Арабески. Топология прошлого

           Непостижимая даль. Вглядываюсь в неё и словно сквозь громадную толщу воды, пытаюсь различить детали, но вижу только расплывчатые силуэты, намеки на истинные предметы. Я стараюсь разглядеть свое призрачное прошлое. Свое детство. Вот вижу зиму, ослепительно искрящийся снег в сугробах, вот маленький мальчик в зеленом пальтишке взбирается на горку. Этот мальчик -  я сам.
           Мне кажется, я был ребенком совершенно не требовательным к одежде. Я не имел любимых костюмчиков, сандалий, штанишек или рубашечек, но вот пальтишко это запомнил очень хорошо. Было оно темно-зеленого цвета с двумя рядами пуговиц на груди и с черным меховым воротничком. Из-за такого своеобразного покроя, пальто немного напоминало шинель. Ну а я, естественно, считал, что мне досталась самая настоящая военная шинель, и очень гордился своим приобретением. За неимением взрослого армейского пояса, я подпоясывался маминым, сделанным из прорезиненной ткани, украшенным узорами в виде шахматных клеток. И было мне тогда четыре года от роду.
         Смутно помню, как катался в том пальтишке с высокой, железной горки, что стояла во дворе, около дома. Вокруг собралась толпа старших ребятишек. Смех и суета, кто-то толкается, не хочет меня пропускать. И вот наконец наступает моя очередь, я оказываюсь на блестящей железной ленте, отталкиваюсь и несусь вниз. Немного страшно и сладко щекочет в животе, а через секунду всё заканчивается, и я оказываюсь в уютных маминых объятиях. Эта красочная ожившая картинка, единственное, что осталось у меня от событий той далекой, занебесной зимы…
         Память хитрая штука. Путешествуя сейчас по своим воспоминаниям, осознаю, что некоторые эпизоды прошлого я могу разглядеть и воссоздать, только с помощью специальных вспомогательных средств, таких как, старые семейные фотографии или рассказы родителей. Без них мне не удается сфокусировать, собрать воедино многоцветный рой моих исчезающих детских образов.
          И получается такая занятная штука, выходит, что я вспоминаю не свое истинное детство, а лишь его приблизительную копию, заново смоделированное и отреставрированное «детство», в котором массив чужой информации перемешивается с уцелевшими крупицами памяти ребенка. В итоге на бумаге расцветает картина лишь отдаленно похожий на мир окружавший меня в те далекие яблочные дни. Ведь додумывая, свои воспоминания будучи уже достаточно зрелым человеком, а за неимением полной информации мне волей-неволей приходится додумывать, я разукрашиваю найденные фрагменты прошлого совершенно чужими, взрослыми эмоциями, тем самым вытесняю образ того истинного мальчика, разрушаю его загадочный, хрупкий мир.
         Вот, например, мне рассказывали, как в пятилетнем возрасте, гуляя по фабричному парку, я сильно поранил себе глаз. Начинаю воссоздавать детали и вроде бы вижу, как полез в какие-то кусты, как наткнулся там на ветку, как ходил целую неделю с повязкой на глазу, но что из этого действительно со мной случилось и сбереглось памятью, а что является домыслами, построенными на основе рассказов родителей, различить сейчас не могу.
         Довольно долго я полагал, что отчетливо помню тот момент, когда первый раз в жизни встал с коляски и самостоятельно пошел по улице. Мы возвращались с мамой из городской поликлиники. Я сидел в красной коляске, сделанной на манер стульчика с колесиками. Сидел счастливый и довольный, болтал ножками, а потом, где-то за подземным переходом мама вдруг сказала:
          - А теперь ты пойдешь без коляски. Сам, пешком!
         Видимо такое заявление, настолько поразило меня, что с той поры эта незатейливая сценка всё ещё припоминается и мерцает на задворках хрустального лабиринта памяти. Когда намного позже я стал расспрашивать про запомнившийся случай, оказалось, что, красная коляска появилась у нас после 1980 года, мне к тому времени было уже больше двух лет и ходить самостоятельно по улицам я конечно умел. Так что легендарная пешая прогулка от подземного перехода к дому, естественно не являлась первым опытом самостоятельного хождения.  Просто со временем я дофантазировал некоторые детали и посчитал, что действительно обладаю фактами о самом уникальном событии жизни – своих первых шагах.
       - Ну хватит рассуждений! Давайте начнем уже что-нибудь вспоминать! – слышится голос нетерпеливого читателя. Ну что же, давайте начнем вспоминать, хотя ситуация складывается немного комично, поскольку единственным читателем данного текста остается сам писатель. Ну да ладно…
        Из всех игрушек самого раннего возраста мне запомнилось только три. Первая - большой рыжий кот, одетый в серые штанишки на широких помочах. Его голову, лапы и хвост покрывала густая, мягкая шерсть. Кота я называл Леопольдом. На момент покупки, этот здоровяк своей лохматой головой почти доставал до моего плеча, и я едва мог его поднимать. Еще одной мягкой игрушкой был слоник, сшитый из жесткой, войлочной ткани, светло-желтого цвета. Даже сейчас, мысленно могу воспроизвести ощущения, который испытывал, хватаясь ручками за его загнутый крючком вверх, негнущийся хобот. К сожалению, имени своего слоника я не запомнил. И наконец последняя игрушка из этого младенческого триптиха -  белые пенопластовые кубики. Их изготовил для меня папа. Чаще всего я строил с помощью этих кубиков различные крепости, дороги с мостами или превращал их в морские корабли насаживая сверху мачты, из цветных карандашей. Чуть позже разрисовав кубики фломастерами, я, к тому времени уже подружившийся с ручной дрелью, насверлил в них кучу отверстий разного диаметра.
        С этой самой дрелью связан один неприятный случай. Мне исполнилось три или четыре года, не более, так как вспоминается стоящий рядом ночной горшок, уже наполненный содержимым. Я сидел на полу в окружении кубиков, сверл и дрели, и заканчивал любимую «сверлильную» работу. В это время папа, выходя из соседней комнаты, случайной наступил на брошенную мною дрель и сильно поранил при этом пятку. По полу разлилось много крови, или мне так виделось, в силу моего крохотного возраста. В квартире начался страшный кавардак, судорожный поиск бинтов, ваты и зеленки, а тут еще я с горшком, то и дело мешался у родителей под ногами. История выходила не очень веселая, но завершилась вполне благополучно, рану забинтовали, дрель отобрали и положили в ящик с инструментами, а горшок все-таки перевернули, конечно случайно, так что вся хранимая им жидкость оказалась на полу.
         Раз уж вспомнили горшок, то хочу подметить, что сидя на нем я успел пересмотреть великое множество передач и фильмов, что транслировали тогда по советскому телевиденью. Помню, однажды вечером мы всей семьёй смотрели какое-то фантастическое кино, то ли «Планету Бурь», а может даже «Солярис». Я устроился в проходе между коридором и залом, и со своего «горшкового» наблюдательного пункта, незаметно поглядывал в телевизионный экран, испытывая любопытство, смешанное со страхом, так как некоторые фрагменты фильма казались мне немного пугающими. Потом меня погнали в туалет, фильм я естественно не досмотрел, но некое завораживающее, пульсирующее и впечатление от него осталось. Думаю, что именно из таких ярких впечатлений, полученных от случайных, урывками подсмотренных фантастических фильмов, позже сформировался мой неуемный интерес к космической фантастике.


Рецензии
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.