Страшная месть

Евсей Макаров – миролюбивый человек. Он работает инженером на нефтебазе. Жена его, Ульяна, не работает, присматривая за годовалой дочерью Наташей. Первый ребёнок у них умер. Хороший был мальчик!
- Ну, что ж! На всё воля Божья, - утешал Евсей жену. – Мы ещё молоды - родишь ещё!
Она смотрела на могильный холмик, по которому сосед хлопал лопатой, смахивая пальцами слёзы со щёк.
- Господи, Господи, - шептала она, а Евсей, глядя на жену, неуклюже согнул спину.
Первые роды были трудные. Двое суток, день и ночь, слушал Евсей вопли жены, жалея и боясь, что она умрёт. Когда родился сын, он взял его на руки и от радости не почувствовал его веса.
- Из-за такой малости, такая тяжёлая мука, - сказал он, задумчиво улыбаясь.
Мальчику исполнился год, он уже по двору кур гонял. И вот он простудился, и остался от него один холмик земли.
С соседями они жили дружно. Говорят, что строя дом, выбираешь себе соседей: с хорошими соседями жить будет хорошо, а с плохими – не жизнь, а сплошная мука. У Евсея соседи хорошие. С одной стороны усадьба Ильи Артамонова, с другой – Петра Мамонова.
Евсей часто ездил в город: то по своим делам, то по просьбе соседей. У него есть машина, и сельчане, пользуясь его добротой, просят свозить их в город. Евсей никому не отказывает.
- Ты в извозчики нанялся? – ворчит Ульяна.
- Неудобно отказывать, - отвечает её Евсей.
Вот и в этот раз Евсей уехал в город. Ульяна уже управилась по хозяйству, присела на порожке в ожидании мужа. Припозднился он: уже темно, а его всё ещё нет. Илья заглянул к соседке во двор, подошёл побеседовать с ней. Пётр сидит у окна, молча любуется звёздной ночью. Послышалась возня около сарая соседа.
- Что ты? – послышался негромкий голос.
Пётр высунулся из окна и увидел, что Илья, обняв Ульяну, прижимает её к стене сарая, стараясь опрокинуть на землю. Она, взмахивая руками, бьёт его по голове.
- Что там? – спросила его жена Татьяна.
- Илья, - сказал Пётр, захлопывая окно. – Не понимаешь, что ли?
- Ой, как же это? – прошептала Татьяна.
- Мы им не судьи, - сказал Пётр.
- Что же теперь будет? – сказала Татьяна, укладываясь спать.
Утомлённая за день работой, Татьяна скоро заснула, а Пётр открыл окно, посмотрел на соседский двор, - там никого нет, шумит ветер, волнуются деревья. Оставив  окно открытым, он лёг рядом с женой и, не закрывая глаз, стал думать о случае с соседкой.
Татьяна проснулась рано. Босиком, накинув на себя халат, она вышла во двор, потом прошла в сад. Росная трава холодно щекотала ноги. Только что поднялось солнце, и косые лучи его слепили глаза. Сорвав лист ревеня, Татьяна приложила его к щеке, потом – к другой.
- Какой разбойник, - подумала она об Илье.
Пели птички, шуршали листья деревьев, на краю посёлка играл пастух, донеслись человеческие голоса. Хрустнул сухой сучок. Татьяна подумала, что надо как-то утешить оскорблённую женщину, и она зашла к соседям.
Евсей уже ушёл на работу. Ульяна удивлённо взглянула на Татьяну. Строгие серые глаза её окружены синеватой тенью, но не опухли от слёз, как ожидала видеть это Татьяна.
- Ты что? – тревожно спросила она.
- Ничего, зашла проведать.
Немного поговорили. Ульяна говорила неласково, неохотно, сквозь какие-то свои думы. Тревога Татьяны заменилась острым любопытством женщины.
- Я тебя во сне видела.
- И что подумала?
- Илья вернулся из города поздно, а ты дома одна.
- Я не боязлива, - улыбаясь, сказала она, но Татьяне показалось, что щёки Ульяны зарумянились.
- Всё же ночью страшно одной.
- Ну, иди. Муж твой проснулся. Видишь, в окно выглядывает? – сказала Ульяна.
- Где была? – спросил Пётр, всматриваясь в лицо жены.
- К соседке ходила.
- Ну, и что же она?
- Ничего.
- Так! – сказал Пётр.

Каждый день, на восходе солнца, когда пастух, собирая стадо, наигрывает на трубе, - начинается рабочий день в посёлке. Ночами посёлок спит. В тёплом воздухе гудят комары, над землёй разносится вкусный запах огурцов и укропа. Луна катится среди облаков. Тяжёлая тишина обступает посёлок. Евсей чувствует себя сильней и умней рядом с женой, всегда спокойной и хорошей и хозяйкой.
- Какая ты дородная! – восхищается он, поглаживая пышное тело жены. – Какая мощная!
- Милый мой! – шепчет она в ответ. – Как я тебя люблю! Мне так хорошо с тобой.
- Мне тоже с тобой хорошо.
- Тебе кошмарные сны не снятся?
- Нет, я крепко сплю, снов не вижу.
И правда, он только до подушки дотронется и уже храпит. В небе разгорается заря, и вот уже золотое солнце величаво всплывает над землёй. Просыпаются люди, и начинается новый рабочий день.
Пришла осень, сады покрылись золотым покрывалом. Посвистывает ветер, сгоняя в кучи опавшие листья. Ульяна сторонилась Ильи, точно боясь его. Она говорила с ним сухо. Когда Евсея дома не было, закрывалась в доме на засов. Она сидела в комнате и, с шитьём в руках, садилась у окна. За окном шуршит и плещет дождь, смывая краски лета. Ульяна, молча, смотрит в окно. В мокром воздухе качаются ветви клёнов, сбрасывая капли дождя. Эти клёны посадил Евсей. Все деревья у дома посажены его руками.
Ульяна ещё больше располнела. Беременность проходит нормально. В начале июня она родила девочку. Евсей ждал сына, но он и дочери рад. Ульяна пугливо смотрела на мужа. Её усталые глаза провалились в чёрные ямы и смотрели оттуда, как бы вспоминая что-то давно забытое. Медленно она облизывала языком искусанные губы.
- Как мы её назовём? – спросил Евсей.
- Она родилась на Елену-леносейку, назовём её Еленой.
Лето наступило сухое и знойное. Дом Евсея от жары закрывают клёны. Деревья хорошо поднялись, но пышные шапки их узорной листвы не могут дать тень ночью. Трещат сверчки, жужжат жуки. Среди ночи Евсея разбудили соседи.
- Вставай, сосед, Илья скончался, - услышал Евсей и быстро  вскочил с постели.
- Как же это! Он ведь не хворал, - бормотал он.
Он прибежал к соседу. Жена Ильи, Ольга, ходила по двору от сарая к воротам и обратно. При свете луны она казалась прозрачной, и было странно видеть, что от её фигуры на землю падает густая тень.
- Вот и кончилась моя жизнь, - бормотала она. – Я не заметила, когда… Вдруг плечо его стало холодное. И проститься не успел со мной. Вчера он жаловался, что сердце колет.
- Вы знаете, какой он хороший, - провыл тихонько их сын.
- Что же делать? – ответил Евсей, не находя иных слов. А что тут скажешь?
Евсей, крякнув, пошёл в дом, за ним на цыпочках последовал Пётр. Илья лежал накрытый простыней, на голове его торчал рогами узел платка, которым была подвязана челюсть. Луна светло смотрела в окно, шевелилась кисея занавески. На дворе выла собака. Всё  кругом было тягостно. Ульяна в углу двора всхлипывала, у Евсея одеревенело лицо, и всё было хуже, чем следовало быть.
В день похорон Ольга не плакала. Руки её дрожали. Она судорожными движениями теребила свою юбку. Бесконечно тянулись шумные поминки. Евсей с Ульяной ушли, не дождавшись конца застолья. Тёплый сумрак наполнял комнату. На стену падал свет луны.
- Да неужели помер? – услышал Евсей негромкий вопрос Ульяны, и голос её прозвучал так горестно.
- Умер, - ответил Евсей.
- Не стерпел Господь греха, - сказала Ульяна.
- Какого греха?
До сих пор Ульяна не могла признаться мужу о вероломстве Ильи, и вот теперь не выдержала и всё рассказала ему.
 
Быстро, как весенний поток, скользнул год. Ничего особенного за этот год не случилось. В годовщину смерти Ильи Ольга собрала соседей на поминки.
- Живём мы тут дружно. Так и надо, - сказал Евсей, а Ульяна вздрогнула, удивлённо взглянув на мужа. – Но все-таки и при дружбе мешать друг другу мы не должны.  Жизнь у каждого своя, и мы должны жить каждый по своему разумению. Верно?
Никто ему ничего на это не ответил. Пётр смотрел в окно и вспоминал тот случай, которому он был нечаянным свидетелем. Они с Татьяной никому об этом не рассказывали, свято храня эту чужую тайну.
Евсей и Ульяна вернулись домой взволнованными. Ульяну слова Евсея встревожили. В последнее время её всё больше волновал вопрос, связанный с младшей дочерью. Уж больно похожа Лена на соседа! Что же будет? Если Лена с возрастом всё больше будет походить на него, начнутся пересуды. Она поделилась своими мыслями с мужем.
- Не бойся. К тому времени, когда Лена вырастет, люди забудут, как Илья выглядел.
- Дай-то Бог!
- Ну, идём спать! – сказал Евсей.  – На сегодня довольно мучиться.
  Наташа росла худенькой, темнокожей и обозлённой тем, что она неприглядна: коротенькая коса, конопатая. По ночам она не спала от девичьей тоски. С младшей сестрой она жила дружно. Лена ей казалась красавицей и во всём удачливой. В её руках всё так и горело. За что ни возьмётся – всё выходит хорошо. Она ходила в кружок кройки и шитья и уже может сшить себе платье. Сестре тоже хотелось иметь обнову, Лена и ей шила платья. По журналам она училась готовить вкусные блюда. Научилась печь торты и кексы. Всё у неё получалось.
- Вот мы с тобой две сестры, воспитанные одной матерью, но у тебя всё получается, а у меня нет, - говорит Наташа. – Ты умеешь всё: и шить, и вышивать, и вязать, и блюда вкусные приготовить, а я ничего не умею. Я ни к чему не способна. Всё у меня получается не так, как надо.
Евсей тоже видел разницу в дочерях и всё больше убеждался, что Лена не его дочь. Его жгла обида на жену: она сама виновата, что Илья её соблазнил. Это она своим поведением разожгла в нём страсть. Сама виновата! И ему хотелось отомстить ей за измену, но он ещё не знал, как это сделать. Ещё не время!
- Всему своё время. Я найду способ отомстить, даром ей это не пройдёт, - думал он.

Быстро, точно облака, гонимые ветром, плыли месяца и слагались в годы. Наташа окончила педучилище и стала учительницей начальных классов в соседнем селе. Она сняла квартиру неподалеку от школы. Вскоре она подружилась с хозяйским сыном и забеременела. Сыграли свадьбу. Евсей устроил зятя шофёром бензовоза на нефтебазе. Им выделили небольшую двухкомнатную квартиру. После рождения сына Наташа учительствовать не стала. Она устроилась бухгалтером на автобазе. Работа рядом с домом, всегда можно забежать домой на минутку.
За это время Лена окончила педагогический институт и стала преподавать физику в той  школе, где училась сама.    Петров сын, Дима, к тому времени окончил военное училище и приехал на последние в своей жизни каникулы. Насвистывая свою любимую мелодию, он вышел во двор и в соседнем дворе увидел девушку. Это была Лена. В детстве они играли вместе, ходили с ней в одну школу, но он не обращал на неё особого внимания. А тут он увидел перед собой Елену Прекрасную. Дима поздоровался и подошёл к ней. С этого момента они не могли  уже жить друг без друга. Казалось, не будет конца их разговорам. Каждое утро он стучался в окошко Лениной комнаты. Однажды он уговорил Лену зайти к ним домой. Лена переступила порог их дома, но от смущения ничего не видела вокруг.
- Вот моя невеста. Прошу любить и жаловать, - сказал Дима, и родители одобрили его выбор.
- Жених и невеста замесили тесто! – кричали вслед им мальчишки, когда они шли по улице.
Лена краснела, а Диму это не смущало. Он радовался, что они теперь жених и невеста, что они теперь всю жизнь будут вместе. Вскоре сыграли свадьбу, и Дима увёз молодую жену по месту службы. Там им выделили квартиру, и они были счастливы. Счастливые люди, кроме себя, никого не замечают. Они считают, что все должны радоваться их счастью. Через год у них родилась дочь, и они приехали с малышкой в родное село. Дима выглядел прекрасно: высокий, стройный, красивый, а военная форма ему шла и делала его ещё красивей.
- При таком характере ты должен пить. Пьёшь? – спросил Евсей за обедом.
- Могу, - ответил зять и тут же доказал, что пить он может изрядно.
Зять Евсею почему-то не нравился. Что-то его тяготит, но что тяготит, он понять не может. Ему кажется, что этот человек ненадолго. Завтра он исчезнет так же внезапно, как и явился. В нём было одно хорошее качество, - он не жаден.
Евсеем овладело беспокойное желание обижать людей, издеваться над ними. Он подошёл к жене, сидевшей у окна.
- О чём думаешь? Толста, а тебя и не видно, - сказал он.
Дразнить жену ему стало скучно. Смеяться над зятем тоже не доставляет ему удовольствия. Дима не казался ему ни глупым, ни умным. Он остаётся отличным от всех. В нём не заметно жадности, живёт весело.
- Жить надо с удовольствием, - говорит он. – Каждый день можно найти что-нибудь для радости.
Евсей видел в его отношении к жене что-то фальшивое. Ему казалось, что и Лена чувствует эту фальшь. Она легко раздражалась и мало говорила с мужем.
- Неверный, - подумал Евсей.
Отпуск у Димы закончился, и он уехал, а Лена осталась у родителей. Она очень любила отца, так любила, как никого на свете. Он всегда понимал Лену лучше всех. Он был ей и отцом, и учителем, и братом, и другом. Он был для неё самым главным учителем жизни.
Даже когда они молчали, они понимали, о чём они молчат. Лене было хорошо прижаться головой к его сильному плечу, за которым она чувствовала себя в безопасности, прижаться к нему, молчать и догадываться, о чём он думает. Лена безропотно слушалась отца. Он был ей необходимым, всё понимающим другом. Эта дружба была светлым источником радости, и Лена хмелела от радости. Она сотворила себе кумир.
Евсей от членов своей семьи требовал порядочности, но считал, что для него самого всё это необязательно. Есть он, и законы, и правила морали он пишет для себя сам. А Ульяна требовала от детей полного подчинения отцу.
- Вы должны исполнять все требования отца, - говорила она детям. –  Отец вам ничего плохого не пожелает.
Когда Дима уехал, у Лены с отцом установились прежние отношения, но теперь отец стал целовать Лену в губы. Его поцелуи были не отцовскими. Долгими ночами Лена в своей комнате ворочалась с боку набок. Дочь уродилась неспокойной, ночью часто просыпалась, требуя грудь. Ульяна забирала внучку к себе в спальню.
- Она тебе покою не даёт. Пусть возле меня побудет. У меня сиськи нет для неё, требовать нечего.
И правда, Ира проснётся, посмотрит, что рядом матери нет, и снова уснёт. Евсей вышел из избы, поглядел на звёзды – за полночь перевалило. Вернулся в избу. Лена спит в своей комнате одна. Отец прилёг рядом с ней, прижался к спине дочери, обнял её и погладил ладонью по груди. Сонное тело Лены стало таинственным. В ответ на ласку Лена потянулась и повернулась на спину. Евсея в жар бросило. Ласкает отец, нежит её. Проснулась Лена от тяжести и не сразу поняла, что с ней и кто с ней. Крепкие руки вцепились ей в плечи. Лена попыталась вывернуться и не смогла.
Утром поднялась Лена с постели, глаза устремила в пол, на щеках разлился стыд. Проснулась малышка, и Лена стала кормить её грудью. Отец смотрел, как внучка тыкалась мордочкой в грудь матери.
- Ишь, как сосёт! Вся в тебя удалась.
- В меня будет.
- Наелась? Дай мне, я с ней повожусь, - сказал Евсей и взял внучку на руки. – Ишь, как супится! – забавляется Евсей с внучкой.

В конце лета Лена с дочкой уехала к мужу. Их часть располагалась в южном городе. Дома там большущие, не то, что в родной деревне. Дима рад, что жена домой вернулась. Никакой перемены в жене он не заметил.
Лена хрупкая, тоненькая, но работящая. Не в одном теле проворство! Вот мать её Ульяна дородная. Груди её выпирают из-под кофточки, как две сдобные булки. И телом она пригожа: плечи покатые, лицо круглое, серые глаза. Она озорная и весёлая, лучшая певунья на селе. Лена не то! Она не озорна, не тельна. И муж ей подстать. Худущий! Но Лене худые мужчины и нравятся. Вот только бы ласковее был бы с ней. Не о таком муже помышляла Лена. Вот ласкал бы он так, как отец её ласкает.
Лена каждое лето ездит гостить к родителям. Мать рада приезду дочери и внучки, а отец – тем более. Однажды проснулась Ульяна ночью, мужа рядом нет.
- Наверно, до ветра вышел. Надо и мне заодно с ним выйти, - подумала она, поднимаясь с постели.
Она вышла в прихожую комнату, стараясь не шуметь, чтобы дочь не разбудить, и услышала мужское сопение.
- Так сопят мужики, когда занимаются любовью с женщиной, - подумала она. - Но кто же у Лены?
Не раздумывая, она заглянула в комнату дочери. Если бы на голову Ульяны упал потолок, то и тогда она не была бы так потрясена: её любимый муж с родной дочерью… Мыслимо ли такое святотатство? Мысли путались, а по рукам и ногам разлилось бессилие, словно у Ульяны выцедили кровь. Она грохнулась на пол. На шум подбежали дочь с отцом.
Евсей себя честил, на чём свет стоит, но жена встать не могла: её разбил паралич. «Скорая помощь» увезла её в больницу. Лена на глаза матери показаться боялась. Не проронив ни слова, на третий день после этого случая Ульяна ушла из жизни, как капля воды упала в реку и растворилась в ней. Евсей похоронил жену по русскому обычаю, отметил сорок дней, а через год женился на Тоне и переехал жить в город.
Шло время. Лена на всё лето регулярно приезжала к отцу. Тоня часто бывает рядом с отцом и дочкой, но она ничем не мешает им. Она поняла, что Лена её ревнует к отцу и подозрения закрадывались в её душу.
- Но этого не может быть, ведь она ему родная дочь, - гнала от себя непрошеные подозрения Тоня.
Какую нестерпимую муку переживала она! Она ведь была умная женщина и любила мужа, - значит, она всё видела и всё понимала.
 Когда кончился срок службы Димы, они поселились в одном городе с Евсеем. Вокруг бескрайние просторы, и город высится многоэтажными домами над Иртышом. Правда, Иртыш в последнее время обмелел. Перекрыли плотинами и даже весной дают скудный попуск. Луга зарастают кустарником да солодкой. И рыбы   становится всё меньше и меньше, но Дима время от времени ездит на рыбалку, а иногда охотится на дичь. Но его хобби – лихие бабёнки.
- Без них нельзя. Баба, как редька: горло дерёт, а аппетит на жизнь разгорается. Мужику – дело, бабе – сдобное тело да вывеску подходящую, - говорил он.
А Лена и не переживает. Ей отец дарит ласку да внимание, и никто об этом не догадывается. Правда, раньше проще было: приедет на всё лето к отцу дочь, никому и в голову не придёт подозревать их в грехе.  Так и шло всё своим чередом. Даже смерть матери остановила их любовные игры лишь на некоторое время, а потом пошло всё по накатанной дорожке.
Когда Евсей заболел, Тоня и Лена, как старшая и младшая сёстры, боролись с его болезнью. Они, забыв себя, делали всё, чтобы поставить его на ноги. В те дни они стали близкими друзьями. Когда Евсей поправился, они снова стали враждовать. Лена ненавидела Тоню люто, хотя внешне не показывала виду, а Тоне ничего не оставалось делать, как терпеть. Она знала, что перед сатанинской волей её мужа невозможно устоять, потому Лена и не устояла. Тоня знала правду, но ничего не могла изменить. Её больше устраивала ложь. Она знала, что муж её ходит к дочери на свидания, хотя говорит ей, что идёт на базар. Вот и в этот раз он ушёл на базар, а оказался у дочери.
Лена пригласила его на кухню, напоила чаем. Он был послушен, как ребёнок. Он лёг на диван, а Лена села рядом с ним. Сейчас она любила его сильнее, чем когда-нибудь, если вообще можно сильнее любить. В её сердце безраздельно был отец, нежный и искренний. Но по отношению к Тоне Евсей был придирчивым. Приходя домой с «базара», он находил повод для ссор. Всё же Тоня решила сохранить мужа и поэтому запрещала себе ревновать и устраивать сцены. Она знала: чтобы сохранить мужа, надо терпеливо молчать и ждать. Терпеть гордо, независимо, ждать, молчаливо нести свой крест – не просто!
Но и Лена не была счастлива. Чувство, о котором нельзя рассказать людям, чувство, которым нельзя гордиться – величайшее зло. Лену в этом убедила жизнь. Любовь к отцу поглотила её целиком. В голове и в сердце был только отец. Любовь к нему убивала в Лене всё разумное, чем жив человек. Нравственные путы, которые не позволяли перешагнуть грань дозволенного, давно порвались. Теперь их соединяет страсть, и они не могут остановиться.
Говорят, любимому всё можно простить. Неправда, простить можно не любимому и малодушие, и ложь, и измену. А Тоня мужу не может простить измену.
- Он любит Лену не как дочь, а как любовницу, - думает она. – Не знаю, почему я не ушла от него. Знаю, что он мне изменяет с дочерью, а люблю его. Это моя мука. Они любят друг друга, как любовники, но пожениться они не могут – вот он и женился на мне для своего удобства.
Когда Лена стала жить в одном городе с отцом, уединиться им стало труднее: дома дочь и муж мешают, у отца - жена. Возненавидела Лена её лютой ненавистью. Всё время находила повод чем-нибудь уколоть её. Наконец, Лене  пришла в голову идея разменять Тонину квартиру, чтоб иметь уютное гнёздышко для свиданий. Как же осуществить задуманное? Надо развести отца с этой ненавистной женщиной! Настроенный дочерью, Евсей устроил дома скандал. Из-за чего? Да из-за пустяка, о котором потом вспомнить не могли.
- Всё! Разводимся! – заявил Евсей жене. – Меняем квартиру!
- Квартиру я менять не буду. Это моя квартира. Не хочешь жить – уходи.
- После женитьбы у нас имущество стало общим. Я на квартиру имею такое же право, как и ты.
- Пусть нас суд рассудит!
Наконец, Тоня согласилась на размен квартиры. Евсей с Леной начали искать подходящий вариант размена. Завертелась машина! Тоня в этом участия не принимала, зато Лена готова была из шкуры выскочить, стараясь разменять Тонину квартиру.
- В плохую квартиру я не пойду. Мне выменяете двухкомнатную квартиру со всеми удобствами, чтоб она была не хуже этой квартиры!    
- Конечно, тебе выменяем хорошую двухкомнатную квартиру. Ведь, мы же в ней будем вдвоём жить.
- А для чего же мы эту квартиру меняем? Нет! Мы разменяем квартиру, и будем жить каждый в своей квартире: ты – в однокомнатной, а я – в двухкомнатной, - сказала Тоня. – Размен квартиры – это начало развода.
На этом размен квартиры закончился. Всё пошло по-прежнему. Но сколько верёвочка не вьётся, а конец найдётся. Пришёл конец и прелюбодеянию Евсея. Однажды Дима был груб в постели с Леной.
- Больно  же, папа! – воскликнула она.
- Значит, ты с отцом спала? Ты забыла, кто твой муж? – кричал Дима, угощая жену тумаками.
- Бей, бей! Сила есть – ума не надо, - отвечала Лена.
- Так я дурак, а ты умная! С родным отцом играть в любовные игры ума хватило! Чтоб больше духу его тут не было! Это он мне столько лет рога наставлял!
- Ничего у нас с ним не было!
- Я не глухой! Не меня же ты папой назвала, - кричал Дима, ухватив её за волосы и колотя чем попадя. – Звони своему папочке. Обрадуй его! Скажи, что я всё знаю!
- Не буду звонить! Что я ему скажу?
- Скажи, что все ваши шашни раскрыты!
- Не было у нас с ним ничего!
- Не было? А папой меня назвала? – кричал Дима, не забывая тузить её. – Признавайся, что ты любовница своего папочки!
- Признаюсь!
- Я доберусь до него! Век будет помнить! И греха не боится. Это же надо такой грех совершить! Пришибу!
Не одну горючую слезу пролила Лена. Как с работы приходят домой, так и начинает Дима истязания. А Евсей в это время лежал в больнице. Зимние холода его дома не удерживали: каждый день навещал дорогую дочурку. Вышел уже на пенсию – времени много. На автобусной остановке ветром продуло, простуда дала осложнение: пришлось вызывать «Скорую помощь».
Не выдержав истязаний, Лена пожаловалась отцу. После свидания с дочерью Евсей долго вертелся с боку на бок без сна. Все уже давно спят, а к нему сон не идёт. Гложут его раздумья: то прошлое перебирает в уме, то Лена заплаканная стоит перед глазами. Пришёл час расплаты за содеянное грехопадение. Утром Евсея обнаружили мёртвым. Инфаркт! Сердце не выдержало!
После смерти мужа, всматриваясь в своё прошлое, Тоня с болью осознала: её жизнь, оказывается, почти жестокий романс! Увы, это правда, но прошлого не вернёшь. Что было, - то было, и ничего уже нельзя поправить. Евсей – человек, поправший закон нравственности и Бога в душе, но она его любила.
Летом Тоня любит сидеть на балконе. У самого дома в палисаднике посадили тополя так густо, что они, подрастая, стали заглушать друг друга. Лили дожди. Тополя окрепли, тянулись всё выше и выше. Минули годы, и тополя стали пышными от зелени. Особенно пышным был один тополь под окном. Во время ветра он стучал в окно и, как ни обламывали его ветки, он ещё сильнее разрастался. Летом ветви тополей заслоняли солнечный свет так, что среди бела дня приходилось включать электрические лампочки.
Галя, живущая на первом этаже, не выдержала и срубила под окном три тополя. Её ругали по всем инстанциям за это, но изменить уже ничего нельзя.
- Вам тополя нужны, а мне – свет в квартире нужен. Я не настолько богата, чтоб днём свет жечь. За электроэнергию платить надо, а она дорогая,  - говорит она.
Но самый пышный тополь под окном остался. Год от года он креп, набирая силу. Между тем, поселились в нём мерзостные бабочки, и эти прожорливые насекомые объедали листву тополя. Когда поднимался ветер, ветви тополя стучали уже по крыше, и весь дом наполнялся шумом.
Тоня любит сидеть в летнее время на балконе в тени этого тополя. Она стара и одинока. Сидит на балконе в одиночестве и думает свои думы.
В лютые морозы слышно, как трещит ствол тополя. Он, укутавшись в иней, похож на седую старуху. Тополь состарился вместе с Тоней. У неё тоже голова седа, лицо избороздили морщины. Она побила все рекорды долголетия, перешагнув столетний рубеж. Годы берут своё, и Тоня уже не та энергичная, проворная, с ясной памятью, что была раньше. Однако она не теряет интереса к жизни и считает, что сто лет – это ещё не старость. Она ещё сама управляется по дому.
- Я буду жить второй век, - заявила она.
Она по-прежнему неуемная. Летом она по-прежнему любит сидеть на балконе под старым тополем. Иной раз сидит час, два. Какие картины из прошлого воскресают в её памяти? Каждый раз, воскрешая былое, она видит себя молодой девушкой или невестой. И кажется Тоне, что старый тополь начинает шуметь, как сладкая музыка. Тогда Тоня улыбается своим давно прошедшим годам.
Старый тополь! В бурю он кажется грозным, как исчадие ада, пугающим Тоню. Сучья тополя стучат по крыше, как будто хотят спрятаться в тёплой уютной Тониной квартире. Тоня погружается в воспоминания, а тополь устрашающе гудит под окном.
Вот она в родительском доме. В избе холодно, дверь заиндевела, по полу тянет холодом, ноги зябнут. Корова в хлеву жуёт сено. В избе возле двери на подосланной соломе лежит телёнок. Под печью – куры и петух, дерущий горло по ночам. Разгоряченная морозом, не по годам рослая и ладная, в полушубке, валенках и старушечьей шали, Тоня вваливается в избу вместе с холодом улицы. В клубе закончились танцы, и Тоня, довольная проведённым вечером, сладко усыпает в мягкой, тёплой перине под ватным одеялом.
Тоня вспоминает, а старый тополь заунывно шумит. Тоне чудится, что это не тополь разошёлся, а сердце её стонет во тьме.
 Проснулась утром поздно. Город купается в солнечных лучах, но к полудню наплыла туча. Клубясь и разрастаясь, она медленно подступает к городу. Полоснула огненная лента, раздался оглушительный гром и хлынул ливень. Молнии ослепительно сверкали, сопровождаемые громом. Ливень хлестал, как из ведра. По улицам шумно неслись грязные потоки.
- Ох, и погода! С утра было солнце, и вдруг гроза и ливень! – ворчала Тоня, застигнутая грозой на полдороге до дома.
Она возвращалась из магазина. Думала, что успеет до дождя дойти до дому, но не получилось. Она сняла мокрую одежду и прошла к дивану. Когда-то тут собирались гости. Тоня доставала из серванта хрустальные рюмки и стаканы, красивые тарелки. Давно уже она не пользуется ими. Ей хватает стола и посуды на кухне. Один раз в год приезжает к ней сын из России. Остальное время она проводит одна.
Однако время идёт быстро. Раньше оно тянулось с черепашьей скоростью, а сейчас летит со скоростью света. Только что было лето, а уже и осень дохнула.
Сентябрь урезал дни, удлиняя ночи. Солнце косо глядит на Землю, не согревая её. Ночами уже случаются заморозки. Тополь под ветром роняет на землю жёлтый свой наряд. Пожухлые листья, сдуваемые ветром, носятся в воздухе. Печальная пора увядания!
Птицы сбиваются в стаи и отлетают на юг. А Тоне улетать некуда. Не хватает сил и к сыну съездить. Возраст своё берёт. Сто лет - не шутка! Вместе с Тоней состарился и тополь. Много повидал  на своём веку старый тополь! Его верхушка поднялась выше дома. Разлапистые сучья, как старческие пальцы, будто собираются ухватиться за крышу. Насмотрелся он за свой век на горе и радости жильцов этого дома. Гнули его ветры, секли дожди, корёжили зимние вьюги. Седой от инея, постукивал он ветками, прихватываемый лютым морозом. Но когда приходила весна, старик оживал, распуская клейкие почки, и наряжался в пахучую зелень. И шумел! В знойные дни Тоня сидела в его тени. Он встречал её прохладой и ласковым шумом листвы.
Сколько же ветров и бурь пронеслось с той поры, когда кликнули соседей сажать тополя? Тоня уже и не помнит, сколько  времени прошло с тех пор. Годы шли. Менялись жильцы дома и времена, а старый тополь всё так же шумит под окнами дома. Чёрный зимой, белый от инея в морозы, величественный в зелёном платье, возвышается он над крышей дома, как свидетель прошлого. То посвистывает, то лопочет что-то на своём тополином языке, то скребёт по крыше сучьями, то натужно гудит, то тяжко стонет.
Осень! Под тополем земля устлана опавшими листьями. С балкона Тоня охапками выносит их, и дворничиха собирает во дворе их в кучу.
Время! Что такое время? Кто знает его смысл? Тени былого, прорезая память, говорят Тоне о минувшем времени. Морщины, набежавшие на лицо, напоминают о прошлом времени. Где-то там детство, юность, мечты! Кажется, только вчера почувствовала себя взрослой, а вот уже минуло столько лет!
Кто не хотел бы заново прожить счастливый момент своей жизни? Кто с умилением не вспоминает его? Но можно ли заново пережить минувшее время?
Время! Не задержать его, не ускорить, не повернуть назад. Не войдёшь дважды в одну и ту же реку. Где только что была твоя нога – журчат новые струи. Время, как река, мчится вперёд, в будущее, оставляя в памяти воспоминания. И Тоня вспоминает. Под шум тополя хорошо вспоминается.
Тополь! Годы состарили и его, как и Тоню. Сначала стали сохнуть ветви, а затем дерево совсем умерло. Ни вешние ветры, ни солнце не в силах оживить мёртвое дерево. Отшумело, отлопотало свои песни, и теперь уже возвышается не дерево, а сохнущий на ветру скелет. Тихо в синеве неба шепчутся листвой на ветру подросшие возле дома берёзки. Они будто держат совет с беспредельным простором небес.
Тишина. У дома стоит мёртвый тополь, а Тоня сидит на балконе. Но что это? Никак тополь спиливают? Точно, пилят!
- Вжик, вжик! – скрипит пила, жёлтые опилки сыплются из-под пилы.
- Берегись! – раздался голос.
- От окон валите! – кричат пильщикам старухи, сидящие на скамеечке у подъезда.
Ствол дерева качнулся, дрогнул, затрещал, и оно со стоном повалилось на землю. Ах, тополь! Отлопотал ты свои песенки. Больше не будешь ты заметать двор пуховой метелицей, не укроешь Тоню от солнца своей листвой! Твоя тень померкла. Грустно стало Тоне, как будто она потеряла своего лучшего друга.