Замершее время

  Как обычно я пришла на работу рано, когда офис пустует и ночные тени еще тихо крадутся по коридорам, прячась в углах стен. Бледные лампы освещают пространство вокруг себя, но так неохотно и лениво, что кажется, будто свет вот-вот исчезнет, уступая место ночи. Быстро переодевшись, я помыла руки и села на свое рабочее место. По обычаю достала телефон, проверила почту, сообщения, записала сон, который видела всего пару часов назад и приступила к работе. Утром удается побыть в тишине всего каких-то двадцать минут, после чего офис быстро наполняется людьми, так и жаждущими что-то обсудить. Ко мне подошел коллега, в попытках начать беседу, но я, как всегда это делала, погрузилась в мир музыки, заткнув уши наушниками. Когда парень понял, что диалог не удастся, он оставил меня в покое.
Вскоре пришел Волес, на днях ставший отцом, и все еще осознающий тот факт, что теперь его семья стала на одного человека больше. Вчера на завтраке он делился своими эмоциями и переживаниями, говорил, как не мог поверить в свое счастье и как боялся, что что-то пойдет не так. К Волесу подошел его друг Кир и сказав что-то тихим голосом, вручил пакет. Я не пыталась понять, что происходит и что Кир подарил своему приятелю. Честно говоря, меня вообще мало заботила хоть чья-то жизнь в офисе. Каждый день я видела одни и те же лица, выполняла одну и ту же работу, ни к кому не привязываясь, ни к кому не испытывая теплых чувств. Они были чужими для меня, и я хотела, чтобы так и оставалось.
Очередная планерка подошла к концу, я села на стул в ожидании своей соседки, чтобы вместе пойти на завтрак. Не то что бы я не могла сходить без нее, но сидеть за столом в одиночестве еще печальнее, чем в компании малознакомых людей. Я чувствовала бы себя еще более некомфортно. В голове вдруг возникла странная картина: вид из окна на город. Я видела улицу, крышу соседнего здания и снег, плавно опускающийся вниз. Странно, ведь еще только сентябрь и для такого крупного снега рановато. У меня скрутило живот. Я часто испытывала боли в животе, но они стали частью меня и большую часть своей жизни я не обращала на это внимание. Разве что каждый раз во время приступа я думала: «Черт возьми, я сейчас пойду домой».

  Небольшой компанией из пяти человек мы сидели за столом, завтракали, обсуждая недавние новинки кино, рынок недвижимости и наконец-то ребенка Волеса. Мне то и дело хоть встать и уйти куда подальше, я не любила детей и еще больше не любила разговоры о них. Никогда не понимала молодых мам, которые то и дело обсуждали своих чад. Да, они счастливы и воодушевлены, но вряд ли кроме них кто-то хочет еще слушать историю о том, как их маленькое создание утром сходило на горшок. За себя скажу, что мне такие истории совсем не хотелось слышать, в подобные минуты я старалась удалиться от беседующих максимально далеко.
Волес рассказывал о том, что был в реанимации для малышей и видел совсем крошечных детей, которые изо всех своих сил цеплялись за жизнь. Они не были недоношенными или больными, просто родились слишком маленькими и теперь жили благодаря многочисленным трубкам, проведенным к ним и капельницам. Я слушала разговор в пол уха, надеясь, что вскоре эта тема закончится и начнется новая.
  Гвен сидела рядом со мной, поправляя свой комбинезон для беременных, она смеялась и внимательно слушала Волеса, то и дело отпуская комментарии. Волес сиял от счастья, а я была искренне за него рада. Он рассказал о том, как впервые взял дочь на руки и боялся вздохнуть, чтобы как-то не потревожить девчонку. Как он боялся переложить ее на другую руку, погладить и поцеловать в лоб. На секунду я погрузилась в эту историю с головой, прониклась и даже улыбнулась.

  День шел мучительно медленно. Рабочее время делилось на отрезки ожидания, сначала ждешь планерку, потом завтрак, потом обед, потом перерыв и наконец-то можно со спокойной совестью идти домой. Я никогда не задерживалась на работе, считая это слишком жестокой тратой моего времени и сил. Я не получала так много денег и работа мне не нравилась так сильно, чтобы оставаться на ней хотя бы лишние пару минут. Как только время на экране монитора показывало пять часов, я тут же соскакивала со стула и вылетала с офиса подобно выпущенной стреле.
Включив в наушниках новую книгу Рика Янси, я погрузилась в написанный мир. Мне нравилось, как чтец рассказывает историю монстролога, нравился голос мужчины и его меняющийся голос от сцены к сцене. Весь мир исчез. Я перестала замечать окружающую себя обстановку, мир за окном тоже исчез, все посторонние звуки отключились и я пребывала в вакууме, где не было никакой материи, никакого времени, ничего…только я. Чтение книг было для меня подобием спасательной шлюпки во время потопления корабля. Когда все в жизни становилось из ряда вон плохо, я погружалась в книжный мир, забывала обо всем на свете и просто жила вместе с героями. Если бы кто-то подошел ко мне и спросил: «Готова ли ты оставить свою жизнь и отправиться в книгу?» Я бы просто вскинула сумку на плечо и спросила: «Когда выдвигаемся?»
Голос чтеца перекрыло потрескивание с улицы и громкий женский голос.
«Внимание, всех посетителей торгового центра просим спуститься на первый этаж. В здании замечено возгорание, просьба воспользоваться лестницей. Не пользуйтесь лифтами». Запись повторялась вновь и вновь, я пыталась игнорировать ее, но когда до меня дошел смысл сказанных слов, я обернулась к коллегам.

  Недалеко от меня сидела руководительница группы, которая ухмылялась, но продолжала что-то набирать в компьютере. Я следила за ее реакцией, никто не вставал с соседних мест, все сидели. Я решила, что подобное не впервые и это обычная учебная тревога продлится не больше двадцати минут. Сделав пару шагов от стола, я вернулась и схватила со стола пропуск и телефон. Одному богу известно, что заставило меня взять телефон, но оставить сумку под столом. Когда я дошла до гардероба, то увидела, что многие берут с собой только куртки и направляются к лестнице. Бросив взгляд на свои балетки, я снова подумала про то, что вся суматоха продлится не более двадцати минут, и решила, что переобуваться нет смысла.
Вместе с ребятами мы спустились на первый этаж нашего центра, где охранник тут же выпроводил нас на улицу, утверждая, что мы не можем находиться внутри. Я была в одном пальто, не взяла ни обувь, ни шапку, ни сумку. Почему я поступила именно так, до сих пор мне не ясно, но что сделано, то сделано.

  На улице стояли тысячи людей, все они толклись у выхода, кто-то уходил подальше от здания. Оглядевшись по сторонам, я поняла, что не вижу знакомых лиц, а тем временем холод поднимался по ногам все выше и выше. Через дорогу стоял большой строительный магазин, в котором находились фудкорты, куда и направилась большая часть нашего бизнес центра. Пусть на улице и был сентябрь, но холод стоял ноябрьский, поэтому быстро приняв здравое решение, я побежала в магазин.
Внутри было людно и очень тепло, устроившись у стены рядом с батареей, я невольно улыбнулась. Все-таки иногда большой плюс, если рядом с одним торговым центром находится другой. Раздался телефонный звонок.
– Дани, ты где? – послышался знакомый голос в трубке.
– Гвен, я в соседнем магазине, тут тепло, приходи сюда.
– Бегу.
Через пять минут моя соседка стояла возле выхода, а я торопилась к ней. Гвен была недовольна, то и дело трогая свой живот, она бросала взгляды на бизнес центр и кучу людей возле него.
– Там уже полиция с собаками приехала.
– Уже зашли внутрь? – спросила я, выглядывая в окно на первом этаже, но так ничего и не увидела.
– Да, ищут бомбу.
– Так все-таки кто-то позвонил?
Девушка кивнула. Еще спускаясь по лестнице на первый этаж, я подумала о том, что скорее всего дело не в возгорании, которое могли бы быстро подавить многочисленные службы торгового центра. Вполне вероятно, что кто-то сообщил о взрывном устройстве, но чтобы не сеять еще большую панику, по громкой связи объявили лишь о пожаре.
– Я очень хочу в туалет, – сказала Гвен. – Пошли?
– Ага.
У дверей в дамскую комнату нас встретила уборщица с тряпкой в руках, она что-то причитала себе под нос. Только мы открыли дверь в уборную, как она тут же затараторила.
– Скользко, очень скользко, подождите немножко.
– Нам очень надо, – бросила Гвен и побежала к первой кабинке.
Я улыбнулась уголком рта и поплелась к дальней кабинке, возле которой была вешалка для одежды. Расстегивая пальто на ходу, я заметила свое отражение в грязном зеркале. Лицо было бледным, волосы растрепаны, большое пальто и маленькие балетки на ногах создавали образ какого-то чудного монстра. Не успела я протянуть руку к вешалке, как нога наступила во что-то мокрое, я скользнула вперед, запуталась в своих же ногах и начала падать назад. Последнее, что я увидела перед тем, как удариться головой о чистый кафель, было искаженное страхом лицо Гвен, вытянувшей вперед руку.

  Очнулась я в восемь часов вечера в больничной палате, куда меня доставили с подозрением на сотрясение. Голова раскалывалась и я чувствовала огромную шишку на затылке, но в целом никаких галлюцинаций, тошноты или прочих симптомов сотрясения не было. В палате было пусто и слишком темно.
Поискав глазами часы или хотя бы выключатель в комнате, я заметила тусклое свечение у прикроватной тумбочки. Протянув руку, я нащупала свой телефон.
10 пропущенных.
3 сообщения.
Все пропущенные были от мамы, сестры и бабушки, лишь один звонок принадлежал Гвен. Зато все сообщения были от нее.
«Дани, нас пускают в офис, я уберу твою сумку в стол, не переживай, никто ее не обворует».
«Разрешили пользоваться лифтами, я уже двадцать минут стою и жду, когда подойдет моя очередь».
«Наконец-то я поднимаюсь».
Это было последнее сообщение, на которое я не стала отвечать.

  Вечером я не получила ни одного сообщения от Гвен, я сама пыталась связаться с ней, но телефон молчал. Решив, что моя соседка под сильным впечатлением разволновалась и оставила телефон в офисе, не в силах связаться со мной каким-то другим способом, она решила все оставить на следующий день. Мне не нужно было долго собираться, складывать сумку…ведь у меня ее не было. Моя обувь, шапка, шарф и сумка с ключами и кошельком лежала спокойно под рабочим столом, дожидаясь меня. Я боялась, что кто-то мог украсть ее содержимое, но деваться было некуда, я попала в больницу и не успела забрать свои вещи.
Воспользовавшись пропуском на первом этаже, я начала подниматься вверх по лестнице. Поднявшись на свой этаж, я зашла в гардероб, забрала шарф с шапкой и запихала обувь в пакет.

  Зайдя в отдел, я почувствовала кисло-сладкий запах. Внутри было пусто, ранний час, ни одного человека. Сделав пару шагов, я увидела ряды столов со включенными мониторами. На столах стояли кружки с недопитым кофе и чаем, у кого-то на салфетке лежали конфеты, печенье или фрукты, потемневшие со временем. Я зашла в свою часть отдела. Все компьютеры горели. У каждого на столе был беспорядок: кружки, наушники, очки, бумаги, никто не убрал свои вещи, не спрятал их в стол, как следовало поступать, уходя домой. Такое чувство, будто никто и не вернулся на работу.
Обойдя все столы, я наткнулась на кресло Волеса, под которым лежал пакет с какими-то вещами, наверняка теми, которые подарил ему друг Кир. Тишина. Тишина, давящая на разум, удушающая. Все было так же как и вчера, все вещи находились на тех местах, где их оставили, кружки были наполнены ровно настолько, насколько и вчера. Время словно остановилось.
Я подошла к столу Гвен, на нем стояла тарелка с недоеденным тортом, вокруг кружки с чаем валялись крошки. Время словно остановилось. Все замерло в ожидании людей, все вещи покорно ждали, когда с ними что-то сделают их хозяева, но они не вернулись. Никто не вернулся. Если бы я снова вошла в бизнес центр, то исчезла бы, пропала так же как тысячи людей, что спасали свои жизни, покидая рабочие места. Они все исчезли, а вещи так и будут лежать в беспорядке, так и будут разбросаны на столах, пока кто-то не придет, пока кто-то не вернется и не нарушит беспорядок.

  В тот день не прогремел взрыв, правоохранительные органы не нашли бомбу или какое-то взрывчатое вещество, нарушитель тоже не был пойман. Я была в соседнем здании, поскользнулась на мокром полу и в тот момент все изменилось. Если бы я не пошла в то здание, если бы осталась возле своей работы, все могло быть совсем иначе. Офис пустовал, все оставалось так, как было вчера. Все оставалось таким, каким я запомнила прежде, чем их не стало.