Станция О любви. 00-06

Боль – это красиво.
Это видеть тебя с кем-то другим, чувствовать, как что-то болезненно упирается в кожу, она так красива, так красива, такая красивая, как и ты.
Она тебя целует часто в губы и щеки – она целует тебя везде, и я понимаю, что она красивее, она лучше, она вся твоя.
Она тебя любит сильно, неистово, а ты её любишь ещё сильней, так, как никогда бы не полюбил меня. Ты смотришь на неё и в твоих глазах восхищение и нежность, словно она – это шедевр да Винчи, а ты неутолимый ценитель искусства.
Али-са.
Алекс.
Боль – это красиво.
Боль – это ты.


      Я смеюсь как-то сумасшедше и улыбаюсь неловко, ещё раз оглядывая тебя и Алису, которая тоже улыбается мне искренне и так неподдельно, хотя видно, что она в замешательстве от моего поведения.
      Не поверишь, я тоже.
      Не поверишь, но я вижу руки Алекса на Алисе и на секунду мне кажется, что мир тоже сходит с ума. Не поверишь, но сердце у меня рассыпалось на части.
      Не поверишь, но ты красивая.
      А я нет.
      – Я Алиса, а тебя как зовут? – девушка решает взять всё в свои руки, видя, что я не спешу идти на контакт.
      Она снова улыбается, а Алекс будто бы смотрит сквозь меня – или мне просто кажется, что он не способен сейчас видеть никого, кроме Алисы.
      Я ещё несколько секунд пытаюсь вдохнуть, но легкие кислород отчаянно отторгают – этого не будет, не может быть, нет, нет, пожалуйста, я не верю...
      Но вот, она передо мной, она прекрасна и замечательна, и мне даже начинает казаться, что она идеальна.
      Рыжие волосы, такие вьющиеся и густые, о которых я много раз мечтала, даже самой себе боясь в этом признаться и проводя много времени у зеркала, разглядывая свои обычные русые пряди. Голубые глаза – кажутся чем-то неземным и прекрасным, я вижу в них синеву и океана, и моря, я вижу в них всё и ни капли пустоты.
      Эта девушка мне кажется наполненной чем-то светлым, новым, она излучает красоту и любовь, она излучает то, чего никогда не будет у меня.
      – Берлин.
      Меня зовут Берлин – глупое имя, глупое-глупое имя, которое кажется суровым и не похожим ни на что нормальное.
      Алиса. Её зовут Алиса.
      Ещё никогда имя Алиса мне не казалось лучше других.
      Зовут Алиса – сказочная, красивая, хорошая.
      Алиса – настоящая и жизнерадостная.
      Алиса,
я тебя ненавижу,
      Алиса,
ты забрала у меня весь мир, и теперь я загорелась желанием забрать его у тебя.
      Алиса, прости меня за то, что я родилась.
      – Берлин, как тебе у нас, нравится? – вновь улыбаясь ласково, говорит, проходя к кухонному столу и вынимая из какого-то магазинного пакета овощи и другие продукты. – Алекс тебе не надоел? – подмигивая своему мужу, продолжает, улыбаясь уже ещё шире, хотя кажется, что улыбаться ещё сильней уже невозможно.
      Не надоел.
      Даже больше скажу, мне кажется, что я его люблю.
      Даже больше, он любит тебя.
      Даже больше, мне больно, больно очень, мне кажется, что я уже приплыла к своим берегам.
      Мне кажется, что это расплата.
      Заберите меня отсюда.
      [Застрелите меня отсюда].
      – Нет, он очень добр со мной. Я ему благодарна. – И ненавижу, ненавижу за эту боль, ненавижу за то, что он позволил меня любит себя, ненавижу, потому что он любит тебя.
      – Так это ж отлично, он иногда может изрядно потрепать нервы, – девушка игриво закатывает глаза, говоря об абсолютно обыденном, но чем дальше, тем больше я ненавижу, ненавижу всех вас за то, что вы сделали. Или то, чего не сделали. – Что хочешь есть?
      Ничего.
      Я хочу, чтобы тебя не было и никогда не было, Алиса.
      – Я думаю, что злоупотребила вашим гостеприимством. Мне не следовало было оставаться у вас так долго, – мягко улыбаюсь.
      Лучше бы я вас вообще никогда не видела.
      – Да ты чего, после того, что с тобой случилось, мы места себе не находили, это меньшее, что мы можем сделать. Кстати, ты не знаешь, кто это был? – ненавязчиво спрашивает Алиса, пытаясь выудить из меня что-то и при этом не расстроить, а я же не могу думать ни о чем, потому что боль как-то незаметно бьет и бьет меня там, где больней всего.
      Бей меня в грудь.
      Болит ведь неимоверно.
      Меня пыталась убить какая-то черноглазая и черноволосая психопатка, которая меня откуда-то знает.
      Она меня чуть не убила, резала горло, она мне дала понять, что моя жизнь оборвётся совсем скоро.
      И я никогда не думала, что мне будет ещё больней. Как видимо, я ошиблась.
      – Не знаю, – вру, вру и отворачиваюсь, не в силах смотреть на неё, такую прекрасную в своей обыденно-необычности. – Я в этом городе впервые, никаких знакомых и недоброжелателей у меня здесь нет. Так что понятия не имею, кто бы это мог быть.
      Алекс задумчиво трёт подбородок и смотрит на меня внимательно. Что-то внутри подбивает меня: отвернись, не наступай на эти грабли – но я продолжаю смотреть на него, и что-то внутри меня умоляет прекратить эту издевку судьбы.
      Я хочу уйти.
Алекс, дай мне уйти.
      – Думаю, мы уже надоели Берлин со своими расспросами, – говорит своей супруге парень, а та как-то по особенному улыбается ему, кивая головой. – Ты хочешь ещё отдохнуть? – спрашивает, глядя на меня.
      Наотдыхалась.
      Я многого чего хочу, но вам знать необязательно.
      – Да, я бы предпочла отправится обратно в отель. Там мои вещи.
      Алиса забавно и возмущённо хмурится, обращая свой взор на меня.
      – Берлин, ну ты же понимаешь, что мы тебя никуда не отпустим. По крайней мере, пока ты полностью не выздоровеешь и пока мы будем знать, что тебе ничего не угрожает. Преступник же на свободе, – убеждает девушка, подойдя ко мне ближе и ободряюще сжимая мою ладонь. – Ты побудь у нас ещё хоть несколько дней, чтобы всё улеглось.
      Алекс кивает, соглашаясь.
      Почему?
      Почему ты меня не выгнал ещё сразу?
      Почему я не ушла сама?
      Почему мне так больно?
      Он молчит.
      И я тоже не могу сказать ни слова.
      – Тебе не холодно? Возьми себе плед и садись на диван, можешь взять себе книгу или что-то другое, чтобы не скучать. А я пока сделаю нам ужин.
      Я чувствую себя такой беспомощной, когда хочу предложить помощь, но понимаю, что я не умею готовить.
      Я чувствую себя беспомощной, когда беру книгу, зная, что я не умею читать.
      Я чувствую себя глупой и некрасивой, я чувствую себя уродливой и ужасной, я чувствую себя далеко не Алисой.
      И это бьет.
      Бьет ключом внутри.
      Я пробегаюсь по строкам, пытаясь убедить всех, в том числе и меня, что я умею, умею и понимаю. «Преступление и наказание» – любимая книга Алекса, как он мне сказал, и был очень удивлён, узнав, что я о ней не слышала. Он всучил мне её в руки и сказал, что если я вдруг захочу, то могу её прочесть.
      Я очень хочу, Алекс, поверь.
      Но я не умею.
      Смешно, да?
      Меня никто не научил.
      Я пытаюсь разобрать, о чем там, я из кожи вон лезу, чтобы хоть какие-то буквы распознать, и это у меня с трудом, и получается, и за полчаса я едва преодолела первый абзац, даже упуская некоторые слова, так как разобрать их у меня не было сил.
      Алекс сидит напротив меня, и хоть сначала мне кажется, что он на меня не обращает внимания, спустя час он говорит:
      – Если не хочешь, то не читай. Я же вижу, тебе неинтересно.
      Удар: ты даже не представляешь, как сильно я пытаюсь понять каждое слово.
      Удар: ты даже не представляешь, как бы я хотела читать то, что ты любишь.
      Удар: ты меня не любишь.
      Лучше бы я умерла.
      Я киваю и смотрю на тебя, я киваю и смотрю на тебя: я сделаю для тебя всё, что тебе угодно, я отдам тебе всю тебя, только смотри, смотри на меня, замечай меня.
      Его взгляд останавливается где-то позади меня, и я оборачиваюсь, видя за собой улыбчивую Алису и то, как она шлёт мужу воздушный поцелуй, излучая заразительный смех.
      Я чувствую себя до невозможности жалкой, до невозможности глупой, я чувствую себя так, как никогда еще до этого не чувствовала. Зависть прокрадывается в сердце гадюкой, и Алиса теперь кажется мне вором, который украл всё самое сокровенное, что только могло бы у нее быть.
      Она даже не подозревает, как меня колотит, как я смотрю в нее и хочу всадить нож в спину, как всё естество кричит о том, чтобы уйти отсюда и не возвращаться.
      – Берлин, как захочешь, то я на кровать к тебе поставила свои вещи, приоденешься, посмотришь, подойдет может что-то, – да я скорее пулю себе в лоб всажу, чем буду носить твои вещи, Али-и-иса.
      Я благодарно киваю.
      Хорошо.
      Как скажешь, дорогая.
      Я тебя ненавижу, но это так, неважно.
      Затем она берет какую-то книгу и садится возле меня, начиная читать её. Я хмурюсь и отодвигаюсь, а затем, замечая, что она полностью увлечена книгой, встаю на ноги и иду в комнату, не в силах видеть их ещё.
      Как только я захожу в своё маленькое укрытие, меня трясет, дыхание вырывается судорожными вздохами, а сама я хватаюсь за простыню, дабы не упасть на землю. Боль душевная сменилась физической – я понимаю, что внутри всё заледенело, а сама я плачу, плачу горькими слезами, мне больно, как же мне больно…
      Несколько раз бью рукой о кровать – бью, пока не почувствую хоть что-то, бью, потому что внутри огромная пустота.
      А у неё внутри – целый сад, целое солнце, у неё внутри – всё, о чем он только мог мечтать.

***

      Это случилось вечером субботы. Алекс вышел повидаться с другом, сказал мне, что будет поздно и чтобы я не беспокоила Алису – она уснула на кресле в гостиной. Я киваю.
Киваю.
      Я киваю и улыбаюсь – приходи скорее, мы будем ждать.
      А затем, как только слышу звук захлопывающейся двери, я беру столовый нож из кухни и иду к Алисе.
      Она безмятежно спит на кресле – надо же, Алекс даже принёс сюда одеяло из их спальни, дабы девушке не было холодно. При мысли об этом что-то внутри меня холодеет, будто бы девушка забрала у меня что-то самое теплое.
      Нож в моих руках теперь не кажется бременем, теперь это словно освобождение. Несколько ударов – и всё, Алисы не будет. Несколько ударов – ей будет так больно, как было мне.
      Мне надо это сделать.
      Я хочу это сделать.
      Тело дрожит, но мысли твердо направляют нож в тело девушки и бьют, бьют, пока она не захлебнется в крови, пока девушка не испустит свой последний вздох. Я победно улыбаюсь. Это конец.
      Когда он придет, я скажу, глядя напуганными глазами, что кто-то пришёл и убил её, нет, что ты, что ты, не знаю, кто это, не понимаю… когда придет Алекс, я скажу, что ничего не знаю, не видела, не слышала… когда придет Алекс – я стану ему опорой, я стану ему всем, чем уже никогда не будет Алиса.
      Я смогу.
      Я убью её. Клянусь, убью.
      Последний раз окидываю взглядом миниатюрное тельце, распластавшееся на диване. Несколько ударов в грудь, спину, голову, – и мы навсегда попрощаемся. Я ей не прощу этого.
      Она забрала у меня его, а я заберу её.
      Око за око.
      Я заношу нож и слышу бормотания, вижу голубые глаза, полные испуга и жизни. Она видит в нож моих руках и отодвигается, но не убегает. Алиса ждет.
      И боится.
      Я тоже боюсь.
      Мне нравится море.
      Мне нравится волны к берегу, нравится синева.
      Я люблю тебя.
      Я люблю тебя, море.
Нож в моих руках. Давай, давай, сделай это.
      И в твоих глазах… видно твою душу. Она голубого цвета. Как море.
      Осталось ещё немного.
      Сейчас всё вокруг бушует, чайки летают и не знают, что делать дальше, а я знаю.
      Я знаю, что всё уже по-другому, я знаю, что это мои начало и конец – я знаю, что море меня ждет. Оно улыбается мне, оно становится моим всем и постепенно поглощает меня.
      Море вокруг, я им захлебываюсь, я им живу и умираю, море – это другая жизнь, но реальность, море – я тону в нем снова и снова.
      Море, пожалуйста, не покидай меня.
      Я режу свои руки и понимаю, что уже не больно – всё хорошо и прекрасно, лучше некуда.
      Я падаю на пол, измазанный моей кровью, и я готова умереть.
      Видишь, Карина, мой прекрасный палач, я сделала то, что ты не смогла, когда рисовала узоры на моем теле своим блестящим ножом.
      Я смогла себя убить.