Как я пытался быть деревом, актером и... Глава 1

Бездарный актер и криворукий художник. Они делили арендную плату за квартиру, жаловались друг другу на жизнь и иногда трахались.
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
Тэги: гомосексуальные отношения, слэш, ориджинал, актер, художник, США, Нью-Йорк, романтика, юмор, флафф, повседневность, NC-17, подробная эротика.
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _

Со своим братом, Джорджем, Даррин никогда особо и не находил общего языка. Детское соперничество и споры, кто же родительский любимчик, перетекли в довольно прохладные отношения в будущем и, даже живя под одной крышей в съемной квартире, они умудрялись иногда не разговаривать целыми неделями.
Неудивительно, что о желании создать ячейку общества сообщил Даррину не брат, а его девушка, Софи.

Софи была чудо как мила: губки бантиком, кукольные ресницы, вздернутый нос. И намекнула Даррину на то, что ему пора съехать, так как в квартире и без него их скоро станет трое, тоже очень мило.

— Нет, я тебя совсем не тороплю, — улыбнулась она, наглаживая живот, по которому не было заметно ни единого признака наличия нового человека. — До субботы успеешь найти новое жилье?

И хотя сроку ему была дана неделя, каждый новый ее день становилось все труднее переносить в компании потенциальной ячейки общества.
Во вторник Даррин проснулся от того, что Софи вошла в его комнату и прикладывала к окну ткани, выбирая, из какой лучше пошить занавески в детскую.
В четверг его зимние вещи потихоньку выселили из шкафа, заняв освободившееся пространство яркими куртками, переехавшими из квартиры Софи.
Даррин размышлял, зачем человеку столько курток, пока ехал смотреть новую квартиру, но ни к какому однозначному выводу так и не пришел.
Объявление он нашел сам, в интернете, несмотря на тщательно подкладываемые ему газеты, открытые на странице с колонками о недвижимости. Фотографий квартиры в нем не было, зато был снимок огромного окна в пол, за которым стелился Нью-Йорк. Честно говоря, исходя из платы, вряд ли квартира представляла собой что-то адекватное, но Даррину многого было не нужно — место, где он сможет спокойно спать, куда не будут красться невестки с занавесками и где он получит минимальную тишину.
К тому же у квартиры был еще один несомненный плюс: дом был расположен совсем рядом с метро, что уже давало ему двадцать очков форы перед предыдущим местом жительства. И не содержал брата с девушкой — особенность, делавшая его победителем в этом забеге.

Даррин позвонил в дверь с позолоченной табличкой «139» и стал слушать. Изнутри не раздавалось ни звука.
Он нахмурился. Они договорились с парнем, который искал себе соседа, на двенадцать. Тот обещал быть дома, хотя и звучал так деловито, что Даррину стало даже неудобно его отвлекать.
Он постучал на случай, если в квартире выбило пробки, и электрический звонок не слышно.
Без реакции.
Набрав номер из объявления еще раз, Даррин наконец услышал отклик. Из глубины квартиры раздалась трель рингтона, а вместе с этим: «Твою же мать».

Тяжелая металлическая дверь распахнулась так широко, что от прохладного потока воздуха волосы Даррина на затылке встали дыбом.

— Ты мог бы подождать, — сердито объявил квартирожитель. — Мне оставалось две минуты.

Даррину снова стало неловко. Они даже не были знакомы, а этот тип смутил его уже дважды. Обычно подобное общение его раздражало. Он хотел пробубнить что-то вроде извинений, хотя особо не понимал, за что ему надо извиняться, но дверь перед ним раскрылась еще шире.

— Заходи скорее, бумаги сдует. Даррен, правильно?
— Даррин.

Он протянул руку для приветствия, но парень довольно грубо не ответил на его жест.

— О. — Когда дверь закрылась, тип стал выглядеть менее ворчливо. — Как в «Моя жена меня приворожила»?
— Ага.
— Здорово. Ну ты, в принципе, можешь посмотреть квартиру.

Парень смахнул с высокой тумбы какую-то грязную тряпку и начал вытирать руки. Рукава его темной рубашки были закатаны до локтя, на кистях виднелись мокрые разноцветные пятна краски.
Вероятно, поэтому он не пожал ему руку.

Даррин рассмотрел его получше — все же квартира будет сниматься не сама по себе, а с соседом, а уж он как никто знал, что такое плохие соседи.
Парень выглядел опрятно, несмотря на краску. У него были выглажены штаны и рубашка. Светлые мелко вьющиеся волосы были зачесаны назад и закреплены заколкой, а лицо — гладко выбрито. По первому впечатлению он был довольно аккуратным. Хотелось бы думать, что и быт он вел так же.
Кажется, тот даже называл свое имя по телефону, но Споулз его успешно забыл, а переспрашивать он не решился.

Даррин шагнул в большую комнату и сразу же отметил окно, на фото которого повелся в объявлении. Да, выглядело оно отлично. Занимало всю стену, позволяя дневному свету беспрепятственно проникать внутрь. Падать на мольберт, стоящий к нему спинкой, парочку длинных коричневых диванов, антикварный столик. Высвечивать узоры на паркете и маленькие потертости. И на этом хорошие места в квартире кончились.
Даррин поднял глаза и увидел ужасные, просто ужасные обои. Белые с красными потеками, как будто недавно перед ними кого-то зарезали. И не просто зарезали, а махом вскрыли горло, из-за чего кровь под давлением рванула из разверстой раны, орошая собой все вертикальные поверхности.
Даже не будучи особо чувствительным, он все равно отшатнулся.

— Теперь я понимаю, почему тут низкая арендная плата, — крикнул он потенциальному соседу. — До тебя эту квартиру снимал наркоман.
— Что?

Парень появился в дверном проеме, продолжая сосредоточенно тереть пальцы. В комнате запахло маслом.

— Вот это все. — Даррин поморщился, обводя комнату рукой.
— Здорово, правда? — Тот широко улыбнулся. — Фьюжн.
— Нет, эти обои омерзительны.

Парень резко поменялся в лице.

— Здесь вообще не было обоев, — холодно сказал он, кладя тряпку обратно на тумбу. — Но я заклеил стены бумагой и раскрасил их. Это был эксперимент. Под восьмидесятые.
— Он провалился, да?
— Как и твоя попытка произвести хорошее впечатление при знакомстве.

Даррин закусил губу. Его прямолинейное высказывание мыслей окружающие ценили не особо. Мало кто хотел слышать такое в лицо.
Уж явно не сосед-художник. У этих творческих личностей вообще было семь пятниц на неделе и тысяча поводов обидеться на каждое слово. Особенно когда оно касалось их художеств. Был у него одноклассник с творческими наклонностями. Отсутствие вдохновения было для него достаточным поводом для пропуска занятий.

Даррин ожидал, что уже не такой потенциальный сосед как-нибудь даст понять, что им, видимо, не судьба соседствовать, и он сможет аккуратно ускользнуть и попытать удачу где-нибудь еще, но тот внезапно мягко спросил:

— Будешь кофе?

Даррин бы отказался в любом другом случае. Но утром, торопясь покинуть территорию квартиры, перестающей быть и его тоже, он не успел загрузиться кофеином и чувствовал себя весь день вялым. Возможно, именно это стало поводом.

Уже через десять минут они восседали на высоких барных стульях и пили кофе из больших оранжевых кружек на кухне.
Кухня выглядела хорошо. Тут было не такое большое окно, зато стены были отделаны современным кафелем. Встроенная мебель выглядела достаточно новой, а уж кофе-машина, блестящая хромом разнообразных панелей, точно была таковой. Она подкупила Даррина сразу же.

— Ты выглядишь лучше, чем те, кто приходил до тебя, — сказал парень в кружку, держа ее кончиками пальцев обеих рук.

Под столом он болтал ногами.

— Кто приходил до меня?
— Много кто. Цена тут хорошая. Вроде как через пару лет тут сносить хотят. Все съезжают. — Тот пожал плечами. — Была девица с собакой. Но у меня, знаешь, аллергия. Еще приходил качок такой, явно мнил, что от него прет феромонами, поэтому после спортзала мыться не надо. И еще какая-то вампирша была.
— Вампирша?
— С порога сказала: занавесить окна! Тьма, тьма, тьма. — И он зашипел, изображая киношного кровососа. — Как-то так. О! Еще заявилась такая своеобразная девушка. Она на меня начала странно смотреть, когда я перед ней открыл дверь. А потом обвинила в сексизме, стоило мне спросить, нужен ли ей будет целый шкафчик в ванной. Вроде как-то, что у девушек много косметики это шовинистский стереотип, созданный для того, чтобы укорять их в излишней неорганизованности, растратах и всем таком.

Он посмотрел на Даррина. Глаза у него были темно-зеленые, как болотца.

— Я уже и не ждал, что попадется кто-то приличный. Колись, кто ты?
— В каком смысле? — переспросил Даррин.
— Ну я не знаю. Филателист, коммунист, эксгибиционист? Какие у тебя хобби?

Даррин закатил глаза, рассматривая потолок. Чистый, белый, без подтеков.

— Я актер.
— О! — Парень оживился, подтягивая к себе ноги. — Я где-то мог тебя видеть? Где ты снимался?
— Вообще я пока не снимался. Я так, играю в театре.
— Вот это прикол.

Он подпер щеку рукой и смотрел на него с приоткрытым ртом, будто Даррина уже номинировали на Оскар.

— Хочешь, я покажу тебе свою последнюю картину? — вдруг выпалил он. — Которую ты мне не дал закончить. Знаю, с обоями я немного налажал, но вот эта вещь действительно от души.

Раньше, чем Даррин успел ответить, тот уже понесся обратно в гостиную.
Ну хотя бы это радовало. Он видывал неудачных художников, и они на самом деле представляли жалкое зрелище. Мня, что в действительности они не плохо рисуют, а имеют другое видение мира, свою точку зрения они защищали яростно. В любом случае, они были лучше, чем-то, что продавалось в галереях современного искусства.

Даррин успел сделать еще один глоток кофе до того, как парень образовался перед ним, таща холст, который до этого стоял на мольберте.

Ткань его покрывало совершенно несуразное розовое пятно, от которого расходились то ли щупальца, то ли лучи. В лучшем случае образ походил на жвачку, приклеившуюся к подошве ботинка.

— Как тебе? — довольно спросил новый знакомый.
— Э. — Даррин пососал кончик языка. — А что это конкретно?
— Это лягушка. Смотри, вот глаз.

Даррин сглотнул и попытался увидеть глаз.
«Нет, это определенно не глаз, это все, что угодно, но это не глаз и не лягушка, — утверждал его внутренний голос. — Почему она розовая? Что это за протуберанцы? Где хоть одна лапка?» Усмирить его было довольно трудно.

— Если ты возьмешь на себя большую часть арендной платы, я, наверное, смогу нахваливать твои работы, — выдавил он.

Парень опустил холст и поджал губы. Он смотрел сначала на Даррина, потом на свой рисунок, потом снова на Даррина.

— Нет, не сможешь.
— Да, не смогу.

Парень отставил холст к посудомойке, аккуратно прислоняя к столешнице, будто это было что-то очень хрупкое и стоящее, и опустился на стул напротив. Он глотнул кофе, но тот уже остыл, и он отодвинул кружку.

— Так как тебе квартира? Только не говори про обои. Они остаются.
— Ну. Если про них не говорить, то очень хорошо. Просторно. И тихо. Ты же не слушаешь Моцарта или запилы Никки Сикса, пока рисуешь?
— Нет. — Тот засмеялся, хотя минуту назад был обижен. — Обычно не слушаю. Но я иногда разговариваю сам с собой. И пою. Не беспокойся, это не часто!

Новый знакомый потер затылок и вздохнул, чуть улыбаясь, будто вспомнил что-то приятное.

— Ну, если все годится, тогда давай попробуем, Даррин-актер.
— Давай.

Парень смотрел на него еще минуту, а потом наконец протянул ему руку для приветствия.

— Кажется, я не представился? Меня зовут Луи.