СБ2. Глава 41. Демо-версия счастья

Глава 41. Демо-версия счастья

***
Перед сном в ванную - принять душ.
Да не тут-то было!
Соседка окликнула:
- Это что... твой вернулся?
- Мой.
И пусть раздражала ее пытливость, да сокровенное выдавать не желала, но сегодня чувства все через край - и не в силах сдержаться. Ведусь. Еще как ведусь! На весь мир готова орать, трубить от счастья: Федька, мой Федька вернулся! Ко мне! И мы теперь вместе. Вместе, рядом и навсегда!
«Так не бывает!» - грозно бурчит разум.
«А мы справимся!» - рычит наперекор, вторя мне, сердце.

- Ну и? - громом прозвучали ее слова, вырывая меня из неги рассуждений. - Сколько дали? Условка?
Поежилась я невольно.
- Оправдали, - с обидой гаркнула я (грубо вышло). Надула губы.
- Да ладно! - не то искренне, не то язвой. - И такое нынче в нашем мире бывает?! Или у него денег дофига, а тебе не признается? - рассмеялся курица.
- Как там огурцы? Все закрыли? - дерзко перебиваю, явно дав понять, что пора менять тему, если та не хочет ругательств в свою сторону.
- Да с вами-то закроешь! - удручающе. - Так скрипели, так скрипели, что мысли совсем в другую сторону ушли. Еще половина осталась. С вами даже ошпарилась немного.
- Правильно, - смущенная, улыбаюсь я. - Нечего было подслушивать, надо было делом усердней заниматься.
- Так не с кем же...
- Я про огурцы, Лидия Константиновна. Я всё еще про огурцы.

***
Содеять затеянное – и спать. А там и не заметила, как утро грянуло. Так истощена была, что буквально сразу и провалилась в сон.

Заткнуть будильник – и пойти заварить да выпить кофе.
А после – за дело: разбудить малыша и приняться одевать несчастного «невыспавшегося».
И вдруг звонок.
Резво к двери (грохочет сердце в предчувствии, в мольбе увидеть родное лицо). И вот он – Федька. Тотчас кинулась ему на шею – крепко сжал в своих объятиях, прибил к стене. Запойный, голодный поцелуй в губы, будто и не мы вчера целый день пытались насытиться друг другом.
Но шальная мысль – и живо остановила, оттолкнула его от себя, понимая, куда всё идет. Залилась смущением:
- Федь, не здесь. Увидят же!
- И что?
- А если Федя? Младший… - смущенно опустила очи.
Тихо рассмеялся. Приблизился вплотную, шепотом на ухо:
- Хорошо, котик.
- Да и в садик надо! – торопливо обронила я, украдкой взгляд в глаза на миг.
- Хорошо, - добрая, нежная улыбка. – Жду. Пошли, проведу.

***
Всю дорогу так и метал откровенно на меня взоры раззадоренный Рогожин. Пылала не то от смущения, не то (откликом) желанием и я.
Завести ребенка в группу, помочь переодеться – и на выход.
В момент ухватил меня Федя – и за угол. Жаркие, бесстыжие объятия – и снова прилип поцелуем. Коротко отвечаю – и снова попытка отбиться. Рычу:
- Ну не тут же? – хихикаю, еще более смущенная.

Еле добрались домой. В комнату – и бесцеремонно быстро каждый раздел себя. К дивану – и повалил, забрался сверху на меня Рогожин.

***
- Да уж… до сих пор не верится, что всё это реально, - несмело прошептала я, метнув смущенный взгляд в лицо Федьке. Перевернулась на бок в постели.
Ответил участием:
- Да и не говори. Иди ко мне, - притянул к себе – поддалась: легла ему на грудь.  – Да это я… дурак. Если не кто похуже. Надо было сразу… а не мусолить сопли. Быть решительнее. Очень многого… удалось бы избежать.
- Ну… будь ты сразу «порешительнее», - поспешно отозвалась я, возражая, - я бы точно тебя испугалась. Не влюбилась бы так сильно. Да и потом… это был бы уже не ты. Не тот Рогожин, которого мы все ценим и любим. На самом деле, я понимаю, и даже… ценю, что ты с Инной… Просто, если бы ты сразу ее бросил, несмотря ни на что, на то, что у вас до этого с ней было, то… Всё это было бы неправильно. Жутко. Обидно. Кто я такая? Чтоб так быстро ты взял и побежал за мной? Разменял прошлое на непонятное будущее? А сотвори – это значило бы лишь одно: несерьезный. И появись на горизонте другая (куда круче меня – а таких, верю, знаю, - уйма), так же бы и меня бросил, особо не задумываясь. И уже я бы оказалась на месте Инны. Инессы.
- Нет, котенок, - сильнее сжал в объятиях. Поцелуй в макушку. – Ты у меня одна такая. И ни на кого никогда я тебя не променял бы и не променяю. А уж тем более теперь, когда столько пришлось пройти, чтобы быть с тобой рядом. Нет уж, и не мечтай. Никому тебя не отдам.
- Не отдай, - смеюсь, смущенная.
Глаза в глаза. Вмиг движение – потянулся Федя ко мне. Поцелуй в губы - ответила.
Напор – покоряюсь: забираюсь на него сверху.
- Красивая моя, - скользящий взор по всему моему обнаженному телу.
Сжалась я от неловкости. Прикрыла ладонями грудь.
- Дурак ты, - покраснела, что мак. Пристыжено опустила я очи.
- Ты че? – силой оторвал, убрал мои руки с запретных видов. – Я серьезно. Ты у меня очень красивая. И раньше была, а сейчас, как повзрослела, так еще лучше стала. В ту еще женщину превратилась.
- Та, - сгорая уже от стыда, невольно рявкнула. Скривилась, еще усерднее пряча взгляд. – Одни растяжки после беременности.
- Малыш, - резво привстал. На расстоянии вдоха. Беглый, таящий взор по всему моему лицу. -  Я тебе серьезно: ты у меня… как для меня – идеальна. И я тебя всю безумно люблю. Начиная с характера. И заканчивая – каждой твоей растяжкой или морщинкой.
- О, у меня уже и морщины есть? – язвлю.
Не дает разойтись вовсю в своем едком смехе - прилип к моим губам своими. Но лишь на миг – рассмеялся в ответ:
- Нет, но со временем же появятся –  а я их уже люблю. Ну ладно, хватит. Давай лучше делом займемся. Пора работать дальше.
- Точно! Работать! – бешено вскрикнула я, вытаращив от ужаса очи. Силой, диким напором – оттолкнула себя от него, сползла вбок (едва не грохнувшись с дивана).
- Ты чего? – взволнованно, ошарашено отозвался Рогожин.
- На работу! На работу же я опаздываю! Если уже не опоздала…

***
- Во сколько заканчиваешь?
- А что? – улыбаюсь злокозненно, а сердце уже грохочет, взрываясь радостью. Попытки обуться, скача на одной ноге. – Встретить хочешь?
- Хочу, - ухватился. Учтиво придерживает за локоть. - Дела как порешаю свои, к вам заскочу.
- Заскакивай, заскакивай. Буду ждать. Накормлю хоть своего Федечку. Обоих Федечек, - смущенно смеюсь над неловкостью ситуации.
- Че? – расписала уста Рогожина странная, с нотками печали, улыбка. – Совсем не верила, что мы когда-то будем вместе? Потому Малого… - мотнул головой, не договорив. Залились щеки его жаром, как и мои.
Выровнялась. Прячу пристыжено глаза. Несмелым шепотом:
- И не только.
Молчит, выжидает, а потому решаю продолжить. Шумный вздох:
- Хотела, чтобы он вырос хоть немного похожим на тебя. Пусть не визуально, так характером. Нечего там от того… «травоядного» брать.  – Горестно, очи в очи. – Федь, честно. Я бы все отдала, чтобы он был твоим ребенком. Но… - нервически сглотнула слюну. Опустила взгляд. - Прошлое уж не перепишешь. Да и…
- Котенок, - резво перебил меня. Обнял за шею – притянул к себе. Обвилась и я руками вокруг его поясницы. Провел рукой, погладил меня по голове. Поцелуй в висок. – Всё хорошо. Федька – наш сын. Мой. И хватит переживать. Я его очень люблю. И неважно как там, что… хорошо? – Колючая тишина. – Мы справимся. Мы, все трое, справимся.

***
- А что там Ника?.. – обронила, осмелилась я, когда мы уже вынырнули из подъезда и подались в сторону садика.
- А… да, - скривился, махнув рукой. Взор около.
- Что? – встревоженно я.
- Да ничего хорошего.
- Что такое? – обмираю на месте. Взгляд требованием на Рогожина.
Подчинился. Остановился. Лицом к лицу со мной.
- Да… - поморщился от неприятных чувств. - Связалась не с тем, с кем надо.
- В смысле? – обомлела я от удивления еще больше.
Шумный вздох:
- В прямом. Того еще типА себе… в «женихи» нашла. Сплошной пример для подражания.
- Что, серьезно? – округлила очи.
- Ага, - саркастическое. Наградил учтивым (полного взвинченности и злости – не на меня - на «него» и на нее) взглядом. – Бандюган, короче, - сплюнул раздраженно на землю.
Прожевал эмоции.
- Ну-у, - протянула я сквозь робкую улыбку. – Ты тоже… так-то не ангел. Но я же тебя люблю.
Окоченел. Глаза в глаза со мной:
- Не сравнивай нас! – гневно.
- Но она же его любит? – не унимаюсь я, хотя и дрожь по телу (волнением и из-за спора, страха оттолкнуть Федю; и из-за Ники, за которую всей душой болею, как за себя).
И пусть не знаю всей подноготной, но сжалось от потаенной радости сердце. Раньше мне казалось, что она так и не найдет того, кто будет в пору ее боевому, чистому, как по мне, идеальному характеру. Того, кто сможет с ней тягаться. Того, кто сможет быть достоин ее.
- Говорит, что… да, - наконец-то проиграло его упрямство мне - сдался Федька, вынужденно ответив.
- Ну… Вероника – не глупая девушка, - веду отважно дальше я. Шаги по ранее заданному маршруту. Последовал и Федор за мной. - Раз любит, значит, за что-то? – продолжила я. - Верно? Или, по-твоему, она мазохисткой стала? – криво усмехаюсь, глупо язвя.
Хмыкнул. Вперил на мгновение в меня пристальный, отчасти удивленный, взгляд Рогожин. Молчит, выжидая, комкая какие-то свои тяжелые, колкие мысли.
- Вот и не решай за нее. Вон, за меня уже нарешали, - метнула я в сторону (своего прошлого) головой. – И что? Я была счастлива? Да, я была в тепле, но как птица в клетке. Каждый день по расписанию - еда, вода, прогулки. Были обязанности и возможности отдыха. Было всё – да только жизни не было. Федь, ты даже не представляешь… что мне пришлось пройти… морально пройти за эти годы. Я жить не хотела, - отвела в сторону взор, сгорая от стыда. – И, если бы не Федька, если бы не ребенок… точно бы тебя не дождалась.
- Вань, - поспешно потянулся ко мне, заставил замереть на месте.
Коснулся щеки – отдернулась.
Глаза в глаза:
- Без любви… - рычу, режу дальше, уже сквозь слезы, - это не жизнь. А если у нее есть чувства… Даже если он, я не знаю, - замотала головой, – исчадье ада для всей планеты, разочарование для всех его и ее знакомых, близких. Это же Ника – и, если она его полюбила, по-настоящему полюбила, значит было за что. Значит… на самом деле он другой. – Многозначительный, требовательный, пронзающий мой взгляд.
Сцепились мнения.
- Ты сейчас опять на меня намекаешь, да? – криво усмехнулся с опаской.
- Нет, - резво. – Я говорю о том, что сердце знает… кого и за что выбирает. И не нам, нелепым, глухонемым зрителям, его осуждать. Не нам за них решать. Лично я рада за Нику. Рада, что, как и я, она нашла себя. Хоть на сколько времени – но она будет свободна и счастлива. Как я с тобой, Федь.  Не суди строго. Ты тоже не для всех мил. А мой отец, так он… Он вообще, как и моя мать, спал и видел рядом со мной доброго, заботливого магната. Вот только мне этого не надо было. Мне нужен был лишь ты. Ни достаток, ни должность, ни положение в обществе. Лишь ты. Так и с Никой – позволь ей самой выбирать, даже если ошибается. Это ее жизнь – и ей решать. Ибо под чужую дудку… сил долго не хватит плясать: марионетка сломается.

***
- А о нас? Что она говорит о нас? Что думает? – криво улыбаюсь, все еще не имея сил попрощаться, оторваться от своего Рогожина. Замерли у калитки.
- Она не знает… ничего, - отвел смущенно взор в сторону.
- Почему? – округлила очи я.
Сердце в волнении, в странных предчувствиях, страхах сжалось.
- Ну… - скривился. Забегал взгляд по окрестности. – Почему... - Шумный вздох. – Поначалу… всё это было неправильно. Запретно. Постыдно… что я облажался, предал. Не выполнил все свои обещания, обязательства перед Инной. А потом… - запнулся, подбирая слова, давя эмоции. - Потом… и вовсе всё стало каким-то безумно личным, что ли. Сокровенным. Ценным. – На мгновение взгляд мне в глаза, но тотчас увел его в сторону, давясь неловкостью. - То, что в глубине души. В сердце. Вот не хотелось никому ничего такого рассказывать. Да и… чем меньше знают, тем крепче все мы спим, - нервически рассмеялся. И снова на короткий миг встретились наши взоры. - Дело не в самой Нике. Нет. Она офигенный друг, отличная сестра. Но… Вообще, просто не хотел, чтоб кто-то знал. Это мое дело – и… касается лишь нас двоих. С тобой. Нет, - вдруг резво перебил сам свои мысли. И вновь пристыженный, нервический смех. – Я, конечно, скажу ей. Сейчас всё устаканится у нас. Разберемся, с квартирой, с Малым. – Взгляд мне в глаза. - Подашь на развод – и скажу. Я тебя не стесняюсь, или еще чего. Не подумай. Нет! Я тебя очень люблю, - уверенно, в подтверждение закивав головой. – Очень люблю. Ты для меня - всё. Но… всему свое время. Я не люблю трепаться о… - поморщился от волнения, - о том… о самом важном. Оно мое – и… я его берегу, как могу. Позже узнают, а пока – пока всем так проще будет. Чем начнется сейчас: а что, а где, а как давно? «Ух, ты», «ах, ты»… Бесит меня это. Из личного вдруг всё перерастает (пусть и невольно, не со зла или еще чего), но в цирк. Не хочу всего этого. Хочу, чтоб было, как есть. А узнают – в свое время все всё узнают, но уже у нас почва будет под ногами, а не так – временный настил.
- А родители?
- Что с ними? – нахмурился.
- Ты им скажешь?
Скривился, прожевав эмоции. Отвел вщгляд в сторону.
- Наверно.
- В смысле, «наверно»?
И снова тяжелый, раздраженный вздох.
Очи в очи:
- Я меньше всего хочу посвящать их в то, что происходит в моей жизни.
- Почему? – жгучая тишина молчанием. Сдался – отвернулся в сторону. Продолжила: – А если внуки пойдут? Тоже смолчишь? – встревожено я.
- Вань. – Глаза в глаза со мной. – Давай сначала сами разберемся с тем, что с нами творится, а затем уже… начнем пускать зрителей, критиков, советчиков. Они хотели, чтоб я больше в их жизнь не лез? Не лезу. Только и в мою теперь не надо лезть! – стукнул кулаком себя в грудь. - Понимаешь?
Пристыжено опустила я очи. Колкие мгновения тишины, подбирая слова:
- Твои… как и мои, да?..
Тихо рассмеялся:
- Котенок, не грузись. Нашла ты тему… Мне плевать на их мнение. Мне главное ты и Федька. Всё: всё остальные поскольку, постольку. Побоку. Так, чисто, формальность. А потому – всё это глупости: «узнают – не узнают». Придет время – куда денутся? Узнают. Будут внуки, да и вон… поженимся, Федьку усыновлю – чтоб всё официально было, и никто и слова нам не посмеет сказать. Если так уж хочешь, потом съездим к ним. Познакомлю. А в остальном: не хотят – не надо. Мне еще лучше! В сто раз! Понимаешь?
- А Ника? Она, ты думаешь, тоже?.. Ну… - спрятала я очи от стыда, - против будет.
Нервно цыкнул, скривившись.
- Да все тебе, вам, нам будут рады. Только я их не хочу в наш мир пускать. Я! Нике скажу. На днях - скажу, если тебе это так надо. А родители – родители потом. Обождут. Хорошо?
- Да нет, просто… - взволнованно замотала я головой, зажмурившись. - Когда посчитаешь нужным, тогда и говори.
Глаза в глаза.
- Можешь и сама ей позвонить – мне всё равно. Мне даже так проще. Меньше душу перед кем-то оголять.
- Да ну, - залилась я краской смущения, ретиво пряча взгляд. – Давай уж лучше ты… твоя же все-таки сестра.
- Ну я так я. Только не торопи, - скривился. - Не нужны мне ее вопли, сопли. Да и вообще, у нее сейчас своя песня в голове. С этим своим, ёб… гр*банным Мирой.