали и казалось, что только в тепле и уюте торжествует истинное блаженство.
В кабинете партийного секретаря было светло, торжественно и сухо.

- Фы, Сергей Ефгеньефич, не смейте фозражать! – Демьян Прокопьевич, пятидесятилетний партийный бюрократ не выговаривающий букву «в», хлебнул чая и засуетился.
- Да как-же так, Демьян Прокопьевич? – Сергей Евгеньевич задохнулся. – В создавшейся ситуации, смею вас уверить, праздничные дежурства – честь имею, не извольте! - Сергей Евгеньевич заблудился в логике вежливости.
…Как-то тетушка, зоолог по профессии, застав юного Сергея Евгеньевича в обществе легкомысленной девицы, съязвила: «Ты, племяш, даже целуешься совестливо. Без страсти, но учтиво… В любой вежливости логика есть. К примеру, горбоносому бурскому козлу домашнему и мошонки достаточно» …
- Фы как барышня конфузитесь! - Демьян Прокопьевич усмехнулся. – Я без демократии сообщаю: фы в состафе медицинской бригады на следующей неделе командируетесь на профосмотр. Ф самое, можно сказать, сердце Колымы. Езжайте фы наконец …
- Да я больного месяц на операцию готовил! У меня в плане две флебэктомии, холецистэктомия, геморрой надо чикнуть. Эх, ей богу, Демьян Прокопьевич…несправедливо-то как! – Сергей Евгеньевич надул ноздри и засопел.
- Фы ноздри то не надуфайте, - Демьян Прокопьевич закурил. – И фынужден фас предупредить: ф тюрьму мы фас, конечно, не посадим. Фы и так уже в доброфольной тюрьме. Хе-хе. К-хм. Но по карьере фдарим… Партия не кукушка какая-нибудь. Пофторять рекомендофанные приказы не прифыкла. М-да. – Демьян Прокопьевич на секунду застыл и не к месту буркнул, - как не летай, а фсе рафно ф земле сгниешь. Как гофно. Любая жизнь торфом заканчифается…
***
В состав медицинской бригады кроме Сергея Евгеньевича вошли: гинеколог Вениамин Яковлевич, терапевт Лизавета Куприянова, медицинская сестра Люсенька и водитель-санитар Гришаня.
До первого пункта назначения добирались на РАФ 977 ИМ. Пути было около семи часов. Автомобиль тарахтел и трясся, как бюджетный кукурузник.  В прокуренном салоне было прохладно и неуютно.
- Экстремальная поездочка, - Гришаня зябко передернул плечами,- если машина, пардон, заглохнет, то катастрофа с нашим жизненным путём произойдет. И найдут потомки в этой гребанной вечной мерзлоте очередное погребение: человек-разумный с медицинским саквояжем в натуральную величину.
- Не накаркайте, Гриша, - Лизавета Куприянова потерла замерзший нос, - в том году на трассе бригада ремонтников из-за жуткого холода погибла. Пока хватились, пока добрались.
- Есть предложение – выпить. И согреемся, и…просто так, за жизнь, - Вениамин Яковлевич достал из дорожной сумки чистого спирта в пузырьке из-под физраствора и флягу с водой.
Выпили не разбавляя. Как саблей наотмашь по желудку рубанули. Запили. Закусили Лизаветы Куприяновской колбаской, хрустнули густо посоленным луком, зажевали консервированным огурчиком. Закурили.
За замерзшими окнами автомобиля уныло тянулась беспощадно холодная Колыма. Казалось, есть в этой холодной бесконечности что-то крепко оскверняющее душу. Тоска…
«Шекспира бы сюда, - сонно подумал Сергей Евгеньевич. - Не задавал бы английский поэт разных неловких вопросов. Зимой на Колыме лучше не быть.»
Снаружи все завыло, заметало, запуржило, замело. Потемнело. Гришаня включил дальний свет.
- Страшно-о-о, - как-бы с собой заговорила слегка опьяневшая Лизавета Куприянова, - не сложилась жизнь. Не сложилась, - продолжила. – Я в столичной клинике до Севера работала. Отделением заведовала. Случай свел меня с известным артистом. Случай. Что поделать? Сюжет для дешевой провинциальной театральной постановки. Он – наркоман. Она – врач. К наркотикам доступ имеет. Он – талантливый мерзавец. Она – влюбленная дура. В амплуа покорной любовницы. Стоп. Мизансцена: московская квартира, разбросанная и смятая постель, милиция, обыск… Он – за границу. Она – на Колыму. Ему – карьера. Ей – срок. Аплодисменты зрителей, всхлипывания сентиментальных дамочек и занавес…
- А я мужа на Север искать приехала, - тонюсенько заговорила Люсенька, - на материке все мужики – мелочь пузатая и сопливая.Трепачи. Телевизор, пиво, лишние килограммы и одышка. Здесь – трудяги. Здесь – мужество и терпение. Мощь!
- Здесь женщины дистрофиков рожают, - вмешался добрый Вениамин Яковлевич, - ни витаминов, ни весны. Сплошь хулиганство, а не погода. Ветер, ветер, ветер…и это…недоразумение в виде лета. Плюнул, а лето на лету и улетучилось! Нету лета! Птьфу…
- А я – романтик, - вмешался Гришаня, - кому – небоскребы, кому – клетки-квартиры, кому, вообще, миражи и иллюзии в большом городе грезятся.  А мне пространство и свободу подавай!
- Не смешите, Гриша, - усмехнулась Лизавета Куприяновна. – Колыма и свобода – это для русского фольклора.
- А я еду за длинным рублем, - пропел Вениамин Яковлевич.
Автомобиль зафырчал, задергался. Все испуганно замолчали…

***

В населенный пункт, состоящий из полусотни черных одноэтажных домов, дымящих каменными трубами, прибыли за полночь. Остановились в фельдшерско-акушерском пункте. Фельдшер – Изольда Лукинична – накрыла богатый стол. Здесь и красная рыба; и икра зернистая, благородная; и грибочки соленые; и спирт. 
Встали рано. Профосмотр проводили в школе-избе. Постройка ладная, деревянная. Пахнет дровами и мудростью тайги.
Профосмотр – занятие пустяковое. Годен – не годен. К службе, к карьере, к семье, к проблемам. Одним словом – к здоровому образу жизни! Не годен – госпитализация в районную больницу или постановка на медицинский учет. Записи, отметки, пометки и прочее.
После обеда – переезд в следующий населенный пункт.
***
На четвертые сутки все изрядно устали. Монотонность и холод. В теле – ломота, в животе – изжога, в мыслях – каракули.
В следующем за следующим населенным пунктом спать легли рано. Есть ли толк в пустых беседах?
 Ночью разбудил стук в дверь. Нет. Не стук. Грохот.
- Беда, ой беда! – в фельдшерско-акушерский пункт ворвалась испуганная молодая женщина. Кричала. Нет. Выла. – Ребенок мой умирает!
Ребенок весь в крови. Бледный. Дышит порывисто, поверхностно.
Оказывается, ребенок десяти месяцев от роду при падении глубоко порезал руку в области плеча. Большая кровопотеря. Шок.
- Крови нет, - фельдшер Роман скорчил виноватую гримасу, - по статусу не положено.
- Пока обойдемся кровезаменителями, - Сергей Евгеньевичу страшно. Взрослая хирургия – иная. Понятная. Взрослая.
- А у нас и кровезаменителей нет, - Роман заметно побледнел и как-бы сник. Скукожился.
- Где есть?
- В населенном пункте N. Километрах в ста езды.
- Я – метнусь. Одна нога здесь – другая уже там, - Гришаня смущенно улыбнулся.
Рану Сергей Евгеньевич зашил. Кровотечение остановил. Поставил подключичный катетер. Сложно. Апокалипсис в мыслях. Тельце маленькое, а жизнь – большая. В уме перебирал полученные в институте знания по детской хирургии и реаниматологии. Мало их. Знаний. Курс детской хирургии – невелик.
- Я, коллега, вам ассистировать буду, - Вениамин Яковлевич улыбнулся, - поднести, унести. Если совет понадобится…Всегда готов!
Лизавета Куприяновна заряжала капельницы, меняла растворы. Приговаривала:
- Не из такого мы – большевики – теста. Справимся!
Хорошо, когда близко чье-либо плечо. Мужское или женское – нет разницы. Можно опереться, можно удержаться, если равновесие потерял. Можно просто так – чувствовать!
- Ой! Ай! – причитала мама. – Шов, наверное, большой будет. Как ребенок с таким швом?
«Господи, как неловок и смешон, порой, человек. Ребенок в любой момент погибнуть может, а мамаша уже о шве беспокоится, - злился Сергей Евгеньевич. – Впрочем, так правильно. Мы глобальны в мелочах, если речь идет о значительном и важном».
Утром Вениамин Яковлевич, Зинаида Куприяновна, Люсенька и Гришаня отправились по плану в следующий населенный пункт. День был солнечным и ясным. Погожим. Таким, каким и должен быть человеческий путь.
Сергей Евгеньевич остался с ребенком. Пока малыша на Большую Землю не заберут…
 Профосмотр на Севере – занятие пустяковое. Записи, отметки, заметки и прочее…Жизнь!

 Подмосковье 2017 г.