Такая занятная история...

В доме графини Л.опять раут. Многие гости уже здесь и оживленно беседуют в дальней части зала.
    Поручик Лермонтов явился в числе первых, удобно расположился на диване, с интересом поглядывает на дверь. Графиня присела рядом,однако готова тотчас же встать, чтобы встретить следующих гостей.

    - Отчего же - раут? - вдруг сказал Лермонтов, пожимая плечами. - Просто прием.., или - встреча друзей.
    - Но-о, Мишель...- начала графиня, немного жеманясь.
    - Я - Михаил, мадам.
    - С каких же пор вы так щепетильны?
    - М-м, пожалуй, с сегодняшнего вечера.
    - Ах, вы всегда неожиданны... Впрочем, в этом вы постоянны.

    Они помолчали.
    - И что же ваши гости? - наконец спросил Лермонтов.С первых минут пребывания в доме графини он раздражен. Вообще он теперь всегда раздражен. - Кого вы еще ждете, графиня?
    - Как же, Мишель?.. Я все-таки буду вас так называть, уж не обессудьте... Все известные вам лица обещались приехать. Ваши друзья, например, Глебов... Возможно и Столыпин, Васильчиков... Из литераторов - Белинский. Впрочем, он, неверное, не придет... Ах, да, вспомнила! Еще будет месье де Барант, сын французского посланника. Я вас представлю.
    - Самый важный гость, не правда ли? Хм! Да мы знакомы. Знаю этого типа.
    - Отчего вы так о нем, Мишель?
    - Он бретер... Я хотел сказать - задира.
    - А по-моему он очень мил. Вам не кажется?

    Сидя нога на ногу, Лермонтов подергивал носком запыленного сапога. Отправляясь сюда, он нарочно не велел денщику заняться его сапогами. Да и мундир свой он намеренно не застегнул на верхнюю пуговицу. Он видел, что этими признаками неряшливости раздосадовал графиню. Про себя он радовался произведенному впечатлению, и все же ничего не мог с собой поделать, хотя и знал, что напрасно обижает женщину. В сущности, графиню Л. он уважал и даже был немного влюблен, хотя и не волочился... Но уж плохого обращения она во всяком случае не заслуживала.

    Тем временем один за другим являлись гости. Графиня с улыбкой встречала их. Некоторых Лермонтов знал, но, не желая им показаться, поднялся с дивана и отошел к окнам, где в проеме между ними было высокое зеркало. Став спиной к залу, Лермонтов хорошо видел в зеркале приходивших гостей. "А вот и мой француз", - сказал себе он, увидев де Баранта. Сын посланника был несколько выше среднего роста, строен и щеголеват. Ослепительно белые лосины туго обтягивали его ляжки. На секунду задержавшись в середине зала, он повертел головой, отыскивая знакомых.

    Лермонтов увидел, как француз направился в его сторону, и, будто случайно, обернулся.
    - А-а, здорово, Эрнест! - громко сказал Лермонтов,протянув руку.
    Чуть растерявшись, француз вяло пожал ее.
    - Уж не хочешь ли ты сказать, что мы незнакомы? - Лермонтов усмехнулся, его глаза недобро блеснули.

    Графиня наблюдала за обоими и, почувствовав неясное беспокойство, тотчас вмешалась.
    - Извините, господа, я вас еще не представила друг другу... Впрочем, я слышала, вы знакомы?
    - Ха, вы слышали... Вы верите слухам, мадам? - изображая веселость, Лермонтов рассмеялся. - Не напрасно ли? Слухи часто превратно толкуют события.
    - В каждом слухе есть доля правды, не так ли? - заметил де Барант, слегка выпятив грудь, где был прикреплен одинокий крестик "георгия".
    - И эта доля правды, графиня, перед вами, - нарочито торжественно произнес Лермонтов, указав на орден своего визави.
    - Вы несносны, Мишель. Что с вами сегодня?

    Пожав роскошными плечами,графиня направилась к другим гостям. Её обязанность, как
хозяйки дома, уделять внимание всем и каждому из присутствующих.
    - Каковы плечи, а! - мечтательно произнес Лермонтов. - Ты, Эрнест, волочишься за графиней?
    Никак не ожидая такого прямого вопроса, де Барант смутился, покраснел.
    А Лермонтов тут же огорошил его новым вопросом:
    -Послушай-ка, а за что тебе дан этот "георгий"? Ты ведь не воевал?

    Совершенно растерялся француз. В мыслях его было только одно: как бы поскорее отделаться от назойливого "кутилы". Он слыхал о гусарских кутежах, где Лермонтов был душою компании, и так про себя и называл поэта - "кутила".

    Спасло де Баранта появление Глебова. Лермонтов тотчас пошел навстречу приятелю.
Они  обнялись, явно напоказ, похлопав друг друга по спинам.

    - Знаешь, я предвидел, что здесь будет скучно, - начал Лермонтов, - и выбрал себе для развлечения вон того молодца. Это Эрнест де Барант, сын французского посланника. Он давно в России и прекрасно говорит по-русски... Первый светский щеголь, пороху не нюхал, а "георгия" носит. Спроси-ка, сделай милость, откуда этот орденок?
    - Сперва представь меня этому петуху, - отвечал Глебов.
    - За тем дело не станет. Пойдем.

    Де Барант стоял в окружении дам. Графиня была здесь же.
    Увидев приближающихся Лермонтова и Глебова, сын посланника слегка побледнел.
    - Смотри, Глебов, он испугался, - шепнул Лермонтов другу. - И прошу тебя не удивляться тому, что я сейчас ему скажу. - Господин де Барант,- Лермонтов начал громко и довольно развязно, - представляю вам моего друга, корнета  Глебова. Как и вы, он совсем не интересуется поэзией, и значит с вами ему будет весело. А со мною ему скучно.
    Графиня дотронулась до руки Лермонтова и сказала с легкой укоризной:
    - Мишель, знакомить гостей - моя обязанность,вы отнимаете у меня мой хлеб.
    - Простите мужлана, - ответил Лермонтов.
    - Обещайте,Мишель, - графиня протянула руку для поцелуя, - что сегодня мне больше не будет стыдно за вас.
    - Обещать такое, выше моих сил, графиня. Я не властен над моим настроением, вы же знаете.

    Все же Лермонтов руку графини поцеловал, затем пошел обратно к своему дивану, сел и принялся наблюдать за гостями. Скоро к нему подсел Глебов.
    - Ну что его "георгий"? - спросил Лермонтов. - Небось достался по покровительству?
    - Вовсе нет. Он участвовал в каком-то деле, причем - на Кавказе. Говорят, сам попросился туда.

    Лермонтов молча подкручивал ус и вдруг оживился:
    - Посмотри-ка, Глебов, как этот француз сумел ловко упрятать в лосины свое хозяйство. Ничего не видно... Думаю, сделал он так напрасно. Дамам нравится другое... Что если я сам спрошу, как ему это удалось?
    - Ах, Михаил, не знаю... Не кончилось бы плохо для тебя.

    Но Лермонтову не сиделось. Он снова пошел в ту часть зала, где в окружении дам что-то живо рассказывал де Барант. "Если и случится плохое для меня, - подумал Лермонтов, - это будет плохим и для некоторых других".

    Глебов видел, как его друг отозвал француза в сторону, что-то говорил ему в самое ухо, приподнимаясь на носки и кивая на одну из дам, видел, как де Барант вдруг густо покраснел и резко отступил на шаг. В тот же момент Лермонтов громко расхохотался, повернулся на каблуках и направился обратно, очень довольный собой. Мундир так и оставался расстегнутым. Все еще хохоча, весельчак повалился на диван.
    - Послушай,Михаил, что ты ему сказал? - в тревоге спросил Глебов.
    - Ха! То же, что и тебе... Насчет его искусства носить лосины. И еще я указал на даму, к которой он, как мне кажется, неравнодушен, и которая, по-моему, втайне желает, чтобы он не скрывал свои мужские достоинства.
    - Тебе это так не сойдет, - покачал головой Глебов. - А вот он уже идет к нам, полон решимости объясниться. Берегись, Миша.

    Де Барант приближался, его лицо пылало. Подойдя к друзьям, он прищелкнул каблуками и резко кивнул. Будто не замечая подошедшего, Лермонтов совсем расстегнул мундир и принял свободную позу, вытянув вперед ноги.
    - Жарко тут, однако, изрядно, - произнес он, глянув на Глебова и зевая.
    Де Барант кашлянул и снова щелкнул каблуками.
    Тогда Лермонтов, подавляя зевоту, спросил:
    - Чего тебе?
    - И вы еще спрашиваете? - сдерживая дрожь в голосе, отвечал де Барант. - Мне угодно услышать ваши объяснения.
    - Да оставь ты... Разве мы с тобой на "вы"?
    - И все-таки соблаговолите объяснить, что означают ваши намеки и бестактности?
    - Хорошо, извольте, - будто покоряясь, произнес Лермонтов, но тут же изменил тон. - А впрочем, нет. Ничего объяснять не стану.
    - Ах, не станете!.. Так вот, поручик...- де Барант уже вполне овладел собой, - будь я в своем отечестве, то знал бы, как кончить дело.
    - О, мсье де Барант, поверьте, в России правилам чести следуют так же строго, как и везде.

    Глебову сделалось неловко за друга. Он встал и принялся прохаживаться поблизости,
ожидая развязки.
    - Итак, вы... - начал было Лермонтов.
    - Я вас вызываю! - почти выкрикнул де Барант.
    - Вот и прекрасно! - воскликнул Лермонтов. - Теперь все понятно, без всяких намеков.

                (продолжение следует)