Дьячково болото. Полная версия

Полюби эту вечность болот:
Никогда не иссякнет их мощь. 
Этот злак, что сгорел, - не умрет.
Этот куст - без истления - тощ. 

Эти ржавые кочки и пни 
Знают твой отдыхающий плен. 
Неизменно предвечны они, - 
Ты пред Вечностью полон измен. 

Одинокая участь светла. 
Безначальная доля свята. 
Это Вечность Сама снизошла 
И навеки замкнула уста.

А.Блок, «Полюби эту вечность болот»


                ДЬЯЧКОВО БОЛОТО

     Глава 1. В ДОРОГЕ НА ДЬЯЧКОВО БОЛОТО

     Стояла жаркая июльская пора. Всевидящее око пылающего солнечного шара важно шествовало по прозрачному голубому небосводу и тщательно проверяло, не остался ли на земле укромный уголок, в котором затаилась прохладная тень. Оно заглянуло под каждый кустик, осмотрело каждое дерево изнывающего от зноя леса, любовно погладило рыжей ладонью каждый колосок наливающейся в поле пшеницы и, залюбовавшись созданным порядком, замерло в зените. А затем, переливаясь в мареве горячего воздуха, колышущегося над разделяющей лес и поле, хорошо накатанной грунтовой дорогой неспеша направилось в сторону горизонта, за которым исчезали и поле, и лес, и дорога.

     В воздухе не чувствовалось ни малейшего ветерка, деревья и пшеница стояли не шелохнувшись, и только в томительном ожидании хоть какого-нибудь действия вяло летали ошалевшие от жары мухи, своим монотонным назойливым жужжанием нарушая застывший покой. Было душно и безрадостно, поэтому всё вокруг заметно оживилось, когда на дороге показалась телега, запряжённая уныло бредущей лошадью.

     Правил лошадью невысокого роста мужичонка с коричневым, обветренным, морщинистым лицом, на котором странно, и даже отталкивающе, смотрелись серые, водянистые, словно выгоревшие, глаза. Несмотря на жару, одет он был в кургузый тёмный пиджачишко, из-под которого выглядывала когда-то бывшая белой майка с тёмными полосами проступившего пота. Рукава пиджака были коротки. Они прикрывали немногим больше половины предплечий и обнажали крупные руки с широкими запястьями. Кожа на его почти квадратных кистях была темнее, чем на лице, и, вся в  сетке чёрных трещин, выглядела, как древесная кора. Неопределённого цвета брюки тоже были коротки. Мужичок сидел на телеге, свесив ноги, обутые в то ли кожаные, то ли кирзовые, туфли, и высоко задранные штанины являли стороннему взгляду чёрные носки с растянутыми резинками. На голове его красовалась тёмно-коричневая вылинявшая кепка с засаленным козырьком, размером своим также оставлявшая желать большего. Глядя на мужичка можно было подумать, что весь этот наряд был куплен давно, примерно во времена его выпускного школьного вечера, и поэтому, пройдя вместе со своим хозяином длинный и нелёгкий жизненный путь, претерпел сопутствующие этому метаморфозы.

     Но мужичка его внешний вид ни капли не волновал. Он был весёлым и добродушным, и, блестя единственным виднеющимся во рту зубом, оживлённо пытался беседовать то со своей покорно плетущейся лошадкой, то с двумя молодыми попутчиками, расположившимися по противоположным бортам телеги и опирающимися на большие рюкзаки.

     Попутчики были парнями лет по двадцати. Разморенные зноем, они расслабленно покачивались в такт движению и то и дело поворачивали головы по сторонам, чтобы лучше рассмотреть проплывающий мимо лес.

     Первый был высокий и широкоплечий, с проступающим рельефом мышц на руках, с красивым лицом, на котором выделялся чувственный рот и глаза насыщенного голубого цвета. Одет он был в тёмные джинсы, серую обтягивающую футболку с надписью «Nike», очень выгодно подчёркивающую его атлетическое телосложение, и бейсболку цвета хаки, из-под которой виднелись светло-русые волосы. Держался он уверенно, даже развязно, и то и дело бросал в сторону мужичка неприязненные взгляды. Вынужденность совместной поездки с таким нелепо одетым жителем глухой деревеньки его совсем не вдохновляла, и он даже не считал нужным это скрывать.

     Второй парень был ростом пониже и своей внешностью сильно проигрывал первому. Его мешковатая, болотного цвета футболка с рукавами до локтей не могла скрыть худощавости и отсутствие развитой мускулатуры. Поля серой панамы топорщились во все стороны, из-за чего голова парня на тонкой шее напоминала какой-то несуразный гриб. На лице его выделялись лишь очки, из-за блеска стёкол которых нельзя было разглядеть цвет глаз, и которые из-за постоянной тряски он часто поправлял на переносице указательным пальцем правой руки. Но сидел он ровно, не сутулясь, вытянув поперёк телеги ноги в синих джинсах и бережно придерживая левой рукой свой рюкзак.

     Несмотря на дорожные неудобства, парень излучал спокойствие и уверенность, но без вызова, с достоинством, и в отличие от своего друга всегда был готов поддержать беседу с их странным спутником.

     - Ну, родимая! Пошла, старушка! – быстро, захлёбываясь словами, проговорил мужичок. – Давай живей, а то уснёшь на ходу, да упадёшь тут посреди дороги! Давай, кормилица, шевели ногами!

     Он щёлкнул хлыстом, но на лошадь это не подействовало. Она продолжала идти всё тем же медленным шагом, изредка отгоняя хвостом мух.

     - Эх, старая совсем стала, - пожаловался он парням. – А вот раньше, бывало, оседлаешь её - да в степь, а она, родимая, как птица летит, только что без крыльев. И жеребёночком уж до того резва была! А уж какая понятливая, да ласковая! За то и Милей прозвали. Милая, значит.

     - Что-то не очень верится, - недовольно пробурчал парень в бейсболке.

     - Да уж! – коротенькими отрывистыми смешками засмеялся мужичок. – Очень ты, Стас, прыткий да недоверчивый. Жизнь-то, она, знаешь, что со всем живым делает? Ей лет-то… Старушка совсем. Помирать уж скоро.

     В ответ Стас презрительно скривил губы и демонстративно отвернулся.

     - Хорошая она у вас, дядька Петро, - пытаясь сгладить резкость друга, заговорил парень в панаме. – А я вообще лошадей люблю. У дедушки в деревне была лошадка. Я маленький тогда был, всё хлеб ей носил и сахара кусочки. Положу на ладонь, как дедушка учил, и протягиваю ей, а она так осторожно губами с ладони лакомство подбирает. И глаза такие добрые-добрые.

     - Эх, Сева, Сева, добрая ты душа, - улыбнулся Петро. – Ну что ж, спасибо тебе за слова такие хорошие. Нынче скупы стали люди на теплоту, потому что оскудели души их…

     Петро замолчал и пошевелил вожжами. Стас с досадным удивлением посмотрел на Севу и опять отвернулся. Сева опустил голову и стал разглядывать небольшого чёрного жучка, ползшего по его ноге.

     Некоторое время они ехали, не говоря ни слова, под сопровождение размеренного топота копыт да поскрипывания телеги.

     - Не дело это вы затеяли, ребята, на Дьячково идти, - нарушил молчание Петро. – Гнилое там место, нехорошее. И люди частенько не возвращаются оттуда, а уж что их туда несёт – не ведомо. А кто возвращается, так вещи страшные рассказывает. Я и сам туда ходил раньше частенько, ягоды собирал. А как-то пошёл, как раз в том году там столько клюквы было - ну просто навалом! – и после этого теперь на Дьячково ни ногой. И вроде по тропиночке шёл прямо, так нет, заблукал-таки. Леший меня заманил, закружил, да и занёс прямо на место старой деревни, точнёхонько к дому старухи Власихи. А место там поганое. Власиха та ведьмой была. Люди сказывали, что она мертвецов к себе призывала, говорила с ними и всякие штуки делать заставляла… Да и вообще боялись её, и даже по крайней нужде обращаться к ней опасались. Так вот, когда в войну немцы бомбёжку устроили, то разбомбили они всю ту деревню, а только дом Власихи и уцелел, только немного задело его. Саму же Власиху осколком снаряда убило, а дом цел остался, потому как книгу она там ведьмовскую, говорят, ещё в двенадцатом веке кровью писанную, прятала.

     Ну и занесло меня, значит, прямёхонько к её дому. А дело уж к вечеру, смеркается. И что-то мне как-то дурно стало. Хотел было сначала назад податься, да раздумал. Там посветлу ухо востро нужно держать, а уж в сумерках и тем более. Есть там и хорошо проходимые места, а есть и гиблые, зыбуны, например. Кажется, что под ногами почва твёрдая, ан нет, это просто ковёр из корней растений, а под ним жижа грязная, болотная, да уж на сколько она там вниз идёт – никто не знает, и чуть не так ступил – всё, пропал. А чаруса! Есть такие места на Дьячковом, полянки как будто бы, и красоты неописуемой. Травка на них такая мягонькая на вид, да такая сочная, зелёная да свежая, цветочки-лютики всякие, что на обыкновенных полянках лесных растут. Да только внимательно нужно присматриваться к цветочкам этим, потому что есть среди них и кувшинки, и ненюфары, а у них на поверхности только цветки, а корень они в воду пускают. Так ежели ступишь на такую полянку, то и поминай, как звали. Под этой травкой – пропасть бездонная, и человек сразу с головой в неё уйдёт, словно кто за ноги его тянет вниз. В общем, побоялся я назад идти. Дай, думаю, в доме этом заночую, а наутро уж пойду.

     Ну и стемнело, значит, лёг я спать. Заснул уж, вдруг слышу: шаркает по полу кто-то, да прямиком в мою сторону. Я перепугался, спичку быстренько зажёг и ахнул: недалеко от меня старуха стоит, седая, косматая, глаза бельмами побиты, в рваньё какое-то одета и воняет трупом. Услыхав мой голос, расставила она руки, да точь-в-точь на меня пошла, руками воздух хватает, поймать хочет. Тут и спичка пальцы мне обожгла, заорал я благим матом, да и вон из дома того. Насилу ноги унёс. А всё потому, что она, Власиха эта, перед смертью никому не успела силу свою ведьмовскую отдать. Вот и шастает теперь ночами в доме своём, книгу стережёт, да путников поджидает, чтобы дело колдовское передать. Ведь она только тогда, когда его передаст, сможет упокоиться с миром…

     - Ха! – не выдержал Стас. - Да ты, дядька Петро, видно, выпил хорошо, прежде чем спать лечь, вот и приснилась тебе Власиха! - И он неудержимо захохотал.

     - Да не пил я! – воскликнул Петро. – Вот те крест, не пил! 

     Он переложил вожжи в левую руку и размашисто перекрестился:
     - Истинную правду тебе говорю! Я видел её так, как тебя сейчас вижу!

Стас захохотал ещё громче.

     - А дальше, дядька Петро, - тихо, но отчетливо произнёс Сева, - дальше-то что было?

     - Дальше? – переспросил Петро и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Выбежал я на улицу, все корзинки свои в той избе бросил, да побежал со страху куда-то, сам не зная куда. Ветки по лицу хлещут, за одежду цепляются, а мне кажется, что это Власиха меня своими руками костлявыми ловит. Не знаю, сколько бежал я, но выбился из сил и остановился. Кругом темно, ни зги не видно, ни луны, ни звёзд на небе нет…

     Отломал я большую палку, чтобы перед собой тыкать, проверять, значит, не болото ли впереди, и мало-помалу пошёл, да только глядь: огни впереди. Обрадовался я было, да приглядевшись, увидел, что не стоят они на месте, а движутся. Обомлел я:  это ж покойники, в болоте утопшие, вышли на поверхность! Держат они в руках своих свечки зажжённые, да ходят, ищут живого человека, погубить хотят! Присел я, чтоб не заметили меня, да только звук над болотом раздался такой, как будто оттуда со стоном ещё один мертвец вышел, и почти рядом со мной. Как заорал я! О-ой, ребята… Лучше бы я этого не делал! Как они все в голос откликнулись мне, да как завыли, да как заколыхались свечи их, да всё ближе и ближе!.. Обмер я тогда. Не помню, что дальше было, только очнулся я – утро уже, а я рядом с избой ведьмы Власихи. Заходить туда я не стал, бог с ними, с корзинами с теми, ещё сплету. В общем, потихоньку-полегоньку, еле выбрался с болота того, можно сказать, чудом жив остался. Но уж после этого меня ни за какие коврижки не заставишь туда пойти.

     Петро покачал головой и задумался.
     - А вы-то чего туда идёте? – спросил он, удивлённо посмотрев на парней.

     - Мы – студенты-биологи, - ответил Сева, – собираем гербарий болотных растений.

     - Во как! – неожиданно обрадовался Петро. – Гербарий, значит. А чего именно болотных?

     - А потому, что… - Сева прервался, бросил короткий взгляд на Стаса и продолжил: – Потому что я хочу посвятить себя экологии и природопользованию болот, проще говоря, стать болотоведом.

     - Болотоведом… - задумчиво протянул Петро и вдруг радостно воскликнул: – Слушай! А ты вот, наверное, можешь по науке объяснить, почему покойники ночью со свечами по болоту гуляют?

     Сева широко улыбнулся:
     - Конечно, могу! Только никакие это не покойники со свечами. Это горит фосфористый водород.

     Петро засмеялся.
     - Ну-ну, учёный, ты полегче! – извиняющимся тоном сказал он. – Ты уж попроще как-нибудь объясни.

     - Да, - Сева поправил пальцем очки: – Это обычно происходит в тёплое время года. Дело в том, что на дне болот, как правило, гниёт много остатков погибших растений и животных...

     - А иногда и людей, - вставил Петро.

     - И людей, - согласился Сева. – Так вот, от гниения образуются разные газы, в том числе и болотный.

     - Ага! - обрадовался Петро. – Так это он из болота вырывается так, как будто там кто-то сидит и булькает!

     - Он, - подтвердил Сева. – А точнее, они. А в состав трупов животных и людей входят так называемые фосфорные соединения.

     - А! – воскликнул Петро. – Это же ещё вот так говорят: ешь рыбу, в ней много фосфора, да?

     Сева улыбнулся:
     - Да. Ну и вот, человеческий и животный фосфор под действием грунтовых вод разлагается и образует этот самый фосфористый водород. И когда болотный газ выходит на поверхность, то загорается от паров фосфористого водорода. Отсюда и огоньки появляются.

     - Ух ты! – удивился Петро. – Так вот оно что! Газ, значит… А почему он тогда воет, как стадо утопленников?

     - Ну…
     Сева задумался. Он отчего-то посмотрел на свои руки, затем на убегающую вдаль дорогу и повернулся к Петро с извиняющейся улыбкой:
     – К сожалению, не все тайны болот можно объяснить с научной точки зрения. Хотя… может, мы ещё просто этого не проходили.

     - Не проходили, - эхом повторил Петро. – А Власиху ты объяснить можешь?

     - Власиху? – Сева опять поправил очки: – Нет. Не могу. Хотя, может быть, это болотный туман в сочетании с действием болотных газов… Кто знает…

     - Никто не знает, - подытожил Петро.

     - Я стесняюсь нарушить плодотворный диалог двух великих учёных-болотоведов, - иронично перебил беседу Стас, - но очень бы хотелось узнать, сколь долго нам ещё трястись в этом великолепном дилижансе по замечательной трассе, столь любезно протоптанной и накатанной сельским автодором?

     Петро заливисто рассмеялся:
     - А-ха-ха-ха-ха! Весёлый у тебя приятель, Сева!

     Сева укоризненно посмотрел на Стаса.

     - А что? – с вызовом спросил Стас. – Я хочу знать! Если человек нас подвозит, то он, несомненно, должен знать, до какого именно места. Или я не прав?

     - Да прав ты, прав, Стас, - успокоил его Петро. – Сейчас, скоро уже.

     После этих слов они проехали ещё метров сто, и Петро натянул вожжи:
     - Тпру, родимая, стой!

     Лошадь прошла ещё метра полтора и понуро остановилась, опустив голову к земле.

     - Вот вы и приехали, - сказал Петро и показал рукой на еле заметную тропинку между деревьев: – Теперь вам туда.

     Парни слезли с телеги, вытащили рюкзаки и поставили на траву на обочине.
    
     - А куда нам дальше идти, дядька Петро? – спросил Сева.

     Петро улыбнулся единственным зубом:
     - А дальше всё просто. Пойдёте прямиком по этой тропинке, она здесь одна. Только смотрите, никуда не сворачивайте, а то, не ровен час, в беду какую попадёте, болото ведь рядом. И так будете идти до тех пор, пока не выйдете к избе деда Слободана. А уж он-то вас и отведёт, куда вам нужно.

     - Он что, один там живёт? – поинтересовался Сева.

     Петро кивнул:
     - Да. В том месте когда-то была деревенька на четыре дома. Их выстроили те, кто уцелел при бомбёжке деревни, где Власиха жила;  да потом и её оставили. Кто в город, а кто в другие деревни подался. Никто не захотел оставаться в этом гиблом месте. А дед Слободан остался... Я ещё мальцом пешком под стол ходил, а он уже был дедом. Сколько лет прошло, а он как будто заговорённый: ни капли не изменился. Приходит иногда к нам в деревню, когда надо чего. Люди к нему обращаются по делам знахарским. Помогает он, ежели человек хороший к нему приходит, а плохому, говорят, отказывает. Как узнаёт он это – не понятно. Чутьё, видно, у него некое имеется. А вообще говорят, что в городе у него квартира есть, только он в ней не живёт. Всё здесь, на Дьячковом болоте пропадает. Странный он…

     - А долго до него идти? – осведомился Сева.
    
     - Да часа два с половиной, а то и три будет ходу, - ответил Петро.

     Сева почесал щёку:
     - Ого!

     - Это самый лёгкий и понятный путь, который идёт отсюда, - пояснил Петро. – Есть, конечно, и другие, но их нужно знать, либо со знающим человеком идти.

     - Ну что ж, спасибо вам, дядька Петро!

     Сева порылся в кармане, подошёл к мужичку и протянул ему руку:
     -  Вот, возьмите, пожалуйста.

     Петро, близоруко прищурив глаза, посмотрел на свернутую в Севиной руке бумажку:
     - Это что, деньги, что ль? Нет. Не возьму я с тебя. Для меня хорошая беседа дороже любых денег. Это я тебя благодарить должен за слово доброе.

     Сева засунул деньги обратно в карман, протянул Петро ладонь и улыбнулся:
     - Тогда до свидания!

     - И вы будьте здоровы, - ответил Петро, пожимая Севе руку. – Ну что, родимая, поехали!
    
     Он пошевелил вожжами и щёлкнул хлыстом. Лошадка, нехотя тронувшись с места, устало побрела дальше, так и не поднимая головы. Петро обернулся и помахал на прощание рукой. Сева махнул ему в ответ.

     - Я смотрю, ты быстро нашёл с этим сморчком общий язык, - язвительно заметил Стас. – «Дядька Петро», «хорошая у вас кляча», «фосфористый водород»… Прямо ещё чуть-чуть и целоваться бы начали.

     Сева пристально посмотрел на него, затем снял очки, не спеша протёр их футболкой и надел опять.
     - Я не понимаю, чего ты взъелся на него, - спокойно ответил он. – По-твоему, если у него пиджак не от Лагерлёфа, а трусы не от Труссарди, то он и не человек, что ли?

     Стас брезгливо скривился:
     - Если ты хотел сказать что-то умное, то, во-первых, не от Лагерлёфа, а от Лагерфельда, а во-вторых, Труссарди, к твоему сведению, трусы не шьют!

     Сева пожал плечами:
     - Да какая разница? Я тебе не об этом говорю. Если человек плохо одет и живёт на периферии, то это не значит, что с ним нужно обращаться, как с быдлом. Ты его совсем не знаешь, а может, в жизни он в сто раз умнее и добрее нас. Мы с тобой ещё ничего стоящего не сделали, и единственное наше преимущество перед ним состоит лишь в том, что наши родители смогли нас прилично накормить, обуть, одеть, дать крышу над головой и денег на образование.

     - Ой-ёй-ёй! – застонал Стас и скорчил жалобную гримасу. - Да ты прям философ! Всеволод Большое Гнездо! Тебе надо было на философский поступать, а не в ботаны идти!

     - Хорошо, - согласился Сева. – Пусть я Большое Гнездо. Но хочу тебе напомнить, что, во-первых, Всеволод Большое Гнездо был не столько философом, сколько великим князем Владимирским, и что, во-вторых, и в биологии философии хватает, потому что изначально философия была матерью всех наук. А в-третьих, я уже давно хотел спросить: что с тобой происходит? Мы росли вместе с самого детства и всегда были друзьями. А за последние полгода ты очень изменился. Я не узнаю своего старого доброго друга. Тебя словно подменили. Стас, что случилось?

     Стас заметно сник. Он опустил голову и с виноватым видом начал ковырять ногой пожухлую на солнце траву.

     - Ты и со мной теперь обращаешься так, как будто я – твой слуга, причём весьма бестолковый, - продолжал Сева. – Иногда мне даже кажется, что ты стыдишься меня. Если уж нашей дружбе конец,  ты так и скажи. Не бойся, я переживу. А то Гнездом, вон, обзываешься, ботаном, хотя и сам ботан. Помнишь, как мы мечтали, что станем когда-нибудь известными на весь мир биологами, откроем новый вид, а лучше – новый род в царстве растений и назовём его нашими именами? Или тебя уже и биология не интересует?

     Стас поднял голову. Лицо его покраснело.
     - Севка, да ты что, - дрогнувшим голосом произнёс он. – Правда, я не хотел тебя обидеть. Ты прав, заносит меня что-то в последнее время. Прости… - Стас замялся, затем, пытаясь заглянуть Севе в глаза, нерешительно добавил: - Друзья?  - И протянул ему руку.

     - Друзья, - секунду подумав, подтвердил Сева и протянул руку в ответ.

     Они обменялись крепким рукопожатием, затем подняли сомкнутые ладони вверх и легко стукнулись согнутыми локтями. Потом опустили руки и несколько секунд постояли, глядя друг на друга, словно не зная, что делать дальше.

     - Вот и отлично, - сказал Стас, первым прервав становящуюся неловкой паузу.

     Сева вздохнул и улыбнулся, и лицо его стало по-детски светлым. Он потянулся к рюкзаку.
     - Давай потихоньку трогаться, а то на солнце стоять жарко, да и время идёт, - весело ответил он.

     - Давай, - с готовностью подхватил Стас и тоже склонился над своим рюкзаком.

     Сева вытащил из кармашка баллончик.
     - Давай побрызгаемся, - предложил он. – А то лес кругом, сейчас мошкара налетит и до крови закусает.

     Друзья обработали друг друга репеллентом и, взвалив на плечи большие рюкзаки, двинулись по тропинке в лес.

     Закачались потревоженные ими ветки молодого дубка, в небе проплыл парящий орёл, и вновь над дорогой повис душный покой, ревниво оберегаемый наблюдающим сверху раскалённым солнечным диском.


                Глава 2.  ДЕД СВОБОДАН

     Тропинка была еле заметная. Тонкой ниточкой петляла она среди деревьев и кустарников, уводя шедших по ней путников всё дальше и дальше. Иногда она обрывалась, растворяясь в растительности или прошлогодней листве, и тогда лишь интуитивно можно было догадаться, в каком направлении идти дальше.

     Смешанный лес, который начался от дороги, перешёл в густой ельник, где, не смотря на ясный, солнечный день, стоял полумрак. Огромные деревья своими сплетёнными друг с другом ветвями не пропускали ни солнечный, ни дневной свет, и только лишь кое-где, как редкие драгоценности, встречались  на земле слабые, дрожащие солнечные блики. Ветра здесь не чувствовалось, и даже в тени было очень душно, но это была не дорожная духота, насыщенная оседающей на одежде пылью и заставляющая пересыхать до скрипа горло. Здесь повсюду пахло нагретой хвоей и разлагающейся лесной  подстилкой, и всё вместе - и температура воздуха, и запахи - складывалось в целебную природную ингаляцию.

      Под ногами расстилался покров ярко-зелёных мхов. Он был настолько пышным, что ступавшие ноги погружались в него по щиколотку, и друзьям иногда казалось, что, сделай они один неверный шаг, и, как на болоте, нога под толщей мха не встретит долгожданную опору, а так и провалится куда-то вниз. Густотой своих длинных, пушистых стеблей мох скрывал все неровности пути, и один раз Стас, шедший первым, чуть не упал, когда нога его опустилась намного дальше ожидаемой тверди прямо в яму.

     Друзья порядком устали идти, их мучила жажда, спины под рюкзаками были мокры от пота. Они хотели уже остановиться передохнуть, но тропинка вдруг стала шире и накатанней, и ребята, окрылённые надеждой, что находятся где-то недалеко от цели, не сговариваясь прибавили шаг. И точно, очень скоро перед ними через заросли молодых ёлочек замаячил просвет поляны со стоящим там деревянным домом.

     Дом на вид был крепким. Сложенный из цельных брёвен, он слегка потемнел от времени, но крытая новым шифером крыша с красной кирпичной трубой и свежие, блестящие стёкла небольших окон говорили о том, что у него есть заботливый хозяин. Рядом с домом стоял небольшой, крытый рубероидом сарай из почерневших досок, часть которых недавно была  заменена более свежими.

     На поляне, в ряд с этим домом, виднелись три горки из сваленных вперемешку брёвен и больших самодельных кирпичей, заросшие высокой травой, а над одной горкой возвышалась полуразрушенная русская печь.

     - Вот, - удовлетворённо сказал Стас. - Очевидно, это и есть последний оплот болотных жителей и местообитание деда Слободана.

     - Да, наверное, так оно и есть, - согласился Сева.

     Ребята твёрдым шагом направились к дому. Когда они подошли к невысокому крыльцу, дверь неожиданно распахнулась, и перед ними на пороге появился высокий, крепко сложенный старик.

     «Вот это да… - удивлённо подумал Сева — Дядька Петро сказал, что он странный... Нет. Он не странный. Он... другой. Как будто из другого мира».

     Старик действительно не был похож ни на одного из встреченных им ранее людей. Одет он  был в просторную и длинную, до колен, рубаху цвета топлёного молока, подпоясанную тканым узорчатым поясом с кистями, и светлые сероватые брюки. Он был бос, и его широкие, угловатые ступни и большие, узловатые руки с толстыми пальцами говорили о том, что он - потомственный труженик, проведший всю свою жизнь в тяжёлом физическом труде. На голове его, придерживая густую гриву тёмно-серых, стального цвета волос, которые язык не поворачивался назвать седыми, красовалась повязка, своим переплетением и узором перекликавшаяся с поясом. Волосы слегка вились и свободно падали ему на грудь, где переплетались с окладистой бородой. Он смотрел на друзей ясным и чистым взглядом проницательных, живых глаз, и от него ощутимо веяло свежестью и недюжинной силой.

     - А... здравствуйте, - пролепетал Сева, находящийся под впечатлением от внешности старика.

     - И вы здравы будьте, парни, - зычным басом ответил старик. - Что занесло вас в эти глухие края?

     - Нам дед Слободан нужен, - с хрипотцой в голосе ответил Стас.

     Старик неожиданно рассмеялся.
     - Это я, - неторопливо, взвешивая каждое слово, сказал он. — Да только не Слободан я, а Свободан, хотя и на Слободана тоже не обижаюсь. Так всё же, какое дело привело вас ко мне?

     Сева наконец осмелел:
     - Нам, дедушка, на Дьячково болото нужно. Нам сказали, что вы можете в этом помочь.

     Дед Свободан неожиданно помрачнел.
     - A-а, Дьячково, значит, - недовольно проворчал он.
     Взгляд его вдруг стал цепким и колючим, и он пытливо осмотрел юношей с ног до головы.

     - Д-да, - сглотнув слюну, тихо ответил Сева. - Нам сказали, что вы можете нас туда отвести.
     Ему вдруг стало не по себе от этого взгляда и так неловко, как будто он, ещё не зная деда, уже в чём-то перед ним провинился.

     - А кто сказал? - строго спросил дед.

     - Дядька Петро, который в Старом Селе живёт, - поддержал друга Стас. - Он подвозил нас.

     - Петро... - уже не так сурово проворчал дед. - А зачем вам Дьячково? Что, других болот не нашлось?

     - Я сейчас вам всё объясню, - заторопился Сева. - Дело в том, что мы - студенты-биологи, мы изучаем экологию болот и составляем гербарий болотных растений...

     - Ну, с тобой-то мне всё ясно, - неожиданно перебил его Свободан. - А про Дьячково вы мне ещё расскажете.
     Он подозрительно глянул на Стаса.
     -  Заходите в избу, - не сводя с него глаз, добавил дед. - Поговорим. Да разуйтесь, как зайдёте.
     Он отошёл в сторону, освободив дверной проём, и ребята, переглянувшись, зашли в дом.

     На своё удивление, у порога небольшой прихожей рядом с высокими болотными сапогами они увидели пару фирменных лёгких кожаных кроссовок, которые никак не вписывались в стиль дедовой одежды. Стас сделал нарочито большие глаза, Сева ответил ему тем же, и оба они молча сняли рюкзаки, разулись и поставили свою обувь в один ряд с дедовой.

     - Рюкзаки заносите и вон там, у стены, поставьте, - дед указал куда-то влево от двери, - да проходите, садитесь за стол.

     Ребята послушно отнесли рюкзаки в указанное место, затем прошли к стоящему в середине избы деревянному, выскобленному почти до белизны, столу и сели на такие же табуретки.

     В избе было чисто и светло, и в воздухе стоял пряный аромат, исходивший от развешенных повсюду пучков сушёных трав и кореньев. Бревенчатые стены были жёлтыми и свежими на вид, такими же, как и дощатый пол, на котором, блестя металлическим кольцом, выделялась крышка погреба. Обстановка была весьма аскетичная. Недалеко от стола, образуя между стеной некое подобие кладовки, стояла выдающаяся почти на полдома побеленная русская печь, где на обрамлённой цветастыми занавесками лежанке сушились разложенные травы. Напротив кладовки, вдоль стены, стояла деревянная лежанка, застеленная коричневым ворсистым покрывалом. Направо от входа находилась тумбочка со стоящей на ней небольшой газовой горелкой и металлическим чайником, здесь же рядом, на тумбочке, стояла небольшая эмалированная кастрюля. Угол слева был сверху донизу занавешен светлой плотной занавеской, через которую пробивался слабый свет горящего там чуть выше уровня человеческого роста огонька.

     Стаса очень заинтересовал этот таинственный угол, и он с любопытством стал разглядывать занавеску, пытаясь угадать, что же там может быть такого загадочного, что следует так тщательно скрывать.

     Свободан поймал его взгляд и недобро усмехнулся.
     - Красный кут это, - строго пояснил он, садясь за стол напротив друзей. - И не надо так туда смотреть. Он специально скрыт от чужих глаз. - И, глянув на Севу, добавил: - Всему своё время.

     Дед положил на стол свои могучие ручищи, опёрся на них и сразу стал похож на большую гору. Стас недовольно поморщился. Увидев гримасу друга. Сева под столом с силой ткнул его кулаком в бедро.

     - Извините, - выдавил из себя Стас, опуская глаза.

     - Ну, орлы, а вот теперь поподробнее, пожалуйста, - не обращая внимания на Стаса, пробасил дед. - Откуда вы? Откуда узнали про Дьячково, зачем собрались туда и на сколько?

     - Мы сами из Энска, - начал Сева. - Мы там живём и учимся.

     Свободан вскинул брови:    
     - Однако! Двести с лишним километров будет. Зачем же так далеко ехать? При нашем-то болотном изобилии можно было что-нибудь поближе найти.

     - Можно, - согласился Сева. - Но мы поговорили с преподавателями, да почитали в интернете... В общем, на Дьячковом растут некоторые виды растений, которых нет на других болотах. Вот мы и решили приехать именно сюда.

     Дед одобрительно кивнул:
     - Растения - это хорошо. А какие именно растения?

     - Меня больше интересуют орхидные, - внезапно порозовев, смущённо произнёс Сева. - Понимаете, говорят, на Дьячковом болоте много таких видов, и даже есть венерин башмачок настоящий... - Сева поправил очки и оживлённо продолжил: - Я, конечно, понимаю, что он занесён в Красную книгу, но хотя бы посмотреть, как растёт в естественных условиях этот принц.

     Дед Свободан улыбнулся, и его усы немного приподнялись.
     - А ты, - обратился он к Стасу, - тебя какие растения интересуют?

     - Меня? - растерянно переспросил Стас. - Меня... эти... крестоцветные.

     - Нет здесь крестоцветных, - отрезал Свободан.

     - Но вы... - робко попытался возразить Стас.

     - Не «но», - бесцеремонно перебил его дед. - Если я живу в глуши, то это не значит, что я - тёмный неуч, и в частности в ботанике ничего не понимаю. Если ты успел заметить, я сам в некотором роде ботаник.
     Свободан указал на пучки трав и впился в Стаса своим цепким взглядом:
     - Что-то ты темнишь!

     Огорошенные этой неожиданной резкостью ребята замерли. Взгляд деда, словно тяжёлый пресс, надавил на Стаса со всех сторон, и у него перехватило дыхание. Он стал потихоньку съёживаться, на глазах уменьшаясь в размерах.

     - Ну да ладно, - вдруг смилостивился Свободан. - Время всех расставит по своим местам. Так что, голуби, надолго ли вы собрались гуда?

     - На недельку где-то, - с опаской ответил Сева.

     Дед покачал головой:
     - Недельку – это вам многовато будет.
     Он несколько секунд помолчал, затем выпрямился и стукнул ладонями себе по коленям.
     - Хорошо, - громко заявил он. - Я отведу вас на Дьячково. Только не сегодня.

     Лица ребят вытянулись.

     - Завтра, - уточнил Свободан. - Сегодня нет смысла идти, сейчас уже смеркаться будет. Переночуете у меня, и прямо с утра пойдём. А сейчас попьём чайку да ужином займёмся. Проголодались, небось.
    Дед встал, подошёл к тумбочке и взял чайник.
       - Пойду в колодце воды наберу, - сказал он. - А вы пока тут посидите.

     Дед Свободан ушёл, и спустя несколько секунд стало видно, как он прошёл мимо окна куда-то за дом. Ребята облегчённо вздохнули.

     - Ну и дед! - выдохнул Стас. - Это же надо таким бесцеремонным быть! Совсем одичал тут, в своём лесу!

     - Ты иногда не лучше себя ведёшь, - заметил Сева.

     - Я, - хмыкнул Стас. - По крайней мере, я не устраиваю незнакомым людям на ровном месте допрос с пристрастием. А как он взбеленился на меня, ты видел? За что, интересно? Я плохо посмотрел на его любимый угол?.. А кстати, что в углу?

     Сева пожал плечами:
     - Не знаю. Я такие углы в деревне видел, у дедушки. Там икона стояла, рушником накрытая, а перед ней свечка горела. Но там её никто никогда не закрывал, даже занавески не было.

     Друзья помолчали в раздумье.

     - Действительно, что же там? - тихо сказал Стас и решительно встал.

     - Ты чего? - испуганно спросил Сева. - Сядь! Сейчас дед вернётся, увидит, и вообще нас выгонит. Да сядь ты!

     Но Стас уже начал обходить его. Сева поймал его за футболку, но друг не остановился. Футболка натянулась.

     - Пусти! - зашипел Стас. - Я быстро, только одним глазком взгляну!

     В окне показался идущий назад дед Свободан.

     Сева с силой дёрнул Стаса за футболку:
     - Сядь, тебе говорю! Дед идёт!

     Последняя реплика возымела своё действие, и Стас, боясь быть застигнутым на месте преступления, быстро рванулся назад, сел на табуретку и чинно сложил руки перед собой на столе.

     Открылась дверь, и вошёл принесший чайник и ведро с водой Свободан. Он поставил ведро рядом с тумбочкой, установил чайник на горелку, зажёг спичку и поднёс её к горелке. Горелка вспыхнула голубоватым пламенем, которое стало весело лизать донышко чайника.

     - Ну вот, - сказал дед довольно, - сейчас чаёк травяной заварю, А вы, ребятки, пока спуститесь в погреб, наберите там картошечки, да баночку грибов с полки прихватите.

     Дед открыл тумбочку, достал оттуда широкую миску и направился к крышке погреба. Друзья встали со своих мест.

     - Да, - спохватился дед, - там, на печке, возле трубы фонарики лежат. Возьмите их.

     Ребята подошли к печке и обнаружили там два фонарика. Стасу достался налобный, а Севе - небольшой ручной. Свободан одобрительно оглядел их и поднял за кольцо крышку погреба.
     - Внизу лестница, - сказал он. - Спускайтесь но ней, а там сами всё увидите.

     Парни, включив фонари, спустились в погреб и осмотрелись. Это было небольшое квадратное помещение высотой в человеческий рост, выложенное по периметру рубероидом. Возле стен стояли деревянные полки с соленьями, а почти на середине пола лежали два мешка с картошкой.

     Сверху раздался голос деда:
     - Из начатого берите!

     Ребята открыли начатый мешок и стали оттуда перекладывать картошку в миску.
    
     - Ай! - вдруг негромко вскрикнул Сева и резко выдернул руку из мешка.

     Вслед за рукой вылетела картошка и со странным звуком упала где-то рядом.

     - Ты чего? — удивился Стас.

     - Да она какая-то странная, - оглядываясь вокруг, ответил Сева. - Какая-то скользкая... А, вот, нашёл! О-о!.. Это уже не картошка, а оксид картошки одновалентной, кар два о называется.

     - Кар два о давайте сюда, - загремел сверху дед Свободан, и в верхнем проёме появилась его рука с маленькой миской. - Эх, портится... Не успеваю я один съедать такую гору.

     Вскоре операция по набору продуктов была успешно завершена. Друзья поднялись наверх, опять уселись за стол и принялись наблюдать за священнодействием деда возле горелки. Свободан немного поколдовал там и вскоре поставил перед ними чашки с ароматным напитком.

     - Как пахнет! - потянул носом Стас и отпил глоток. - М-м… вкусно!

     Дед усмехнулся.

     - А что здесь, дедушка? - поинтересовался Сева.

     - Листья вахты да черники, вереска цветы да мёд, - охотно ответил Свободан.

     - А какое свойство у этого чая? - опять спросил Сева.

     Дед засмеялся:
     - Чай этот нужен, чтобы вы спокойно аппетит нагуливали, да животами потом не маялись. Хотя я думаю, что у вас с этим и так всё в порядке.

     После дедового чая друзья заметно повеселели. Свободан принёс с огорода лук и усадил их за чистку картошки, а сам занялся грибами.

     - Дедушка, - начал Сева, - дядька Петро рассказывал, что когда-то на этом месте была деревенька, но потом все отсюда ушли. А вы почему остались?

     Свободан усмехнулся в усы.
     - Служба у меня такая, - туманно сказал он. - Жить здесь, болото охранять да преемника ждать.

     - Преемника? - переспросил Стас.

     Дед придвинул к себе разделочную доску и начал крошить лук.
     - Да. Должен же я кому-то оставить всё, чем владею.

     Парни недоумённо переглянулись.

     - А чем вы владеете? – поинтересовался Стас.

     Свободан неприязненно глянул на него исподлобья и вернулся к своему занятию, не удостоив Стаса ответом.

     - А от кого вы болото охраняете? – вновь спросил Стас.

     Сева толкнул его под столом коленом, но дед неожиданно сменил гнев на милость.

     - От людей дурных, естественно, - с усмешкой пояснил он. - Да и вообще, прикипел я к нему всем сердцем. Хорошо мне здесь. Немного есть людей, которым болота раскрывают свою удивительную красоту, совершенство и гармонию.

     - Да, не повезло болотам, - живо подхватил Сева. - Мало чего хорошего можно о них услышать. Hи одной доброй легенды, ни песен, ни стихов... Хотя нет. У Блока есть небольшое стихотворение, «Полюби эту вечность болот» называется. А больше я на эту тему ничего не слышал.

     - Ну, тут можно ещё поспорить, - вмешался Стас. - Всё-таки, болота, согласитесь, страшноватое место. Чарусы, зыбуны, топи, тот же газ болотный... Жутко всё это.

     - Это для неопытного жутко, - отозвался дед. - В каждом месте свои правила жизни, и если с точностью следовать этим правилам, то с тобой ничего не случится. Ведь то же самое можно сказать и о городе. Если, скажем, не знать правил дорожного движения и переходить дорогу не так, как положено, то здесь тоже велика вероятность смертельного исхода. А вообще болото, что бы там не говорили, - очень благодатное место. Болото лечит, потому что в такой местности растёт много целебных трав, к тому же, не загрязнённых всякими промышленными выбросами и выхлопными газами. Болото и кормит: много на болотах дичи и ягод. А в старые времена болота своей труднопроходимостью от врагов защищали. Ну, а о пользе торфа я вообще молчу. Одно плохо: человек в погоне за лишним клочком земли осушает сейчас одно болото за другим, лишая самого же себя биологического равновесия.

     - Конечно, - поддержал Сева, - ведь болота - это лёгкие нашей планеты. Они притягивают и поглощают частицы пыли, углекислый газ и вырабатывают кислород. А представляете, я тут недавно прочитал, что в Германии воссоздали болото площадью сто двадцать четыре гектара, сделали на его базе туркомплекс, и многие люди теперь приезжают посмотреть на это воссозданное болото!

     - Вот как! - с удовольствием крякнул дед, забирая у них очищенную и порезанную картошку и ссыпая её на сковороду. - С понятием, значит, люди.

     Сева кивнул и задумался. Молчали и дед со Стасом, было лишь слышно потрескивание картошки на сковороде.

     - Дедушка, - нарушил молчание Сева, - а здесь жирянка есть?
 
     - Есть, - ответил Свободан. - Жирянка на болотах самый первый абориген, удивительное создание, сохранившееся до наших дней ещё с ледниковой эпохи. Такая же загадочная, как и росянка. Оба эти растения как будто и не растения вовсе, а животные плотоядные, но сидящие, однако, корнями в земле. Вот же чудо чудное, тайна болотная! Да только не повезло тебе, отцвела уже жирянка Но зато с росянкой ты пообщаться сможешь. Она сейчас в самой силе.

     - У болот вообще много тайн, - осторожно сказал Стас. - С их помощью можно сделать ещё много исторических открытий. Ведь находят же в болотах старинные орудия труда, мумии людей и даже мамонтов.

     - Это всё потому, что в болотах без доступа воздуха создаётся анаэробная среда, - поспешил Сева, - и всё, что попадает туда, в некотором роде консервируется. А «виновник» этого - мох сфагнум. Продукты его разложения, в частности гумусовая кислота, вступают в реакцию с азотом и кальцием и мумифицируют плоть.

     - Я смотрю, ты недаром на своём факультете учишься! - с удовольствием отметил дед и повернулся к Стасу: - Ну, продолжай.

     Стас немного помялся и пожевал губами:
     - А ещё есть версия, что затонувшую Атлантиду нужно искать не в море, а в болотах Испании… А ещё говорят, что и наши болота на протяжении многих веков хранят языческие обереги и предметы культов.

     Дед опять впился в него своим тяжёлым взглядом.
     - Узкоспециализированные, надо сказать, у тебя познания о болотах, - чеканя каждое слово, проговорил он. - Предметы культов, говоришь? Ну что ж, может, и есть они, а может быть, и нет их. Давайте лучше ужинать, у меня всё готово.

     Сева вопросительно посмотрел на Стаса. Тот опустил голову.

     Дед Свободан разложил по мискам картошку, поставил на стол миску грибов с луком. Ребята вытащили из рюкзаков хлеб и сладкие булочки к чаю, и все дружно сели за стол.

     Ужин удался на славу, и друзьям показалось, что они в жизни не ели ничего вкуснее, чем эта простая, незамысловатая пища.

     После ужина в избе стало темнеть.
     - Ну что, парни, давайте стелиться, - сказал дед. - Вы как хотите: можете на лежанке укладываться, а можете и на полу.

     Друзья выбрали второй вариант и быстро оборудовали спальные места, развернув свои туристические коврики и положив на них спальные мешки.
     На сытый желудок спать не хотелось, поэтому разговор вернулся к теме болот.

     - Дедушка, - начал Сева, - а почему Дьячково болото так называется? Очень  необычное для болота название.

     - А, да! - словно вспомнив что-то, отозвался сидящий на лежанке Свободан. - И верно, раньше оно называлось Склизкая Гать. Да была тут недалеко церквушка при деревеньке, а при церквушке дьячок жил. Так вот, повадился он на болото ходить. Говорил, из тумана его девы болотные звали, через него, посредника божьего, души свои погибшие отмолить желающие. Как только вечер настанет, да туман наползёт, так и убегает он. А придёт назад - ненюфар несёт, говорит, девы подарили, да загадочно так улыбается. Вообще-то человеку его сана не положено так себя вести, но один он был, да никто на его место идти особо не хотел, поэтому и терпели его. А он так и общался со своими девами, пока в одно прекрасное утро не вернулся к службе. Утонул. Сельчане погоревали-погоревали, да всё-таки нового дьяка себе выписали, а болото с тех пор и стало Дьячковым.

     - И что, правда девы были? - настороженно спросил Стас.

     Дед расхохотался.
     - А как же! - гаркнул он. - Конечно, были! Шизофрения назывались.

     - А вы откуда знаете? - возразил Стас. - Вы же не жили тогда и не видели его.

     - А мне и не нужно его видеть, - усмехнулся дед. - Здесь и так все симптомы налицо.

     - Дедушка, а вы всё время здесь живёте? – сменил тему Сева.

     Свободан немного помолчал:   
     - Не так, чтобы всё время. Иногда в деревню хожу, иногда и в город. А иногда, когда зима особо холодная да снежная предвидится, на все холода в город уезжаю. Да только не люблю я эту суматоху городскую, но и от прогресса отставать тоже считаю неприличным.

     - А кстати, дедушка! - радостно воскликнул Стас. - Мы тут в интернете на карте видели, что в середине Дьячкова болота остров есть. Он и правда существует?

     - Врёт всё ваш гугл! - обнаружил вдруг недюжинные познания в поисковых системах интернета дед. - Нет там никакого острова. Озеро - да, есть посередине болота, а острова - нет.

     - Но как же! - не сдавался Стас. - Это изображение со спутника передаётся!

     Свободан раздражённо отмахнулся:
     - Ой, не смешите меня своим спутником! Приходили тут ко мне одни, тоже картой со спутника трясли. Где, говорят, тут буковая роща? Какая, спрашиваю, роща? Болото здесь, сосна да ель, а они всё за своё: это же со спутника! Так и ты тоже. Остров увидел. Говорю тебе: нет там острова Может, зыбун оторвался, да занесло его на середину озера, вот остров вам и померещился. И вообще...
     Дед большим медведем зашевелился на своей лежанке и встал на ноги.
     - Давайте, ребятки, на улицу по нужде да спать, - сказал он, светлым пятном подплывая к двери. - Завтра вставать рано.

     Раздался скрип двери и щелчок, говорящий о том, что дверь плотно прикрыли.

     - Ну и дед, - с неприязнью произнёс Стас. - Что ни скажи - всё не так. Да огрызается еще! -      Он помолчал несколько секунд: - И всё-таки, что в углу? – И Стас, резко поднявшись со своего места, быстро направился к Красному куту и отдёрнул занавеску.

     Слабый свет разлился вокруг угла, осветив три тёмные фигурки, стоящие на деревянной полочке.

     - Ба! - изумлённо протянул Стас. - Севка, ты глянь, а дед-то сатанист!

     Сева нехотя поднялся и подошёл к углу. На полочке, покрытой вышитым рушником, стояли деревянные изображения, одно - женщины с добрым лицом, держащей в руке кольцо, другое - рогатого старца с посохом в одной руке и рогом во второй, и третье - длинноволосой женщины, у ног которой лежали вырезанные из дерева череп и кости. В руках у неё был серп и чаша, и хоть глаза её закрывала повязка, выражение лица было очень суровым. Перед фигурками стоял каменный светильник с налитым в него маслом, в которое был опущен горящий фитиль.

     - Нет, это не сатанизм, - прошептал Сева. - Это славянские языческие боги.
    
     - А ты откуда знаешь? - зашипел Стас.

     - Знаю, - так же тихо ответил Сева. - Я интересуюсь славянской религией. Рогатый - это Велес, а женщина с закрытыми глазами, кажется, Мара.

     - Верно! - загремел сзади неслышно подошедший Свободан. - Только не Боги это, а всего лишь лики Их. И это действительно Велес - славянский Бог мудрости, а это - действительно Тёмная Мать, Владычица мёртвых - Мара-Морена.

     От неожиданности ребята вздрогнули и замерли. Застигнутые врасплох, они теперь ожидали от деда всего, что угодно.

     - А почему... она тёмная?
    
     Стас решил, что если он задаст какой-нибудь вопрос, с этим связанный, то может быть, их участь немного смягчится, но дед, казалось, и не думал сердиться.

     - Тёмная она не потому, что злая, - спокойно ответил он, - а потому что Непостижимая. Ты можешь увидеть и понять то, что скрыто во тьме, во мраке?

     Друзья молчали. То, о чём говорил Свободан, было им не понятно.

     - Правильно, не можешь, - ответил за Стаса дед. - Поэтому нечего тут стоять. Давайте бегом по нужде да спать.

     Парни послушно вышли на улицу.

     - А ты тоже хорош жук, - с укоризной сказал Стас. - Когда это ты начал интересоваться язычеством?

     - Да не так, чтобы давно, - извиняющимся тоном ответил Сева. - А тебе не говорил просто потому, что ты - убеждённый атеист. Засмеял бы.

     - Ага, - подтвердил Стас. - А всё равно интересно, если это не чёрт, почему тогда у него рога?

     - Рога есть не только у чёрта, - парировал Сева. - А Велес, помимо всего прочего, является ещё и Скотьим Богом.

     - Интересно всё это...

     Когда они зашли в избу, Свободан задёргивал занавеску своего Красного кута.

     - Всё, всем покойной ночи, - объявил он, ложась на свою лежанку.

     - Спокойной ночи! - в одни голос ответили друзья.

     Они ожидали, что вот-вот с лежанки деда раздастся приличествующий его комплекции богатырский храп, но дед спал, как младенец, и дыхание его было лёгким и бесшумным. Просвечивающийся сквозь занавеску огонёк светильника действовал успокаивающе, и парни, так и не накрываясь спальниками, быстро уснули.


     Глава 3. РАЙ БОЛОТНЫХ ОРХИДЕЙ

     Наутро друзей разбудил запах завариваемых дедом трав.

     Увидев, как они зашевелились на своих лежанках, Свободан громко пробасил:
     - Вставайте, сони!

     Парни поднялись, быстро свернули спальные принадлежности и сложили их в рюкзаки. Затем взяли предложенное дедом ведро с водой и плавающим там ковшом, и пошли во двор  умываться. После непродолжительного туалета они вернулись в избу и по приглашению деда сели за стол.

     Дед был свеж и полон энергии. Вместо странного вчерашнего одеяния на нём красовался вполне цивилизованный пятнистый костюм цвета хаки, неизменной осталась лишь повязка на голове. Он был немногословен, словно вечером исчерпал свой словарный запас, и по большей части молчал. Молчали и ребята.

     После короткого завтрака дед Свободан стал обувать болотные сапоги. Друзья переглянулись.

     - Может, нам тоже переобуться? – глядя на Севу, спросил Стас.

     Но дед их остановил:
     - Э, нет, орлы. Вам такая обувь ни к чему. Вам в кроссовках будет удобнее. Это мне потом в кое-какие места нужно будет наведаться. – И он опять замолчал.

     - Дедушка, а далеко идти? – спросил Сева.

     - Нет, - нехотя ответил дед. – Минут тридцать-сорок будет.

     За время пути никто из троих не проронил ни слова. Дед Свободан шёл впереди, держа в руке большой деревянный шест, а за ним, как за вожаком, следовали парни.

     Сначала шли лесом. Несмотря на утро, в воздухе уже стояла духота летнего зноя и, если бы не спасительный репеллент, то от  летающих в изобилии кровососущих не было бы никакого спасения. Но вот потянуло прохладой и влагой, и запахло чем-то специфическим, напоминающим свежий огуречный запах, смешанный с ароматом багульника. Сосны как будто уменьшились в размерах – стали редкостойными и низкорослыми, с тонкими стволиками. Как по команде исчезли комары, и  появился свежий ветерок. После лесного полумрака сделалось солнечно и светло, и наконец-таки стало легко дышать.

     Мох под ногами тоже изменился. Он стал плотным и влажным, его цвет теперь больше напоминал мозаику из розоватых, белёсых, коричневых, светло- и ярко-зелёных пятен.

     - Ух ты! - тихо произнёс впечатлившийся Стас. – Это и есть сфагнум?

     Сева в ответ кивнул головой.

     Они прошли окраиной болота, и наконец дед вывел их на полянку с одиноко стоящим небольшим деревянным домиком.

     - Ну вот, - сказал он, распутывая проволоку на щеколде, закрывающей дверь. – Тут и поживёте, пока не сделаете все свои дела.

     Он открыл дверь, приглашая ребят войти. В домике было пусто, лишь в углу лежала охапка дров, на деревянном столе стояла пустая бутылка из-под водки, да под деревянной лежанкой валялся старый, покрытый плесенью, зелёный рюкзак. Почти возле самой двери стояла большая плетёная корзина, в которой, видимо, когда-то были ягоды, там же впоследствии и сгнившие. Парни переглянулись.

     - Дедушка, а это и есть та самая деревня, где жила ведьма Власиха? – робко спросил Сева.

     Свободан засмеялся и хлопнул себя по ноге:
     - Эх, Петро! И про Власиху доложить успел! Да. Это она самая и есть. Только если что - не бойтесь. У меня с Власихой договор. Она моих постояльцев не трогает. - Дед задорно подмигнул и продолжил: - Располагайтесь. А мне пора. Тут недалеко, в лесочке, ручеёк есть. Гнилой называется, потому что из болота течёт, но вода в нём чистая и хорошая. Назад дорогу найдёте?

     - Да, - откликнулся Сева. – Я запомнил, как мы шли сюда.

     Дед взялся за дверную ручку:
     - Вот и хорошо. Отличный вам собрать гербарий!

     - Спасибо! – в один голос ответили друзья.

     - А всё-таки он действительно странный, - выждав паузу после ухода деда, сказал Стас. – Что, нельзя было нас вчера сюда привести? Тут, как выяснилось, идти-то нечего.

     Сева пожал плечами:
     - Да кто его знает? Может, испытывал нас, а может, просто по людям соскучился. Один всё-таки живёт.

     - Ага, - живо подхватил Стас, - болото охраняет. Как будто не государственное оно, а его собственное. А может, он тут это,  сам с дьячковыми девами зажигает?

     Парни засмеялись.

     - Да вроде не похоже. Скорее всего, лесник он, - ответил Сева.

     Стас задумался:
     - Мда… Непонятного здесь много. И идолы эти в углу… И то, что он так с первого раза меня невзлюбил…

     Сева снял рюкзак и начал энергично развязывать завязки:
     - Наоборот, здесь мне кажется всё ясным. Что до угла – так это исконная, настоящая вера всех славян, которая лишь в десятом веке была насильно заменена на христианство. Но принятие христианства совсем не значило, что все вмиг забыли свои корни. Сейчас всё больше и больше славян возвращаются назад, к своей вере, а уж то, что до этого времени дожили и передаваемые из поколения в поколение традиции – так это факт. А на счёт тебя… - Сева выпрямился: - Стас, ты только не обижайся. Я уже говорил тебе, что ты очень изменился. А он – мужик неглупый, да и, судя по всему, знает намного больше нас с тобой, вместе взятых. Может, и увидел что в тебе…

     - Хорошо, хоть вести нас не отказался, - сквозь зубы процедил Стас. – И на том спасибо.

     - Конечно, спасибо, - подтвердил Сева. – Слушай, давай уже за работу, а то так в пустых разговорах время до вечера может пройти.

     Он наклонился к рюкзаку и стал поочерёдно выкладывать на стол компас, лупу, сапёрную лопатку, маленькую упаковку ваты, мягкую кисточку и ворох старых газет. Последними были извлечены деревянный ботанический пресс-папка с ремнём, одевающимся через плечо, и зелёная противогазная сумка. Стас молча наблюдал за этими приготовлениями.

     - Ты чего стоишь? – удивился Сева.

     Стас нехотя склонился над своим рюкзаком, вяло там поковырялся и посмотрел на Севу.
     - Представляешь… я всё забыл, - с горечью в голосе сообщил он.

     Сева оторопел:
     - Это… как?

     - Не знаю, - угрюмо ответил Стас, стараясь не смотреть другу в глаза. – Наверное, в спешке…

     Некоторое время Сева непонимающе смотрел на Стаса, затем отвёл глаза в сторону и опустил голову. Стас стоял, глядя в пол, и напряжённо ждал реакции друга. Наконец Сева поднял голову и поправил очки.

     - Хорошо, - сказал он решительно. – Если хочешь, я могу поделиться с тобой. Будем собирать общий гербарий, а по приезду домой я отдам тебе твои растения.

     - Ну… - замялся Стас. – Лопатка ведь всё равно одна. Чего ходить друг за другом по болоту, мешаться только.

     - Ты только не расстраивайся, Стас, хорошо? – энергично заговорил Сева. – Ты прав, чего нам с тобой толкаться на одном месте? Болото большое, можем упустить много чего интересного. Давай сделаем так. Ты бери компас, чтобы не потеряться, и иди, смотри, где чего растёт. А потом вернёшься за мной.

     Стас вмиг просиял:
     - Севка, ты – голова!

     - Только давай тебе шест состругаем, - добавил Сева. – Понятно, что на этой верховой окраине утонуть нельзя, но всё же не зря говорят, что всякое здесь есть, так что ты проверяй землю перед собой.

     Стас быстро достал из рюкзака лёгкий походный топорик и охотничий нож, который тут же повесил себе на пояс.

     - А кстати, - заметил Сева, - ты если увидишь что-то интересное, то можешь и ножом выкопать. Только аккуратнее.

     Стас вытянулся по струнке и шутливо отдал честь:
     - Окей, мой генерал!

     Они вышли из домика, и Стас ловко соорудил себе из еловой ветки шест, который, впрочем, был короче, чем у деда Свободана, да и на вид казался не таким крепким.

     - Знаешь, - вдруг сказал он, - пожалуй, одену-ка я сапоги. Всё-таки болото. Мало ли что.

     Сева с улыбкой пожал плечами.

     - Ну всё, я пошёл! – гордо объявил Стас, стукнув об землю шестом.

     - Удачи! – напутствовал его Сева. – Ты по солнцу тоже ориентируйся, да далеко не заходи.

     Стас поднял вверх правую руку со сложенными в виде буквы «О» указательным и большим пальцами и, ощупывая впереди себя шестом землю, словно слепой, зашагал по мхам в сторону, противоположную той, откуда их привёл дед Свободан.

     Сева посмотрел на солнце, уже полностью расправившее свои лучи, и вдохнул полной грудью наполненный ароматом разогретых трав воздух. Он глянул под ноги и тут же обнаружил прекрасный экземпляр дремлика болотного. И тотчас же весь мир перестал для него существовать, если только он не являлся одним из выдающихся представителей цветущих болотных растений.

     Вслед за дремликом был найден пальчатокоренник Фукса и занесённый в Красную книгу тайник яйцевидный. А затем увлёкшийся Сева совершенно потерял чувство времени и ориентации: прыгая по сфагновым кочкам в желании обладания ещё одним экземпляром болотной флоры, он абсолютно не отдавал себе отчёта в том, куда движется и насколько далеко ушёл от их домика. Он остановился лишь тогда, когда сфагновый ковёр стал более топким, и его ноги в подкатанных  джинсах и изрядно намокших кроссовках стали по самую икроножную мышцу погружаться в коричневую воду. Сева огляделся. Солнце уже клонилось к закату, впереди, зияя большими чёрными окнами мочажин (1), простиралось болото, а сзади повсюду виднелся сфагновый покров, покрытый различной растительностью и зелёными шариками незрелой клюквы.

     «Эх, я действительно ботан, - раздосадовано подумал Сева. – Вот и заблудился. Нужно как-то выбираться отсюда». Он посмотрел на солнце, определил место, где оно было в тот момент, когда он начал собирать гербарий и, аккуратно ступая, пошёл назад. Вот уже показались верхушки сосен, и над болотом раздался отчаянный крик Стаса:
     - Се-е-ва-а-а! А-а-у-у-у-у!

     - Я тут! Тут я! – обрадовано закричал Сева и прибавил шаг. – Я ту-ут!

     - Где ты «тут»? С тобой всё в порядке? Может, помощь нужна? – обеспокоился невидимый Стас.

     - Нет! - отозвался Сева. – Я просто немного далеко зашёл.

     - А, ну давай тогда! Если что – кричи!

     В этот момент Севин разбухший кроссовок так увяз во мху, что, если бы он был чуть слабее зашнурован, то там бы и остался. Сева с усилием выдернул ногу и с уважением подумал о предусмотрительности Стаса, надевшего сапоги.

     Наконец Сева вышел к домику. Мокрый и грязный, с заляпанными очками, он весь светился от счастья и представлял собой комичное зрелище.

     - Это болото – просто клад! – с восхищением сказал он другу. – Смотри, сколько я здесь всякой красоты понаходил!

     Он развязал свой пресс и здесь же, возле домика, прямо на земле, стал осторожно раскладывать сложенные газетные листы, между которыми были аккуратно уложены растения.

     - Здорово, правда?

     - Ага, - пренебрежительно ответил Стас.

     Сева стал складывать назад содержимое пресса.
     - А у тебя что? – спросил он. – Нашёл что-нибудь интересное из растений?

     Стас поморщился:
    - Да так… Везде одно и то же. Кстати, а что там дальше с болотом происходит?

     Сева почему-то пришёл в восторг.
     - О! – воскликнул он, округлив глаза. - Оно дальше становится действительно серьёзным. Там уже опасно.

     - Угу, - промычал Стас. – А кстати, я тут тебе принёс кое-что. - И он взял с окна немного увядшее растение.

     - Ух ты! - обрадовался Сева. – Это же багульник болотный, семейство вересковых! Жаль, что в таком виде для гербария оно не годится. Ну ничего, завтра в твою сторону пойдём.

     - Да я тебе говорю – нечего там делать! – повысил голос Стас. – Я тебе самое интересное принёс. Но это и тут неподалёку можно найти. А если тебе так жалко его, то возьми в чае его завари, тоже ведь, наверное, трава лечебная.

     Сева неожиданно рассмеялся.
     - А вот и нет! – радостно сообщил он. – У багульника действие больше наркотическое. Раньше пивовары добавляли его в пиво, как опьяняющее вещество.

     - Вот оно как, значит, - задумчиво произнёс Стас.
     Он покрутил багульник в руках, рассматривая со всех сторон, затем отшвырнул от себя.
     - Слушай! А мы вообще сегодня есть будем, или как? – сменил он тему.

     - Ну конечно! – подтвердил Сева. – А то ещё немного и темно будет. Сейчас ужин соорудим. Только нужно тот ручей найти, о котором дед говорил. У меня есть бутылка минералки, но готовить на ней, сам понимаешь, жалко.

     - Я знаю, где он, - сказал Стас.
     Он вытащил из рюкзака небольшую алюминиевую кастрюльку, достал из неё складную газовую горелку и поставил её на стол.

     - Может, вместе сходим? – предложил Сева.

     Стас махнул рукой:
     - Да ну! Я быстро. Одна нога тут, другая… тоже тут. А ты пока одежду смени. - И, захватив с собой кастрюльку, он исчез за закрывшейся дверью.

     Сева вздохнул, достал из рюкзака футболку, спортивные брюки, сапоги и носки, и полностью переоделся. Затем поискал, где можно развесить на просушку мокрое бельё и, не найдя ничего лучшего, аккуратно разложил его на деревянном полу. Потом собрал газовую горелку, вынул из рюкзака пачку быстро варящейся вермишели, банку тушёнки и пластиковую миску с металлической вилкой. И только теперь по-настоящему почувствовал голод.

     Стас действительно вернулся быстро. Так же быстро поспел и ужин.

     - А пойдём-ка кушать на улицу, - предложил Стас. – Давай посидим со всей болотной романтикой. Заберём дрова эти, костёр разведём… Одежду твою просушим.

     Сева обречённо махнул рукой:
     - Её не сушить, а стирать нужно! А вот кроссовки, пожалуй, подсушить можно.

     С костром пришлось немного повозиться, но когда первые язычки оранжевого пламени стали робко обнимать сложенные дрова, то вокруг стало намного веселее и уютнее.

     Начало вечереть. С болота клочьями пополз белёсый туман, потянуло сыростью. Ребята постелили на землю рядом с костром свои коврики, принесли разложенную по мискам еду. Затем Стас исчез в доме и через некоторое время появился, пряча что-то за спиной.

     - Сюрприз! - задорно объявил он, доставая из-за спины бутылку водки и кружки.

     Сева скривился:    
     - Фу! Я не буду.

     - Что за глупости? – раздражённо спросил Стас, усаживаясь на свой коврик.

     - Не хочу просто, вот и всё, - спокойно пояснил Сева.

     - Нет, ну это ты зря, - обиженно сказал Стас. – Ты, вон, промок весь, согреться нужно, а то ведь и заболеть можешь.

     - А мне и не холодно, - меланхолично ответил Сева, отправляя в рот ложку вермишели с тушёнкой.

     Стас задумался и вдруг вскинулся так, как будто ему в голову пришла гениальнейшая мысль.
     - А знаешь что? – заговорщически спросил он. – А давай за болото?

     Сева перестал жевать.
     - Ну… - промямлил он с набитым ртом. – За болото – давай. Оно… - Сева задумчиво пожевал и продолжил: - …Оно хорошее.

     - Ну вот! – обрадовался Стас.
     Он быстро открыл бутылку и так же быстро разлил жидкость по кружкам.
     - Давай! – провозгласил он. – За хорошее болото!

     Следом так же легко прошли тосты за настоящую дружбу и за родителей. Стас снова наполнил кружки.

     - Всё, я больше не буду! – запротестовал Сева.

     - Да подожди ты! – остановил его Стас. – Давай за всё хорошее, что мы здесь найдём!

     - За гри-барий, - икнул Сева.

     - За грибарий! – поддакнул Стас.

     Они стукнулись кружками и выпили.

     В это время болото начало потихоньку оживать. В воздухе всё чаще стал слышаться тихий шелест, отовсюду начали раздаваться разные голоса. Это было то сердитое уханье, то тоненький плач, то заливистый, почти дьявольский смех, то жалобный стон с коротким всхлипыванием, то вездесущее и жизнеутверждающее кваканье. Не смотря на выпитое, Стасу стало немного не по себе, но Сева откровенно наслаждался происходящим.

     - Музыка болот! - мечтательно произнёс он. – Как же она красива, как неповторима!.. Ты знаешь, а мы ведь действительно все вышли из болот. Вот смотри: первые болота появились как раз на стыке двух геологических периодов – силура и девона, а это где-то триста пятьдесят миллионов лет назад, и именно болота и стали тем самым переходным мостом, по которому всё живое – и растения, и животные, - выбрались из воды на сушу.

     - Слушай, Севка, - неожиданно взорвался Стас. – Хватит уже умничать, а? Чего ты заладил: «Любите ли вы болота так, как люблю их я?» Тьфу! Надоело уже! У тебя что, такая острая необходимость вываливать на голову каждого все свои энциклопедические знания? Оставь их для преподавателей в университете!

     Сева обиженно замолчал, опустил голову и замер, обдумывая слова Стаса.
     - Я – биолог, - начал он, наконец подняв на Стаса глаза.

     - А я чихал на всех биологов! – сорвался на крик Стас. – И на биологию тоже!

     - А я – биолог! – тоже повысив голос, не сдавался Сева.

     Среди разгорячённых алкоголем друзей явно назревал конфликт.

     - А я ненавижу биологов! – бушевал Стас. – И учёбу эту поганую я скоро брошу!

     - Опа! – звонко сказал Сева, удивлённый этим неожиданным заявлением. – А как же, позволь спросить, ты будешь жить дальше?

     Лицо Стаса приняло загадочное и горделивое выражение.
     - А я разбогатею и уеду в Штаты, - хитро блестя глазами, ответил он.

     Но Сева не проникся столь перспективными во всех смыслах планами друга.
     - И кем же ты там будешь? – живо поинтересовался он. – Дворником? Махать пусть метлой, зато американской? Хи-хи-хи… - И Сева тоненько рассмеялся.

     - Ой… - обиделся Стас. – Смотри ты, смешно ему. А ты так всю свою жизнь и проёрзаешь на коленях в родных болотах… Болотовед!

     Сева гордо вскинул голову:
     - Да! Я - болотовед! И… ик… биолог!
    
     Стас замахал руками:
     - Да ладно, ладно, биолог ты, биолог, успокойся только! Давай вот, по последней.

     Сева неловко махнул головой:
     - А я спокоен! Да. Но пить не буду.

     - Нет, так нельзя, - решительно сказал Стас. – Надо выпить. А давай знаешь, за что? Давай за Блока, который стихи про болото написал!

     - Нет, я не хочу за Блока! – воспротивился Сева. – Стихи хорошие, но я бы лучше написал. Только я не умею…

     - Тогда… - Стас на мгновение задумался и продолжил: – Тогда давай за болотных духов, дев, там, всяких, за Власиху… Давай?

     - Ты – жук, - объявил Сева. – Толстый и упрямый жук. Ты не любишь болото, а сам пьёшь за него. Это неправильно. За Власиху… Ну что ж, давай. Только лучше бы Власиха сама это выпила.

     Он протянул руку за своей кружкой и взял её, но кружка вдруг выскочила из его пальцев и покатилась по земле, разливая содержимое.

     - Вот и хорошо, - облегчённо сказал Сева. – Послушай, а давай-ка будем в дом перебираться, а то так спать хочется, что сил никаких нет.

     Костёр уже догорал и света почти не давал, поэтому для того, чтобы собрать все свои вещи с земли, ребятам пришлось воспользоваться фонариками.

     Закрыв изнутри дверь на небольшую задвижку, они положили на лежанку свои коврики, сняли обувь, забрались на них, накрылись спальными мешками и тут же уснули.

     Ночью Стас вдруг увидел, как из освещённого ярким лунным светом окна протянулась к нему длинная чёрная рука, медленно дотянулась до горла и стала его неторопливо ощупывать ледяными пальцами. Стас, превозмогая сковывавший его ужас, с усилием оторвал эту руку от себя и проснулся.

     Оглядевшись, он понял, что ему ничего не угрожает, и перевернулся на другой бок. Но и в этот раз оказалось не всё хорошо: прошло не так уж много времени, как над ним склонился вампир. С клыков вампира стекала слюна, а из открытой в жутком оскале пасти воняло, как из общественного бесплатного туалета. В страхе понимая, что если он сейчас и умрёт, то это произойдёт не от потери крови, а от зловонного удушья, Стас пнул вонючего вампира и открыл глаза.

     Перед ним кто-то лежал. В отблеске таинственного лунного света он увидел чётко выделяющиеся на тёмном фоне стены висок и ухо, но это ухо выглядело очень уж странным и по-вампирски удлиненным. Зловоние никуда не исчезло, и Стас, боясь закричать, стал вглядываться в скрытое тенью лицо с чёрными впадинами глазниц. Хорошо присмотревшись, он понял, что перед ним лежит Сева. Стас ещё раз недоверчиво глянул на его ухо. На этот раз оно было абсолютно нормальной формы. Это действительно был его друг. Тот спал, тяжело дыша через приоткрытый рот.

     Стас затормошил его за плечо:
     - Севка! Севка, отвернись, от тебя перегаром воняет!

     Сева зашевелился.
     - М-м… - спросонья промычал он. – А чем от меня должно пахнуть, духами Сваровски, что ли?

     - Барабанами Страдивари! – передразнил его Стас. – Темнота! Сваровски – это камни!

     - Да хоть лыжные палки! – устало возмутился Сева. – От тебя самого за километр несёт этими самыми… барабанами твоими, но я же тебе претензий не выставляю!

     - Ага, а ты знаешь, чего я из-за тебя натерпелся? – жалобно спросил Стас.

     - Не знаю, - отрезал Сева. – Давай спи, Страдивари. А если я тебе воняю, то возьми да тихо сам отвернись, и незачем орать об этом на всё болото.

     Он отвернулся к стенке и затих. Стас ещё немного поворочался и только хотел уснуть, как вдруг ему показалось, что мимо окна проплыла чья-то большая тень. Он насторожился. Затем кто-то слабо поскрёбся в дверь. У Стаса сердце ушло в пятки и стало оттуда громко стучать, отдаваясь во всём теле. Звук больше не повторился, и сердце начало уже возвращаться на место, как вдруг в доме послышался шорох, похожий на звук крадущихся шагов. Боясь пошевелиться, еле живой от ужаса Стас с силой зажмурил глаза и мысленно начал считать до ста. Он ничего не видел, но готов был поклясться, что кто-то или что-то тихо подошло к лежанке, внимательно посмотрело на них, затем повернулось и так же тихо ушло.

     Он опять затряс товарища за плечо:
     - Сева!

     - Ну, чего тебе ещё? – измученно спросил тот сквозь сон.

     - Сева, а, может, ты это… Может,  ты ляжешь с краю? – осторожно предложил Стас. – А то мне тут дует чего-то.

     - Жук, - констатировал Сева. – Ладно, давай. А то ведь ты так всю ночь не дашь спать.

     У стенки Стас почувствовал себя в большей безопасности. Он облегчённо вздохнул, широко зевнул, и через некоторое время в домике воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь размеренным дыханием двух мирно спящих друзей.


     Глава 4. ПО СЛЕДАМ ЗОЛОТА ЯЗЫЧНИКОВ

     Стас проснулся от ощущения нестерпимой жажды. Язык был сухой, и казалось, что если им подвигать во рту, то он поцарапает нёбо. В висках стучал шаманский бубен, и во всём теле не чувствовалось присутствовавшей вчера за ужином лёгкости. Стас приподнялся на локте и осмотрелся.

     Судя по плясавшим на столе ярким солнечным бликам, было уже довольно позднее утро. Севы нигде не было. Стас скользнул взглядом по его разложенным на полу грязным вещам и вдруг заметил брошенные на рюкзак футболку и спортивные брюки, в которые Сева переоделся вчера и в которых спал, и на лице его отразилось недоумение. Он вспомнил события прошедшей ночи и, не на шутку перепугавшись, вскочил с лежанки и выбежал за дверь. Друга и здесь не оказалось.

     - Сева! Сева, ты где? Сева, отзовись! – с надрывом крикнул Стас.

     Он посмотрел по сторонам. Болото молчало. Так же молчалив был и лес. Стас уже набрал полные лёгкие воздуха, чтобы закричать изо всех сил, но вдруг недалеко от домика, на заросшей вересковыми кустарничками окраине болота он увидел Севу. Тот стоял в одних плавках и панаме, и одной рукой махал ему, подзывая к себе, а другой прикладывал палец к губам, делая знак молчать.

     Стас облегчённо выдохнул:
     - Фу ты! С ума можно сойти!

     Увидев, что Стас направился к нему, Сева быстро опустился на колени и, опираясь на локти, склонился так низко, что почти слился с болотом.

     - Севка, ну и напугал же ты меня! – пренебрегая предупреждениями о тишине, радостно заговорил Стас. – От кого ты тут прячешься?.. А я проснулся – тебя нет. Думаю – где ты? А ты вот где… А чего это ты в таком виде? А что ты вообще тут делаешь?

     Сева медленно повернул к нему голову.
     - Росянку кормлю, - еле слышным шёпотом ответил он. – И я же тебя просил, говори  тише!

     - Кого? – всё так же громко удивился Стас.

     Сева назидательно поднял вверх указательный палец.
     - Не кого, а что, - благоговейно прошептал он. - Её величество росянка круглолистная! Вот, посмотри сам. Да не кричи!

     Стас послушно опустился рядом с ним на колени и увидел маленькое растение с белыми невзрачными цветочками и круглыми листиками, покрытыми красными волосками со светлой, похожей на росу, жидкостью. Один такой листик был свёрнут в трубочку, и из трубочки виднелись лапки какого-то насекомого.

     - Смотри! – гордо зашептал Сева. – Она ест! Я поймал и предложил ей комара, и скоро от него ничего не останется! Изумительная, восхитительная росянка! Подумать только, её листики выделяют жидкость, по составу очень близкую к желудочному соку животных! Часа два, и листик полностью скрывает пойманное насекомое, а через день или два он разворачивается, и он насекомого остаются только те части, которые невозможно переварить! Это чудесно, правда?

     Но Стас не видел в этом ничего чудесного. Наоборот, он был чересчур прагматичен. Он поднялся с колен и сел на корточки.

     - И ты что, уже почти два часа стоишь тут на коленях и молишься своей росянке?! - низким, грубым голосом произнёс он.

     - Говори шёпотом! - прошелестел Сева. – Смотри, смотри, лист начинает закрываться!

     Стас опять стал на колени и приблизил свои губы как можно ближе к уху друга.
     - Се-ва! – закричал он, выделяя каждый слог. – Не хочу тебя расстраивать, но она нас не слы-шит! Она глу-ха-я!

     Сева оторвался от созерцания росянки и сел. Глаза его были полны ожесточения и негодования. Казалось, ещё немного, и он ударит Стаса. Но этого не произошло.
     - Да замолчи ты! – злобно зашипел он. – И вообще, оставь меня в покое! Ты ничего не понимаешь!

     Но Стас не унимался:
     - Сева! Твоя росянка уже наелась. Ты спас её от голодной смерти. Ты – молодец и герой. А теперь спаси и меня. Мне плохо, у меня раскалывается голова. Давай что-нибудь придумаем.

     Сева некоторое время внимательно смотрел на Стаса, затем, поняв, что тот не отстанет, обречённо махнул рукой, поднялся с земли, опустил голову и побрёл к домику. Стас поплёлся следом, но, вопреки его ожиданиям, Сева пошёл дальше, туда, где с краю болота сфагнум был мокрым, как невыжатая губка, и где посреди его разноцветного покрова изредка виднелись  небольшие чёрные полыньи мочажин.

     - Эй, ты куда? – крикнул ему Стас.
     Почва начала пружинить и подозрительно хлюпать под ногами, и Стас понял, что если он пойдёт дальше, то вода зальётся в кроссовки. Он остановился.

     Сева, весело шлёпая по воде босыми ногами, махнул ему рукой:
     - Давай, раздевайся - и за мной!

     Увидев, что Стас всё ещё стоит в нерешительности, Сева скомандовал:
     - Раздевайся, говорю, и догоняй! Да не бойся, я тут был уже. Буду тебя лечить. Ты ведь сам просил, чтобы я тебе помог? Так изволь теперь слушаться!

     Слова друга и его бодрый вид несколько убедили Стаса, и он, раздевшись до плавок, медленно подошёл к стоявшему на краю мочажины Севе.

     Сева указал на мочажину:
     - Давай, ныряй!

     Стас попятился и покрутил пальцем у виска:
     - Ты больной, что ли? Я просил тебя о помощи в плане травки какой-нибудь, всё-таки, ты в этом понимаешь, а не в плане смерти!

     - Сам ты больной! – огрызнулся Сева. – Я же говорил, что сам здесь был. А если бы ты поменьше спал на лекциях, то знал бы, что вода здесь целебная. Да и утонуть в такой мочажинке не получится: она мелкая, как небольшая бочка, не более метра в глубину будет, а дно у неё твёрдое, потому что там, внизу, плотный торф. Хорошо освежает, я вполне серьёзно говорю!

     - Не полезу! – стоял на своём Стас.

     - Тогда пойдём дальше, - согласился Сева.

     Он двинулся вперёд. С каждым шагом ноги Севы всё больше погружались в воду, и, когда вода дошла до уровня колен, он остановился. Остановился и Стас.

     - Ложись прямо туда, где стоишь, - предложил Сева и бодро бултыхнулся в болото.

     Мох под ним сразу просел, тело ушло под воду, и на поверхности осталась только голова в смешной панаме и с озорно поблескивающими из-за очков глазами.

     - А… - только и смог сказать Стас.

    Сева вытащил руку из воды и махнул ею.
     - Давай-давай! – весело крикнул он.

     - Помогите! – шутливо закричал Стас.
     Он пощупал ногами почву под собой, убедился, что она более-менее твёрдая и начал опускаться.

     Мох мягкой пружиной прогнулся под тяжестью его тела. Здесь было неглубоко, сантиметров сорок-пятьдесят от поверхности, и Стас, упёршись руками в дно, попробовал принять полулежачее положение. Вопреки всему предполагаемому ужасу, он испытал восхитительные ощущения, когда масса мелких пузырьков с болотным газом, выходящих из придавленного им мха, побежала по коже. Вода была сверху совсем тёплая, а внизу – немного прохладнее, и Стас от блаженства даже зажмурился. Ему очень захотелось окунуться с головой, что он тут же с удовольствием и сделал.

     - Эх, хорошо! – крякнул он, выныривая наружу и отфыркиваясь от воды.

     Сева засмеялся:
     - Ну вот! А ты упёрся: не хочу, не буду! Пятнадцать-двадцать минут такой ванны, и ты как огурчик!

     - Ага, огурчик!
     Стас засмеялся и нырнул снова.

     И действительно, он почувствовал себя намного лучше. Болотная ванна сняла похмелье и очень освежила. Он вновь чувствовал себя бодрым и полным сил.

     - Ну что, чем займёмся сегодня? – спросил Сева, когда они вернулись в домик. – Давай всё-таки пройдёмся по стороне, куда ты вчера ходил.

     Стас замотал головой.
     - Пройтись-то мы пройдёмся, но у меня есть идея получше, - неожиданно сообщил он. – Там, дальше, есть плавни. В плавнях стоит лодка, в ней даже вёсла есть. Предлагаю взять лодку и поискать остров, который есть на карте.

     - А чего ты мне вчера не сказал о плавнях? – удивился Сева.

     Стас пожал плечами:
     - Ну, не сказал, извини. Сейчас вот говорю. Так что, поплыли?

     Сева нахмурился:
     - Дед Свободан говорил, что нет никакого острова.

     - Дед Свободан ошибается или врёт, - угрюмо ответил Стас. – Остров так же реален, как ты или я. Во-первых, он существует на карте, и это суша, а не вязанка гнилого хвороста. А во-вторых, у меня и помимо карты есть сведения о его существовании.

     - У-у, - задумчиво протянул Сева.  - Знаешь, что-то мне это перестаёт нравиться. Ты как-то подозрительно скрытен и похож на хорошо подготовленного фокусника, который в нужный момент на диво публике достаёт из рукава заранее припрятанные вещи. Сведения у тебя есть…  Откуда? Да и зачем тебе подобная информация, если болота интересуют тебя так же живо, как прошлогодний снег? Или я ошибаюсь, и есть действительно что-то, что для тебя важно? Только вряд ли это наука. Но тогда что же это? Что ты ещё скрываешь в своём рукаве, Стас?

     - Ты очень проницателен и умён, мой друг, - пристально глядя на него, ответил Стас. – Действительно, есть ещё нечто… Вообще-то, я хотел, чтобы это был для тебя большой сюрприз, но теперь получится не большой. Хотя как знать. Ну так что, едем? А вдруг ты там свой венерин башмачок найдёшь?

     - Едем, - мрачно сказал Сева. – Только сюрприз мне твой уже заранее не нравится.

     - Вот это ты зря! – воскликнул Стас. – Кто знает, может, ещё спасибо будешь мне потом говорить.

     - Было бы только за что, - буркнул Сева и занялся приготовлением завтрака.

     Завтрак прошёл в молчании. Такими же молчаливыми были и сборы. Когда Стас уложил в свой рюкзак походный топорик и нож, Сева подумал: «Интересно. Вещи из домика он не взял, а судя по рюкзаку, там явно есть что-то ещё. Что же это может быть?» Но спрашивать он не стал.

     В дороге тоже никто не испытывал особого желания разговаривать. Чавкая своими сапогами, они прошли болотце, на котором купались, вышли на более-менее сухое место и пошли по окраине. Через некоторое время земля под ногами стала более вязкой, и им опять пришлось выбираться на некое подобие тропинки, идущей по самому краю болота.

     Растительность начала меняться. Стали встречаться буйные заросли осоки и рогоза, попадались ивы. Сева, позабыв недавнюю размолвку, с удивлением вертел во все стороны головой.
     - Слушай, - наконец сказал он, - какая же здесь красотища!
 
     - Ну вот! – поддержал Стас. – А на острове представляешь, как здорово должно быть?

     Напряжение между ними растаяло. Ребята разыскали лодку, забрались в неё,  и, прокладывая дорогу между растениями и отталкиваясь шестами, стали выбираться из плавней. Это было долгое и утомительное занятие, и друзья уже отчаялись в благополучном исходе своего дела, как впереди засверкала водная гладь.

     Стас ожесточённо заработал шестом.
     - Севка, гляди, это же озеро! – закричал он. – Ура! Мы нашли озеро!

     Озеро было нешироким. Справа и слева, как раз в зоне видимости, заканчивалась весёлая водная рябь, вода становилась стоячей и тяжёлой, и на её поверхности виднелись островки характерной растительности. Но зато впереди озерцо расширялось, и вдалеке, в правой его стороне, отчётливо виднелся небольшой клочок суши, покрытый лесом.

     - А вон и остров! – радостно крикнул Стас, указывая рукой в направлении суши. – Так что, врал дед! Остров-то есть! А? Что я тебе говорил?

     Казалось, ещё немного, и Стас бросится в пляс. Сева задумчиво посмотрел на солнце и достал из противогазной сумки компас.
     - Дед врал, ты врал, - пробормотал он, открывая коробку с компасом. – Все врали. Весело мне с вами.
    
     Он посмотрел на компас, потом на солнце, потом на остров, потом опять на компас.
     - И гугл тоже врал, - устало добавил он. – Все молодцы. Но остров всё равно нашёлся.

     - Постой, что значит «гугл врал»? – не понял Стас.

     - А то и значит, что на его карте остров находится в юго-западном направлении, а здесь он находится в юго-восточном, - ответил Сева.

     Стас махнул рукой:
     - Да какая теперь разница? Главное – что мы его нашли! – И он положил на дно лодки шест и стал прилаживать к уключине весло.

     - Ну да, конечно, - с сарказмом пробурчал Сева. – Какая разница, что мы на самом деле нашли!

     Стас уселся и приготовился грести.
     - Вперёд, мой недоверчивый друг! – торжественно воскликнул он. – Нас ждут удивительные приключения!

     Сева сел, и они налегли на вёсла.

     - Ты вот язычеством интересуешься, а можешь ли сказать, из чего делали статуи богов? - как бы между прочим спросил Стас.

     - Это смотря какие, - отозвался Сева. – Если капищные – то из дерева или камня, а если храмовые – то иногда  за основу бралось вырезанное из дерева изваяние и покрывалось тонким золотом.

     Стас довольно кивнул:
     - Ага… А вообще у язычников много золота было?

     - В смысле? – удивился Сева.

     - Ну, в смысле, много золота они своим богам несли?

     Сева нахмурился:
     - Никакого золота они им не носили. Язычество – вера народная, а откуда у простого народа золото? Они несли кое-что подороже золота: свою чистую душу. А в качестве жертв возлагали цветы, еду, мех… Хотя Велесу, как Богу богатства, всё же какую-нибудь мелкую денежку и клали. А вообще, как я слышал, главные сокровища были в украшениях храмов. Здесь могло быть и золото, и серебро, и драгоценные знаки - символы обережные, да и те же статуи… Но это всё на уровне легенд, а по сути таких храмов было на всей Руси один или два, если и были вообще. Есть красивое предание о сделанных из чистого золота статуях Лады и Велеса, которые изготовили ещё в праматери цивилизаций – Ориане-Гиперборее. Когда около сорока тысяч лет назад Гиперборея начала гибнуть, то эти статуи переселенцы перенесли в тайник на полуострове Таймыр. Впоследствии статуи ещё несколько раз перепрятывали, только где – об этом даже легенды молчат. Где говорится, что язычники Сибири и Урала потихоньку относили их на восток, где говорится, что статуя Лады из «кругосветного путешествия» по России дошла аж до Ладоги… Лично мне в это верится с трудом. Хотя, всё же, легенды на пустом месте не возникают.

     Сева замолчал и задумался. Задумался и Стас. Так они молчали до тех пор, пока не подплыли к зарослям камыша, окружавшим остров.

     - Смотри: там, немного левее, есть в камыше небольшой проход, - сказал Стас. – Давай свернём в него. Может, он выведет нас прямо туда, куда нам нужно.

     - Давай, - согласился Сева.

     Проход по ширине оказался как раз для лодки. Он привёл к заросшему папоротником берегу. Ребята причалили, устроили лодку в камыше, и выбрались на сушу.

     Стас поставил на землю рюкзак и поднял вверх обе руки.
     - Ура! – закричал он. – Мы сделали это!

     Сева молчал, осматриваясь по сторонам. На островке росли низкорослые сосенки, среди которых виднелись единичные берёзы. Папоротники обильно росли только на берегу, в основном остров был населён цветущим багульником и уже отцвётшим болотным миртом и подбелом.

     Сева вздохнул. Багульник у него уже был, оставалось только надеяться на то, что здесь ему может встретиться что-нибудь новое и интересное.

     Тем временем Стас открыл рюкзак и достал из него большую металлическую коробку, покрытую зелёной, изрядно облупившейся краской.

     - Это что? – удивлённо спросил Сева.

     - Сейчас, - ответил Стас, присаживаясь возле коробки на корточки. – Сейчас расскажу.

     Он открыл коробку и из разных частей, лежавших там каждая в своей ячейке, стал собирать какое-то устройство с длинной ручкой. Когда устройство было собрано, он встал и, держа его за ручку, провёл над лежащим на земле ножом. Прибор противно запищал.

     - Ну вот! Работает! - довольно сообщил Стас.
     Он подобрал с земли нож и повесил себе на пояс. Затем закрыл коробку.

     - И всё-таки, - вкрадчивым голосом напомнил о себе Сева. – Может быть, ты мне хоть что-нибудь объяснишь? А то понаплёл тут интриг.

     Стас широко улыбнулся и любовно погладил ручку устройства:
     - Это - военный миноискатель. Чувствительный прибор. Если в зоне его действия, и под землёй в том числе, оказывается любой из металлов, то он немедленно даёт об этом знать.

     Лицо Севы исказила брезгливая гримаса:
     - И ты что, притащил меня на этот остров мины искать?! А сюрприз, очевидно, будет заключаться в том, что с помощью одной из них мы сможем благополучно влететь в рай?

     Стас махнул рукой:
     - Мины ищут дураки или пироманы. А мы будем искать другое. Говорят, где-то здесь спрятан клад. Много там добра всякого. Якобы, язычники здесь свои святыни закопали, когда христиане их давить начали. Так вот, сейчас мы с тобой при помощи этой штуки будем искать тот самый клад. А найдём – поделим. Ну, как тебе сюрприз?

     Вопреки ожиданиям Стаса, Сева не разделил с ним кладоискательского восторга.
     - Подожди, - сказал он и поправил очки. – А кто тебе сказал, что здесь есть клад?

     - Ну… - замялся Стас. – У меня есть свои авторитетные источники.

     - О-бал-деть… - по слогам произнёс Сева. Он помолчал три секунды и продолжил: – Ты… ты хоть понимаешь, во что ввязываешься?.. Хорошо, допустим, что здесь что-то есть. А что ты будешь делать с этим кладом дальше? В Новый год на ёлку себе повесишь? Это – исторические ценности, и тебя посадят в тюрьму при первой же попытке что-то сбыть! Это, так сказать, практическая сторона вопроса. Лирическая сторона: насколько я знаю, просто так подобные вещи не закапывались. На них, и на территорию вокруг них накладывались заклинания с проклятьями. Тоже, знаешь ли, приятного мало. А с третьей, морально-этической стороны, это просто кощунство: так бездарно торговать народными святынями… Для тебя, конечно, всё вышесказанное не имеет никакого значения. Но я в любом случае не собираюсь в этом участвовать!

     Он замолчал и немного отдышался, затем прижал к себе ботанический пресс, решительно развернулся и быстро зашагал прочь.

     - Ты трус! – крикнул ему вслед Стас. – А я тогда найду клад один! Разбогатею и уеду в Штаты!! А ты останешься здесь!!!

     - Дурак! – раздалось в ответ из зарослей багульника.

     Стас был взбешён. Он до последнего не хотел говорить Севе о своей настоящей причине поездки на Дьячково болото, хотел сделать всё сам, тихо и незаметно. Но, ознакомившись немного с изменчивостью и непредсказуемостью Дьячкова, побоялся сделать это в одиночку. Он решил всё-таки привлечь Севу, потому что тот знал болотные законы лучше его, да и выручить мог, если вдруг что случится. Но и не за просто так же! Стас хотел наградить его щедрой долей клада, процентов в двадцать, а этот ботан не оценил своего счастья, да ещё и нахамил в ответ. Ну и пусть теперь идёт, куда хочет, он уже не нужен. Так даже лучше, ведь теперь весь клад будет полностью принадлежать ему, Стасу. И всё, прощай, тупая, беспросветная жизнь, прощайте, горячо ненавидимый университет, тесная родительская комнатушка и вечное безденежье!

     Стас решительно перевернул бейсболку козырьком назад и зашарил по земле миноискателем.

     Он прочёсывал одну часть острова за другой, но миноискатель упорно молчал. Один раз прибор призывно запищал, и Стас, орудуя ножом, стал яростно кромсать землю, но оказалось, что это была всего лишь маленькая десятикопеечная монетка выпуска 1971 года.

     Оставалось уже совсем мало неисследованной территории, и в душе Стаса поселилось сомнение, но он, крепко сжимая ручку миноискателя, упрямо шёл дальше. Он смотрел только на свой прибор и не видел, что при очередном шаге его нога попала в петлю, образованную выступающим над землёй корнем, и что прямо перед ним оказался наклонённый ствол сломанной берёзы с маленьким, но острым сучком. Стас только почувствовал, что вторая нога начала неловко подворачиваться в тот момент, когда первую что-то крепко держало. Какое-то мгновение он пытался выпрямиться и удержать равновесие, но у него ничего не получилось, и он начал падать прямо на сломанный ствол…

     Поджав ноги, Сева сидел у воды. Он был очень расстроен и обижен, и в голове у него даже не возникло мысли о поиске и сборе растений. Он чувствовал себя несчастным и думал о том, что лучший друг предал его. Ведь если бы тот действительно хотел с ним поделиться во всех смыслах своей тайной, то сделал бы это с самого начала, ещё тогда, когда они только решили поехать на Дьячково болото. А кстати, кто первый предложил ехать именно на Дьячково? Да он же, Стас, и предложил. И ещё говорил тогда, что оно уникальное, и что там много орхидных растёт… Стоп! Какие орхидные? Стас болотами не интересовался никогда, а орхидными и тем более! Он вообще в последнее время на тройку ботанику сдавал, а когда дед Свободан спросил, чем тот интересуется, то он только крестоцветных, которых тут в помине нет, и  смог вспомнить!.. Ах, я, глупец! Глупец и слепец к тому же!

     Сева снял очки и зачем-то протёр их футболкой. «Мозги свои протри!» - язвительно пронеслось у него в голове. «Не поможет», - ответил он сам себе и, словно для того, чтобы прогнать невидимого противника, поднял ком сухой земли и бросил в камыши. И тут же где-то, почти рядом, послышался душераздирающий крик:
     - А-а-а-а!

     Сева замер.
     Прошло несколько мгновений тишины, и крик повторился, но уже громче и протяжнее:
     - А-а-а-а-а!!!

     Сева повернулся, чтобы определить, с какой стороны шёл звук.

     - Стас? – тревожно спросил он. – Стас, ты меня слышишь? Ты где, Стас?

     Ответа не последовало, и Сева, отбросив все свои колебания, бросился искать друга.

     Он нашёл Стаса недалеко от того места, где сидел. Стас лежал на спине, повернув голову влево, и одинокий папоротник закрывал ему лицо. Левая рука его была в крови, но на одежде кровь отсутствовала. Сева бегло огляделся. Справа от Стаса валялся миноискатель, а слева торчал из земли сломанный берёзовый ствол с сучком, перепачканным кровью. От сучка по стволу шла красная дорожка, заканчивающаяся густой повисшей каплей крови.

     У Севы бешено забилось сердце.
    - Стас! – громко позвал он.

     Стас даже не шевельнулся.
     - Стас!!! – закричал Сева.

     Он опустился на колени, убрал папоротник от лица Стаса и повернул его голову. Лицо  друга было очень бледно. Один глаз был закрыт, а на месте второго глаза темнела сочащаяся кровью рана. Пытаясь привести друга в чувство, Сева в отчаянии затряс его за плечи:
     - Стасик! Стас!

     У Севы в голове вдруг промелькнула жуткая мысль, и он схватил руку Стаса, чтобы найти пульс. Но на руке пульса не было. Тогда Сева стал ощупывать его шею и наконец, к своему великому облегчению, почувствовал слабое биение жизни.

     - Стас, Стасик, всё хорошо, - забормотал он, суетясь возле друга. – Сейчас. Сейчас я…

     Он взвалил Стаса на руки и, шатаясь, понёс к лодке. Стас был очень тяжёлый, и при других условиях Сева даже не поднял бы его, но настоящий момент мобилизовал все его силы.

     - Сейчас, сейчас, -  приговаривал он, укладывая Стаса в лодку. – Ты только потерпи. Потерпи немного.

     Он положил рядом со Стасом его рюкзак, вывел лодку из камышей и взял курс на другой берег. Он знал, что Стас сейчас не слышит его, но не разговаривать с ним не мог. Он делал это больше для себя, потому что ему стало очень страшно. Сева понял, что если Стас сейчас умрёт, то он никогда не сможет простить себе того, что из-за глупой ссоры в такой серьёзный момент отпустил друга одного и тем самым не смог его уберечь.

     - Ты надеялся на меня, а я не оправдал твоих надежд, - говорил Сева, бойко гребя обоими вёслами. - Ты прости меня за это. Но я спасу тебя, Стас, обязательно спасу! Ты только не умирай. Держись, друг! У нас ещё с тобой столько дел! Нам ещё нужно новый вид открыть и обязательно нашими именами назвать. Обязательно!.. Мы же с тобой с самого детства… А помнишь, как в детстве ты всегда меня защищал от толстого Артёма, который был на два года старше? Когда он обижал меня, ты всегда заступался, но иногда и тебе влетало. А один раз он меня ударил, и я упал, так ты даже драться к нему полез. Ты тоже был маленький и щуплый, и Артём от тебя такого не ожидал. Он растерялся и убежал, и с тех пор больше меня не трогал. А теперь вот и моё время пришло тебе помогать. Всё будет хорошо, друг. Ты только держись…

     Сева подплыл к плавням и стал пробираться сквозь камыши. Делать это одному было тяжело, но он, всё так же разговаривая со Стасом, не обращал на трудности никакого внимания. Подобравшись к берегу, он опять взял Стаса на руки и, тяжело ступая по  вязкой жиже, вынес его на сухое место.

     Здесь Сева положил друга на мох и задумался. Аптечку они на остров не взяли, к тому же зелёнка и средства для фиксации переломов в этом случае вряд ли подходили. Нести его дальше на руках Сева не сможет, да и до домика слишком далеко, чтобы сделать это быстро. А время идёт. Кровь из раны перестала сочиться, но он не знает, насколько тяжело положение Стаса, и его, Севиных, познаний в разных видах медицины не хватит, чтобы хоть чем-то Стасу помочь. Тут нужна была помощь квалифицированная. Поняв, что сейчас, в самый ответственный момент, он оказался бессилен, как никогда, и что все его знания гроша ломаного не стоят, Сева сел на землю и заплакал.

     Затем, решив, что ведёт себя как маленький мальчишка, Сева разозлился и вскочил на ноги. Сняв с пояса Стаса топор, он накинулся на ближайшие сосенки так, как будто это они были во всём виноваты, и успокоился только тогда, когда срубил три деревца. Затем снял со Стаса брючный ремень, отстегнул ремешок от своего ботанического пресса, топором перерубил ремень противогазной сумки и этими тремя ремнями связал между собой сосновые стволики. Положив в пустой рюкзак сумку, пресс и топор, которые заняли немного места, Сева постелил его на ветки, после чего втащил туда Стаса.

     - Ну вот! - гордо сказал он. – Я же обещал, что спасу тебя!

     Сева зашёл спереди  и взялся обеими руками за стволы. Стволы приподнялись, и тело Стаса приняло наклонное положение. Оценив свою работу и подумав, что со Стасом в дороге должно быть всё  хорошо, он попробовал сдвинуть в места волокушу. Та поддалась.

     - Ну, поехали! – звонко крикнул Сева, и, как лошадь в упряжке, задыхаясь и обливаясь потом, потащил друга по тропинке.

     По дороге он несколько раз отдыхал и почти в самом конце пути настолько выбился из сил, что только замаячивший впереди домик заставил его продолжить движение.

     Оставив волокушу возле двери, Сева занёс Стаса внутрь и уложил на лежанку.
     - Я скоро, Стас, - сказал он и погладил Стаса по руке.

     Выйдя из домика, Сева переобулся в высохшие на солнце кроссовки и, насколько мог быстро, побежал за помощью.


      Глава 5. ХРАНИТЕЛЬ ТРАДИЦИЙ

      - Дедушка! Дедушка, помогите! Со Стасом беда! - закричал Сева, вбегая в избу деда Свободана.

     В избе стоял сильный запах трав. Свободан что-то колдовал над кипящей кастрюлькой. С появлением Севы он выпрямился и строго посмотрел на вбежавшего парня.
     - Ты мне по порядку всё расскажи, - попросил дед. - Да смотри, не утаивай ничего!

     И Сева, иногда замолкая, чтобы перевести дыхание, рассказал Свободану обо всех их злоключениях.

     Свободан укоризненно покачал головой:
     - Вот как, значит! Всё-таки искал золото. Ну что ж, ещё легко отделался. Могло быть и хуже. А золота там нет, и не было никогда.

     Сева озадачился:
     - А что значит «всё-таки искал»?

     Дед достал из-за лежанки кожаную сумку, в которую начал складывать какие-то бумажные пакеты и пузырьки с жидкостями.    
     - Да понимаешь, легенда эта о языческом золоте не ему одному покоя не давала. И раньше бывали тут... кладоискатели.

     - А почему вы сказали нам, что нет острова? - поинтересовался Сева.

     Дед махнул рукой:
     - Да есть остров, есть. Есть, да не один. А сказал так, чтобы отбить охоту его искать. Не думал я, что лодку вы найдёте. Всё-таки, далеко она от вас стояла, да и спрятана была.

     Дед быстро переоделся в свой камуфляжный костюм, обул кроссовки, повесил через плечо сумку и подмигнул Севе:
     - Ничего, не переживай, поможем мы твоему другу.

     Они вышли из избы. Дед направился в сарай и неожиданно выкатил оттуда старенький
«Урал» с коляской.

     Сева удивился:
     - Здесь есть проезжая дорога?

     - Не особо она и проезжая, - ответил Свободан, заводя мотоцикл. - Так, просека небольшая. Лесничество её как прорубило, так сразу в нескольких местах шлагбаумами и перекрыло, чтобы только свои могли проехать. А я в то время лесником был, да просеку эту сам и рубил. И шлагбаумы у меня есть, чем открывать. Ну, садись живее, да поехали!

      Просека действительно была неширокая, но в некоторых местах с довольно глубокими колеями от колёс. Когда она закончилась, дед ещё попетлял среди деревьев и, наконец,  подъехал к домику на болоте.

     Стас всё ещё был без сознания. Свободан положил ладонь правой руки на его покалеченный глаз и замер.

     - Будет жить твой друг, - сказал он, через некоторое время отнимая руку. - Сучок вошёл неглубоко, особой беды не наделал и лишнего ничего не оставил. Единственно, что без глаза он теперь останется, но тоже острой проблемы не вижу: сейчас такие качественные глазные протезы делают, что от настоящего глаза не отличишь. Давай, Сева, собери в рюкзак все его вещи и в мотоциклетную коляску вниз, в самый конец, положи, а я пока пошаманю над ним, в порядок приведу.

     Сева быстро собрал и уложил вещи Стаса, отнёс его рюкзак к мотоциклу и начал укладывать свой рюкзак, но дед его остановил:
     - Подожди. Сейчас нужно отвезти Стаса в ближайшую больницу, в Новомолотовск. С ним всё в порядке. Я своё сделал, а теперь за ним пусть врачи понаблюдают. Так что давай сейчас съездим, устроим его, а потом ещё раз сюда вернёмся.

     Он легко, словно пушинку, вскинул Стаса на руки и своей богатырской поступью вышел из домика.


     В приёмном отделении Новомолотовской больницы стояла тишина. Дежурный врач выслушал Севу и деда, снял повязку с головы Стаса, осмотрел его и, сделав распоряжения дежурной медсестре, удалился. Молодая дежурная медсестра с густо подведёнными глазами, ярко накрашенными губами и манерами поп-звезды принесла пижаму и церемонно положила её на кушетку.

     - Переодевайте больного, - дребезжащим стальным голосом, который, вероятно, должен был означать высшую степень кокетства, произнесла она. - У него тапочки есть?

     - Нет, - ответил Сева.

     - Должны быть тапочки, - жеманно повторила медсестра.

     - Но у нас нет тапочек, - совсем растерялся Сева.

     - Молодой человек, у нас тоже нет, а без тапочек не положено! - глядя на него, как бык на красную тряпку, скандировала она. – Он будет босиком по холодному кафельному полу ходить, что ли?

     Сзади на Севино плечо легла широкая и тёплая ладонь.
     - Сейчас я приеду, а ты пока переодевай его, - тихо сказал ему дед Свободан и, глядя на медсестру, громко добавил: - будут вам тапочки!

     - Не вам, а вам! - менторским тоном выговорила она.
    
     Дед, уже не обращая на неё никакого внимания, шёл к двери.
    
     - Да, не вам, а вам, - задумчиво повторил Сева и направился к кушетке, на которой лежал
Стас.

     Медсестра наморщила лоб под колпаком, видимо, пытаясь понять смысл сказанного им, потом вернула лицу выражение поп-дивы и, томно склонившись над красочным глянцевым журналом, стала делать там какие-то пометки красным маркером.

     Сева взял пижаму и стал неспешно переодевать Стаса. Сменив ему брюки, Сева уже задумался над тем, как легче будет разобраться с верхней частью одежды, но тут веко единственного оставшегося глаза Стаса задрожало.

     - Стас! - тихо позвал Сева.

     Стас медленно открыл глаз. Он посмотрел на Севу, обвёл взглядом больничные стены, затем опять вернулся к Севе.
     - Сева, - дрожащим голосом сказал он. - Сева, что со мной? Почему так больно? Почему я так странно вижу? Где мы?

     Сева ласково положил ему руку на грудь:
     - Тихо, тихо. Уже всё хорошо. Мы в Новомолотовской больнице, тебе здесь несколько дней придётся полежать. Но ты не волнуйся, самое страшное уже позади. Только...
     Сева замолчал и виновато посмотрел в сторону.
     - У тебя нет больше левого глаза, - продолжил он. - Но ты не переживай! Дедушка Свободан говорит, что сейчас делают очень хорошие глазные протезы...

     Стас закрыл глаз и некоторое время лежал молча.
     - Как мы сюда попали? - наконец спросил он.

     - Дедушка Свободан привёз, - ответил Сева. - Оказалось, что у него есть мотоцикл с коляской.

     - А к деду как попали? Я имею в виду, с болота?

     - Я тебя притащил.

     - На себе?!

     - И на себе тоже. Ты уж прости меня, Стас, что оставил тебя там, на острове, одного. Глупо как-то всё получилось. По-детски... И ещё миноискатель я твой на острове в спешке забыл. Ты уж извини, если что не так...

     Глаз Стаса покраснел и начал наполняться влагой.
     - Сева, - прошептал он сдавленно, - ты что... Какой миноискатель? Ты мне жизнь спас. О чём ты говоришь?
     Он с жаром схватил Севу за руку, и по щеке у него потекла слёза.
     - Сева, друг, - срывающимся голосом зашептал Стас, - прости... Прости меня за всё. Ты правильно сказал - я дурак. Я так виноват перед тобой...

     - Стас, да чего ты раскис, ну-ка прекрати немедленно! - то ли попросил, то ли приказал Сева. - Тебе сейчас расстраиваться нельзя, и особенно плакать, а то выздоравливать будешь долго. И не сержусь я на тебя ни за что. Поругались - помирились, пустяки всё это. Мы же друзья. Главное - что ты жив, а ещё немного - и совсем здоров будешь. А теперь приподнимись, я тебя переодену.

     - Спасибо, - прошептал Стас, вытирая слёзы. – Дай мне пижаму, я сам.

     Открылась дверь и в приёмный покой потоком свежего ветра вошёл дед Свободан с бумажным свёртком в руках.
     - Ну вот, наш пострадавший пришёл в себя. А я тут тапочки тебе привёз. Говорят, без них никак нельзя, - с улыбкой сказал он.

     Глаз Стаса опять увлажнился.
     - Спасибо, дедушка, - поблагодарил он. - И вы тоже меня простите. За всё...

     Дед развернул свёрток и достал оттуда тёмно-синие тапочки:
     - Да ты мне ничего такого и не сделал. И пострадал-то ты не от зла своего, а по глупости. Но, как я вижу, ты и сам уже во всём разобрался. Значит, всё будет хорошо.

     - Ну что, больной готов? - продребезжала медсестра.

     - Да, - ответил Сева, видя, как Стас застёгивает на пижаме последнюю пуговицу.

     Медсестра взялась за трубку одного из телефонов, стоящих на её столе и набрала двухзначный номер.
     - Глазное? - противно спросила она - Пришлите кого-нибудь, вашего пациента забрать... Нет, у нас некому его отвести, все заняты... Кажется, ходит, но лучше возьмите каталку.

     Она положила трубку и опять уткнулась в журнал. Через пять минут появились две медсестры с каталкой и забрали Стаса.

     - Ты, главное, ни за что не переживай, - сказал Сева вслед. - Всё будет в порядке. А я к тебе завтра обязательно приду.

     Стас в ответ помахал рукой.

     Сева направился к выходу, но вдруг передумал и вернулся к столу медсестры.
     - Можно от вас позвонить? - поинтересовался он, пытаясь заглянуть ей в глаза. - Предупредить родителей, что их сын в больнице.

     Медсестра молча, не поднимая головы от журнала, указательным пальцем подвинула к краю стола один из телефонных аппаратов. Сева набрал номер.

     - Елена Сергеевна? - бодро спросил он. - Это Сева. Елена Сергеевна, вы только не переживайте сильно, всё уже позади. Елена Сергеевна, Стас в больнице…

     Сева долго говорил с мамой Стаса. Он рассказывал ей о случившемся, объяснял, уговаривал не плакать и извинялся. Наконец, минут через десять он дал ей адрес больницы, попрощался и, тяжело выдохнув, положил трубку.

     - Спасибо, - сказал он медсестре.

     Та ничего не ответила, лишь нервно постучала пальцами правой руки по столу.

     - Тяжело, - повернувшись к деду, пожаловался Сева. - Она у Стаса вообще беспокойная, а тут ещё такое. Что, да как, да почему... Но её можно понять. К тому же, Стас у них единственный ребёнок в семье.

     - Своим звонить будешь? - осведомился Свободан.

     Сева махнул рукой:
     - Мои далеко сейчас, аж на Алтае. Альпинисты они, вот в отпуск на целый месяц в горы и подались. А на связь выйдут не раньше, чем через неделю, как раз тогда, когда я обещал вернуться. Так что, я пока сам по себе.

     Они вышли на больничное крыльцо и остановились. Светило солнце, и его лучи были какими-то особенными, не по-июльски ласковыми, и лились с неба, будто тёплый золотой водопад. Сева зажмурился и, прислушиваясь к приятным ощущениям, с удовольствием подставил солнцу лицо.

     Насладившись, он открыл глаза:
     - Жалко Стаса. Нежданно-негаданно - и вдруг такая беда!

     - Ну отчего же нежданно и негаданно, - усмехнувшись, ответил дед. - На свете нет случайностей. Есть только тщательно подготовленные закономерности. Он сам к этому шёл, вот и результат, грубо говоря, налицо.

     - Но разве нельзя было как-нибудь полегче? Не так жестоко? - возразил Сева.

     Свободан поднял палец и указал на небо:
     - Знаешь, там нет добра и нет зла в таком виде, в каком понимают его люди. Там совсем другая логика. Большинству живущих на земле её не дано понять вообще, хотя исключения всё же есть. Вот почему тебе в детстве по попе влетало?

     - Наверное, потому что по-другому не понимал, - подумав, ответил Сева.

     - Правильно, - одобрил дед. - А зачем?

     Сева сделал виноватую гримасу:
     - Вероятно для того, чтобы предостеречь от больших неприятностей. Иной раз даже можно сказать, что мало влетало…

     - Ну вот, - продолжил дед. - Человек вырастает, и вырастает его сознание и ответственность за свои действия и мысли, и пропорционально этому вырастает и наказание. Родители теперь уже имеют меньшее влияние и контроль, но от небесных родителей ты не скроешься никуда. Так же и в этом случае получилось. Свернул, видно, твой друг с пути верного, да как не пытались его назад вернуть - всё оказалось без толку. Вот и пришлось прибегнуть к более жестким мерам, чтобы избежал он в дальнейшем гораздо большей беды. Ты же не знаешь, как сложилась бы его жизнь, если бы эта попытка кладоискательства окончилась успехом?

     Сева отрицательно замотал головой.

     - Вот, - подтвердил дед, доставая из нагрудного кармана солнечные очки и надевая их. - Ладно, сынок, поехали. - И он легко сбежал вниз по ступенькам.

     Сева удивлённо посмотрел ему вслед. Он даже не думал, что дед может так нежно произносить слово «сынок».

     Сева думал, что они сразу поедут за его вещами на болото, но они выехали возле домика
деда.

     - А как же мой рюкзак? - жалобно спросил Сева.

     - Не беспокойся, - заверил его Свободан, - с твоими вещами до завтра ничего не случится, а тебе сейчас нужно отдохнуть. На тебе лица нет. С ног валишься от усталости, вон, чуть не уснул, пока доехали. Давай, вылезай из агрегата, да в избу иди. Я тебе чайку целебного заварю, с травками да с мёдом...

     Чай был душистый и вкусный, он немного горчил, приятно освежая всё во рту, и пощипывал язык. После чая Сева почувствовал, как тяжёлая усталость сменилась на лёгкую, в голове посветлело, и его стало клонить в сон.

     Видя, как проясняется лицо Севы, дед улыбнулся:
     - Вот и хорошо. А теперь давай, сынок, ложись-ка ты спать.

     - А куда же я лягу? - забеспокоился Сева.

     - На лежанку, - ответил Свободан. - Сегодня твоя очередь.

     Дед откинул с лежанки покрывало.
     - Давай раздевайся и ныряй, - велел он. - Всё чистое, натуральное. Подушечка сфагнумом высушенным набита, одеяло - из пуха козьего, ручками золотыми женушки моей покойной связанное. Сама вязала, сама и пряжу пряла...

     Сева лёг на лежанку, вытянул ноги и почувствовал неизъяснимое блаженство. Пахло травами, от пушистого одеяла исходило тепло, покой и уют. Он закрыл глаза и тотчас же уснул.

     Проснулся он свежим и бодрым. Голова была ясная, в теле от вчерашней усталости не осталось и следа. Сева с наслаждением потянулся и только прислушался к пению птиц за окном, как вдруг в птичий хор громким рёвом ворвался звук подъезжающего мотоцикла. Сева сел на лежанке.

     Дверь распахнулась и впустила яркие косые лучи восходящего солнца, вслед за которыми появился дед Свободан с Севиным рюкзаком в руке.

     - Ты уже проснулся? - загремел на всю избу Свободан.

     - Ага, - радостно ответил Сева - Доброе утро, дедушка! Спасибо, что вещи мои привезли. Только я думал, что мы вместе поедем их забирать.

     - Доброе, доброе, - ответил дед. - Я там вроде бы всё собрал, что увидел, ремни с твоей волокуши тоже снял. Пригодятся ещё. А на поездку туда времени нет. У нас сегодня другие дела.

     Сева удивлённо вскинул брови, но промолчал. Он слез с лежанки и босыми ногами прошлёпал к своему рюкзаку, заглянул внутрь и просиял:
     - Ой, дедушка, спасибо огромное! Мой ботанический пресс! Я переживал за него. У меня там такие экземпляры интересные!

     Свободан от души расхохотался:
     - Да что ж, по-твоему, дед совсем глупый? Я же знаю, что и рюкзак этот, и все вещи, которые в нём, можно было оставить и привезти один только пресс, и всё равно ты будешь счастлив. Кстати, не забудь его сегодня. Он тебе очень пригодится.

     Сева с готовностью прижал пресс к груди, затем взял один из снятых с волокуши ремней, сел за стол и начал прилаживать его к прессу. Дед выдал Севе шорную иглу, и  тот благополучно пришил отрубленный ремень к противогазной сумке.

     - Ну что, сынок, - сказал дед после завтрака, - давай, собирайся. Я должен тебе многое показать и рассказать.

     - Дедушка, а у вас дети есть? - вдруг спросил Сева.

     Свободан грустно улыбнулся:
     - Есть. И дети, и внуки, и правнуки, и даже праправнуки. В городе они все живут. У них свои жизненные пути.
     Он вздохнул и начал обувать болотные сапоги.

     Вопреки ожиданиям Севы, Свободан не стал переодевать свои светлые одежды. Он лишь повесил через плечо вчерашнюю кожаную сумку и остановился возле двери, поджидая Севу. Сева быстро собрался, и они вышли из избы. Дед взял стоящий возле стены шест, а второй, сделанный совсем недавно, вручил Севе.

     - Смотри, как будем идти, да дорогу запоминай. Когда по трясине будем проходить - ступай за мной шаг в шаг, да шестом не забывай проверять, всё ли твёрдо под ногами, - наказал он.

     Сначала они шли уже знакомым Севе путём на Дьячково. Потом дед свернул в сторону и повёл Севу тем же сумрачным лесом. Через некоторое время лес на их пути начал изменяться. Деревья стали не такими высокими, почва под ногами стала влажной, растительность стала более густой и сочной. Вскоре Сева почувствовал, как стали проваливаться ноги. Почва под ним заходила ходуном.

     - Иди за мной! - скомандовал Свободан. - Это зыбун.

     И Сева, орудуя шестом, начал аккуратно пробираться вслед за дедом.

     Скоро растительность закончилась, и перед ними расстелилась чёрная гладь болота. Сева замер в созерцании этого мрачного величия. И, казалось бы, он знает, как себя вести, если что случится, и рядом дед, который более опытен в этих делах, и на которого можно положиться, только Севу с головы до ног вдруг сковал мистический страх. У него закружилась голова, ноги стали ватными, появился странный звон в ушах и необъяснимое желание бежать. Дед словно почувствовал его испуг и обернулся.

     - Это болотный хозяин проверяет тебя, - сказал он, расстёгивая сумку и доставая кусок хлеба. - Суров он к незнакомцам. Возьми, вот, хлебец, раскроши в руках и брось в воду, да поздоровайся без страха с ним, скажи, что не собираешься ничего нарушать в его царстве, да защиты попроси. Можешь говорить не вслух, а про себя. Он тоже услышит.

     Сева взял кусочек хлеба, долго крошил его пальцами, затем бросил, как сказал дед Свободан, и посмотрел в воду. Крошки медленно исчезли с поверхности.

     - Хорошо, - похвалил дед. - А теперь ступай за мной точно, шаг в шаг, и очень осторожно. Здесь кругом топь, идти будем по неширокой гати. Если вдруг оступишься и упадёшь - сильно не барахтайся и не бойся, я рядом и помогу тебе.

     - Ага, - ответил Сева.

     Странное дело, но после «кормления» болотного хозяина его сразу отпустило, и он почувствовал себя гораздо смелее. Они прошли топь, затем ещё один зыбун и ещё одну топь, но уже не такую большую, как первая; затем сели в поджидающую их в зарослях осоки лодку и, медленно продвигаясь по руслу заросшей речушки, добрались до большого острова.

     Они выбрались на сушу и в речушке отмыли от грязи свои сапоги.

     - Я же тебе говорил, что не один на Дьчковом остров, - напомнил Свободан. - Ну, что скажешь?

     Сева осмотрелся. Остров был своеобразный, но в чём заключалась эта своеобразность, он сказать не мог. На острове в изобилии росли берёзы, сосны и даже можжевельник, но ничто из этого не было тут редкостью.

     - Здесь необычно, - робко начал Сева, - но это что-то, скорее, в воздухе... Не химическая составляющая, а другое... Какая-то монументальность, величавость, но очень древняя, что ли... Спокойная мудрость... любовь...

     - Мудрость - она всегда спокойная, сынок, - довольно ответил дед. - Только иногда её покой нужно кому-то охранять. А чувствуешь ты всё правильно. Я в тебе не ошибся... Пойдём дальше.

     И они двинулись вглубь острова.
     Смешанный лес сменился берёзовой рощей, в конце которой они вышли к остаткам какой-то большой деревянной постройки. Но даже в развалинах этого таинственного сооружения чувствовалась сила и безудержно манящая тайна.

     - Что это, дедушка? – восхищённо спросил Сева.

     - Ты знаешь, кто такая Лада? – вопросом ответил Свободан.

     Сева посмотрел ему прямо в глаза:
     - Конечно, знаю! Это славянская богиня любви и семьи.

     - Великая Мать Лада, женская ипостась самого Рода, - благоговейно сказал дед. - Это она у меня третьей на домашнем капище стоит. Так вот, сынок, здесь, на этом месте, ещё с незапамятных времён, стоял храм Лады. Сейчас от него мало что осталось, а когда-то это были несколько соединённых между собой построек. Все они были в позолоченной деревянной резьбе, крыши у них были посеребрённые, а над крышами возвышались украшенные сердоликами золотые сакральные символы Солнца, Вселенной и самой Лады. Куполом основного храма была восьмигранная пирамида, вершина которой венчалась позолоченным стилизованным изображением пламени - маковкой. А на вершине этой огненной маковки находилась двойная золотая свастика, богато инкрустированная драгоценными камнями. В храме, под самым куполом, на каменном постаменте находилась золотая статуя Великой Лады. Она была обнажённой, а её одежда состояла лишь из трёх венков, сделанных из золотых цветов, увитых серебряными листьями и серёжками берёзы. Один венок был на голове, второй спускался с плеч и прикрывал её грудь, а третий обвивал бёдра, и с него, поддерживаемые тонкими серебряными нитями, свисали небольшие колокольчики из серебра, которые создавали подобие своеобразной юбки. Так что, как видишь, так называемое «золото язычников» действительно существовало.

     Дед умолк. Зачарованный его рассказом Сева стоял неподвижно и, не отрывая глаз, смотрел на развалины древнего храма. Вдруг его осенило:
      - Золотая статуя Лады? Та самая? Из Гипербореи?!

     Дед улыбнулся и кивнул.

     - А как же люди раньше попадали сюда, на этот остров? – после некоторого молчания спросил Сева. - Ведь храм должен был быть посещаемым.

     - Он и был посещаемым, - отозвался дед. - С другой стороны было крупное озеро, от которого сейчас осталась небольшая полоска. Вот по нему на лодках и попадали. Сейчас уже озеро то в топь превратилось, а со временем исчезнет и она.

     - А что с храмом случилось? - поинтересовался Сева.

     - С храмом? - переспросил Свободан и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Революция потом началась. Атеизм и тому подобное. Но самое страшное, что революции нужны были деньги, и оказалось, что для неё сакральный смысл солярных знаков состоит лишь в том, чтобы принести огромный  единоразовый доход. Только когда прибыли большевики на остров, в храме уже ничего не осталось. Почуяли неладное волхвы, собрали да и спрятали всё золото в надёжном месте.

     Сева поправил очки:
     - Значит, правду про клад говорят… А как же тот остров, где мы со Стасом были?

     Дед усмехнулся:
     - Тот остров тоже непростой. Он специальный. Стоит себе в качестве приманки. Чтобы разные искатели лёгкой наживы думали, что они на верном пути, да головы свои не ломали, где же он, клад. А так - нашли остров, приплыли, покопали, клада нет. Повернулись и довольные, или не очень довольные, уехали домой. А сюда ведь дойти, не зная троп, невозможно. Утонешь в болоте. А тропы эти один только я и знаю.

     От страшной догадки у Севы пошли мурашки по коже:
     - Дедушка, а золото... ведь оно до сих пор здесь?

     Дед опустил голову.
     - Пойдём, - решительно сказал он.

     Через некоторое время они остановились в смешанном редколесье.
     - Запомни это место, - торжественно сказал дед. - Всё, что находилось в храме Великой Лады - всё здесь. – И он рукой описал перед собой полукруг. - Где именно что найти - я тебе не скажу. Об этом сам, когда нужно будет, у деревьев спросишь. А как – я тебя научу. – И он любовно погладил берёзовый ствол.

     У Севы от этих слов перехватило дыхание.
     - Дедушка Свободан, кто вы? – тихо спросил он.

     - Я – Хранитель. Хранитель Ведических Традиций.
     Дед ответил негромко, но Севе показалось, что его слова были похожи на удары молота.

     - А... я?
     - А ты – мой преемник.

     Изумлению Севы не было предела.
     - Но почему? Почему именно я?!

     Дед Свободан пожал плечами:
     - Я не могу этого сказать. Не я, тебя выбрали Боги. Сама Великая Лада. А я уже очень стар. Мне ещё лет пять, и на покой. Как раз, так сказать, дела передать успею. Я понимаю, сейчас трудно в это поверить и понять, но это всё потому, что тебе ещё нужно многое узнать и многому научиться. Ты сам увидишь, насколько всё просто, ясно и реально. Так же случилось и со мной, когда однажды в нашу деревню пришёл с болота седой старик, попросил напиться воды, а затем привёл меня сюда, на этот остров...

     От сильного волнения Севе неожиданно захотелось плакать. Он попытался проглотить возникший в горле ком, и это удалось ему с большим трудом.

     - Сева! Ответь мне: чувствуешь ли ты, что сможешь стать преемником волхва, Хранителя Традиций и святынь славянских? – вдруг спросил дед.

     По телу Севы пробежали холодные мурашки. Если бы ему задали вопрос, что он испытал в тот момент, то ответ вряд ли был вразумительным. Это была целая гамма самых противоречивых чувств: испуг, удивление, упоительная восхищённость духа, ощущение огромной ответственности, которая могла перерасти в бремя,  боязнь и радость… Он столько читал о славянском язычестве, и всегда с грустью думал, что, к сожалению, этот чудесный мир уже давно исчез, и что остатки его можно найти теперь только в сказках да преданьях старины глубокой. Но на деле оказалось, что мир этот всё ещё существует, и, кроме того, именно ему, Севе, предстоит принять в нём самое прямое и далеко не последнее участие.

     Дед Свободан молчал, пристально глядя Севе в глаза. Сева отвёл взгляд и, смотря в землю, попытался успокоиться. Понемногу его волнение уходило, и, когда Сева почувствовал себя совсем уверенно, то глубоко вдохнул в лёгкие воздух и прислушался к своим внутренним ощущениям. К собственному удивлению, всё его существо ни капли не колебалось, и в теле, на уровне груди, всё шире и шире разрасталась уверенность, тесным образом переплетавшаяся с необходимостью и неизбежностью.

     - Да, - чистым и звонким голосом ответил Сева. - Только мне действительно нужно ещё многому научиться.

     Свободан ласково обнял его за плечи:
     - За это ты не переживай. Я научу тебя всему, что знаю сам. Это я тебе обещаю.

     Сева в ответ обнял деда и ощутил, как исходящий от того покой заполняет каждую клеточку его тела. Окончательно успокоившись, он отстранился от деда и облегчённо вздохнул.

     - Ой, чуть не забыл! - спохватился Свободан. - Пойдём-ка со мной! - И он быстро пошёл вправо, туда, где росли преимущественно сосны.
     Пройдя метров триста, он остановился.

     Сева подошёл следом. На него сегодня столько всего свалилось, и это было так неожиданно, что он всё ещё находился под впечатлением. Казалось, что уже ничто не сможет поразить его сильнее, чем недавно услышанные от деда слова, поэтому он не сразу понял, из чего складывается фиолетово-жёлтый ковёр на земле. Приглядевшись внимательнее, он пришёл в восторг:
     - Дедушка! Да это же венерин башмачок!

     - Да, сынок, - улыбаясь в усы, ответил дед. - Из всей округи он только здесь, на острове, в двух местах и растёт. Это тебе ещё один знак: чтобы добраться до храмовых святынь, нужно идти по следам венерина башмачка.

     Сева бросился перед цветами на колени и достал из противогазной сумки лупу.
     - Так вот ты какой! - приговаривал он, со всех сторон разглядывая растение. - Красавец! Какое чудо!

     Дед Свободан смотрел, как Сева изучал цветы, и глаза его лучились теплом и нежностью.

     - Дедушка, спасибо вам! - выпрямившись, сказал Сева. - Он и правда изумителен!

     - Вот и возьми себе один для гербария, - предложил дед.
    
     Сева отчаянно замахал руками:
     - Нет, нет, что вы! Это исчезающий вид, он охраняется в Европе ещё с конца XIX века, находится в международной Красной книге!

     - Ну, один-то можно, - удивлённо проворчал Свободан. - Смотри, их здесь много.

     - Нет, - твёрдо ответил Сева. - Не возьму. Да и вообще, зачем мне одно сухое растение, когда у меня теперь есть целая поляна живых?
 
     - Что ж, вполне логично, - с удовлетворением сказал дед. - Хорошо. А теперь пойдём. Для первого знакомства достаточно. Сейчас я проведу тебя другим путём, который лежит через остатки некогда большого озера.

     Они шли не разговаривая. Сева так углубился в свои мысли и переживания, что не заметил, как они подошли к озеру. Дед повернулся лицом к острову, прижал правую ладонь к сердцу, затем резко вскинул её вверх.

     - От Сердца - к Солнцу! – воскликнул Свободан.

     - От Сердца - к Солнцу! - повторив за дедом жест, эхом откликнулся Сева.

     Свободан вывел спрятанную в осоке лодку и прыгнул в неё. Следом запрыгнул Сева и по знаку деда сел на корме. Дед снял сапоги, засунул их под сиденье и, взяв весло, стал стоя уводить лодку от берега.

     На озере от ветра стояла лёгкая рябь, и солнце, отражаясь в этой ряби, своими лучами освещало и, казалось, одновременно устилало дорогу небольшой лодке, которой правил старик, везущий молодого юношу. Старик твёрдо стоял в лодке босыми ногами и уверенно работал веслом, а юноша сидел и с восхищением наблюдал за его движениями. Ветер теребил просторную одежду старика и развевал его стальные кудри, но ни единым своим порывом не мог поколебать твёрдости тела и духа этого седого кормчего: старик уверенно вёз своего спутника по Пути, освящённому Солнцем, туда, где для юноши начиналась новая жизнь.





1. Мочажины - самые обводнённые места на болоте.