Денис Громогласов
Маскарад
Часть 1.
Глава 1.
В параллельной Вселенной, так сильно похожей на нашу, в это самое время происходил один очень интересный разговор.
- Браво! Поздравляю Вас, Александр Алексеевич! – говорил тот, кто был поменьше ростом. – Но вы особо не зазнавайтесь. Я говорю про Ваше исследование. Я уверен, оно перевернёт наше понимание о всей жизни, о всём мироощущении и существовании. И, безусловно, оно отразится даже на властных полномочиях этого диктатора...
- Тсс! – резко прервал говорящего Александр Алексеевич. – Нас могут услышать, как вы этого не понимаете, Иудин! Здесь даже у стен есть уши, уж простите меня за мой речевой стереотип. Особенно в последнее время ситуация резко ухудшилась. Раньше наш район патрулировало три отряда охраны, а теперь уже восемь! Такими темпами скоро и редакцию могут закрыть. А если я принесу этот черновик, то всё! Пиши пропало! Посадят, как в том году профессора Борского! А потом скажут, мол, учёный, натура тонкая, сам по-тихому головку в петельку вставил...
- Так Борский разве не сам себя? – Иудин от удивления даже подпрыгнул на месте и, как бы нечаянно, хлопнул в ладоши.
- Только никому не рассказывайте об этом! А то и это нам припишут на могильной плите.
- Профессор, я буду молчать. Но Ваше исследование про маски, оно меня так сильно потрясло, что всю прошлую ночь я от волнения не спал. И даже, когда утром собирался идти в редакцию, чуть было не забыл натянуть маску «Трудяги». Хорошо, что перед выходом глянул мельком в зеркало!
- Осторожнее надо, Иудин! – заметил профессор. – Все, ладно, пора идти, а то через пару минут тут будет обход. Гвардейцы и так не в настроении.
- Вы абсолютно правы, Александр Алексеевич! Пора по домам! До завтра!
- До завтра, Иудин.
***
Из-за чёрного угла огромной высотки проскользнуло две тени. Одна пошла в сторону Тихвинского бульвара, а другая, немного постояв, направилась к набережной реки Надежда.
Первой тенью был Павел Иудин – сын одного, ныне покойного бизнесмена города и помощник главного редактора научно-популярного издания «Маскарад». Будучи молодым тридцатилетним мужчиной, он добился больших высот на службе в редакции. Обладая мягким характером и спокойным нравом, он, тем не менее, вызывал уважение и даже страх у своих подчиненных. Не зря, видимо, они «за спиной» называли его «Многоликий».
Второй тенью был Александр Алексеевич Светилин – один из самых выдающихся ученых города. Он был заведующим кафедрой в Главном Городском Университете. Помимо преподавательской деятельности Светилин много времени уделял исследованиям, многие из которых вошли в учебники и сборники по самым разным направленностям. Светилин был высоким, статным мужчиной пятидесяти трёх лет с прямыми чертами лица и короткими волосами лунного цвета. Когда он сидел в своём кабинете и принимал посетителей или преподавателей со студентами, на его переносице красовались узкие очки с золотой оправой, которые подчеркивали его благородство и делали взгляд более проницательным.
Будучи абсолютно спокойным и хладнокровным в любой ситуации, идя по набережной, Светилин все же чувствовал некое смятение. Как и Иудин он понимал, что те данные, которые у него были сейчас на руках, представляют не только научное, но и общечеловеческое значение. Как получились эти данные, Светилин даже сейчас не совсем понимал. Впоследствии он будет говорить, что они были посланы ему Богом. Несмотря ни на что, в его душе всегда теплился огонёк, а в эту ночь из маленького угля родилось небольшое пламя. Александр Алексеевич шёл крупным шагом по набережной и, скрестив перед собой руки, судорожно повторял: «А я знал! Я всегда знал, что они люди, а не механизмы!»
Глава 2.
Утро встретило жителей города серыми тучами и мелким моросящим дождём. В приемной губернатора города уже негде было расположиться, хотя часы только пробили девять. Кого только не было в этой тесной комнате. В числе просителей здесь оказались и бедные граждане, оказавшиеся в трудном финансовом положении и надевшие маски «Отчаяние» и «Грусть», и богатые сановники в масках «Властолюбие» и «Надменность».
Наконец, к толпящимся в приёмной вышел секретарь губернатора и объявил фамилию просителя, которого приглашали в кабинет губернатора.
- Самсонов, проходите! – огласил с важным видом секретарь и тут же скрылся за толстой дубовой дверью. А в след за ним к двери направился Самсонов – один из просителей, пожилой мужчина лет шестидесяти, плотного телосложения.
Представ перед губернатором, Самсонов подобострастно скрестил руки на своём большом животе и как бы пропел: «Спасибо Вам, отец родной, что нас не забываете!»
Губернатор вытянулся и только причмокнул от удовольствия губами.
- Продолжайте! Что у Вас? Что Вы хотите от губернатора? – стал говорить человек, стоящий позади большого кресла, в котором расположился губернатор.
- Да, я вот только с жалобой...- мямлил Самсонов.
- Что? Да как ты смеешь? Да кто ты такой? Пошёл прочь! Выкиньте его! – взревел губернатор, резко вставая с кресла – у него что, маска «Подчинения» плохо прикреплена?
- Но я, простите, я вот только...- кричал Самсонов, которого уже почти вывели за дверь.
- Нет, я так больше не могу. Эти людишки меня с ума сведут. Я уже чувствую слабость. – говорил губернатор своим помощникам, стоящим рядом с его креслом. Он немного отклонился на спинку кресла, а потом снова выпрямится и, подняв со стола маску «Величие», одел её себе на лицо. – Зовите следующего.
Следующим посетителем оказался юноша из церковной школы. Он неторопливо зашёл в кабинет и стал рассматривать его с видом неподдельного любопытства. И хоть на нем была маска «Грусть», он все-таки был несколько оживлённым и заинтересованным, что не могло не разозлить губернатора.
Стоит отметит, что кабинет градоначальника был настолько большим, что больше напоминал тронную залу. В самом углу и была та самая дубовая дверь, через которую заходили просители. Посередине кабинета было свободное ото всего место, а стулья, вышитые шелками и украшенные золотом, стояли по краям и напоминали часовых, охраняющих правителя. В противоположной от входной двери стороне красовался небольшой, но довольно богато выделанный журнальный столик, на котором лежало пара стопок бумаг с приказами. А неподалёку от стола возвышалось огромное кресло, ножки которого были сделаны из дерева, а верхняя часть из премиальной кожи коричневого цвета. Вся эта обстановка напоминала приемные тронные залы у представителей влиятельнейших династий Вселенной. Естественно, что главной фигурой, главным действующим лицом при всём этом был губернатор. Обычно, его лицо прикрывала маска «Величие», а из прорезей для глаз всегда шёл какой-то таинственный, тусклый свет. Когда же губернатор был без маски, его фигура всегда находилась в затемнении. Для этого прислуга намеренно выключала часть ламп в кабинете. Но тем не менее некоторые из тех, кто был у него на приеме все же поговаривали, что это седой, пожилой и очень сутулый мужчина лет пятидесяти пяти с желтыми от частого курения трубки зубами. Многие задавались вопросом о настоящем имени губернатора, ведь на его двери красовалась табличка «градоначальник и достопочтенный раб своего народа». Таким образом, не называя ни имени, ни своей фамилии губернатор был по-настоящему скользкой фигурой в городе. Все, что было известно из его прошлого, так это то, что он имеет взрослого сына, умного и воспитанного юношу лет тридцати и жену, которая никогда не выходит из дома, а появляется с мужем исключительно на двух праздничных церемониях в году: на день города и на день городского флага.
Но, чтобы более не томить читателя, вернёмся к странному, на первый взгляд, юноше, который посетил губернатора.
- Что тебе надо? – спросил губернатор молодого человека, продолжавшего рассматривать кабинет и даже чуть прохаживаться по нему.
- На днях вы приказали посадить в тюрьму двух молодых аспирантов – моих товарищей…
- Они без письменного разрешения устроили митинг около моей резиденции – перебил юношу губернатор и подал сигнал человеку, стоящему сзади него. Через минуту в его рту дымилась изящная небольшая трубка и от этого маска «Величие» сидела на губернаторе ещё органичнее и таинственнее.
- Так вот – продолжил юноша – мои товарищи борются за свободный город!
- Свободный от кого?
- От власти, которая порабощает народ.
- Ох, молодой человек. Дерзким быть – это, конечно, неплохо для молодого и неопытного в подобных делах парня. Я сам был таким когда-то. Но не забывай, что ты делаешь, а, самое главное, перед кем ты говоришь такие слова. И почему ты снял маску «Грусти»? Ведь твои дружки как раз в таком положении, когда за них стоит возносить молитвы к небесам и просить их, чтобы я смилостивился.
- Последнее, что я буду делать, так это простить у Вас одолжения, достопочтеннейший диктатор!
- Ах так! – вскрикнул губернатор, со злобой бросая трубку об пол. – В таком случае, молодой человек, я вынужден приказать, чтобы вас арестовали, и немедленно.
Пока на полу догорали угольки табачной смеси, двое стражников под руки вывели юношу. Они не слушали, как он с жаром произносил речь, ставшую бы великой, но в другой Вселенной и при других обстоятельствах. Стражники провели его через несколько длинных коридоров и спустились в подвал. Они открыли решетку одной из камер и с силой бросили юношу на холодный и грязный пол этой невзрачной «клетки». Безразлично ко всему они закрыли засов и, поправив свои маски «Подчинение», отправились обратно охранять своего господина. А из клетки доносились громкие крики: «Вы за это заплатите! День народной мести уже близок! Помните! Спите, открыв один глаз, ибо, если закроете его, то вас убьют!»
Пока стражники расправлялись с непокорным революционером в зал к губернатору был приглашён Главный изобретатель масок и местный олигарх, облагодетельствованный градоначальником, Павел Петрович Сивцов. Войдя в кабинет, он скорчил подобострастную мину и чуть ли не бегом, с поклонами и ужимками, направился пожимать руку своему защитнику. Сивцова в народе не любили, писали письма в Общественный Совет города, чтобы его сняли с поста. Но Совет на это только «разводил руками».
- Достопочтеннейший господин губернатор! Позвольте выказать Вам своё уважение и очарование – пропел Сивцов своим басом, на мгновение поднимая свою маску и утирая платком лоснящийся от пота лоб.
- Павел Петрович, ближе к делу, дорогой. А то время близится к обеду.
- Но сейчас нет и одиннадцати?
- Неважно, говорите.
- Драгоценнейший наш кормилец, я, собственно, с докладом к Вам пожаловал. Готов биться об заклад, Вам это понравится.
- Ну и что же такое ты покажешь мне? От чего я тут должен рассыпаться в улыбке и похвале? – язвительно заметил губернатор.
- Ох, батюшка. Простите, за такое длительное вступление. Просто волнительно уж больно – как бы сокрушительно говорил Павел Петрович, то и дело отирая уже намокшим платком лицо и шею. Все это время он стоял перед губернатором в маске «Заискивание», самой толстой из всех масок. И лишь на время протирки лица чуть-чуть отодвигал её. Если бы он этого не делал, можно было предположить, что этот человек никогда с ней не расставался.
- Не томи, Павел Петрович! И что ты всё отираешься? На так уж у меня тут жарко.
- Я волнуюсь очень, говорил же Вам, наимудрейший Вы наш, защитник земли государственной. Я, собственно, с чем пожаловал. Вот бумаги принёс новые. И новый прототип маски для народа и Вашего ближайшего круга.
- Что за маска? – холодно сказал губернатор, но глаза его зажглись ярким огнём и от нетерпения и неподдельного интереса он заерзал на своём троне.
- Маска называется «Смирение», о градоначальник наш величественнейший! Человек, надевший её, готов смириться со всем, что с ним происходит.
- Поясни-ка!
- К примеру, господин мой дражайший, вздумается какому-то смутьяну посягнуть на власть Вашу священнейшую. Вы, безусловно, справедливейшим образом расследуете это дело и, совместно с Городским Судом, примите вернейшее решение казнить негодяя…
- Так так, продолжай!
- И Ваше великое решение будет оченно праведным, но семья, друзья и последователи этого смутьяна могут навредить, да Боже упаси, Вашему величию и мудрости! И в таком случае мы насильно или по их же согласию оденем на их бесстыдные серые лица маску «Смирение», разработанную вашим покорнейшим слугой. И смуту, прости нас Господи, как «рукой сняло», все мыслишки их дурные выйдут в миг из головушек их необразованных.
- И сколько таких масок уже сделано – осведомился губернатор, явно довольный «подарком» своего вассала.
- На данную минуту, господин мой милосердный, три тысячи.
- Этого очень мало, Паша! Мало! Нужно ещё тысяч сорок, пятьдесят, а лучше триста. Да, триста тысяч масок – величественно произнёс губернатор и, немного подумав, добавил – Да, и доработайте крепление! А то спадёт у смутьяна какого-нибудь в самый неподходящий момент!
- Само собой разумеется, о разумнейший мой начальник.
- Срок Вам две недели!
- Но величественнейший…
- Ты слышал, Павел. И сколько на это удовольствие надо будет выделить из казны?
- Два миллиона, Ваших царственных монет.
- Ладно, скажешь моему Главному казначею, чтобы тебе деньги выдали. Бумагу подпишете сами. А теперь иди!
- Слушаюсь и повинуюсь – пропел Сивцов тем же басом, что и в начале, и начал медленно спиной двигаться к выходу с теми же поклонами и непонятными ужимками.
Губернатор, с виду обрадованный новой технологической новинкой гениев порабощения, все же погрузился в раздумье о Сивцове. «А стоит ли доверять этой собаке? Ведь он меня за три корейки продаст. Как только почует воздух свободы сразу же и переметнется» - таковы были мысли губернатора в эту минуту.
Вскоре из приёмной в залу вошёл секретарь и спросил губернатора, будет ли он сегодня принимать оставшихся просителей, коих набралось уже более сотни.
Если бы только знали эти бедные люди, что более половины из них за свои мысли и прошения могут поплатиться жизнью. Только за один день, проведённый без маски, они обязаны были выплатить в казну более трёх тысяч монет, при средней зарплате в десять-пятнадцать тысяч. Однако имелся ещё один вид заработка. К примеру, если гражданин исполнительно носит маску «Грусти» в течении двух месяцев, снимая её только когда он спит, то ему, по прошествии этого срока, выплачивается пять тысяч государственных монет. Ещё можно было работать в, так называемой, «общественной разведке». Суть работы заключалась в донесении на знакомых и коллег. Если кто-то из них забыл одеть маску или же недобрым словом отзывался о губернаторе, то такого человека ожидало только одно – смерть! Но, чтобы общество не взбунтовалось, судьи напрямую не провозглашали смертные приговоры, а сообщали семье узника, что его ожидает вечное заключение в пригородной тюрьме (резервации) особо строгого режима. Как правило, узники искренне верили, что милостивый губернатор и суд действительно не собираются их казнить. Поэтому, прощаясь с близкими в зале суда, они их целовали, успокаивали, но никогда, ни разу даже не упоминали о том, что будут казнены. И городское общество жило в твёрдой уверенности, что все преступники справедливо наказаны.
В общество методично вселялось мнение, что преступник не человек, преступник- это враг. В него плюются, в него больше никогда не поверят. И по многим из них уже давно плачет виселица, но по великому милосердию власть предержащих такие «недочлены» общества изгнаны в тюрьму, где и трудятся на благо граждан. На самом же деле спецмашины, наполненные до отказа политзаключёнными ехали не в резервацию, а сворачивали в специально отведённое место для казни. Трудно сказать, бывал ли на этих «представлениях» лично губернатор со своей прислугой, но Генеральный Прокурор, противный старикашка лет шестидесяти пяти, с завидной регулярностью посещал эти мероприятия. Иногда, компанию ему составляли Главный Советник Губернатора и Главный Городской Судья, но кое-какие подробности об этих личностях нам ещё предстоит узнать, а пока стоит вернуться в кабинет губернатора, оставленного нами без должного внимания.
Гигантские старинные часы, стоявшие в приёмной губернатора, с громким раскатистым звоном объявили присутствующим о том, что наступил полдень. Секретарь губернатора с помощью нескольких охранников пытался разогнать собравшихся, то и дело повторяя одну фразу: «Достопочтенный господин губернатор больше не принимает! Приходите завтра к десяти утра!» Но слова секретаря постоянно смешивались с криками и руганью, царившими в помещении. И только, когда в кабинет ворвались несколько гвардейцев с оружием, посетители притихли и стали расходиться, поправляя свои маски и пожимая плечами. Через некоторое время на столе секретаря зазвонил телефон. Он поднял трубку и услышал голос губернатора: «Зайди-ка ко мне». Секретарь положил трубку и подчинился приказу начальника.
- Вы меня звали?
- Да. Ты всех присутствующих в приёмной внёс в учётную запись?
- Само собой разумеется, господин губернатор. Кстати, звонил Ваш сын.
- Александр? Мой драгоценный мальчик, моё наследие!
- Так точно, он просил меня передать, что совсем скоро он приедет в город. У него для Вас специальный подарок.
- Интересно, что же такого он мне может подарить? У меня есть власть, деньги, народ…
- Он привезёт Вам реликвию первого царя Вселенной.
- Неужели? Сосуд желаний.
- Так точно, господин губернатор.
- Ладно, можешь идти.
- У вас будут ещё приказы на сегодня?
- Ах да, я и забыл про всё с этим сосудом. Передай начальнику моих стражников – гвардейцев, чтобы он совместно с тайной полицией установил слежку за каждым недовольным, за этими негодяями, посмевшими перечить моему указу. За всеми, кто не хотел расходиться. Сдаётся мне, мы можем узнать много интересного про этих граждан. – губернатор говорил это, потирая руки и растягиваясь в своём кресле.
- Всё будет выполнено в абсолютной точности, господин губернатор.
- Можешь идти!
Секретарь ушёл, а губернатор закурил трубку. Все его мысли сейчас занимал лишь сосуд желаний. Он уже представлял, как будет держать его в руках, стоя на трибуне Главной площади. А народ, который будет стоять со всех сторон, торжественно приклонит перед ним головы. И им уже не нужны будут маски, ведь послушание будет идти из самого сердца, из недр порабощенной души.
Глава 3.
В редакции журнала «Маскарад» уже с утра был переполох. В печать не вышел очередной номер, ответственным за который был назначен Павел Иудин. Стоит отметить, что за последние три дня никто в редакции его так и не видел, хотя искали с «особой тщательностью».
В дверь главного редактора судорожно стучала помощница Иудина, молодая студентка журфака, отправленная в издательство на практику. А так как курировать её вызвался Иудин, то на все время практики студентку приставили к нему набираться опыту и журналистской смекалке.
- Войдите – недовольным голосом пробасил главный редактор.
- Альберт Николаевич, можно? – спросила студентка, осторожно просовывая свою милую головку в дверной проём, и, не дожидаясь ответа, вошла в кабинет и затараторила примерно следующее – Мне тут, это, Павел Иудин звонил, помощник Ваш. Вы только дослушайте. Он несётся. Сюда. Со всех ног. Ничего толком он мне по телефону объяснить не смог. Не получилось у него. Ладно, ближе к сути. Сказал, что через час приедет и лично к Вам, на ковёр, с докладом. Говорит, что все эти дни не ел и не спал, бегом бежит! Со всех ног.
- А как давно он звонил?
- Где-то минут двадцать назад.
- И ты все это время молчала? Господи, и где вас только набирают? – проревел главред и подскочил на стуле.
С этого самого разговора переполох в редакции сменился ожиданием. Редакция ждала Иудина.
Главный редактор, первые десять минут, носился по редакции, отдавая различные распоряжения, касаемые, в основном, того, что материал, который принесёт его помощник должен быть готов к восьми вечера. А с завтрашнего утра уже пойти в печать. Параллельно этому он звонил своим партнерам и спонсорам, все время повторяя: «Сенсация, говорю Вам! Их гаджеты взорвутся от этой мысли! Их затянет волна, да что там волна, целый информационный шторм, имя которому – журналистская бомба». По правде говоря, Альберт Николаевич даже и в мыслях себе не представлял, какая информация может быть у Иудина и что с ним, почётным главредом, за это могут сделать. А ведь именно в таком случае незнание от наказания не спасает, наоборот, оно служит лишь поводом, чтобы сгноить ещё одного человека.
Прошло где-то чуть больше часа с того момента, как студентка зашла к главному редактору, а Иудина все не было. В помещении царила тишина, и только одиноко висевшая лампа издавала какие-то неприятные звуки. От этого обстановка казалось ещё более значимой и торжественной. Все чего-то ждали.
Вдруг на улице раздались крики. Все, естественно, бросились к окну, чтобы узнать, что же такого там произошло. Оказалось, гвардейцы тащили какого-то молодого парня, на лице которого не было маски, а за ними со слезами и криками бежала пожилая женщина, по-видимому, мать этого молодого человека. В тот момент, когда она набросилась на одного гвардейца, а он, в ответ, ударил её прорезиненной дубинкой, в дверь редакции и вошёл Павел Иудин.
- На улицах сегодня неспокойно, поэтому я с заднего входа вошёл. – спокойно сказал Павел, как будто «сам себе», и грациозно сел на мягкое кресло.
На него тут же устремись десятки глаз коллег, начальника и студентки.
- А! Паша! Как же, ждали тебя, ждали. Только что так долго?
- Альберт Николаевич, лучше пройдемте к Вам в кабинет, информация очень секретная!
- Прошу, Пашенька, заходи! – сказав это, главный редактор открыл Иудину дверь в свой кабинет.
Войдя в кабинет начальника, Иудин тут же бросился проверять все углы и коробки на наличие прослушивающих устройств.
- Паша, что ты делаешь? – спросил Альберт и стал трепать Иудина по плечу, пытаясь его остановить.
- Информация очень важная! Ставки очень высоки! – ответит тот, не останавливаясь. И, только когда Иудин полностью убедился, что «кабинет чист», он грузно опустился в кресло.
По его лицу и вязким движениям можно было определить, что он три дня занимался какой-то сверхтяжелой мыслительной работой. Казалось, будто бы он находится в полном изнеможении и вот-вот потеряет сознание. И, действительно, несколько минут он сидел, покачиваясь и глубоко вздыхая. Его глаза были открыты, но в них виднелась лишь пустота.
«Да он и впрямь «Многоликий». Сидит без маски, а, такое ощущение, что на нем их несколько десятков. Вот прохвост! Время тянет» - думал главред, который уже успел сесть за свой стол и, опираясь лицом на кулак, стал следить за каждым движением Иудина. Иудин все молчал.
- Ну. Ты раскроешь уже, наконец, свой суперсекретный материал? – не вытерпев, спросил Альберт Николаевич.
- Терпения мой друг, терпения! – ответил Павел многозначительно.
- Я итак ждал слишком долго – озадаченно сказал главред, как бы намекая, что пора уже «раскрыть карты».
Иудин, словно прочёл мысли своего начальника. Он открыл глаза, надел маску «Озабоченность» и, пододвинувшись к начальнику настолько близко, насколько это было возможно стал говорить:
- Туз! Самой высшей масти! Козырной! Представьте дорогой вы мой Альберт Николаевич, что завтра вы проснетесь совершенно в другом мире…
- Это как так? – перебил главред, выпучив глаза от удивления.
- Очень просто. Скажем, все в Вашем мире, в мире всех граждан поменяется в высшей, если можно так сказать, степени.
- Продолжайте Иудин! Мне нравится это начало.
- Сначала я бы хотел с Вами договориться. Без договора продолжать разговор бессмысленно! – вдруг резко прервал начальника Иудин и отодвинулся от стола, подобно человеку, которому принесли невкусную еду.
- Чего же ты хочешь?
- Список прост: беспрепятственный выезд из города, весь пакет документов и два миллиона городских монет.
- Что же это за новость такая?
- Больше я ничего Вам не скажу! Ни слова не пророню, Альберт Николаевич, хоть пытайте.
После этих слов Иудин резко поднялся, но силы уже покинули его. Он качнулся и упал без сознания.
- Срочно! Скорее зовите медиков – прокричал главный редактор, открыв дверь. А, немного погодя, взял портфель Иудина и стал копаться в бумагах. Но ничего более – менее намекающего на сенсацию он там не нашёл. Разозлившись, он бросил портфель на пол, а сам вышел из кабинета за кофе.
Как только главред вышел из кабинета, Иудин открыл один глаз и, улыбаясь, прошептал: «Не такой человек Павел Иудин, чтобы хранить материал масштаба атомной бомбы на клочке бумажек! Фи, ненадежно! В голове, в головушке все храню! Три дня не спал, не ел, а наизусть запомнил! Голову то поди не отрежут! Бумагу сжечь можно, а голову я вам, братцы, просто так не отдам!» Закончив свой никому не слышный монолог, он закрыл глаз и прикинулся, что все ещё находится без сознания.
Вошедшие в кабинет главреда медработники положили Иудина на диван, который стоял около стены, и поднесли к его носу что-то наподобие нашатырного спирта. Иудин очнулся.
В дверном проеме кабинета уже толпились сотрудники редакции во главе с Альбертом Николаевичем.
- С ним можно поговорить? – нетерпеливо спросил главред врача.
- Ни в коем случае! Ваш товарищ, по всей видимости, сильно переутомился. Ещё два – три дня ему будет нужен полный покой! И никаких разговоров про работу.
- Спасибо, я понял. – учтиво ответил врачу Альберт, а сам про себя подумал: «Тебе это так просто с рук не сойдёт, Многоликий. Подумать, два миллиона! Тридцать монет тебе цена, не больше!»
Глава 4.
Профессор Светилин точно также, как и Иудин все три дня с момента их последней встречи, не находил себе место. Только за последний день он пятнадцать раз менял код на сейфе, который находился в его квартире. Ведь именно в нём лежало то, что по мнению Иудина должно было переменить весь мир.
На работе Светилин никому не говорил о своих открытиях. Боялся, что некоторые, особенно старательные коллеги, лояльные власти, могут донести на него в Комитет Тайной Полиции. А исход этого дела Светилин знал наверняка.
В тот день, когда Иудин пришёл в редакцию, Светилин занимался научными работами в своём кабинете.
В три часа дня в дверь раздался звонок. На пороге стояла дочка Светилина.
- Привет, папочка!
- Привет, милая! - сказал Светилин, жестом приглашая дочь войти.
- Всё в трудах праведных?
- Именно родная.
Светилин помог дочери снять пальто и, с отцовской заботой и нежностью, обнял и поцеловал дочку.
- Проходи на кухню, я поставлю чайник.
- Обожаю твой чай с мятой. – сказала Юля и прижалась к папиному плечу.
Дочь и отец сели пить чай.
- Ну что, папуль? Какие новости на работе? Что-то ты бледный, небось, опять ночи за книжками проводишь. – заметила дочка.
- В делах праведных и научных я ночи коротаю, как ты уже заметила. – ответил Светилин с любовью глядя на дочь – А ты как? Лучше давай о тебе поговорим. Как твоя командировка в соседнем городе прошла?
- Прошла и прошла, что о ней говорить…
- Дочка, мне кажется или ты мне что-то недоговариваешь?
- Не знаю, как и начать. – Юля по-детски качнулась на стуле. – Только обещай мне, что выслушаешь и поймёшь меня. Или хотя бы попытаешься понять.
- Говори же! Я весь в нетерпении.
- Мне уже двадцать четыре, но у меня толком не было серьёзных отношений. Все это время я посвятила науке. Но наука детей не приносит, папа. В общем, если кратко, в том городе я встретила свою судьбу.
- Я жду подробностей и немедленно. – сказал Светилин, строго глядя на дочь.
- Он замечательный, папа! Такой умный, но очень несчастный.
- А у этого несчастного хоть имя есть? Или он настолько несчастен, что не имеет даже собственного имени. – в шутку отметил Александр Алексеевич, уже успевший сменить «гнев на милость», понимая, что дочь все-таки права насчёт серьёзных отношений.
- Его зовут Александр, повторюсь, он очень замечательный.
- Такое имя носят только победители. Ты готова к тому, что всю жизнь вы будете с ним соревноваться?
- А с чего вот ты взял, что это на всю жизнь?
- Кто знает. Я лишь знаю свою дочь, которая ещё недавно была малюткой. – заметил профессор – Но, я уверен, если ты говоришь, что «встретила свою судьбу», то так оно и есть, ибо ты меня никогда не обманывала.
- Это так, папочка! – сказала Юля, засмеявшись. - Главное, себя не обмануть. – Она наклонилась к чашке, а на её щеках выступил девичий румянец.
- И где же вы познакомились? – спросил Светилин и, поднеся кружку чая ко рту, громко отхлебнул.
- В отеле. – ответила ему дочка, продолжая по-детски покачиваться на стуле. – Мы были соседями по номерам.
- Продолжай, мне уже интересно. Подлить чаю?
- Да, если можно. Так вот, в первый раз мы повстречались в коридоре на этаже, где я остановилась. Мы прошли тогда мимо, даже не подумав, что являемся связующим звеном друг для друга, оберегом и символом счастья! – проговорив это, Юля выпрямилась, а на её прекрасном девичьем лице изобразилось то святое чувство, которое испытывает человек всего несколько раз в жизни – чувство бесконечной и преданной любви.
- Красивое начало. – заметил профессор – Но не кажется ли тебе, что уж слишком старомодно для наших дней. Я имею в виду вот ту самую «искру», о которой ты сейчас говоришь, ту самую первую минуту, которую ты только что описала.
- В любви нет понятия «старомодно», как мне кажется, – заметила дочь профессора.
- Ладно, тогда продолжай, я хочу послушать, как моя дочь наполнила своё сердце огнём, а разум - смыслом.
- Только на следующий день после той встречи, которая так и осталась им незамеченной, мы познакомились. И, если первая встреча мимолетной, то вторая осталась в наших сердцах навечно.
- Хм. Прости, подавился. Продолжай.
- Я, как обычно, шла к себе в номер после очередной конференции и увидела его. Он сидел на полу, облокотившись на стену и тихо плакал. На нём была маска «Страдание». С этого момента и началось наше с ним знакомство.
- Какая удивительная штука! – не без интереса проговорил Александр Алексеевич – Обычно молодые люди утешают девушек, а не наоборот.
- Я его и не утешала. Не люблю испытывать жалость. Мы просто разговорились. Я его пригласила к себе и целую ночь мы пили чай и общались.
- И в чем же причина страдания этого юноши?
- В том, что у него жестокий отец.
- А сколько ему лет? – спросил профессор.
- Не знаю, около тридцати, наверное. Да я, собственно, об этом его и не спрашивала. Мы говорили абсолютно о других вещах.
- И о чем же, позволь спросить?
- О причинах его тяжёлого, подавленного состояния. Не знаю, что и добавить перед началом своего рассказа о моем молодом человеке. Скажу лишь то, что он очень хороший человек, загнанный силой обстоятельств не то, что в угол, а на самый край обрыва.
- Не томи, дочь. Начинай уже свой рассказ! – сказал профессор и пересел в мягкое кресло, откинувшись на спинку.
Юля также последовала примеру отца и пересела в рядом стоящее кресло. Устроившись поудобнее, она начала рассказ про своего парня:
«Когда я обнаружила Сашу в таком плачевном состоянии, мне очень захотелось ему помочь. Мы толком даже не познакомились, как он уже оказался в моем номере. Не пойми превратно, но это не был разговор между мужчиной и женщиной, это было что-то совсем другое, не похожее на флирт. Его голова лежала у меня на коленях, и я гладила его густую копну волос так, как матери успокаивают своих детей, увидевших во сне кошмар или полностью отчаявшихся в жизни. Саша стал рассказывать о своей жизни, родителях, обо всем, что так или иначе было связано с его нелегкой судьбой. Отец его – крупный чиновник в нашем городе, идеолог современной мысли. Не знаю, кто именно из тех чиновников, кто имеет отношение к идеологии, работая в администрации губернатора. Но это и не особо важно. Саша описывает его очень точно и даёт ему характеристику жесткого, последовательного во всех действиях человека. В молодости его отец участвовал в свержении короля и даже имел некое отношение к убийству принца Дмитрия, совершённое почти тринадцать лет назад. Александр тогда был ещё подростком и всей душой радел за дело отца. Тогда ему казалось, что его семья и отец, как её глава, помогают обществу, избавляя его от жестокости и политической беспомощности царизма. Сашенька был тогда полностью за отца. Он рассказывал, как тайком от матери сбегал на демонстрации, где выступал его отец. Там на Триумфальной площади, которая теперь носит название Площадь Справедливости в те годы собирались выдающиеся идеологи и революционеры того времени. Король их не разгонял, считая митингующих лишь кучкой оборванцев, по спинам которых не мешало бы пройти палкой. А тем временем на площади с каждой новой такой встречей собиралось все больше народу, недовольного политической атмосферой в стране и столице. И каждый раз отец Александра готовил все более пламенную речь. Его родитель не был рождён в нашей столице, а приехал издалека, именно поэтому ему приходилось нелегко в поиске соратников по правому делу. Саша вспоминал, лёжа у меня на коленях, как отец по ночам перед выступлениями запирался в своём маленьком, напрочь прокуренном кабинетике, и готовился к очередной речи. И вот, в один знаменательный для нашего города день на Триумфальной площади после речи отца взмыли вверх чёрные флаги восстания. За три кровавых дня в нашем городе изменился режим. Царизм пал и на его место пришла олигархия. Следующие три года городом управлял Иван Бескорыстный. Отец Александра был у него советником, но только первые полгода. Потом их пути разошлись. А через два года на той же самой площади вновь поднялись флаги восстания. Мой Саша, которому тогда было уже двадцать лет, как председатель студенческой общины, вывел на ту площадь всех студентов. Но олигархия так просто не сдалась, в отличие от хоть и жесткого, но в то же время аморфного царизма. К тому же олигархи на примере позорно убитой королевской семьи знали, что они будут следующими. Да и не было у них «божественного иммунитета», которым ранее наделялись короли, называвшие себя «хранителями божественной истины». Долгие два месяца шли ожесточенные бои. Студенчество и бедняки с «чем попало» в руках сражались против регулярной армии и полиции. Когда начались брожения в рядах силовиков и многие стали отворачиваются от олигархов произошло знаменательное событие. Устрашенные возможным поражением Иван Бескорыстный и его собратья решили «пригнать» в город свою наемную армию. Те же не знали пощады и бились за самое простое, что только могли придумать люди. Не за идеалы и светлое будущее, как бедняки и студенты. Наемники бились за деньги. В воскресный день в город со стороны Восточных ворот под бой барабанов и бряцание амуниции вошла пятитысячная наемная армия… Через два дня её остатки были изгнаны из города. Причиной тому послужило то, что отец Александра через знакомых в администрации Бескорыстного нашёл склад, где хранились основные сбережения последнего, разумеется, в золоте, тем самым обескровив власть. Наемникам не смогли заплатить, и они попросту разбежались. А, уже через месяц суд, завершил следствие и Бескорыстного казнили на Триумфальной площади, там, где некогда он сам восседал на королевском троне. В первое воскресенье второго месяца его возвели на подмостки. Казнь осуществлял народный суд во главе с революционером Коршниром. Народ притащил на площадь объедки и журналы с изображением Бескорыстного и, когда бывший глава города предстал перед ними, в него полетели принесённые «угощения». Казнь продолжалась около двух часов. Саша был там и уверяет, что Иван Бескорыстный уже был мертв, когда его вздергивали на виселице. По крайней мере он даже не барахтался и не бился в конвульсиях. А на следующий день в журнале с названием, кажется, «Маскарад» вышла статья с названием: «Трусливая гнида скончалась от страха или нами правят слабаки». В той статье были фотографии мертвого Бескорыстного и людей из его шайки в самых что ни на есть пикантных подробностях. Но опустим эту неприглядную мерзость. После расправы над очередной правящей верхушкой города отец Саши занял в администрации города очень высокий пост. Может быть он стал советником нашего нынешнего губернатора или же был втайне назначен Главным идеологом. Точно ни Саше, ни тем более мне это неизвестно. В первые дни нового режима были провозглашены семнадцать новых указов. Самым значимым по мнению Саши является указ «О создании дружественной администрации молодёжной дружины по управлению городом и обеспечению гражданского порядка». В те дни в эту дружины хотели все. У их членов были большие привилегии, зарплаты. Тогда все молоденькие девчонки выходили замуж только за дружинников. Это считалось «верхом моды на парней», неким эталоном, если хочешь. Сегодня эта дружина преобразована в гвардию и занимается преимущественно слежкой за теми, кто отказывается носить маски. Сашин отец, втянутый в новую администрацию, как я поняла, отвечал и за безопасность города. Новая команда боялась повтора революции и решила через пять месяцев после прихода к власти объявить «режим временной диктатуры». Впрочем, прошло вот уже почти десять лет, а эта «временная диктатура» все не кончается. Но не это важно. В те годы, когда отец Александра, подобно Дон Кихоту, воюющему с ветряными мельницами, сражался с власть предержащими за правое дело, в их семье была полная идиллия. Но когда его отец сам стал олицетворением власти, все пошло наперекосяк. Самой большой проблемой стало то, что теперь ему не с кем было бороться. С народом? Конечно же, нет. Толпу его отец сдерживал целой пачкой законов, главным из которых был закон «об обязательном введении масок и упорядочивании эмоций и чувств». Именно в это время отец стал приходить домой «мрачнее тучи». Он стал одержим идеей, что не перевелись ещё враги нового политического режима. Вначале отец Саши целыми днями пропадал на работе, а после и вовсе начал срываться на свою жену и сына. Человек, всю жизнь сражавшиеся с врагами и побеждавший их, в конце концов, не видя перед собой больше ни одного противника, стал сражаться со своей собственной семьёй. Именно Саша и его мать стали первыми, на ком были опробованы маски «Грусти», «Отчаяния» и «Смирения». Именно их семья была одной из первых, кто прошёл проверку на детекторе лжи и получил свидетельство «Гражданина, довольного властью». После всех этих унижений и переживаний мать Саши серьёзно заболела. Кажется, врачи диагностировали у неё невроз. С того времени Саша больше не мог смотреть на отца все теми же детскими, вдохновленными любовью и уважением глазами. В тот вечер, когда я нашла его сидящим и плачущим в отеле, он узнал, что пока его не было в столице, отец жестко избил его мать. Она сама позвонила сыну. Причиной было то, что, когда отец Саши вернулся домой, она забыла одеть маску «Почтения». Озверев от этого, Сашин отец набросился на неё со словами: “Как я могу требовать чего-то от подчинённых и народа, если даже моя тупая жена не относится к законам с должным почтением”. Мой парень, папочка, оказался меж двух огней. С одной стороны, отец, которого он все ещё уважает и очень боится огорчить, а с другой – его бедная мать. Такая вот грустная история. В конце хочу лишь добавить, что я крайне рада, что стала для него утешением, в это тяжелое время. Только со мной Саша забывает весь тот ад, который происходит в его семье и нашем городе».
Когда Юля закончила свою пламенную речь, Александр Алексеевич, до этого внимательно слушавший дочь, застыв в одной позе, наконец, встал и стал прохаживаться взад и вперёд по просторной комнате.
- Очень тяжелая судьба у твоего парня. Врагу не пожелаешь… - через пару минут задумчиво произнёс Светилин, потирая рукой подбородок.
- Видимо, нет такого режима, при котором мы все будем счастливы. – добавила Юля, глядя на отца влажными глазами.
Во время своего рассказа она не раз доставала из кармана платок и утирала слёзы.
Вдруг в одной из дальних комнат квартиры Светилина раздался грохот.
- Что это там такое? – встревоженно спросила Юля.
- Ничего особенного. – сказал Александр Алексеевич, старясь держаться как можно более спокойно и невозмутимо. – У меня гостит одна особа. Скоро всё узнаешь.
- Надеюсь, тебя не придётся вызволять из полицейского участка. – в шутку заметила дочка профессора.
- Я хоть и люблю эксперименты, но до такого пока не дорос. – в той же шутливой форме ответил Светилин, подходя к дочери и обнимая её.
Глава 5.
Странное дело, казалось бы, в наше, довольно продвинутое время общество должно было избавиться от всяких глашатаев и крикунов, но куда там. Уже с самого утра на улицах города со всех сторон не смолкали громкие крики. Светилин направлялся на очередную встречу с Иудиным, которую тот назначил ему в кафе «Смородина», что находится на, уже известном читателю, Тихвинском бульваре. Проходя мимо одного глашатая, он остановился и прислушался к тому, о чем тот вещал. Коротенький глашатай с огромным горбатым носом, прикрытым тряпочной маской, и сильно выпученными глазами оживленно кричал:
- Внимание, внимание! Дорогие сограждане! Не проходите мимо! Слушайте со всем вниманием и пониманием! Сегодня, в третье воскресенье пятого месяца, в нашем городе в три часа по полудни состоится срочное публичное заседание Общественной Палаты Городского Суда на Площади Справедливости. Будет рассматриваться дело троих студентов, выступающих противниками Великого Губернатора и его непревзойденной справедливости. Всем интересующимся надеть маски «Осуждение» и «Интерес» и прибыть на площадь для того, чтобы засвидетельствовать степень невежества этих юношей.
Немного передохнув и поправив маску «Трудяги», сделанную из грубой тряпки, глашатай добавил:
- Дорогие сограждане! Также всем, кто придёт на Площадь Справедливости с огромной скидкой будет продана новая уникальная разработка наших передовых учёных! Это изящная маска из самого качественного латекса с новыми переработанными креплениями.
Пока глашатай продолжал рекламировать новое чудо – изобретение, Светилин уже успел отойти от него на приличное расстояние. В его голове были самые противоречивые мысли. Вихрь размышлений бушевал в светлой голове профессора уже очень давно. Там было много занятных идей и чувственных упрёков, относящихся как непосредственно к хозяину мыслей, так и к жителям всей Вселенной. Профессор с одной стороны винил их в собственной беспечности и беспомощности, а с другой стороны сочувствовал им и был готов любить их всем сердцем.
Но сегодня такие мысли были не ко времени, и профессор это очень хорошо понимал. К тому же, он уже успел подойти к кафе, в котором Иудин назначил ему встречу. Войдя в помещение, Светилин сразу увидел Павла. Зрелище было более чем комичным.
Иудин прибыл в кафе «Смородина» задолго до появления Светилина. Он заказал себе смородиновый чай и пирожное. Когда он прикончил пирожное и добрался до чая, его охватило сильное волнение и даже страх за свою жизнь. В это время около кафе проходили двое гвардейцев в масках «Послушание» и «Исполнительность». Они на секунду остановились около кафе и посмотрели через окно на посетителей. На мгновение их взгляд остановился и на Иудине. Тот, в свою очередь, прихлебывал чай и глядел по сторонам. Когда он увидел стражей порядка, его лицо под маской исказилось от ужаса.
Гвардейцы уже давно отдалились от кафе и направлялись к Главной Площади, а Иудин так и смотрел в окно, остолбенев от ужаса и от мысли возможного ареста. «Да, это тебе не главного редактора вокруг пальца обводить, эти церемониться не будут. В точности, как с профессором Борским… В точности, как…» Иудин прикрылся меню и стал как будто сползать под стол. Посетили кафе начали косо смотреть на него и даже тихо перешептываться между собой. В этот самый момент Светилин как раз и вошёл в кафе. Подойдя к столику, где сидел его товарищ, профессор громко поздоровался:
- Здравствуйте, Иудин!
- Тише, тише профессор! Конечно, здравствуйте, но все же! Вашими громкими словами вы нас погубите!
Профессор молча пожал плечами и сел напротив Павла.
- Почему вы решили встретиться именно здесь, если хотели тишины и спокойствия?
- Так было надо! – многозначительно ответил Иудин.
- Зачем эта встреча? Не буду скрывать от вас степень моей озадаченности.
- Я хочу ещё раз взглянуть на ваше исследование, профессор. Или даже не так. Мне нужна копия. Разумеется, все это будет анонимным.
- Вы же помните, Иудин, что я просил вас никому об этом не говорить. Редакцию могут постичь большие неприятности, если будет даже намёк на эту монографию.
- Уже был.
- Что вы говорите? – от гнева и удивления лицо Светилина покраснело, а на лбу выступила пульсирующая жилка. Но все это скрывала маска «Интерес». Хотя по тону голоса Иудин догадался о степени озабоченности профессора.
- Не переживайте и не горячитесь. Пока главный редактор Альберт публикует прогосударственные статейки, мы защищены более чем.
- Хочется верить, Иудин, хочется верить.
- Будьте покойны, пока они не знают смысла и значения того, что вы исследовали, они подобны спящему дракону. А разбудить его очень и очень непросто.
- Он уже давно проснулся, Иудин! Как же вы этого не понимаете! Сегодня он уже проснулся и изрыгает пламя на всех, кто, по его мнению, может бунтовать. И что это за ребячество? Когда я вам дал взглянуть на свой черновик, я и подумать не мог, что вы так вцепитесь в это…
- Не в это, не в это… – перебил профессора Иудин. – А в эту… В эту правду – чуть запнувшись, произнёс он.
- Я поэтому все это и исследовал.
- Но это знание не принадлежит только вам. Это не ваша собственность, об этом должны узнать истинные владельцы правды - народ.
А посетители кафе все больше косились на Иудина, но теперь он этого не замечал. Всё его существо сейчас было подчинено только одной идее – убедить профессора дать материал в печать.
- Народ должен знать – повторил Иудин и вперил свой взгляд прямо в лицо своего товарища. И даже маска «Трудяги», надетая на него в эту минуту, не могла удержать этот тяжёлый и вместе с тем вдохновлённый взгляд.
- Вы правы. Правы тысячу раз. Я помню ваше лицо без маски, Иудин, когда вы тайком читали мой черновик. Помню, как однажды, поздно вечером, стоя на углу одного из зданий мы всё это обсуждали. Я помню ваш взгляд, против которого не одна маска не властна. Помню ваше тяжёлое дыхание, когда ваш мозг переваривал эту информацию…
- В память о тех моментах! В память о наших встречах, профессор! –снова перебил товарища Иудин. – Ради всего этого. Ради всего священного, если хотите. Профессор, я умоляю Вас.
- Хорошо – наконец сдался Светилин, понимая, что его товарищ уже все давно решил. – Вы помните то, что там написано?
- Каждую строчку! Каждый завиток на той помятой бумажке!
- Тогда зачем же вам копия?
- Я хочу снова ощутить прилив той непреодолимой энергии.
- Вы можете напечатать, но если вам вдруг взбредёт упомянуть фамилии…
- Упаси… Ни за что!
- Ладно, нам пора расходиться. Мы с вами тут болтаем и спорим, при этом толком ничего не заказав. Это может выглядеть подозрительно. Кстати, как чай? – спросил профессор, стараясь увести мысли Иудина подальше от исследования.
- Изумительный, это их фирменный напиток, если можно так сказать.
- Ещё бы! Смородиновый чай в кафе «Смородина» - стараясь держаться спокойно и даже беззаботно, заметил профессор.
- Вы сейчас куда? – не без интереса спросил Иудин.
- Я пойду на площадь Справедливости. Сегодня там будет жарко.
- Я с вами! – ни минуты не колеблясь, выпалил Иудин. – Только одно условие! Мы пойдём разными дорогами и встанем с разных сторон площади.
- Вы хоть знаете, что там будет? – с усмешкой спросил Светилин.
- Там будет жарко, вы сами сказали, профессор. – простодушно ответил Иудин.
- К тому же, по дороге сюда я наткнулся на парочку крикунов. – не без удовольствия добавил Павел – Будет жарко, но кому-то потом резко станет холодно…
- Дальше можете не продолжать. – сказал Александр Алексеевич.
- Так что же мы медлим, профессор! Пора в путь.
Двое посетителей расплатились и вышли из кафе. Тем временем на площадь Справедливости уже начал прибывать народ.
Площадь Справедливости, наряду с Главной и Торговой площадями города, являлась одной из основных достопримечательностей города. Помимо серьёзного политического значения, она была связана с многочисленными любовными историями. Однажды, на этой площади, которая тогда ещё носила название Триумфальной, один молодой художник писал портрет прекрасной дамы. За время своей работы он настолько полюбил красавицу, что отважился сделать ей предложение. Однако та посмеялась над ним и публично отказала ему, ссылаясь на его низкое происхождение и небольшой доход. Отчаявшийся художник своей кровью написал имя любимой на этой площади. Эта кровавая и, вместе с тем, интересная история безнадёжной любви была символом площади ровно до тех пор, пока на ней не стали происходить серьёзные политические потрясения. Новая власть не просто переименовала её, но и изменила её назначение. Если на Главной площади губернатор устраивал торжественные церемонии, а на Торговой располагались магазинчики и велась торговля, то площадь Справедливости служила для проведения, так называемых «публичных судов».
В это воскресение на площади был очередной суд, куда и приглашался народ. Об этом писали газеты и электронные табло, висевшие на каждой улице. Кто-то узнавал об этом от знакомых и друзей, кто-то от крикунов. Но на «публичную расправу» всегда был спрос. Если человек, которого застали за действиями против власти и задержали, будет выставлен на «открытый суд», то для него это означает только одно. Конец. Его убьют. Физически или социально, не суть важно. Умрет личность или тело, не имеет значение. И кто его убьёт, как вы думаете? Власть? Суд? Очевидно, нет. Его убьет толпа криками «предатель», «мразь», «вздерните его». И даже, если такой осуждённый останется жив, то до конца жизни в снах к нему будут приходить эти привидения в масках «Осуждение» и «Интерес».
Наверняка, вы думаете, что человек, стоящий перед судом и толпой сможет оправдаться. Он может сказать: «Простите меня! Я был неправ, это всего лишь моё заблуждение!» Или: «Это мое мнение, и вы должны его уважать!» Ну или хотя бы: «Постарайтесь меня понять! Мне больно! Мне страшно! Я боюсь!» Но нет. Он может говорить все что угодно, ведь демократия великого народа даёт ему на это право. Но, увы, все это тщетно. Тщательно проработанная маска «Осуждение», в большинстве своём, откладывает серьёзный отпечаток на личность всех присутствующих, каждого, кто находится в толпе. Так было всегда, во все времена.
Ивана Бескорыстного убила не новая власть и не новый суд. Его убил собственный народ. Он умер не от петли правосудия, а от страха и ужаса того, что с ним сотворили те, кто ещё совсем недавно присягал ему на верность. Кто должен был боготворить и охранять его, подражать ему и восхищаться его величием. Бедняга наивно полагал, что сможет вновь купить их верность и на первых порах кричал: «У меня ещё есть золото и деньги!» Но, когда в него полетели продукты и журналы с его изображением, он понял, что все уже давно кончено. Что его судьба предрешена.
Настало новое время! Время открытых судов и «прозрачных» приговоров. Настал век истинной демократии. Век, где каждый считает себя центром вселенной, в которой существует.
Наступило третье воскресенье пятого месяца. Наступило три часа. Площадь была переполнена. Светилин еле протиснулся в первый ряд и с оживлённым интересом наблюдал за происходящим. В этом ему помогала маска «Интереса».
- Расступитесь!
Под крики и цокот в центр площади, где уже стояла заранее заготовленная открытая сцена, въехала кучка гвардейцев-кавалеристов. Они спустились с лошадей, отвели их в сторону к специально отведённому месту и присоединились к другим гвардейцам. Вскоре на сцену стража вывела троих заключённых. Одного из них мы уже, кажется видели. Да, точно! Он был на приёме у губернатора, куда пришёл заступится за своих соратников.
Все трое были студентами. Учились они, кажется, в духовной семинарии. Изучали «Основной идеологический закон». И, по всей видимости, с чем-то были несогласны.
Вот на середину сцены вышли секретарь губернатора, Верховный священник в ослепительной одежде и Главный судья. Каждый из них обратился к народу со своей речью. Секретарь губернатора представлял абсолютно-исполнительную власть губернатора и зачитал преступникам и народу послание главы города. Верховный священник представлял власть духовную и его речь была пропитана миролюбием к власти и почтённым смирением. Главный судья представлял законодательную власть и произнёс окончательный приговор по делу. Все речи были восприняты народом с невиданным ликованием. Только двое, кроме осуждённых, понимали весь ужас ситуации. Этими людьми были профессор Светилин и редактор Иудин.
Первая речь была самой короткой. Откашлявшись, секретарь подошёл к стойке с микрофоном и тоненьким голосом стал вещать:
«Уважаемые сограждане! Я секретарь нашего великого губернатора! Я пришёл сюда для того, чтобы проследить за исполнением его воли и его правосудия. Хочу зачитать вам послание нашего достопочтенного главы!»
Далее, снова откашлявшись, секретарь стал читать с бумажки послание губернатора:
«Уважаемые и дорогие моему сердцу сограждане, собратья! С глубоким огорчением довожу до вашего сведения, что в нашем городе завелись черви, точащие подножие нашей вертикали. Этими червями оказались те трое юношей, которые предстали перед вами на этом открытом суде. Они, подобно химерам, впились в наше государство и, словно пиявки, сосут нашу кровь! Такого быть не должно! Они оскорбили своим отказом от масок не только меня! Они оскоблили наши устои, наш устав и наше самосознание! Своим видом, вселяющим в меня отвращение, они пытаются доказать, что, разрушив наши идеалы, они в один миг сделают нас свободными! Знайте же, что это обман! Это лишь иллюзия! На самом деле они хотят завладеть вашим умом и вашими сердцами! Не дайте же им это сделать! Никто не уйдёт от справедливости, так как они, преступив наши законы раз, сделают это и снова! Дети мои! Братья мои! Совершите справедливый суд на площади, названной этим именем! Я ваш раб и правитель! Ваш покорный слуга и исполнитель народной воли. Ваш губернатор».
В ответ на послание губернатора, толпа загалдела. Послышались выкрики «Не дадим!», «Не допустим!», «Химеры, черви, гады ползучие».
Следующим говорил Верховный Священник:
«Любовь – это священный дар, которым Бог наделяет весь мир в целом и каждое существо в отдельности. Ромашка, лютик и человек – все они являются созданиями Творца. И жили бы они в мире и согласии, но нет. Небеса посылают нам счастье и избавление от недугов, радость и любовь. Но и Подземелье не дремлет. Нечистый проникает в светлые души и умы и отравляет их ядом сомнения. Отравленный человек неспокоен. Он не хочет видеть добро и чудо Божие! Он видит только одно! Тьма застилает его взор. Орудием Нечистого и выступают эти молодые юноши! Они, подобно змею, проникли в нашу духовную академию и своими речами развратили студентов и послушников. Они вселили им ужасную и никак не обоснованную идею, что маски никому не нужны! Я, ваш Верховный Священник и посланник Божий, истинно говорю вам, что это козни Нечистого. Если человек начнёт жить так, как ему хочется, а его чувства станут неконтролируемыми, то он сразу же окажется в руках Нечистого! Тогда уже будет поздно что-либо менять! Поэтому носите маски! Носите и благодарите своего главу за то, что способствует вашему очищению и избавлению от Нечистого. Предайтесь в руки губернатора, вверьте ему свой ум и сердце, и вы узрите истину. Только контроль и отказ от беспорядочности эмоций и чувств может стать истинным спасением! Только так вы сможете войти в мир Вечный! Вы – агнцы, паства! Вы - проявление Божией милости и миролюбия! Они, эта троица – плод Нечистого! Не дайте им себя одурачить! Не дайте им предать имя Божие и имя главы города на поругание».
Когда Верховный священник закончил говорить, толпа снова загудела. Снова кто-то стал кричать: «Не дадим!», «Не допустим!», «Плоды Нечистого», «Бесовы дети», «Змеи, развратники».
Последним выступал Главный Судья:
«Верховный суд города и совет при губернаторе по противодействию революционных движений постановил.
Признать троих студентов духовной академии города виновными в совершении инкриминируемых им преступлений и отречь их от духовного сана «младший студент – послушник».
Признать действия студентов намеренными и осмысленными.
Признать данное преступление угрозой нынешнему общественному и государственному порядку.
Вменить данным личностям их преступления и осудить в соответствии со статьями «Обязательность масконосительства», «Нарушение общественного порядка» и «Государственная измена».
За данные нарушения и причинённый обществу вред осудить их и заточить в крепость на сорок лет.
Огласить решение суда и совета перед народом на площади Справедливости в третье воскресенье пятого месяца.
Изменить меру пресечения в том случае, если граждане города посчитают наказание недостаточным».
Главный судья зачитал приговор и, отойдя от микрофона, присоединился к секретарю и Верховному священнику.
Через три минуты осуждённым, которые были помещены в специальную клетку, также стоявшую на сцене, поднесли микрофон. Объявили процедуру «последнего слова». Они много говорили. Очень долго. Может быть час, может больше. Самую красноречивую речь произнёс тот самый молодой человек, который приходил на приём к губернатору. Он, кажется, уже говорил что-то подобное стражникам, его охранявшим.
Молодой человек высунул лицо из клетки и со слезами любви и сострадания к народу стал говорить. Его голос дрожал, а глаза искрились любовью. И даже маска «Преступника» не могла запятнать эту любовь и желание освободить людей от бремени масконосительства:
«Люди! Опомнитесь! Что же вы говорите. Вы обезумели от этих масок. Возродитесь! Будьте фениксами! Докажите, что ещё можете быть способны на истинную справедливость и сострадание.
Неужели вы не понимаете, что вас водят за нос, подобно скоту. Вы забыли все святое и доброе. Вы не живете. Вы лишь существуете. Но вас нету. Вы не являетесь людьми в полном смысле этого слова!
Докажите, что вы способны любить!
Вы можете сделать с нами все что угодно, но это не отменит той истины, о которой мы говорим. Мы в ваших руках. Теперь ваш черед. Ваш ход. Покажите нам, на что вы способны! Покажите, что вы не стадо бизонов, готовое растоптать нас прямо на этой сцене, а люди, готовые улыбаться и творить милосердие!»
Молодой человек замолчал. Пока он говорил, кто-то пытался его перебить. Некоторые кричали: «тебе нас не обмануть». Находились даже такие, кто отваживался швырять в них продукты. Глядя на все это, Светилин сразу вспомнил расправу над Иваном Бескорыстным.
Наконец, Главный судья задал контрольный вопрос:
«Какая мера наказания, по-вашему, должна быть применена по отношению к этим предателям»?
Народ с минуту помолчал, как бы раздумывая. На самом деле, ответ уже знали все. Первые крики раздались совсем скоро. «Казнить! Казнить их всех, чтобы другим слугам Нечистого неповадно было!».
Гвардейцы по приказу Главного судьи стали раздавать собравшимся гражданам листы бумаги и карандаши. Каждый пришедший на площадь должен был написать на бумажке свой приговор.
Когда на часах, висевших на площади, стрелки пробили пять часов, голосование закончилось. Администрации пришлось потратить сорок минут для того, чтобы посчитать голоса.
Итог был таков: три тысячи семьсот восемьдесят человек высказали соображения о том, чтобы незамедлительно казнить всех троих предателей. Почти на всех лицах этих людей была маска «Осуждения». Двести шестьдесят три человека выступило за ссылку предателей и заточение в тюрьму. На лицах этих горожан была маска «Интереса». И только десять человек просили суд о помиловании. Не трудно догадаться, что это были члены семьи молодых осуждённых.
После подсчета голосов и оглашения результатов голосования Главный судья распорядился о том, чтобы на сцену водрузили три виселицы. Гвардейцы старательно исполнили приказ судьи и уже через полчаса машины для убийств были готовы.
В семь часов вечера трое молодых людей были казнены. Держались юноши достойно. Когда им закинули петли на шею, ни один мускул на их лицах не дрогнул. Увы, но этого никто не заметил. И только предсмертные конвульсии известили нас о том, что это были не железные герои, а самые обычные мальчики.
Когда казнь завершилась, секретарь губернатора подбежал к микрофону и, опьяненный от ужасного зрелища, прокричал фальцетом:
- Чтобы Нечистый нас более не одолевал, оставим - ка тела этих неучтивых предателей, этих бешеных собак висеть здесь целую ночь, чтобы другим не повадно было!
- Благословляю! – пропел Верховный священник.
- Законом не возбраняется! – вторил Главный судья.
- Да будет так! Поддерживаем! – прокричали многие из толпы.
- Да здравствует губернатор! – в унисон сказали все собравшиеся.
- Ура! – взвыли гвардейцы.
И только тела мертвых мальчишек не издавали ни звука, лишь мерно качались на ветру.
Когда наступила ночь к виселицам подобралась небольшая группа людей, одетых в мрачные серые плащи с капюшонами. Они сняли висевших и аккуратно уложили в старую машину. Отъехав несколько километров, они остановились и понесли тела в поле, которое было рядом. Чуть позже они выкопали три могилы и осторожно опустили в них тела. Усердно помолившись, они закопали умерших, убрали лопаты в багажник, сели в машину и уехали в неизвестном направлении.
Глава 6.
Итак, перед нами снова редакция журнала «Маскарад». Однако, на этот раз Иудин заходит с парадного входа и кажется всем присутствующим человеком с «огоньком в глазах». Безусловно, блеск его глазах был. Ещё бы. Дня два – три назад он встречался с главным редактором, и тот недвусмысленно намекнул Павлу о том, что уговор ещё в силе. Паша даёт материал, главред- деньги и возможность безопасного выезда. Но всё это было пока только на словах, и поэтому Иудин до сих пор сомневался. А, как известно, сомнение – не самый добрый советчик в делах. Да и Светилин был сильно обеспокоен последними событиями, в частности, казнью на площади.
Прошло несколько дней с момента казни. За это время государственная машина успела выпустить несколько новых декретов и законов. Также было введено ужесточение на использование масок «Любовь» и «Страсть». Теперь гражданам разрешалось только три часа в неделю использовать эти маски. Наверное, читателю интересно, а как именно чиновники отслеживали ношение масок. Во-первых, вся система масконосительства была основана на наказании и подчинении. Но, в некоторых случаях, предполагались и денежные компенсации. За ношение масок «Подчинение» и «Трудяга» гражданам выплачивали ежемесячные надбавки и премии к заработным платам. Во-вторых, ношений масок отслеживалось с помощью специального датчика, встроенного в каждую отдельную маску. При городском совете числился целый отдел, который насчитывал более пятисот человек, работающих с данными, по ношению масок.
Но не будем углубляться в бюрократическую систему города, которая была столь обширна, что даже губернатор не знал наверняка, сколько отделов находится в его подчинении, так как счёт шёл на сотни, а, может быть, даже и на тысячи отделов.
Иудин пришёл в редакцию с материалами Светилина в четвертую пятницу пятого месяца. До этого он целый день набивал их по памяти на своей печатной машинке. И хотя у него было несколько компьютеров, он доверял такого рода информацию только машинке. Причина этого казалась Иудину простой. Компьютер можно было отследить, а вот машинку – вряд ли.
Альберт Николаевич, по своему обыкновению, находился в своём кабинете и изучал очередной номер журнала, который вот-вот должен был выйти в печать.
- Здравствуйте, гражданин главред! – громко поздоровался Иудин, войдя в кабинет и поправив маску «Трудяги».
- А, Иудин! Какие новости? – спросил Альберт, и маска «Начальник» на нем зашевелилась. Видимо, он улыбался.
- Новости… А, есть новости… Казнили молодых людей на площади! – как бы забыв о недавнем договоре, вдумчиво произнёс Иудин.
- Предателей! – поправил его главред.
- Предателей, предателей. Я бы не осмелился…
- Знаю, Иудин, что вы - наш! Правильный человек с безупречной репутацией.
- Но хочется встряски! – по – хулигански заметил Иудин. – Я счастлив, что наша система власти практически безупречна. А маски, маски – это же чистый гротеск! Какой латекс, какие изящные формы!
- Гротеск? Я об этом не думал.
- Вот вам одна мыслишка – сказал Иудин и подал главреду монографию Светилина. – За это я и хочу деньги и свободу.
Увесистая кипа бумаги оказалась прямо перед носом Альберта Николаевича. Он посмотрел на неё и озабоченно заметил:
- Это целый научный труд, такое количество материала даже в десять выпусков не вставишь…
- Есть выдержки, да и, к тому же, я мог бы взяться сегодня же за редакцию материла.
- Было бы неплохо.
- Но, только в том случае, если первая часть денег поступит на счёт…
- Разумеется, Иудин, разумеется, голубчик!
- Хорошо, завтра вечером сокращённый и выдержанный вариант статьи будет у вас.
- Беритесь за это прямо сейчас, Иудин!
- Хорошо, тогда до свидания! – сказал Иудин и уже собирался выйти из кабинета. Около двери он остановился и добавил:
- Я только жду от вас завтра с утра свою, так сказать, премию. Ну, в общем, Альберт Николаевич, вы поняли. Да, и завтра вечером, пожалуйста, подготовьте мне документы. После всего этого я, пожалуй, возьму отпуск, скажем, за свой счёт.
- Как угодно, Иудин. Только дайте мне сенсацию, фишку, огонёк.
- Будет завтра огонёк, Альберт Николаевич! Будет.
Десять часов понадобились Павлу для того, чтобы перелопатить весь материал Светилина. После тяжёлой работы, которую он кончил в пять утра, он позвонил Александру Алексеевичу. Ему ответил заспанный голос профессора:
- Алло! Кто это?
- Профессор! Это Иудин. Павел Иудин. Звоню вам для того, чтобы решительно сказать. Всё готово!
- А что так рано звоните? – ответил все тем же заспанным голосом Светилин, видимо, не до конца понимая, о чем идёт речь.
- Я ночь не спал, профессор. Занимался редактированием вашего труда. Хочу повториться и заметить, что он прекрасен!
- Спасибо, спасибо Иудин. Пришлите копию!
- В этом нет нужды, профессор. Уже завтра материал поступит в печать и выйдете новом выпуске журнала.
- Принесите вашу редакцию! Иудин, это не шутка. Мы должны вместе проверить. Вдруг, вы что-то упустили.
Уже через два часа Иудин находился в квартире Светилина. Профессор расположится в мягком кресле и принялся читать редакцию Павла. Его взгляд был напряженным. Элегантные очки в тонкой золотой оправе то и дело двигались на напряженном лице Александра Алексеевича. Он был без маски и можно было детально рассмотреть его лицо, чем собственно Иудин и занимался.
«Какой пытливый взгляд! Какие прямые черты лица. Как хорошо все это взаимосвязано!» - думал Павел и радовался про себя, что знаком с таким человеком.
Наконец, спустя двадцать минут, Светилин закончил изучение материала и одобрительно качнул головой.
- Иудин, вы хорошо потрудились. Но меня серьёзно беспокоит ваше состояние. Хоть я редко вижу лицо, но ваша телесная слабость…
- Не волнуйтесь, профессор. Выспимся и отдохнём позже. Сейчас не время, вы это лучше меня понимаете!
- Разумеется, когда должен выйти в печать этот выпуск?
- Сегодня вечером. Завтра утром он поступит в продажу. Выдержка из вашей монографии будет на последних страницах, чтобы лишний раз не привлекать внимание государственных чиновников. Но не переживайте, профессор, пытливый читатель с легкостью доберётся до этих страниц и внемлет вашим мыслям.
- Хочется верить, Иудин! Хочется верить.
- Верьте и будет вам дано! – не без иронии заметил Иудин.
- Я вам доверяю, Иудин. Как будет подписана работа?
- Светлый человек и добрый друг.
- Так длинно?
- Зато полностью отображает вашу суть. – заметил Павел.
- Хорошо. Кстати, Иудин, хотите сюрприз?
- С удовольствием, профессор. – Иудин заёрзал на кресле и стал потирать руки. – Только вот чем вы меня удивите?
- У меня в гостях сейчас одна особа, которая имеет непосредственное отношение к моему исследованию.
- Уже становится интересно, профессор. Но где она? Представьте её уже наконец!
- Только обещайте, что никому не расскажите, особенно главному редактору.
- Профессор, я – могила!
Светилин встал, прошёлся к двери, из которой недавно его дочь услышала грохот, достал из кармана халата ключ и открыл дверь.
- Сьюзан, вы можете выйти! Не бойтесь! – спокойно и учтиво сказал профессор.
Из комнаты вышла молодая девушка с красивыми волосами и удивительно интересным лицом. Разумеется, она была без маски.
- Иудин, знакомьтесь, это Сьюзан Бэнкс. Эта девушка живет у меня уже около месяца.
- Здравствуйте, я Павел, друг и преданный поклонник Александра Алексеевича. – сказал Иудин и подошёл к девушке, чтобы пожать руку. Он с интересом рассматривал черты её лица.
Оно было сказочно красивым. Можно даже осмелиться и предположить, что носить такое красивое личико под маской является настоящим преступлением.
- Но что делает такая прекрасная девушка у вас в гостях? – нетерпеливо спросил Иудин и пытливо посмотрел на профессора. – Или вы её держите в плену? – сказав это, Павел усмехнулся.
От слова «плен» девушка вздрогнула. Увидев это, Иудин виновато опустил глаза, а профессор спокойно ответил:
- Наоборот, мой друг. Я спас её от возможного плена и грядущей смерти. Поэтому Сьюзан вынуждена жить у меня и быть затворницей.
- Но что же произошло? – не унимаясь, интересовался Иудин, при этом продолжая нагло рассматривать девушку.
- Я бы мог рассказать вам о том, как Сьюзан оказалась у меня. И с радостью это сделаю. Но начать нужно с того, что эта девушка очень для меня ценна.
- Разумеется! – с восхищением проговорил Иудин.
- Итак, с чего бы начать… – как бы в раздумьях, начал Светилин.
- Может быть, с самого начала, когда я оказалась в руках у этих людей… - робко добавила Сьюзан, впервые что-то сказав с того момента, как в квартире Светилина появился его товарищ.
- Спасибо Сьюзан! – тепло ответил профессор и начал своё повествование.
«Сьюзан Бэнкс не просто мой дорогой друг и гость. Она мой самый настоящий помощник. Эта замечательная девушка, в бывшем студентка нашего Городского Университета, до некоторого времени работала на фабрике по производству масок, в отделе, занимающимся усовершенствованием маски «Смирение». Той самой используемой и популярной маской в народе, наряду с масками «Трудяга» и «Осуждение». До самого последнего момента, она работала в кабинете с обычной аппаратурой. И, действительно, всем свои сердцем верила в то, что маски – это самое полезное изобретение человечества нашей Вселенной, а точнее нашего города за последнее время. Но вот наступил день, когда Бэнкс пригласили в специальную засекреченную лабораторию. К тому времени она уже проработала полгода в этой организации и получила код доступа «B». То, что предстало тогда перед её глазами, повергло её в глубочайший шок. В просторной и жутко холодной комнате было много столов, за которыми сидели сотрудники лаборатории. Напротив каждого из них находился абсолютно голый человек, подключённый к различным мониторам и датчикам. На них одевали белые силиконовые маски и, через несколько минут, снимали их. После этого сидящие громко плакали и закрывали лицо руками. Они делали это так, будто бы стыдились своего лица. Некоторые, в исступлении пытались сорвать кожу и царапали её с неистовой силой. Тогда-то Сьюзан и поняла, что эти приспособления должны заставить людей ненавидеть собственное лицо. Однако, когда на них снова одевали маски, они успокаивались и тело их расслаблялось. Такое состояние было чем-то похоже на транс. Несколько дней Сьюзан не появлялась на работе, а после пришла в отдел и подала прошение на увольнение. Его приняли, но после этого ей стало казаться, что за ней следят. Вначале, она думала, что это просто паранойя, и все это она выдумала сама. Но вскоре её схватили гвардейцы под предлогом, что она мало носит маски и недостаточно уважает власть. Приговор ей выдвинули быстро и отправили на пожизненное заключение в одну из тюрем, находящихся за городом. Когда машина, переполненная заключёнными, съехала с дороги в сторону какого-то леса, Сьюзан поняла, что приговор её вовсе не заключение. Она с жадностью всматривалась в маленькую дырку в брезентовом фургоне. Наконец, перед её глазами показались очертания людей. Фигуры медленно росли. Вот, за их плечами уже начали виднеться автоматы или ружья. Вот, наконец, фургон остановился, и начальник конвоя приказал солдатам выводить заключённых из фургона по одному. Их вывели из большой машины и поставили у какого-то высокого забора, напоминавшего стену бывшего дома. Перед ними, перед каждым заключённым выросла фигура гвардейца в блестящей металлической маске «Подчинение». Наконец, раздался приказ. «На плечо»! «Готовься»! «Целься»! «Пли»!
Раздался оглушительный ружейный залп. Сьюзан, со страхом в глазах, видела, как справа и слева от неё падали и умирали те, кто ещё совсем недавно трясся с ней в одном фургоне и вёл безмятежный диалог. Внезапно, Бэнкс почувствовала, как что-то твёрдое врезалось ей в плечо. Затем стало очень жарко. Жар как бы исходил изнутри её тела. Через секунду она уже находились без чувств.
Когда Сьюзан очнулась, первое, что она подумала, что находится на том свете. Но жестокая реальность быстро вернула её на нашу грешную землю. Она выбралась из темного и мокрого от крови оврага, почти доверху набитого трупами и попыталась подняться на ноги. Но силы быстро покинули её. Почти два часа то на коленях, то ползком она добиралась до первого встречного населённого пункта или дороги. В то время я как раз ехал на машине за город к одному своему коллеге. Каково же было моё удивление, когда я увидел женщину, ползущую вдоль дороги. Я выскочил из машины и помог ей сесть на заднее сидение своего автомобиля. Благо, она доверилась мне. Но на протяжении двух дней она полностью отказывалась со мной говорить. Я понял, что девушка сильно напугана и дал время ей понять, что у меня она находится в безопасности.
Как я уже сказал, через два дня Сьюзан рассказала мне свою историю и то, что она увидела в лаборатории. Более того, она сообщила мне важную информацию о том, что за последние три месяца почти десять сотрудников пропали бесследно. Разумеется, всю эти ценнейшие сведения я внёс в своё исследование, более того, теперь это один из самых важных аргументов в пользу освобождения народа от бремени масконосительства».
Когда профессор закончил свой рассказ, Иудину уже натерпелось высказаться. Во время того, как профессор произносил свою речь, Павел, находясь в неимоверном возбуждении, несколько раз пытался его перебить, но, видимо, понимал, что это невежливо. Поэтому он только кряхтел, чмокал губами и кашлял.
- Профессор! – наконец начал Иудин. – То, что вы сейчас мне рассказали, ещё больше сподвигло меня бежать и печатать статью. Все имена и фамилии останутся засекреченными.
- Иудин, но что будет дальше?
- На нас скорее всего начнут самую настоящую охоту, дорогой мой друг. – заключил Иудин.
Судорога испуга пробежала по лицу Сьюзан.
- Но что будет со мной? – растерянно спросила она.
- Не волнуйтесь, дорогая! – мягко сказал профессор – Вы пока ещё погостите у меня. В крайнем случае, мы поживём загородом у моего давнего приятеля и сокурсника.
- Иудин, но что же будет с вами? – взволнованно добавил Светилин.
- О, за меня будьте покойны! Сегодня я возьму отпуск за свой счёт.
- Что ж, удачи всем нам, она теперь будет очень кстати! – заключил профессор.
- Вы абсолютно правы, друг мой! – сказал Иудин и быстрыми шагами направился к двери – Ну а теперь, простите, мне пора!
- До свидания, Иудин!
- До свидания, профессор! Прощайте и вы, дорогая Сьюзан!
Сьюзан тихо наклонила голову и прошептала слова прощания.
Глава 7.
На следующий день после встречи профессора, Иудина и Сьюзан в восемь часов утра в печать вышел очередной выпуск журнала «Маскарад», в котором находилась статья, содержащая в себе основные положения и выдержки из исследования профессора Светилина.
Текст был напечатан на трёх последних страницах и носил название: «Маски или тиски».
Выдержи из исследования Светилина были такими:
«Почти десять лет назад в нашем городе был введён указ «Об обязательном введении масок и упорядочивании эмоций и чувств». На сегодняшний день, если верить пресс-службе города и главному исследовательскому центру, гражданами активно используется более двух миллионов масок. В СМИ и исследовательском центре активно продвигается идея о том, что ношение масок – это единственный способ удержать необузданную и греховную сущность, находящуюся в каждом из нас. Основной упор делается на то, что человек может самостоятельно регулировать своё эмоциональное и духовное состояние исключительно с помощью маски. Произвольность эмоционального состояния, по мнению учёных исследовательского центра, является одной из основных форм высшего разума и социального общества.
Все маски содержат более трёхсот эмоций и состояний. Делятся они на будничные маски, маски для неимущих, для работающих, маски для отдыха и обеспеченных граждан. Многие из них доступны любому, но есть и такие, которые могут носить только власть предержащие. Это маски «Величие», «Властолюбие», «Избранность» и «Надменность». Стоит отметить и то, что материалы для масок тоже делятся на категории. К примеру, маска «Трудяги» изготавливается в основном из грубой ткани или специально обработанной бумаги. А маска «Величие» делается исключительно из драгоценных металлов и дорогого латекса. Всё это приводится здесь к тому, чтобы показать неоднозначность положения разных слоёв общества на сегодняшний день. С одной стороны, все и повсеместно обязаны носить маски независимо от своего положения. Но, с другой стороны, для каждого слоя общества существует определенная группа масок, доступная только им.
С разделением общества можно мириться до тех пор, пока взаимоотношения между слоями строятся на определённых принципах. Это принцип уважения и невмешательства. Однако сегодня эффект навязывания наблюдается довольно чётко. И опять выходит дуальность в восприятии закона. Закон обязателен для всех! Но при этом человек может выбирать, какие маски и когда носить. Обязательным, все-таки, является ношение новой маски «Смирение». Она уже давно анонсирована в центре, возможно, даже показана губернатору. Один час в день в течении десяти дней каждый житель города независимо от своего положения будет обязан носить эту маску. Есть также одно условие – носить её необходимо вне рабочего времени.
Теперь стоит уделить внимание реакции жителей на данный закон и особенностям протекания физиологических и эмоциональных реакций на использование масок. Всё вышеперечисленное тесно связано с таким процессом, как память. Удивительным образом устроена в нас эта память. Мы можем помнить какие-то незначительные мелочи и несущественные детали, но забывать то, о чем должны беспокоиться всегда. Когда маски только вводились, многие встретили их с недоверием и опаской. И были несомненно правы! Теперь общество погрузилось в большую и непостижимую бездну. Мы искали правду, долгое время думали о том, что казалось нам более справедливым и верным. И, как всегда, мы ошиблись. Мы потерпели поражение и проиграли, прежде всего, сами себе. Сегодня, общество города, в самом общем смысле, напоминает мне змею, кусающую саму себя за хвост. Мы можем сколько угодно одевать маску «Осуждение» и таскать за волосы преступников, но точно знаем, что сами являем собой олицетворение субъективности и ограниченности. Далеко не все, сидящие сегодня на скамье подсудимого – преступники!
Что же касается эмоций и физиологии, то здесь всё просто. Носи маску «Осуждение» и рано или поздно ты начнёшь ругать даже собственную тень. Маска «Страха» научит тебя эту тень бояться. А с маской «Грусти» даже самый прекрасный день покажется тебе серой мутью. На уровне физиологии – это мышечное напряжение, это тремор, это бесконечные головные боли и слёзы. Стоит ли сомнительное обуздывание таких колоссальных жертв? Каждый решает сам для себя. Но не забывайте этот факт.
Не забывайте и о том, что день, полностью проведённый в маске, это выброшенный на свалку день, убитое время, так как оно не порождает продуктивных чувств и мыслей! Только агрессия, только ненависть, только боль!
Любовь? Она отрицается! Бедные не могут позволить купить эту дорогую маску. Обычно, для продолжения потомства, они выбирают более дешевые и практичные маски, такие как «Страсть» и «Возбуждение». Любовь – маска из хрусталя! Очень, очень хрупкая, непрактичная и ненадёжная! Однако, надо отдать должное, что даже среди бедных есть такие, которые, не жалея ни времени, ни сил, полжизни старательно копят на маску «Любви». На сколько я осведомлён, за десять лет только двое бедняков смогли её приобрести. И больше никто.
Напоследок, хочется отметить, что некоторые маски могут вызывать серьёзную зависимость и приводить к личностным изменениям. Маски влияют на выражение лица. За надетой маской формируется идентичная «маска лица», то есть лицо принимает её форму. Все чаще эта «маска лица» перестаёт быть натянутой и привнесённой и начинает восприниматься, как органичная. Так, к примеру, можно провести опыт, предложив человеку каждый день, когда он едет на работу, сжимать зубы. Уверяю вас, что через месяц он начнёт это делать непроизвольно, так как это попросту войдёт в его привычку.
В конце концов не стоит забывать и о том, что, когда мы смотрим на мир через прорези мы не чувствуем его «всей душой». Куда там, мы даже не ощущаем его всем лицом! Кожа, на которой находится множество рецепторов, дана человеку не просто так. Она дана ему, чтобы он мог дышать ею, чувствовать этот мир и ощущать его божественную красоту и гармонию.
Моими стараниями было установлено, что в маски «Грусть», «Отчаяние» и «Осуждение» внутрь втирается гель, который, проникая в поры лица, изменяет отношение человека ко многим вещам. Снимая маску, человек ещё какое-то время испытывает подобное чувство, а после, с приходом в сознание, ещё больше начинает испытывать гнев, страх и отчаяние. Он становится ненавистным самому себе. Таким образом, общество аккумулирует отрицательные чувства в каждом своём члене. Если дорогой читатель не хочет находиться в этом поезде, стремительно несущимся под откос, то он должен принять меры «по освобождению от масконосительства»:
1) Стараться самостоятельно, без масок контролировать своё состояние.
2) Носить маски исключительно по назначению и насколько возможно минимизировать их присутствие у себя на лице.
3) Протирать маски, дабы смыть гель и другие частицы, воздействующие на организм.
4) Делать зарядку для лица и стараться фиксироваться на положительных эмоциях и чувствах.
Выполняя эти несложные действия, вы, во многом, упростите себе жизнь и взгляните на неё под другим углом. Все эти пункты лишь первый шаг к избавлению общества от масконосительства. На смену режима контроля рано или поздно должен прийти режим личностной ответственности».
Часть 2.
Глава 8.
Наступил наконец тот самый день, который многие ждали. Кто-то ожидал это событие с почтением и возлагал на торжественный момент большие надежды. А кто-то, напротив, мечтал о том, чтобы этот день принесёт большие изменения. Но точно можно заметить, что ждали его все.
Что это был за день? Каково его значение для города? Трудно с уверенностью оценить это, вселяя в оценку хотя бы долю объективности.
Наступил юбилей нахождения у власти губернатора города. Десять лет! Десять лет прошло с тех кровавых и неоднозначных событий, о которых упоминалось выше. Многие скажут, что десять лет – это большой срок и определённая веха в истории города. Другие поспорят и будут утверждать, что для истории города десять лет – это сущий пустяк, песчинка в неисчислимых барханах жизни. Каждый из спорящих, очевидно, будет прав по-своему.
Для данной даты уже давно готовилось публичное и громкое торжество. И вот настал день, когда все приказы были отданы и все поручения исполнены. Главная площадь города уже с утра блистала красками и нарядами городской гвардии. Сегодня гвардейцы нарядились в блестящие наряды с эполетами, под старину. У каждого на поясе находилось холодное оружие, в зависимости от звания и ранга. Вот на площадь на мускулистом белом скакуне в сопровождение отряда почетного караула въехал генерал гвардии. Его эполеты блестели на солнце и отливали золотом, а на его лице красовалась металлическая маска «Гордыни». Опоясывал его малиновый пояс с золотой вставкой, на котором держалась изумительная шпага с рукоятью, отделанной драгоценными камнями.
На площади в то утро уже было многолюдно. Люди в масках «Интереса» и «Одобрения» уже занимали места около огромной трибуны, стараясь протолкнуться поближе. Находились и те, кто пришёл в тряпочных масках «Трудяги», видимо отлучившись ненадолго с рабочих мест. Всё было готово и замерло в ожидании. Все ждали появления губернатора с супругой и из свиты, состоящей из чиновников и военноначальников.
Прошло около получаса и началось движение на трибуне. Сначала из-за большой колонны показался секретарь губернатора в маске «Почтение». Затем вышел Верховный священник и Главный судья. Через мгновение на сцене показался и генерал гвардии. Он уже не казался таким величественными и грациозным, коим мог показаться, въезжая на площадь. Теперь перед нами предстал тучный мужчина лет пятидесяти пяти. Маска загораживала его лицо, но можно было предположить, что у него круглое потное лицо, а на щеках наверняка выступают в такие моменты красные пятна. Как хорошо все-таки, что на его лице находится маска, скрывающая его алчное поросячье лицо!
В толпе раздался шёпот, переходящий в ликование. Раздались аплодисменты. Секретарь губернатора принял полусогнутую позу, так органично сосчитавшуюся с маской, находившиеся на его лице. Из-за большой колонны в сопровождении десятка чиновников показался губернатор. Он был в классическом чёрном костюме с бабочкой темно-фиолетового цвета. Его лицо прикрывала изящная маска «Величие». Супруги рядом с ним не оказалось. Он решительными шагами подошёл к микрофону и произнёс торжественную речь. В этот момент многие сограждане замерли в оцепенении, а чиновники искривились в подобострастных позах. Все выглядело театрально, но очень красиво. Органично смотрелся только секретарь губернатора, которых за годы службы уже полностью вжился в свою роль.
Речь губернатора была очень длинной и эмоциональной. Всего, что было сказано, теперь и не вспомнить. Он говорил о долге граждан перед городом, о повиновении и подчинении, о необходимости быть осторожными к новым политическим веяниям.
Вскоре губернатор закончил свою речь, поблагодарил всех, кто его поддерживал и, ссылаясь на неотложные дела, удалился с площади. Только под конец речи на трибуну вышла женщина в красивом платье и встала позади губернатора. На ней, как и на остальных стоящих на сцене подле главы города, была маска «Почтение». Когда губернатор ушёл она молча удалилась вместе с ним.
После выступления губернатора речи произносили и другие чиновники. А после народу предложили переместиться на Торговую площадь, где в это время работала ярмарка и аттракционы. Там и продолжились народные гуляния, окончившиеся уже глубокой ночью. А вечером в огромном особняке главы города для элиты и чиновников был дан бал в стиле средневековых традиций.
Светилин во время утренних событий по привычке изучал электронные статьи и бумажные газеты научного толка. Он пил кофе и теребил очки на своей уже успевшей покраснеть переносице. Уже ближе к обеду в его дверь постучали, и оказавшийся на пороге курьер вручил ему большой конверт с золотой печатью. Он поблагодарил его и закрыл за ним дверь. Сев в кресло, профессор распечатал конверт и углубился в чтение письма. Это было приглашение на бал в честь юбилея губернатора. Прочитав содержимое послания, он отложил его в сторону и начал готовится к приёму. Сьюзан, всё ещё гостившая у профессора, умоляла его не ходить в логово губернатора. Но Светилин решительно её успокоил, ссылаясь на то, что губернатору и его людям точно не известно, кто именно является автором статьи, опубликованной в журнале.
Наступил торжественный вечер. Особняк был украшен тысячей огоньков и светильников. Перед его фасадом красовались прелестные кусты, подстриженные и представленные в виде фигур зверей и звёзд. Около парадной двери стояли два лакея и один непрерывно открывал дверь для пребывающих гостей. То и дело к парадному входу подъезжали дорогие автомобили и даже кареты. Сверкали костюмы и блестели маски. И каждый изощрялся как мог.
Светилин прибыл в дом губернатора к семи вечера. Вид у него был очень элегантный. На нём красовался чёрный смокинг, а на ногах были лакированные туфли. Образ довершала бабочка в мелкий горошек. На его лице красовалась маска «Радости», хотя многие приехали в маске «Почтение». За маской лицо профессора было напряжено и даже испуганно. Целый час, перед тем как надеть маску Светилин протирал её изнутри и делал массаж собственного лица. Эффект был. Маска не передавала теперь его истинных чувств и эмоций. Даже внешне могло показаться, что эта маска «не с его лица».
Профессор первым делом хотел затеряться в толпе и поэтому сразу же отправился к столику, где наливали напитки. Там было многолюдно и среди толпы профессор узнал пару знакомых лиц. Там же, кстати, находился Альберт Николаевич – Главный редактор журнала «Маскарад». На нём был белый костюм, а его лицо прикрывала маска «Почтения». На радость, профессора главред не заметил его, так как увлечённо общался с одной молодой дамой.
Профессор сел на стул и пригубил бокал красного вина. Его мысли были не здесь. Из его головы никак не выходило исследование, которое он проводил последние несколько месяцев. Когда он стал чувствовать, как на его лице проявляются черты недовольства ситуацией, за его спиной раздался тихий спокойный голос, который он уже где-то слышал.
- Господин Светилин.
Профессор повернулся и увидел прямо перед собой губернатора города в компании Главного Судьи и секретаря.
- Простите, я не совсем понимаю… - сказал нерешительно профессор, поднимаясь со стула, на котором сидел. – Я не совсем понимаю, с кем имею честь говорить…
- Вы серьёзно? Что ж, позвольте тогда представиться! Губернатор города. – сказал сутулый человек с трубкой в зубах и в маске «Величие».
- Господин губернатор, – учтиво произнёс Светилин. – Простите мою дерзость, я не знал…
- Вы наверняка кокетничаете со мной, профессор! – не без иронии произнёс губернатор. – В нашем городе только один человек может носить такую маску.
- Вы правы, господин губернатор! Я должен был догадаться! Вы организовали прекрасный приём – заметил Александр Алексеевич, видимо решив таким образом изменить тему разговора. Стоит отметить, что это возымело определенный эффект. Губернатор сел за столик профессора и движением руки пригласил его тоже сесть. Моментально столик окружили чиновники, внимательно разглядывая то губернатора, то профессора.
- Я наслышан о ваших исследованиях, профессор. – сказал губернатор, затягиваясь трубкой и пуская клубы едкого дыма.
- А я о ваших указах.
- Смелость – это хорошее качество. Вот только, когда оно не граничит с глупостью.
- Вы полностью правы, господин губернатор.
- Я не угрожаю, профессор. Я, по правде сказать, хочу посмотреть, какой эффект принесли мои указы и мои маски. Вот скажите, вам нравится ваша маска «Радости»?
- Нет, так как она не отражает моего истинного эмоционального состояния.
- Да? И какое же у вас состояние?
- Скажем так. До того, как вы имели честь подойти ко мне, я вполне мог скучать или предаваться таким мыслям, которые вызывали бы у меня грусть, тревогу или, скажем, отчаяние.
- В ваших словах есть доля истины. – вдумчиво произнёс губернатор и после добавил. – Мне нравится, как вы мыслите, профессор. Я бы хотел, чтобы меня окружали думающие люди, а не дубоголовые остолопы.
- Если бы каждого правителя окружали думающие люди, возможно, мы бы находились в идеальном государстве.
- Да, профессор, но только в том случае, если их мысли были направлены на благое.
Собеседники прервали разговор и сделали по глотку шампанского, которое стояло перед ними на столике. Глубоко вздохнув, губернатор продолжил:
- Многие видные деятели и учёные города выступают с критикой в мой адрес, ссылаясь на противоречивость проводимых мною реформ, но далеко не каждому из них известно, что главное противоречие жизни заключается в каждом из нас. И я в этой ситуации не исключение.
- Противоречие – это и есть внутренний конфликт. – уверенно произнёс профессор.
- Нет тут никакого конфликта. Здесь вопрос о недопонимании. Вы можете утверждать, что две наши сущности борются между собой, но это не так. Просто одно и то же событие можно воспринимать по-разному. И ваш мозг это знает, поэтому и предлагает несколько вариантов отношения к одной проблеме.
- Я раньше не задумывался об этом. – стыдливо признался профессор и краснота первого словесного поражения выступила у него на лице под маской.
- Я вижу вас насквозь профессор. Да, пожалуй, я соглашусь с тем, что маски не идеальны, но знаете вы, для чего они были созданы и каково их назначение?
- Их главная цель заключается в упорядочивании эмоций и чувств. – ответил профессор. – По крайней мере, так пишут в газете «Городская правда».
- Это чепуха! – возразил губернатор и расхохотался – нет, пожалуй, я вам объясню. Поймите уже наконец профессор, что, хоть ты с маской, хоть без неё, правды не раскрыть никогда.
- Но почему же? – не уверенно произнёс Светилин. – Когда я смеюсь или плачу, я же отдаю себе отчёт в своих действиях.
- Отчасти это так, но, видите ли, профессор люди по моей натуре притворщики. Они то и дело играют свои роли. Притворяются добрыми, вежливыми, искренними, услужливыми, но кто они есть на самом деле. Я вот сплю со своей женой и боюсь. Очень боюсь. А вдруг она тоже притворяется? Притворяется, что спит, что любит меня? Вот поэтому то и нужны маски. Они являются воплощением регламентированности и упорядоченности. И весь механизм, вся составляющая маски заточена на то, что со временем человек не может, находясь в маске, испытывать чуждые эмоции.
- Да, это так, но вы кажется забыли о недавнем исследовании и о мерах «по освобождению от масконосительства». – не без удовольствия заметил профессор, раскрыв перед губернатором свой туз.
- Насколько оправданы эти меры, профессор? Насколько они эффективны, вы знаете?
- Не возьмусь точно утверждать об их эффективности, однако я эмпирически проверил на себе эти шаги и могу с уверенностью вам сообщить, что они действенны!
- Ах так! – вскрикнул губернатор, словно от отчаяния впав в истерику. – Я думал, хотя бы вы, профессор, будете на моей стороне!
- Но вы же сами сказали, господин губернатор, что сторон не существует, а есть только наше видение и отношение к происходящему. – сказал Светилин и теперь действительно радость победы отобразилась на его лице, она соединилась с маской и блестела как яркий свет.
- Вы подловили меня. Профессор, все это так, но не стоит все же забывать о том, что маска есть олицетворение высшей морали и духовного облика человека. Она позволяет ему всегда находиться под присмотром людей, готовых прийти на помощь, то есть канцелярии губернатора.
Губернатор, таким образом, через маски заботится о душевном состоянии своего народа.
- Господин губернатор, состояние человека – это только его личное дело. Когда мы пытаемся что-либо начать контролировать или регламентировать, то всё начинает рассыпаться ещё больше. С прискорбием хочу заметить, что те недавно повешенные на площади юноши – это только первые ласточки рассыпающейся идеологии…
- А всё потому, что враги народа точат государственную вертикаль! – нарочито воскликнул губернатор, всем своим видом апеллируя к публике и желая найти у неё одобрение.
- Они ничего не точат, а ищут себя и свой путь, господин губернатор. Вы тоже когда-то его искали и нашли. Так дайте же молодёжи право выбрать свой путь. – сказав это, Светилин выпрямился и встал.
Собравшиеся вокруг стола с удивлением смотрели на губернатора. Многие полагали, что за такие речи губернатор сошлёт профессора на тот свет. Однако губернатор внешне казался спокойным. Он тоже встал и предложил рукой профессору пройтись. Дальнейший разговор проходил уже без свидетелей.
- Знаете профессор, - говорил губернатор, мягко ступая по ковру из листвы и травинок. – Я и вы – это две похожие личности, разбросанные судьбой по разным сторонам. Я тоже был когда-то наивным идеалистом и романтиком. Я сражался за свободу народа с королями, олигархами и их бесконечными прислужниками, и армиями. Я был тогда на стороне правды и свободы. Вот только не все хотят признать, что я до сих пор занимаю эту сторону.
- Насколько оправданна эта свобода, господин губернатор? Какова её цена? Какова цена жизни, моей, вашей, тех повешенных парней? – эмоционально вопрошал Александр Алексеевич.
- Никто не знает истинную ценность свободы и счастья, пока не окажется на краю пропасти, мой дорогой профессор!
- Вы правы, но не стоит забывать, что сам по себе человек – это ценность, это Божие провидение.
- Все так, профессор, но ровно до тех пор, пока нам не приходится делать выбор. Лично я его сделал. Я убил троих мятежников. Но я же спас тысячи невинных людей, которых они хотели повести на гибель. Столкни они их и гвардию, и потери были бы с обеих сторон. Я же избавил общество от потерь! Всегда приходится чем-то жертвовать.
- Эти жертвы неоправданные, господин губернатор.
- Возможно. Но тут был и урок. Назидание тем, кто захочет пойти похожим путём.
- После такого недовольство вырастет и окрепнет ещё больше. – заметил профессор.
- Вот поэтому людей я люблю меньше, чем природу!
- Почему же? Что такое есть в природе, чего нет в человеке? – наивно спросил профессор.
Минуту, которая показалась профессору вечностью, губернатор молча смотрел на уже появившиеся на небе звезды и только потом, как бы опомнившись, стал отвечать на заданный вопрос.
- Если говорить о Боге и его заветах с той высокой степенью почтительности, то стоит отметить, что природа была создана раньше. Это уловка, что он поручил человеку охранять природу, доверил ему сокровище своего начинания. На самом деле все в мире с точностью до наоборот. Это природа защищает и оберегает человека. Она оберегает его своими горами от ветра, а раскидистыми листьями создаёт тень и защищает от палящего солнца. Это природа даёт человеку силы, рожая в своих недрах продукты и ископаемые, она поит человека своими прозрачными ручьями. И все же, безусловно, есть в ней некоторое сходство с человеком, но только одно. Это скорее то самое исключение, которое лишь подтверждает правило. Она, подобна матери, которая в одиночестве воспитывает сына и возлагает на него свои надежды. Такая мать говорит сыну, что он – её опора и поддержка, её защита, её герой! Но мы то знаем с вами, профессор, кто кого защищает на самом деле. Тем природа и похожа на мать! У нее есть абсолютная власть над всем миром. Для матери мир – это её сын, а для природы мир – это целая Вселенная, и человек в ней – всего лишь маленькая песчинка из сотни себе подобных. Природа – это и есть царь, это и есть губернатор.
- Красивое сравнение! – не без вдохновения заметил Светилин, представляя в голове раскидистые ветви и горные ледяные ручейки, несущие бодрящую свежесть.
- Да. Но человек существо неблагодарное, скупое на чувство любви. Взгляните, профессор, что человек сделал с природой. Он, подобно продажному рабу искусал в кровь руку хозяина, протягивающую хлеб. Он осушил воды и построил дамбы. Он повалил деревья и разворовал недра. И что сделала природа?
- Она отомстила человеку. – как на экзамене отрапортовал профессор.
- Нет, природа не мстит. Она наказала человека, заслуженно и объективно. Так и я, подобно природе, наказал тех юношей.
На этом разговор профессора и губернатора закончился, так как за ними в сад был послан лакей, чтобы доложить градоначальнику о том, что на веранде накрыли стол и подают десерт. Оба пошли вместе, но потом обожатели губернатора их разлучили. На прощание губернатор уже кричал издалека профессору:
- Светилин, я хочу, чтобы вы ко мне заглянули. У меня есть к вам предложение.
- Какое? Какое предложение, господин губернатор? – так же кричал Светилин, которого толпа неминуемо отдаляла от губернатора.
- Я хочу, чтобы вы стали моим советником…
- Я подумаю, господин губернатор – выкрикнул Светилин, но тот его уже не слушал.
Светилин ушёл, а вдалеке все ещё раздавались крики «Слава достопочтенному губернатору», и громыхали залпы орудий в честь юбилея пребывания у власти действующего главы города.
Глава 9.
Праздничные гуляния, посвященные десятилетнему пребыванию губернатора у власти в городе, еще не окончились, как начали происходить совершенно странные и ничем не неоправданные вещи. Но о них мы поговорим позднее, а пока обратим внимание на некоторые существенные детали, которые происходили в день встречи профессора и губернатора на праздничном балу. Помимо этой, безусловно, знаковой встречи очень важно отметить, что на том мероприятии Павел Петрович Сивцов – Главный изобретатель и друг губернатора представил публике новую маску.
- Только представьте, как данное чудо природы и науки расширит наше понимание о понятии «тотального подчинения» - с упоением говорил Сивцов, то и дело поглядывая в сторону губернатора. Необходимо отметить, что происходило этот как раз в тот момент, когда Светилин уже отправился домой, а губернатора «украла» толпа его поклонников и почитателей.
Маска «Трепета» – это серая, суконная, ничем не примечательная маска с пластиковой окантовкой. Основной её структурный элемент – это чип, вшитый в верхнюю часть. Он обеспечивает не только тотальный контроль, но и с помощью электромагнитного излучения воздействует на психику и сознание человека, порабощая и то, и другое. Важно лишь как можно дольше носить на лице это изобретение.
Маска «Трепета» очень понравилась губернатору, тем более, что проект данного изобретения готовился уже давно. Важно было подыскать проходящий момент для презентации «сего чуда». И бал в честь юбилея оказался самым рациональным местом для презентации. Некоторые гости с удивлением смотрели на это «чудо техники». А другие, по большей части дамы, и вовсе стали хлопать в ладоши и хихикать. Одна богатая женщина не без иронии в голосе заметила:
- Какая прелестная маска! Подарю-ка я её своему дворнику, а то он уже давно выпрашивает повышение зарплаты.
На это своевременно вставленное замечание тут же отреагировали и другие гости. Многие кивками одобрили данное заявление:
- И мы, мы тоже подарим такие маски своей прислуге! – чуть ли не хором проговорили собравшиеся.
Сивцов уже успел за это время забиться в угол большой залы и с удовольствием наблюдал за происходящим. Когда дамы говорили о том, на кого они собираются «напялить» новые маски, он потирал ладоши и радостно хихикал.
Наконец к Сивцову подошёл секретарь губернатора и одобрительным кивком наградил изобретателя.
- Вы большой молодец, Сивцов! Знаете, как угодить нашему губернатору.
- Большое спасибо, господин секретарь! Во всем стараюсь брать пример с вас и вашей безукоризненной службы. – угодливо произнёс Павел Петрович и легонько похлопал по плечу секретаря.
Как ни была прекрасна презентованная только что маска «Трепета», но постепенно интерес к ней на балу начал угасать. Собравшимся необходимо было ещё обсудить целое множество важных вопросов и решений. Поэтому мужчины заполнили залы для курения сигар, а женщины отправились есть мороженое на просторную веранду. Мужчины говорили, в основном, о политике и законодательстве, а женщины, в большинстве своём, обсуждали модные наряды и украшения. Губернатор же отправился в свой кабинет, чтобы ещё раз обдумать то, о чем он говорил с профессором. Присутствуя на презентации масок, он уже пытался проанализировать их разговор, однако из-за всеобщего внимания к нему и бесконечного шума ему этого сделать не удалось. Теперь, когда он оказался в темной и прохладной, а главное наполненной тишиной комнате, все его мысли были сосредоточены только на разговоре со Светилиным.
- Этот профессор определенно неглуп. – умозаключил губернатор и расположился в своём любимом кожаном кресле. – Есть в нём какая-то скрытая сила, которая выпирает даже из-под этих масок. Интересно, мог ли он опубликовать это исследование, эту гнусную статью в журнале…
Немного помолчав и закурив трубку, губернатор громко спросил, даже скорее крикнул в пустоту:
- Мог ли он?
- Мог. – ответило ему эхо, все это время находившееся в комнате.
- Что это? Это ответ? – опять громко крикнул губернатор.
- Ответ. – вторило ему воздушное эхо.
В этот самый момент в дверь осторожно постучали.
- Кто там? Войдите! – сказал губернатор повелительным тоном.
- Отец, это я.
В комнату вошёл высокий молодой мужчина. Это был Александр.
Все время, пока Светилин разговаривал с губернатором, пока Сивцов представлял публике новую маску, пока дамы общались на веранде и обменивались комплиментами, Александр находится в особняке. Он аккуратно подходил к каждой кучке разговаривающий и также неслышно уходил оттуда, сделав для себя определённые выводы. Таким образом, только губернатор и начальник охраны знали, что Александр находился на балу. Не знала об этом и его возлюбленная Юлия, дочь Светилина. Уходя, он сказал ей, что отправляется к другу на дачу.
- Сынок, я тебя внимательно слушаю. – сказал губернатор и снял маску «Величие».
- Как ты знаешь, отец, я был в другом городе некоторое время.
- Да, знаю, ведь я сам отправил тебя на одно задание.
- Так и есть, господин, я выполнил это задание.
- Неужели? – недоверчиво спросил губернатор и заёрзал в кресле от нетерпения.
- Да, я выполнил задание. – смиренно повторил юноша, поправив маску «Уважение».
- Но как тебе это удалось?
- Тех денег, которые вы дали, мне хватило, чтобы разыскать купца и приобрести то, что так долго мы тщетно искали.
Чтобы милостивому читателю стало понятно, о чем идёт речь, необходимо узнать некоторую предысторию этого разговора.
За несколько месяцев до юбилея к губернатору пришёл один известный горожанин по фамилии Самсонов. Он часто бывал на аудиенциях у губернатора и всякий раз уходил оттуда поруганным и униженным. Но его желание заполучить доверие губернатора было столь велико, что в один день он рассказал ему о некоем «сосуде желаний», который всегда находился в руках у королевской семьи. Однако, после казни представителей династии, новый хозяин города Бескорыстный продал этот сосуд, сочтя его очередной дешевкой и суеверием, которым так дорожила королевская семья. С тех самых пор «сосуд желаний» находился в самых разных руках. Он покупался и продавался и, в итоге, его местонахождение стало неизвестно. И только Самсонов, который тесно сотрудничал с множеством торговцев и предпринимателей, смог выведать место, где в последний раз видели эту королевскую реликвию. Об этом он и сообщил губернатору.
После долгих размышлений и неимоверной жажды заполучить сокровище династии губернатор позвал к себе своего сына и поручил ему найти сосуд. И вот, наконец, настал тот день, когда желание главы города было исполнено.
Александр осторожно подошёл к отцу и положил перед ним на стол таинственный мешочек. Губернатор засмеялся и, игриво, подобно ребёнку, получившему новую игрушку, взял мешочек и потряс его. Сын все это время стоял напротив него и смиренно наблюдал за происходящим. Вдоволь наигравшись с мешочком, губернатор ловко извлек из него содержимое. Увиденное и разочаровало, и обрадовало главу города.
Итак, в руках губернатора оказался невиданной красоты сосуд, часть сокровищницы бывшей королевской семьи. По размеру он был не больше обычного стакана. Большая часть его была туманно-прозрачно, а наверху красовалась блестящая золотая крышка, украшенная мелкой россыпью драгоценных камней. Все было в лучших традициях монархии. Внутри сосуд доверху был наполнен мелкими гранулами, чем-то напоминавшие песчинки.
Губернатор с трудом смог открыть сосуд и первый запах, который он почувствовал превознёс все его ожидания. Пахло так, как пахнет что-то желанное и неизведанное.
- Но что мне делать с этими гранулами? Как они работают? – недоумевая, вслух спросил губернатор сам себя.
- Отец. Смотри, там, на дне что-то есть! – оживлённо сказал Александр, который неотрывно смотрел на сосуд.
И правда, на дне сосуда была какая-то маленькая пожелтевшая записка. Губернатор осторожно высыпал гранулы на стол и пинцетом достал бумажку. Прочесть её содержимое было непросто, поэтому он попросил сына достать из шкафа большую лупу. То, что он прочёл, через мгновение повергло его в глубокий шок.
На записке было написано следующие: «Желание человека – это самое коварное чувство, какое только мог придумать дьявол! Читающий это, знай, благое – да будет исполнено и сосуд загорится ярким светом! Зло превратит гранулы в чёрный пепел!»
Губернатор осторожно засыпал гранулы обратно в сосуд и велел сыну выйти из кабинета.
Он встал из-за стола и несколько раз прошёлся по большой комнате. Скрестив руки, глава города судорожно о чем-то думал. После он подошёл к столу и громко произнёс: «Мое желание – править городом вечно, править им столько лет, сколько длится сама жизнь!» После сказанных им слов ничего не произошло. С минуту постояв на месте, губернатор разразился страшным раскатистым смехом и громко произнёс: «Похоже в эту игрушку играли королевские отпрыски! Они же и поверили в эту небылицу».
Губернатор ещё долго смеялся, при этом то и дело поглядывая на стол, на котором стоял сосуд желаний. Однако нерешенные дела заставили его вернуться к работе раньше, чем ему этого хотелось.
Снова раздался стук в дверь. Это пришёл начальник охраны губернатора – Гургенов.
- Господин губернатор! Я пришёл отчитаться о сегодняшнем мероприятии! Простите меня, если я вас побеспокоил.
- Проходи, Гургенов! Докладывай!
- Сивцов, молодец, господин губернатор, выделился из толпы! Маска получилась просто великолепная. Мы её уже опробовали на наших садовниках. Работает безотказно.
- Хорошо, ты что-нибудь узнал про то исследование, которое было опубликовано в журнале «Маскарад»?
- Да, мы несколько дней не спали и не ели, господин губернатор! Землю рыли носом и раздобыли кое-какую информацию.
- Докладывай!
- Разумеется, мы начали с того, что допросили главного редактора журнала «Маскарад» Альберта Николаевича. Он рассказал нам о том, что данной статьёй занимался его помощник, некий Павел Иудин. Однако, когда мы пришли к нему домой, его там уже не было.
- Это всё? – пренебрежительно заметил губернатор.
- Нет, достопочтенный наш глава города, мы также узнали, что у Иудина была некая помощница, студентка. Мы вышли на неё, и она рассказала, что Иудин уже давно встречается с неким господином, который приносит ему всю информацию. По делу о масконосительстве Павел также встречался с каким-то человеком, однако она никогда его не видела.
- Хм…- недоумевающе произнёс губернатор – а может быть так, что информатор Иудина и есть тот человек, который выпустил исследование про маски?
- Уверен, что нет. - невозмутимо ответил губернатору Гургенов. – Павел Иудин изучен нами вдоль и поперёк. Он похож на паука, который сплёл необычайного размера паутину. Я думаю, у него сотни информаторов по самым разным вопросам. Именно это и делает его сильным и опытным журналистом. Но человек, которого мы ищем, не просто информатор. Скорее он сам является источником информации.
- Интересно было бы с ним познакомиться! – умозаключил глава города.
- С кем? – удивленно спросил Гургенов.
- С этим… источником информации.
- Поверьте, господин губернатор, мы делаем все для того, чтобы поскорее привести его к вам.
- Я надеюсь на это! – сказал глава города и блуждающе посмотрел на окно, в которое просачивался тусклый свет уличного фонаря.
Гургенов стоял напротив губернатора и терпеливо ожидал, пока тот его отпустит с поручениями. Но, по всей видимости, глава города был занят тяжелыми мыслительными процессами и напрочь забыл о том, что начальник охраны ещё находится с ним в одной комнате.
- Слушай, Гургенов! – произнёс, наконец, глава города, как бы очнувшись от длительного сна. - Будет у меня к тебе ещё одно поручение.
- Приказывайте, господин!
- Ты наверняка помнишь, что на балу я общался с одним ученым – профессором университета Светилиным?
- Да, как же не помнить! – сказал Гургенов и деловито поправил маску «Исполнительность» на своём лице.
- Хорошо, однако не спокойно мне. Порой кажется, будто бы этот профессор и есть тот человек, который мутит воду в городе и именно ему мы должны быть обязаны за исследование, опубликованное в журнале «Маскарад». Поэтому обязательно найдите Иудина, ведь именно он является посредником в данном деле. К тому же, если Светилин и вправду автор исследования, то, в таком случае, Иудин будет для нас ценным свидетелем.
- Не волнуйтесь, господин губернатор, ваш приказ будет исполнен. Мы обязательно найдём Иудина, а за Светилиным установим слежку, он никуда от нас не скроется! Ни днём, ни ночью.
- Будь осторожен, Гургенов! Тебя никто не должен раскрыть! А теперь иди, ты можешь быть свободен!
- Как прикажите! – отчеканил главный гвардеец и молниеносно скрылся за кабинетной дверью.
Гургенов кивнул секретарю губернатора, который на тот момент стоял у двери и пошёл по коридору. В его походке было что-то такое, с одной стороны, размеренное и неторопливое, но, с другой, вселяющее настоящий ужас. Кажется, что Гургенов относился к той категории людей, которые могут с аппетитом ужинать и радоваться вкусной еде в тот самый момент, когда при нём до смерти мучают человека. И хотя лицо его всегда скрывала маска, можно было предполагать, что у него волевой подбородок, мощные скулы и крупный нос. Глаза были видны через прорези в маске. Из этих прорезей они светились тускло и загадочно, сочетая при этом в себе буйство и покорность. И эти глаза зажигались чёрным цветом всякий раз, когда на пути главы стражи возникал враг. Стоит отметить, что у самого Гургенова врагов не было, но при этом он жёстко разбирался с теми, кто является противником губернатора или его режима. И все же в этом прямом, несгибаемом человеке была какая-то загадка судьбы, загадка или насмешка. Это был единственный подданный губернатора, который сам сумел изготовить себе исключительную по своему наполнению маску.
У полиции и армии, а также у гвардии в арсенале есть только одна маска – это маска «Подчинение». А у гражданских служащих, в том числе доносчиков, сыщиков и аппарата губернатора основной маской является «Исполнительность». Гургенов, то ли из-за своей безграничной преданности к губернатору, то ли из-за своей искренней любви к режиму города, решился соединить воедино военную и гражданскую преданность. Он обращался к Самсонову, к секретарю губернатора, к главному судье и начальнику отдела экспериментирования с целью изобрести для него специальную маску. И вот, через долгие месяцы ожидания для Гургенов была сделана специальная маска, внушающая дикий ужас даже самому Начальнику стражи. Половина её была сделана из меди, обтянутой грубой кожей. Эта часть отвечала за подчинение. Вторая часть маски была тускло – серебристого цвета и отвечала за исполнительность. Две эти части были надёжно прикреплены друг к другу нитями преданности. Маска, без прикрас, получилась настоящим произведением искусство. Однажды, глядя на неё, сам губернатор сказал: «Я не думал, что красота может быть настолько ужасной и зловещей!» После этих слов Гургенов ещё больше гордился этим изобретением, ведь сам глава города оценил его старания.
Пока Гургенов стремился исполнить волю губернатора, секретарь уже докладывал главе города о том, как прошёл праздник в городе.
- Это было величайшее событие из всех, которое мы имели честь видеть за последнее время! – искренне восклицал секретарь, потирая руки от радости.
- Народ остался доволен? – серьёзно спросил губернатор.
- Безусловно, мой господин! Вы осчастливили их, наполнили смыслом их бесцельно проживаемые дни.
- Это самое главное! Можешь идти! – распорядился глава города.
- Как прикажете, господин губернатор!
Секретарь ушёл, и губернатор, наконец, остался в одиночестве. Он посидел немного в кресле, затушил сигару, которая долгое время дымилась в пепельнице, и уже собирался идти в спальню на заслуженный отдых, как вдруг его внимание привлек сосуд желаний. Он уже забыл о нем и положил на самую низкую полку, чтобы больше никогда к нему не обращаться. И правда, глава города счёл само существование сосуда желаний лишь капризом, чьей-то детской выходкой, фантазией. Но теперь то, что предстало перед его глазами, заставило пожалеть обо всем сказанном и обдуманном.
Губернатор, не веря своим глазам, сначала хотел позвать стражников, но потом передумал это делать. Больше всего в данную секунду он боялся, что его подводят собственные глаза. И тем не менее увиденное было настолько же реально, насколько реальна была сама жизнь губернатора.
Глава города медленно, по - охотничьи, пробирался к шкафу. Он аккуратно достал сосуд с нижней полки и поднял его на уровень своих глаз. Продержав его в руках две секунды, он как бы нечаянно выронил его и устремился к двери со словами: «Нет, это какая-то шутка, этого не может быть!»
***
Просторная комната теперь опустела, и казалось, что в ней уже давно никого не было. Такая она была тёмная, холодная и невзрачная. И только маленький сосуд желаний, который валялся на полу, говорил нам о том, что здесь недавно кто-то был. Маленький сосуд кое-где потрескался, видно, от падения. Крышка отлетела, но не далеко. Все это выглядело постановочно и притворно. И только гранулы, очернённые желанием главы города, казались мертвыми на самом деле.
Глава 10.
Павел Иудин уже два дня ждал вестей от Светилина. По ночам он переодетым приходил в город, чтобы узнать хоть какие-то новости. В редакцию путь ему был заказан. От телефонов, компьютеров и других вещей, которые могли его как-то выдать, он избавился в тот же день, когда отдал главреду исследование Светилина.
Казалось бы, всё, что зависело от Иудина, уже было сделано. Однако оставалось чувство какой-то недосказанности и недоделанности. Исследование опубликовано, но что же будет дальше? Наверное, этот вопрос задавал сам себе не только Павел. Его могли задавать себе и губернатор, и профессор, и даже главред, который после данной публикации оказался на краю страшной пропасти.
Был уже поздний вечер, и Иудин не надеялся, что сегодня профессор придёт к нему. Однако, он ошибался. Когда часы пробили одиннадцать вечера, в дверь загородного дома кто-то постучал.
- Кто там? – тревожно спросил Павел, приподнимаясь со стула. В его глазах читался испуг, а в руках была длинная металлическая палка.
- Это Светилин. – донеслось снаружи.
Иудин открыл дверь и на пороге увидел профессора. Профессор был не один. С ним была его молчаливая гостья - Сьюзан Бэнкс.
- Сьюзан, вы тоже тут? Вот неожиданность! – тревожно сказал Павел и пропустил гостей, при этом поглядывая то в одну, то в другую сторону. Если бы кто-то увидел его в таком состоянии, то точно бы решил, что в этом доме зреет заговор.
- Да. – ответила немногословная гостья и посмотрела на профессора.
Светилин, понимая неловкость положения, тут же решил пояснить Иудину, почему привёл в его «логово» третьего человека:
- Простите, Павел, за мою бестактность, однако Сьюзан не могла оставаться у меня, так как полиция и гвардия обыскивают в городе практически каждый дом, ищут непокорных граждан и зачинщика всего беспорядка, собственно, того, кто написал и опубликовал исследование в журнале «Маскарад».
- То есть, они ищут нас. – подытожил Иудин.
- Да, так и есть.
- Ну что ж, нехорошо вот так стоять! Проходите! – сказал Иудин и впустил гостей в свой дом. – Прошу вас в гостиную. У меня тут есть прекрасный чай и свежие пряники.
Закончив чайную церемонию, Иудин откинулся на спинку кресла и лукаво посмотрел на профессора.
- Итак, что же нам всем теперь делать. Как я понимаю, все мы втроём находимся под пристальным вниманием со стороны властей…
- Секундочку! – перебил Иудина профессор. – Ситуация несколько сложнее, чем вы думаете.
- И чем же?
- Тем, что ищут пока только вас, Иудин. Я же просто принял меры предосторожности и поэтому приехал сюда. Про Сьюзан я и говорить не буду, так как все точно уверенны, что она мертва.
- На что вы намекаете, профессор?
- Вы не подумайте, мой друг, что мы пытаемся от вас отречься. Отнюдь! Я скорее хотел сказать, что не так много власти и знают. Точнее говоря, степень их осведомленности крайне мала.
- Вы правы, профессор, однако, при всем при этом им ничего не стоит вздернуть нас на виселице как тех непокорных студентов.
Не успел Иудин договорить свою фразу, как в дверь постучали. Все трое очень испугались. Иудин встал и медленно пошёл к двери на цыпочках, а Сьюзан от страха даже закрыла своё лицо руками. И только профессор остался сидеть в своей непринуждённой позе с папкой документов в руках, скрестив при этом ноги. Только по движению его головы можно было догадаться, что он несколько обеспокоен. Но не происходящими в данную секунду событиями, а скорее общей обстановкой и своим местом в борьбе с масконосительством.
Но все обошлось. Оказывается, к Иудину приехал курьер и привёз письмо от главного редактора Альберта Николаевича. Его содержание было следующим:
«Павел, довожу до Вашего сведения, что на днях ко мне в кабинет ворвались трое гвардейцев и устроили допрос касательно Вашей публикации. У них есть все Ваши данные. Мне ничего не оставалось, как рассказать им о том, что именно Вы принесли исследование о масконосительстве и вставили его в статью. К сожалению, мне также пришлось дать им Ваш адрес и телефон. Да, и адрес Ваших родственников. Простите, но я совершенно не мог ничего поделать. Да, касательно тех денег, которые я Вам обещал. В связи с тем, что отныне к Вашей персоне приковано столько внимания, я не смогу передать Вам вторую часть денег. Теперь это, увы, невозможно… Только, если вы придёте в канцелярию губернатора и сдадите своего информатора, то есть автора научного труда, только в этом случае Ваше имя не будет запятнано и преследование будет окончено. А до тех самых пор вы будете считаться уволенным из редакции… по собственному желанию»
- Каков мерзавец! – прокричал Иудин, разрывая письмо и хаотично разбрасывая кусочки бумаги по полу.
- Кто? – практически в один голос спросили оторопевшие Светилин и Бэнкс.
Естественно, Иудина в таком состоянии до этого дня никто не видел. Возможно, когда-то, в детстве перед матерью он мог выкинуть подобный каприз, но только не сейчас.
- Что же вас, все-таки, так возмутило? – вновь проговорил Светилин, пытаясь заглянуть в глаза Павлу.
- Да, так… Ничего особенного – процедил сквозь зубы Иудин и побежал в одну из многочисленных комнат.
Иудин оставил профессора и Сьюзан у себя дома, а сам спешно отправился на машине к ближайшему банкомату. Посты гвардейцев он преодолел с лёгкостью, да и маска «Смирение», купленная им под чужим именем, хорошо помогала в том, чтобы на протяжении всего пути оставаться незамеченным.
Когда Павел добрался до банкомата, то был очень удивлён количеством народа на улице. У тех, кто был постарше, в руках были журналы со статьёй Светилина, а молодёжь ходила, утопая в свои новомодные гаджеты. Но было у этих двух групп одно общее действие. Они постоянно шептались и комментировали статью, при этом постоянно озираясь и оглядываясь по сторонам. Наверное, боялись, что за все это их могут «сцапать» сотрудники правопорядка. И этот страх был далеко не безосновательным.
С трудом пробравшись к банкомату, Иудин наспех вставил трясущимися руками карточку и решил проверить, пришли ли обещанные деньги. Каков же был его ужас, когда вместо обещанных миллионов он обнаружил на счёте лишь жалкие тридцать монет.
- Проклятие! – прошипел Иудин, наскоро выхватив карту и сунув её в карман пиджака.
Из-за скверного настроения Павел решил немного пройтись и заглянул в ближайший кафетерий. К нему подошла высокая официантка в маске «Доброжелательность» и вежливо спросила:
- Что будете заказывать?
- Чашку экспрессо.
- Что-нибудь ещё?
- Нет, благодарю. Да, и скажите сразу, сколько с меня.
- С вас десять монет.
- Хорошо, только у меня карта.
- Мы принимаем карты.
- Хорошо. – ответил Иудин.
Расплатившись, он поставил чашку прямо перед собой и наклонился, чтобы сделать глоток. Но разговор двух горожан, сидящих за соседним столиком, привлёк его внимание, и он оторвал свой взгляд от кофе. Не только слух и зрение, но и все тело журналиста теперь внимало словам этой парочки.
- Уже несколько дней не смолкают слухи вокруг статьи в журнале «Маскарад». – сказал один из них, жадно кусая пирог.
- Стихать то не стихают. – отвечал второй – Да только какой толк в этой статье. Разве она может что-то поменять, к примеру, поменять наш уклад, который формировался на протяжении многих лет.
- Может ли поменять? А вспомни, как десять лет назад не стихали революции. Народ то и дело бегал на площадь, чтобы выяснить отношения с власть предержащими. Может быть, конечно, сейчас мы обрюзгли от постоянства и умственно ожирели от однообразия, но это вовсе не означает, что мы не можем трезво смотреть на вещи.
- Боже, дружище, сбавь обороты! Что за утопии ты произносишь. Может ли существовать сегодня трезвость мыслей в городе, где все ходят с одними и теми же лицами и массово пестуют одни и те же догматы.
- Вот же чертовы философы! – не без удовольствия подумал про говорящих Иудин, допивая кофе.
- Вы уже будете расплачиваться? – спросила нетерпеливая официантка «парочку философов».
- Да, да, секундочку. – сказал один из них и стал шарить по карманам.
Через какое-то время они наконец расплатились и, надев свои серые угрюмые плащи, вышли на улицу и тотчас растворились в толпе. Иудин решил пойти за ним и проследить, куда же они пойдут теперь.
«Сладкая парочка» хоть и растворилась в толпе, но Павел Иудин был настолько проворен и ловок, что без труда их смог опознать даже среди тысячи одинаковых лиц и масок. У него были свои секретные приёмы, которые он всегда держал при себе.
Через мгновение «сладкая парочка» вышла в восточную часть Торговой площади и юрко прыгнула в одну из местных кафешек. Иудин поступил также. Так как он не знал, что может ожидать его за закрытой дверью, то с максимальной осторожностью приоткрыл дверь и одним глазом заглянул внутрь кафе. Каково было его удивление, когда он увидел, что в заведении находятся десятки людей в серых плащах и пиджаках и о чем-то оживленно разговаривают. Как только Павел протиснулся в дверь, к нему подошел молодой человек приятной внешности, по всей видимости, сотрудник этого заведения и вежливым тоном сказал:
- Простите, я могу Вам чем-нибудь помочь?
- Да, можете! – твёрдо и уверенно ответил ему Иудин. – Я бы хотел сесть вон за тот столик. – И он протянул руку прямо в угол посещения.
- Да, конечно, вы можете занять это место. – все также мягко и обходительно говорил сотрудник. – Только вот у нас есть одно правило. На посетителях нашего кафе должна быть хотя бы одна серая вещь. Если у вас её с собой нет, то вам её выдадут. Простите, если вам это неудобно, но таковы правила нашего клуба. – сказав слово «клуб», сотрудник очень странно подмигнул Иудину.
- Хорошо, тогда я возьму серый плащ. – невозмутимо сказал Павел.
На протяжении всего этого времени, пока сотрудник и Иудин общались, люди, находившиеся в кафе, точнее сказать в клубе, как теперь стало известно, то и дело поглядывали на Павла. Кто-то смотрел вызывающе, кто-то оценивающие, а кто-то, по-доброму, мягко. Так или иначе за этот не продолжительный отрезок времени серые человечки успели вдоль и поперёк изучить внешность Иудина. Ну и он не остался у них в долгу. Пока один глаз Иудина смотрел на молодого человека, другой оценивающе ощупывал обстановку вокруг, пока одно ухо слушало собеседника, другое внимало тому, что говорят окружающие. Наконец, он сел на выбранное место. Стал вслушиваться в то, что происходит. Речи тут были очень странные.
- Наверное, от меня шифруются. – подумал Павел и лукавым взглядом обвёл сидящих.
Действительно, по мере нахождения Павла в заведении, многие из присутствующих перешли на шёпот. И даже говоря шепотом, тем не менее, с опаской поглядывали в сторону незваного гостя. Но его тихое поведение и натуральная поза все же смогли убедить их (назовём их «серые человечки») принять его присутствие и открыть ему своё тайное лицо.
Иудин так и обомлел. То, что предстало перед его глазами и ушами, перед его естеством, никак не укладывалось в картину мира, которую он строил у сел в голове последние десять лет.
- Не моет этого быть! – говорил он сам себе. – Но как это возможно? Где раболепие? Где покорность? Где страх перед высшими силами, перед государством? Почему его нет?
- Блестящее исследование! –сказал один человек, подсаживаясь за столик Иудина.
Это был довольно пожилой человек, лет шестидесяти с глубокими морщинами по краям глаз. Собственно, только это и можно было понять, так как лицо его прикрывала маска «Трудяга». Ещё можно отметить, что вся его голова напрочь была усеяна белыми короткими волосами.
- Простите, я не совсем понимаю, о чем вы говорите. – сказал Павел как можно более невозмутимо.
- Бросьте. Павел, вы тут что-то вроде знаменитости.
- Простите. Наверное, вы ошиблись, перепутали меня с кем-то.
- Но ведь вы и есть тот самый Павел Иудин?
- Да, а вы кто?
- А говорите, что я ошибаюсь. – лукаво засмеялся старик. – Я Виктор! По крайней мере меня так называют друзья.
- Что ж, очень приятно, Виктор. – учтиво произнёс Павел и сделал легкий кивок головы.
Старик последовал его примеру и тоже немного наклонил голову. Хотя и показалось, что сделал он это скорее от усталости, нежели из-за правил этикета, Иудин все равно остался доволен таким тёплым приемом. Даже несмотря на то, его не покидала мысль, что это может быть какой-то подвох. С того момента, как он попал в это заведение его мучал один вопрос. Но Виктор, видимо, догадался и опередил Павла, озвучив ответ на этот вопрос.
- Вам, наверное, интересно, Иудин, почему у нас в «клубе» есть негласное правило – носить серые вещи?
- Да, ну как вы об этом догадались? – удивлённо спросил Иудин.
- Я не догадался, я наблюдал за вашим поведением, затем, куда вы смотрели, точнее, на что обращали внимание.
- И на что же, по – вашему, я обращал внимание? – язвительно вызвал Павел старика на «словесный» поединок. Ему действительно захотелось узнать, мудрость ли это или же очередная уловка.
Но ответ старика его поразил.
- Чаще всего, вы смотрели на пальто, пиджак и кепку. Все они были серого цвета. После того как вы посмотрели вешалку, что находится возле входа, вы принялись рассматривать поочерёдно каждого сидящего посетителя нашего заведения. Из этого я сделал вывод, что вы пытались сопоставить цветовую гамму и людей, а точнее, найти значение этого явления. Вы пытались ответить на вопрос, почему серый цвет является символом этого места.
- Да, точно! – вырвалось у Иудина.
- Так вот – продолжал Виктор – Наверное, вам интересно, для чего мы здесь все собрались.
- Ещё бы. Это выглядит очень загадочно!
- Я думаю Павел, вы человек очень проницательный и такой же наблюдательный, как и я. Наверное вы заметили, что я в самом начале нашего разговора похвалил вашу статью. Другой порядочный гражданин на моем месте, давно бы сообщил про вас в мэрию или в представительский орган при гвардии.
Иудин насторожился.
- Но вы можете быть спокойны! – сказал старик, улавливая изменение настроения собеседника. – Здесь для вас самое безопасное место, какое только можно придумать.
- Что ж. Благодарю вас за оказанную милость! – поэтично произнёс Иудин.
- Всегда к вашим услугам. Ну а теперь я хочу вам рассказать историю этого места.
- Буду рад послушать.
- Наше кафе переориентировалось в клуб примерно год назад. Я и мои единомышленники поняли, что в городе творятся совершенно недопустимые вещи и человеческая жизнь, свобода и индивидуальность, в общем-то, ничего не стоят. Тогда мы приняли решение создать что-то наподобие группы по интересам, в которой мы будем думать, как улучшить современное положение в обществе.
- И думать тут нечего, надо бороться…
- С масконосительством! Да, мой друг, вы правы, вы абсолютно правы. Маски, действительно, не только плохо влияют на сознание человека, но и, по – сути, убивают его индивидуальность, его непохожесть на других. Но вернёмся к тому, о чем я начал говорить.
Виктор заказал себе чай с мятой и продолжил разговор.
- Так вот, ровно год назад мы и начали наши действия. Мы делали все, чтобы люди не чувствовали себя покинутыми, обделенными и несчастными. Наверняка, вы помните ту историю, когда на площади Справедливости были казнены трое молодых юношей.
- Разумеется, я был там, но, увы, ничего не мог сделать.
- К сожалению, и наши ресурсы были тогда ограничены, мы смогли только лишь достойно похоронить этих молодых людей и помочь морально их близким. Но теперь все изменилось и во многом благодаря именно вам, мой дорогой друг. Ну это ещё не конец моего повествования. Именно в тот день, когда на площади состоялась потрясающая своей жестокостью и бесчеловечием казнь, именно в тот день мы и организовали наш тайный клуб.
- Настоящее братство серых человечков! – сказал Иудин.
Виктор понял, что тот не хотел их обидеть и продолжил.
- Раньше в кафе мы разрабатывали планы по спасению граждан, попавших «в лапы» местных властей. Но теперь мы решили заниматься и «подрывной деятельностью».
- Но что же вы будете подрывать? Мэрию? Гвардейцев? Городской суд?
- Нет, конечно. Я имел в виду «подрывную деятельность» в переносном смысле. То есть, мы будем подрывать доверие к ним горожан, подрывать их нахальную уверенность в том, что они будут властителями наших душ до скончания времен.
- Да. Говорит он высокопарно, уверенно. Хорошо подходит на роль ещё одного предводителя оппозиции, впрочем, в паре со Светилиным будут вообще великолепно смотреться! – подумал про себя Иудин.
- Так вот. – продолжил разговор Виктор после непродолжительной остановки. В это время он с жадностью хлебнул давно принесённый ему чай с мятой. – Это место я выбрал для наших собраний не случайно. Долго искал и вот мы здесь, в самом центре города. На одной из трёх центральных площадей. Гвардейцам и за сто лет в голову не придёт искать нас у себя под носом, так как обычно они обшаривают либо подвалы и пустые квартиры, либо ближайшие заброшенные загородные дачи. Именно поэтому и не могут ничего найти.
- А они знают про ваше существование?
- Не думаю. Мы действуем всегда очень предусмотрительно.
- Хорошо, а заплатите мне, если я вам дам информационную бомбу? – Иудин круто изменил тему разговора.
- Смотря что это за бомба.
- Скажем так, в журнале была опубликована только минимальная часть того исследования, которое провел мой друг относительно масконосительства.
- А вот это уже интересно! – Виктор пододвинулся поближе к Иудину и широко раскрыл глаза.
- Самое главное, там не просто пустая болтовня, а реальные доказательства того, как власть предержащие манипулируют сознанием простых людей. Как они в сотни раз превышают свои и без того высокие полномочия. Как вытряхивают из бедняков последние гроши, заставляя их снова и снова покупать маски.
- Что ж, сколько вы хотите за эту работу?
- Не меньше полумиллиона золотых монет.
- Что ж, это очень крупная сумма. Но если в этом исследовании действительно все так, как вы говорите, то я смогу убедить наших влиятельных спонсоров «наверху» дать вам эти деньги.
- Прекрасно! – самодовольно сказал Иудин. – Тогда завтра я вам его принесу.
Он встал из-за стола, надел шляпу и медленно побрел к выходу. Какая-то мутная тень скользнула прямо за ним.
- Дам вам ещё сто тысяч золотых, если назовёте имя автора этого исследования.
Но Иудин ничего не ответил. Он уже шагнул за дверь и твёрдо для себя решил не поворачиваться и ничего не говорить.
- Будет не так эффектно, если я буду маячить туда-сюда – подумал он.
Народу на площади было много. Кажется, сегодня был выходной. Усердные продавщицы в масках «Трудяга», до ужаса похожие друг на друга, наперебой кричали что-то в толпу проходящих людей. Наверное, каждая пыталась выкрикнуть какое-то наименование своего товара. С минуту Иудин простоял, любуясь массивным строем палаток. Вдруг между рядов что-то мелькнуло.
- Показалось. – подумал Иудин.
Прямо перед его носом прошли гордым строем шестеро гвардейцев. Один страшно покосился на Иудина. Тот с перепугу натянул шляпу ещё глубже на лицо. Со стороны казалось, что, если бы была возможность, то он с удовольствием в неё залез.
Он сделал пару шагов и свернул в один из узких переулков. В середине переулка он остановился на мгновение, чтобы сделать глубокий вдох, и уже собирался пойти дальше, как вдруг огромная мужская ручища схватила его за шиворот пальто, а другая, та, что была поменьше, что-то приложила к лицу. Что-то, похожее на марлю или ватный тампон, обильно смоченный какой-то жидкостью. Иудин почти мгновенно провалился в сон.
Когда Павел пришёл в себя, первое, что он увидел, это несколько человек вокруг себя. Через минуту - другую он смог осмотреть помещение, в котором его держали. Это была кладовая или подвал. Видно, что он тут далеко не первый такой посетитель. В комнате было пять человек помимо него. Один сидел в углу и держал наготове в руке ручку. Перед ним была стопка бумаги, а справа от него стоял компьютер.
- Наверное… будет записывать признание, которое из меня сейчас будут выколачивать… - пронеслось в голове у Иудина.
Далее по краям стены перед Павлом стояли два гвардейца. Один был просто огромным, а другой – мелким и щуплым.
- А… наверное… это они постарались меня сюда притащить. – подумал Иудин, глядя на их самодовольные позы. Лица, как показалось Павлу, могли быть ещё самодовольнее. По крайне мере у огромного. Казалось, что маска «Подчинение» сейчас так и треснет на нём. Она расколется на две части и отвалится по кускам. А он будет стоять, стыдливо прикрывая лицо руками и не зная что делать. В это самый миг и улетучится вся надменность этого огромного существа.
Осталось ещё двое служащих, которые стояли посередине, в полуметре от Иудина, который, кстати, сидел на стуле. Первого Павел вроде как где-то видел. Он уже давно научился блестяще опознавать людей по фигуре, одежде, походке, манере держаться и ещё многим другим вещам, для которых было совсем не обязательно заглядывать в лицо. К тому же, погоны лейтенанта гвардии уже о чем-то говорили. Он был, по-видимому, очень молод и напорист, атлетически сложен и, может быть, даже привлекателен и красив.
- С ним-то все ясно… - подумал Иудин – Но это что за фрукт? Его я где-то тоже видел, но урывками. Не смог толком проанализировать. Зато теперь вагон времени на это. Боже. Как прекрасно.
У Иудина сильно кружилась голова. Он было схватился за неё и с удивлением обнаружил, что руки у него не связаны и что его маска «Трудяги» куда-то улетучилась.
«Фрукт», которым, кстати, оказался Гургенов это заметил и необычайно мягко проговорил:
- Мы решили вас избавить от этого побочного инородного тела на вашем лице. Ведь вы не приемлете маски, если верить вашей статье.
- Вы так добры! – язвительно проговорил Павел.
- А вы будете в ответ также добры? – все также мягко спрашивал Гургенов.
- Ни за что! С врагами я беспощаден.
- Это правильно! – встрял в разговор лейтенант (Господи, у него голос как у молоденькой девушки). – Только сегодня численный перевес не на вашей стороне.
- Как знать, лейтенант, как знать!
- Кажется, вы нам что-то хотите сказать? – пытливо заметил Гургенов.
- Да, например, что вы совершаете огромную ошибку. Она даже больше вашего гвардейца! – в этот момент Иудин тыкнул прямо в огромного гвардейца и оскалился.
- Ладно, перейдём к сути вещей. - сказал Гургенов спокойным тоном. Но в его голосе уже начинали звучать нотки серьезности и твердости – Кто вам помог напечатать статью про маски? Кто был вашим информатором? Есть ли у вас ещё материал на эту тему? Со сколькими людьми вы работаете?
- Эй, полегче! Служивый! – не унимался Павел. – Мне помогала твоя мама. А твой отец в это время предлагал сжечь резиденцию губернатора.
- Что за чушь он несёт! – не удержался и опять встрял в разговор лейтенант.
Гургенов сжал кулаки.
Бац! Бац! Бац!
Тишина. Потом снова бац! Бац! Бац!
Стоны.
Гургенов нанёс Павлу пять или шесть хороших ударов по лицу. Потом снял перчатки и отдал распоряжение лейтенанту:
- Как только очухается, продолжите допрос. Имена должны быть у меня на листке. Сегодня же.
- Слушаюсь!
Через минут двадцать Иудин приоткрыл правый глаз, порядочно заплывший и засмеялся.
- Кто вам дал эти записи? На кого работаешь? А ну отвечай! Говори, кому говорят!
Бац! Бац! Бац!
Тишина.
Бац!
- Говори, скотина! Кто отдал приказ? На кого ты, падаль, работаешь? Говори, собака – не унимался женский голосок.
Снова бац!
- Ха-ха! Мне не больно – громко смеялся Иудин, изрыгивая ручейки крови – Мне не больно, моя дорогая лейтенантша.
Лейтенант ещё больше завёлся и подозвал огромного гвардейца.
- Бернард, покажи ему свои таланты. Пусть мужик узнает, что такое боль.
Бааац!
Иудину показалось, что огромный волосатый кулак навеки поселился в его организме.
Вскоре подошёл секретарь и на ухо шепнул Павлу:
- Хочешь отсюда убраться?
- Да, ошень… - сказал красный рот Иудина.
- Пиши на листок имена. Мы тебе ещё денег дадим. Ты же не хочешь умирать из-за какого-то политикана, который, пока ты тут корячишься, нежится в объятьях вина, девушек и науки.
- Сколько? Заплатишь?
- Пять тысяч.
- По рукам. Только я лишно долшен там быть. Когда вы их арест…арестуете…
- Посмотрим…
Иудина выбросили на улицу.
- А денешки?
- Держи червончик… - смеясь, крикнул ему щуплый гвардеец и бросил одну монету. Она ударилась о мостовую и мерно покатилась вниз по улице. Видно, монета была куда умнее Павла. Она твёрдо знала, что из этого места надо бежать как можно быстрее…
К одиннадцати вечера на столе у начальника стражи Гургенова лежала бумага с двумя именами: СВЕТИЛИН АЛЕКСАНДР АЛЕКСЕЕВИЧ И СЬЮЗАН БЭНКС.
Глава 11.
Когда Иудин уехал с дачи, Светилин остался наедине со Сьюзан.
- Вы не волнуйтесь, Сьюзан! Здесь мы в полной безопасности. Никто даже не догадывается о том, что мы как-то причастны с вами к работе Иудина.
- Его очень жалко. Когда он уезжал, он выглядел несчастным. – сказала девушка, грустно опустив длинные воздушные ресницы на уставшие глаза.
- Послушайте меня, я твёрдо решил сегодня тоже наведаться в город, вслед за Иудиным. Мне надо отредактировать несколько своих записей дома, заодно я поищу Павла. Надо узнать, вдруг, что-то прояснилось.
- Я непременно поеду с вами! – Сьюзан активно жестикулировала руками и вообще была очень многословной.
- Нет, вы должны остаться здесь. Ситуация очень опасная. Она вышла из-под контроля. Хотя… - тут профессор запнулся. – Хотя мы знали, на что идём.
- Хорошо, я останусь тут. Но вы мне позвоните из города.
- Обязательно!
На том они и расстались. Профессор, наскоро собрав какие-то свои бумаги и вещи, ринулся к машине и уехал, взметая клочья пригородной пыли.
Квартира встретила его приветливым теплом и светом. Как будто профессор отсюда никуда и не уезжал.
Чтобы не терять ни минуты своего драгоценного времени, он тут же приступил к редактуре своих текстов. Получалось это у профессора особенно хорошо, поэтому он всегда работал за столом по несколько часов сразу. Но сегодня его потревожил долгий звонок в дверь.
- Кто же это может быть? – подумал профессор, поднимаясь со стула и направляясь в коридор. – Странно, ведь, кажется, я никого сегодня не жду.
Светилин посмотрел в глазок и не поверил своим глазам. На пороге его квартиры стоял губернатор в окружении свиты из семи – восьми человек.
- Профессор, у меня к вам очень срочное и деликатное дело! – сказал губернатор, входя в квартиру и пожимая руку Александру Алексеевичу. – А вы оставайтесь здесь и ждите меня на лестничной площадке! – скомандовал он своим телохранителям.
Маска «Величие», сотканная из самых дорогих материалов, торжественно закрывала лицо губернатора и переливалась всеми оттенками золота и серебра.
Губернатор решительным шагом прошёл на кухню и, без разрешения хозяина, грузно плюхнулся в хозяйское кресло.
- Присаживайтесь, Светилин, как я вам и сказал только что, нам есть, о чем поговорить.
- Да, но что случилось?
- Поверьте, случилось то, о чем ни вы, ни я даже догадываться не могли. Даже не знаю, как это могло случиться. В общем, вчера вечером я выяснил, что ваша дочь Юля встречается с моим сыном.
- Таково просто не может быть… - растерянно проговорил профессор, невольно пожимая плечами.
- Оказывается, может!
- Но как вы об этом узнали?
- Это неважно, у меня полно каналов, по которым я могу наводить справки абсолютно на каждого жителя города и даже пригородных земель. Что тут сказать, я даже общаюсь с властями других городов и округов. И везде у меня есть свои люди.
- Хм.
- Для нас с вами, как для родителей более важно то, что наши дети сбежали, и их никто не может найти.
- Но этого не может быть. – сказал профессор, не понимая даже, что повторяется. У него колотились виски и сосало под ложечкой. – Моя дочь…
- Простите, мой дорогой, но мне плевать на вашу дочь. Сейчас, главное найти моего сына. За этим я к вам и пришёл. Не дай Бог, на него случится покушение или его похитят. Мне этого совершенно не нужно. Если знаете, куда они могли поехать, то скажите. И тогда ничего не случится! – губернатор закончил говорить и доверительно кивнул.
- Хорошо. Все, что мне рассказала моя дочь, так это то, как она познакомилась с вашим сыном. Кажется, они были в другом городе. Название отеля я точно не скажу, но у меня где-то должно быть записано…
Светилин стал судорожно искать заветную бумажку в своих огромных, громоздкий ящиках стола. Через минут пять он нашёл похожую бумагу и, надев серебристые очки поверх маски «Интерес», прочёл губернатору название отеля:
- Так, вот. В соседнем с нами городе на улице Дружбы есть отель с названием «Рай». Вот там они и были, когда Юля ездила на стажировку.
- Более утопичного названия отеля я и не встречал. – умозаключил губернатор и застрочил по кнопкам своего телефона.
Он долго кричал в трубку. Угрожал, просил, шантажировал и через полчаса ему позвонили и что-то доложили. Бросив трубку в карман и резко поднимаясь с кресла, губернатор легко хлопнул профессора по плечу и сказал:
- Их нашли! Мы едем за ними вместе. Вы должны убедить свою дочурку с ним порвать.
- Но как же? Вдруг, они любят друг друга…
- Любовь – это самое большое заблуждение в мире. – резко процедил губернатор и закурил сигарету. – Пока будем ехать за ними хоть пообщаемся. Я долго ждал, пока вы придёте ко мне выпрашивать должность советника. А вы не пришли.
- Я просто не хотел вас беспокоить. – ответил профессор, накидывая пальто.
- Ну, побеспокоили бы моего секретаря.
Далее они ехали молча ровно до того места, пока кортеж губернатора не остановила гвардейская патрульная машина. Оттуда вышел очень толстый и старый капитан в маске «Почтительность» и, кряхтя, доложил губернатору:
- В отеле мы их не нашли. Они сбежали оттуда за полчаса до нашего приезда. Но мы вычислили, что они укрываются в одном из рыболовецких домиков на причале.
- Что ж, тогда немедленно туда едем! – скомандовал губернатор.
Снова все сели по машинам.
- Поймите, профессор, – снова завёл разговор губернатор. – Я был бы не против отношений моего сына и вашей дочери, если бы Александр был сыном работяги или такого же профессора, как и вы. Но он сын губернатора, возможный преемник… - тут глава города осёкся. – Короче, я уже давно приглядел для Саши одну девушку…
- Зачем вы мне все это говорите? – с удивлением спросил профессор.
- Затем, чтобы вы не обижались на меня, а понимали политику моих решений. Саше нужна девушка из «его круга». Юля, как дочь гения науки, безусловно, входит в этот круг, но я собираюсь устроить брак с дочерью начальника Казначейства из соседнего города. Этот брак принесёт и городу, и лично мне много ресурсов.
Светилин с упреком посмотрел на губернатора и тот это почувствовал.
- Ради Бога, профессор, да забудьте вы про эту любовь.
- Я не могу забыть, ведь я ей живу.
Наверное, они так бы и разговаривали на эту тему, но к машине подбежал гвардеец и сообщил, что их дети найдены.
Юлю и Александра подвели к губернатору и профессору, которые только что вышли из лимузина. Их дети были «в чем мать родила», довольные и счастливые. На них не было масок, а их глаза сияли неиссякаемым огнём.
- Боже святый! – запричитал губернатор, хлопая в ладоши. – Сынок, в кого ты превратился… Зачем ты это делаешь!
- Простите меня, отец… - смущаясь, ответил Александр. – Мы просто хотели побыть вместе. Пожалуйста, не наказывайте Юлю, она здесь совершенно не причём. Это я предложил…
- Ладно, дома поговорим. Профессор, забирайте свою дочь и поехали.
Все уже стали собираться и садиться по машинам, но из-за пролеска выскочил большой темный джип, который стремительно нёсся прямо на лимузин губернатора. Гвардейцы в напряжении выстроились стеной перед лимузином, некоторые даже достали оружие, но в этот момент губернатор весело сказал:
- Расслабьтесь, это Гургенов!
Действительно, из машины выскочили двое человек. Первым был водитель машины – бравый сержант Джеймс, а вторым – начальник стражи Гургенов.
- Как ты нас нашёл? – спросил губернатор начальника стражи, по-видимому, пытаясь показать профессору оперативность работы своих подчинённых.
- Я практически шёл по следу. Господин губернатор, у меня для вас срочные новости.
Гургенов и губернатор уединились, и все остальные остались стоять в ожидании, пока главе города не будет передана информация.
Гургенов, облачённый в маску «Подчинение», с минуту простоял молча, смотря прямо на Светилина, а потом развернул бумажку, которая все это время была у него в левой руке, и показал её губернатору.
- Я догадывался! Черт возьми, я знал! – вскричал градоначальник. – Сведения точны?
- Так точно.
Губернатор повернулся к профессору и, как ни в чем не бывало, пошёл садиться в свой лимузин.
Глава 12.
- Синоптики передавали, что сегодня будет дождь. У вас есть с собой зонт, профессор? – учтиво спросил губернатор.
- Нет, но мое пальто мне всегда служило отличным укрытием от дождя. – ответил профессор.
Дальше до самого дома Светилина ехали молча. Губернатор всё обдумывал то, что происходило между его сыном и дочкой профессора. Конечно же, из его головы не выходила и то, что преподнёс ему сегодня Гургенов. Весть о том, что Александр Алексеевич оказался его заклятым врагом и предателем не давала ему покоя. А ведь ещё недавно он предлагал ему место своего советника. Да и сын разочаровал его не меньше. Те надежды, которые питал он относительно этих двоих людей, рухнули в одночасье.
- Такое нельзя прощать! – проносились в голове у губернатора отнюдь не самые добрые мысли. – Они мне за все с лихвой заплатят.
Через какое-то время подъехали к дому Александра Алексеевича.
- До свидания! - сказал ему глава города, протягивая руку.
- До свидания, господин губернатор! – ответил профессор, пожимая протянутую руку.
Он поравнялся с дочерью и уже собирался обнять её за плечо, как вдруг губернатор завопил:
- Гвардейцы! Гургенов! Маркус! Схватите его дочку.
Крики, возня. Александр бросился наперекрест гвардейцам, но был остановлен. Профессор вцепился в дочь и пытался её удержать, но Гургенов резко оторвал его от родного тела, отлепил и резко встряхнул.
- Что происходит!? На каком основании вы её задерживаете? – кричал Светилин.
Губернатор ничего не ответил, а только закурил трубку и, поправив маску «Величие» сел на заднее сидение своего лимузина. Подымая клубы пыли, машина градоначальника стремительно улетала в даль.
- Её арестовали за то, что она нарушила общественный порядок, разгуливая без маски около реки. К тому же там могли находится люди, которым было бы неприятно наблюдать это невежество. Я уже молчу о том, что там был сын нашего достопочтеннейшего губернатора, которого эта распутница совратила. Наверняка, у неё были грандиозные планы относительно него.
Светилин не помнил себя. Кто-то держал его за руку и что-то ему ещё и объяснял. Он повернулся. Это был Гургенов. Профессор немного пришёл в себя и сказал:
- Я не понимаю… Они ничего же не сделали… Никого не убили, не брали ничего чужого, не нарушали порядка…
- Они нарушили покой граждан, находясь там без масок! – поправил профессора начальник стражи.
- Но ведь гражданам разрешается находится без маски более пяти часов в день…
- Я вас поправлю. Теперь только три часа. Вчера Совет Города так постановил. А губернатор наш это заверил. Ну вы не беспокойтесь профессор, к вам мы претензий не имеем. Вы можете быть спокойны. Этим делом займутся лучшие следователи и администраторы. Суд будет через пару – тройку дней. Короче, вам сообщат.
Гургенов уже собрался идти к своему джипу, однако профессор догнал его и схватил за рукав пальто.
- Да объясните же, в чем дело! За что вы так с моей малышкой?
- Простите, мне надо ехать! Это особый случай. Мы все учтём.
- Я вас понял…
Профессор сел на крыльцо своего дома и закрыл оставшуюся лицевую плоть руками. Кажется, он немного всхлипывал.
***
Три дня прошли для профессора, словно настоящая пытка. Он ничего не мог делать. Он не ел, не брился, не читал по обычаю утренних газет, не любовался вечером на панорамы города.
- Как там моя малютка. Господи, она же там совсем одна. За что с ней так, Господи… - проносилось в голове у профессора.
Когда мысль заканчивалась, она автоматически начинала возникать заново, словно её кто-то ставил на повтор.
В первый день он проснулся в шесть утра. Точнее он не спал, просто лежал в кровати как человек, готовый принять любые муки и даже смерть. Встав с кровати, бриться он не стал, а только слегка ополоснул лицо. Наскоро перекусив чем попало, он бросился в погоню за справедливостью. Бежать, правда, было недолго. Суд находился в соседнем квартале от дома Светилина. Это было огромное старое здание темно – серого цвета. Над дверью висела табличка: «Справедливость. Объективность. Милосердие». Последнее слово особенно привлекло внимание профессора.
- Держись, доченька, я скоро буду… - прошептал он и с силой дернул огромную деревянную дверь.
Дверь со скрипом отворилось и Светилин оказался на пороге большой залы. Точнее, это был секретариат. А прямо перед входной дверью стояла металлическая рамка. Он предъявил свои документы и, пройдя первую преграду, подошёл к маленькому человечку, сидевшему за первым столиком.
- Здравствуйте, я Светилин! – громко представился профессор.
На секунду вся зала замерла и впилась глазами в Александра Алексеевича. Маленький человечек тоже поднял свои маленькие черненькие глазки, защищённые блестящей оправой. На нём была маска «Исполнительность», но она чем-то отличалась от представителей гвардии и полиции. Выглядела более утонченно, интеллигентно что ли.
- Я вас внимательно слушаю. – сказал он Светилину.
- Понимаете, дело в том, что моя дочь Юля вчера была задержана по обвинению в нарушении общественного порядка. Я бы очень хотел знать, где она сейчас находится и в каком она там состоянии. Поймите, я очень волнуюсь. Она у меня только и есть в жизни. – профессор вытер рукавом предательски стекающую по маске слезу и умоляюще посмотрел на чиновника.
- Хорошо, ваша просьба мне ясна. Подождите в кресле, пока я буду заниматься вашей проблемой.
Маленький человечек усадил профессора в кресло, стоявшее около стола и налил из графина воды.
- Вы только не волнуйтесь, сейчас мы все узнаем.
Время пошло. Чиновник сделал первый звонок. Долго слушал, что ему скажут по телефону. Бил пальцами по столу и потел. Наконец, сказал «хорошо» и положил трубку.
- Ну что там? – спросил профессор.
- Пока безрезультатно.
Чиновник опять взял телефон в руки и стал набирать номер. Послушались гулки. Кто-то на том конце линии ответил. Кажется, собеседник чиновника был чем-то разгневан. Чиновник долго оправдывался, затем извинился и положил трубку.
- Что-то выяснили?
- Увы, пока нет.
Наконец, человечек окрикнул своего соседа – длинного чиновника с маленькой головой. По-видимому, они дружили. Он подошёл к столу всего длинного друга и что-то шепнул ему на ухо, показывая рукой на профессора. Тот кивнул и куда-то позвонил. Долго мотал головой в разные стороны, потом отключился и стал шептать нашему маленькому чиновнику какую-то информацию. Наверное, вышло предложения три – четыре, если не больше. Наконец, маленький чиновник чуть ли не вприпрыжку подбежал к Светилину и торжественно произнёс:
- Есть кое-какая информация по вашему делу.
- Да? Говорите же! – профессор от нетерпения даже вскочил на ноги и теперь оказался в два раза выше маленького чиновника.
- Мы узнали только маршрут её следования. Когда её забрали от вас, то первым делом отправили в особо охраняемый изолятор, находящийся на территории гвардейского корпуса. Там она была около часа. После её собирались транспортировать в пригородную колонию, но после передумали и отправили в Северную Женскую тюрьму. Сейчас она, скорее всего, уже там.
- Спасибо за помощь, господин чиновник! Я полечу туда!
- Разумеется, но сначала вы должны зайти в Общественную Палату, а точнее, в отдел Правосудия и Справедливости. Там вам выпишут пропуск на свидание со своей дочерью, если, конечно, сочтут это уместным.
- Большое вам спасибо! – сказал профессор, с жаром пожал руку чиновнику и мигом выскочил на улицу. Каково же было его удивление, когда он ткнулся в непроглядную тьму.
- Странно, ведь, когда я вышел из дома не было ещё девяти… - подумал он – Встал в шесть. Вышел в полдевятого. На месте был в девять. Ждал. Но сколько? Минуту-две. Потом снова ждал. Чиновник говорил по телефону по моему делу всего два раза. Первый раз дольше всего… Господи, я так никуда не успею…
На второй день профессор все же решил соскоблить с лица свою щетину и даже разрешил себе почистить зубы. А вот ботинки чистить наотрез отказался. Времени не было. Надо было спасать дочь. До Общественной Палаты путь неблизкий. Профессор там был всего один раз, так как это учреждение располагалось на другом конце города. Профессор жил на Юго-Востоке, а Палата была на Северо-Западе. Он поехал на машине и немного заплутал. Но на место прибыл ровно в девять утра. Ещё бы, он ведь встал в полшестого. Опять не спал, опять думал о дочери, о самом дорогом существе на планете.
Общественная Палата – это высокое административное каменное здание. Раньше в нем располагалась канцелярия короля. Но теперь название было изменено. Стояла Палата на улице Спасителей. Именно здесь шли самые ожесточённые бои между воинами Ивана Бескорыстного и бунтовщиками.
Общественная палата – это административное учреждение с массой управленческих функций. Своё название она заслужила ещё тем, что в ней, как правило, находится низший управленческий орган. Именно эти управленцы чаще всего и взаимодействуют от имени власти с простым народом. Выше неё находятся Администрация Губернатора и Совет Города. Всего в Общественной Палате порядка 112 отделов, где каждый специализируется на отдельной проблеме. Проблемой Светилина, а именно, вопросами судебного толка занимался Отдел Правосудия и Справедливости.
Большого труда стоило профессору отыскать этот злосчастный отдел. Наконец, на четвёртом этаже он нашёл заветный кабинет. На двери висела табличка:
Кабинет № 436
Отдел Правосудия и Справедливости
Вход только по звонку!
Светилин нажал на кнопку. Звонил он долго. Наконец, из двери высунулась толстая неприятная тётка с бородавкой на шее.
- Ты кто? – пренебрежительно спросила она профессора.
- Светилин, по поводу Юлии Светилиной.
- А, ну да, мне же вчера звонили.
- Вы можете выдать мне разрешение на встречу с дочерью…
- Исключено.
- Но почему? В Суде…
- Послушайте, дорогой, это вам не суд, а Общественная Палата и правила здесь другие.
- Но мне сказали…
- Мне все равно! – тётка покачала головой.
- Ну. Хорошо! – не унимался Светилин. – Можно хотя бы подать вам прошение об амнистии и переводе под домашний арест.
- Нет.
- Почему? В суде мне сказали, что можно…
- Потому что мы не суд! Все, дорогой, мне пора работать.
Она хлопнула дверью. Светилин чувствовал себя растоптанным. Он прекрасно понимал, что время летело и летело очень быстро.
- Черт! Завтра ведь уже суд! – подумал он, почесав затылок.
Вплоть до позднего вечера он бегал по разным кабинетам. Он просил, кричал, умолял, стоял на коленях. Наконец, одна женщина смилостивилась над ним. Она подняла его с колен, дала платок, завела к себе в кабинет и напоила чаем.
- Кто вы? – спросил Светилин.
- В каком смысле?
- Кто вы здесь?
- А! – она рассмеялась – Я младший советник заместителя Общественной Палаты по связям с общественностью.
- Значит, вы не случайно меня подобрали в коридоре.
- Получается, так. Что у вас за проблема?
- Мою дочь арестовали за то, что она полюбила мужчину…
- Поконкретнее, если можно.
- Они купались без масок…
- Вы отец Юлии Светилиной?
- Да.
Повисло молчание.
- Сочувствую вам! – младший советник подлила чай профессору. – Думаю, тут дело не только в законе. Разумеется, и в нем тоже – она вовремя поправила себя, а заодно и маску «Служитель». – Я, кажется, знаю, кто вам может помочь.
- Кто? – Светилин от нетерпения вскочил со стула – Говорите же, прошу вас.
- Вам может помочь только губернатор.
- А если он не захочет меня видеть?
- Послушайте, я, как государственный служащий, могу вас записать на приём к нему на завтра в срочном порядке. Он вас обязательно примет. Мы поставим около вашей фамилии галочку «срочный приём».
- Я вам очень благодарен, Елена! – профессор посмотрел на табличку на её столе. – Вот только мне надо попасть на прием уже сегодня.
- Увы, но это невозможно. График приемов у губернатора формируется примерно за месяц, то есть большинство граждан ждут аудиенцию месяц, а то и больше. Молитесь, чтобы он принял вас именно завтра. Потому что ожидание приема может растянуться на несколько дней и даже недель.
- Хорошо, спасибо вам большое Елена!
Профессор ушел. Он еле добрался до дома. Пришел в квартиру усталый, опустошенный и сразу лёг на кровать. Но сон опять не шёл. Он ворочался, переворачиваться с одного бока на другой, ворчал и даже смеялся, но никак не мог уснуть. В семь утра ему позвонили. Он поднял трубку.
- Алло.
- Александр Алексеевич Светилин?
- Да, а кто это?
- Вас беспокоит из приемной губернатора. Глава города ждёт вас сегодня в двенадцать дня. Постарайтесь не опаздывать.
Служащий бросил трубку.
В половину одиннадцатого Светилин уже стоял около дверей в приемную. Со стороны казалось, что он очень похудел, осунулся, постарел и ходить стал очень неуверенно. Многие бы не поверили. Такие изменения происходит человеком за годы, а тут всего несколько дней прошло.
На часах было уже двенадцать, а Светилина всё никак не приглашали. Он уже несколько раз пытался осведомиться насчёт своей аудиенции. Но всегда ответ секретаря был короток и однозначен:
- Ждите!
Он посидел в кресле ещё минут пять, потом походил немного по приёмной и уже собирался ворваться в кабинет губернатора, как вдруг дверь открылась и из неё показалась маска «Величие».
- Светилин, проходите!
- Благодарю, господин губернатор!
Секретарь тоже встал и вытянулся, как мог.
- Интересно – подумал он. – Никогда ещё за пять лет своей службы здесь я не видел, чтобы наш губернатор лично встречал посетителя. Должно быть, важная птица, вот только к добру ли? Надеюсь, что нет… Не люблю важных птиц, которые ходят здесь взад и вперёд.
- Принеси нам кофе! – донеслось из кабинета губернатора.
Секретарь принялся выполнять приказ и уже через пару минут две чашки кофе стояли перед губернатором и профессором.
- Господин губернатор! – начал было профессор.
- Я знаю, о чем, а точнее о ком, вы пришли поговорить.
- Прошу Вас! Только вы можете мне помочь, я готов даже стать вашим советником, готов помогать вам в чем хотите, только помогите мне вызволить дочь… Я знаю, Ваше слово много значит для суда… Вы ведь можете поручиться…
- Профессор, мне жаль, но в том, что касается суда, я бессилен. Тем более, надо было соглашаться на должность советника тогда и работать вместе со мной в одной команде. Теперь от меня мало, что зависит.
- Я не верю своим ушам, не верю тому, что вы говорите! – повторял Светилин. – Вы можете все на свете. Ладно, не на свете, но в нашем городе вы можете все!
- Увы. Но это не так!
- Да что вы врете! – вскипел профессор. – Почему тогда не арестовали высшего сына?
Губернатор искоса посмотрел на Светилина, откинулся в своём коричневом кресле и достал портсигар.
Закурив, он сказал:
- Не волнуйтесь, дорогой профессор! Наказание для моего сына будет куда жёстче, чем вы думаете.
- Вы сами выбрали наказание для него?
- Не совсем. Мне предложили, и я согласился.
- Ну он же ваш сын!
- Он не только мой сын! Он ещё и гражданин нашего города.
Наверное, этот диалог дальше так бы и продолжался и толком ни к чему не привёл, так как каждый стоял на своём, но в кабинет зашёл Главный Судья и сообщил губернатору и Светилину о решении суда по делу его дочери:
- Драгоценнейший наш господин губернатор, позвольте, я бы хотел зачитать профессору решение по делу о его дочери и её проступке.
- Позволяю.
Губернатор лениво растянулся в кресле и принялся наблюдать за поведением профессора. По-видимому, происходящее его забавляло, заставляло трепетать его сердце и ликовать всей душой.
- Светилин. – начал Главный Судья. – Ваша дочь, Светилина Юлия Александровна была представлена перед судом по обвинению в нарушении общественного порядка, нахождению на территории, подвластной городу, без маски, как средстве контроля своих эмоций и совершении развратных действий...
- Каких действий? – взревел Светилин и, скинув маску «Печаль», бросился на Главного Судью.
Губернатор нажал тревожную кнопку и двое гвардейцев тут же ворвались в кабинет. За считанные секунды Главный Судья был освобождён из рук профессора.
- Твоя дочь умрет сегодня. Обвинение будет настаивать на умерщвлении путём введения смертельной инъекции. – злобно сказал судья, поправляя маску «Правосудия» и вытирая окровавленный рот.
- Пустите меня! Я убью его!
- Уже поздно! – заметил губернатор. – Решение суда нельзя оспорить, если только…
- Что, если только?
- Если только народ не проголосует за амнистию. Мне кажется, профессор, вам пора торопиться. Вы же влиятельный человек, вас многие знают, у вас много учеников. У вас есть ещё пару часов для того, чтобы привести на площадь людей, которые проголосует за освобождение вашей дочери.
- Я понял…
***
- Эй народ! – кричал глашатай.
- Внимание! – вещали городские экраны и таблоиды.
- Репост! Репост и лайк! – можно было найти в социальных сетях.
По всем этим экспрессивным надписям можно было понять, что в городе сегодня что-то случится. И верно, сегодня в городе, как обычно, была публичная казнь. Об этом жителей информировали все средства масса информации.
- Вы знаете, что будет? – доносилось практически в каждом, кафе, переулке, доме.
- А как не знать! Сегодня же дочку какого-то профессора судить будут.
- Ого, я думала они только смертных могу резать, жечь, да вещать. А тут элита…
- Да какая там элита! – возникал откуда-то голо. - Никакая она не элита. Вы бы хоть знали, за что его будут судить.
- Хм, хм. И за что?
- За развратные действия!
- Ох, потаскуха…
- Не забудьте одеть на себя маски «Интерес» или «Осуждение». И приходите на Площадь Справедливости ровно к шести часам вечера! – не унимался глашатай.
***
Шесть часов вечера. Площадь Справедливости. Толпа. Тысяч пять, не меньше. Большая каменная трибуна, как для жертвоприношения. Вон, откуда-то из угла повели девушку. Поднимают по ступенькам на трибуну. Парень какой-то сплюнул.
- Потаскуха! – послушалось в толпе.
Крикнула какая-то бабка. Вон, к бабке бежит какой-то мужчина. Начинает её душить, кричит на неё как сумасшедший. Да, это же Светилин. Вот его оттаскивают гвардейцы. Им что-то крикнул секретарь губернатора и его отпустили. Только посадили в первый ряд. Смотреть, как убивают его дочь. Даже губернатор пришёл с женой и сыном, но стоял в отдалении, в самом углу трибуны. И хотя ему не раз предоставляли право слова, он почему-то отказывался. Александр и вовсе еле стоял. Он весь ссутулился, а на его лице была маска «Смирение».
В это раз и Главный Судья говорил только по сути. Представил публике суть обвинения и ушёл. И все бы ничего, если бы на трибуну не влез Верховный Священник. Он подошёл к микрофону и, с позволения губернатора (тот одобрительно кивнул), стал говорить.
- Дети мои! – произнёс зычный голос. – Прислушайтесь ко мне! Все мы знаем, как тяжело вывести порок из человека. Все мы знаем, как быстро он заходит в него. Как быстро всасывается в привычную жизнь и становится неотъемлемой частью единого организма. Вот поэтому мы и носим маски! Именно они ограждают нас от неоправданных, ненужных поступков. Маска – это и есть совесть. Маска и есть спаситель души человеческой. Только в ней можно найти пристанище для покоя и умиротворения. Конечно, Бог ждёт от нас только добродетели! Но нет ничего плохого в том, что в борьбе со злом мы используем другие лица. Мы питаем нашу душу добром и тёплым светом. Эта девушка! – он тыкнул жирным пальцем, усыпанным перстнями прямо в Юлю, находившуюся в клетке. – Эта девушка не смогла удержаться от соблазна. Более того, разврат не просто поселился в ней, он стал инфицировать и её окружение. Пострадал даже сын нашего достопочтеннейшего губернатора. Эта плутовка увлекла его в свои сети… Она как Дева, соблазнившая Адриана и приговорённая Богом к вечным мукам, должна быть наказана. Только так мы сможем избавить город от бесконечного блуда и разврата…
- Избавим! – послышалось в толпе.
- Собака! – толпа смелела и медленно начинала приходить в ярость. В сторону Юли полетел первый камень.
- Вслушайтесь в слова судьи! – вскрикнул священник. – Судите по правде, по совести и по свободе сердца!
Секретарь губернатора отправил своих помощников раздать специальные бумаги находящимся на площади. Началось голосование. Некоторые кричали, что не будут голосовать. Двое даже крикнули, что не возьмут на душу грех, не будут участниками убийства невинной девушки. Их быстро увели гвардейцы.
Прошло полчаса. Прошёл час. Площадь застыла. Воцарилось молчание.
Прошло два часа. Первые голоса уже были посчитаны. Вот ещё штук тридцать бумажек собрали. Снова подсчитывают.
Светилин вне себя от ужаса. Во время голосования в Юлю полетели несколько камней, причём один рассек ей бровь. Она не уворачивалась. Может, потому, что не чувствовала себя виновной, может, от безысходности своего положения. Точно мы теперь уже не узнаем. Александр несколько раз вытирал прорези для глаз платком. Один раз он даже хотел подбежать к клетке, но отец крепко сжал его за руку.
- Ты что, щенок! – процедил он сквозь своё «Величие». – Хочешь в этой же клетке отказаться?
Наконец, секретарь губернатора сообщил в микрофон, что все голоса подсчитаны.
- Итак – начал он последнюю часть публичного суда – Всего в голосовании приняло участие четыре тысячи двести пятнадцать человек. Из них две тысячи девятьсот восемьдесят два высказались за незамедлительную казнь путем введения смертельной инъекции. Воздержалось от голосования семьсот восемьдесят граждан. И четыреста пятьдесят три выступили против.
- Таким образом, – сказал Главный Судья. – Приговор суда будет исполнен немедленно.
Он уже хотел позвать палача, но губернатор резко подошёл к микрофону и сказал:
- Палач не потребуется. Это сделает мой советник. Александр, тебе ведь не сложно?
Сына губернатора подтолкнул Гургенов, и он очутился прямо перед отцом.
- А, я, наверное, забыл вам сообщить – усмехаясь, произнёс глава города – Теперь мой сын будет моим советником и первым заместителем. Ему нужно будет научиться управлять городом. Именно такое решение и нужно принять первым. Если ты примешь решение о казни близкого человека, либо казнишь его сам, то без труда сможешь стать сильным правителем.
- Почему я должен это делать, отец? – Еле слышно произнёс Александр.
- Твои близкие могут предать тебя. Твои близкие могут ненавидеть тебя. Твои близкие могут убить тебя. Но ты должен сделать это первым, потому что ты работаешь на государство. Ты работаешь на город и не должен жалеть даже свою семью. Потому что для тебя долг должен быть превыше всего! Только это истинно и более всего ценится в политике.
Губернатор сунул в руку Александра шприц и подвёл его к Юле.
- Давай, не робей! – поддержал он сына. – Первый раз всегда убивать страшно. Но ничего, потом ты привыкнешь.
- Я не буду! – прокричал Александр, захлёбываясь от слез. – Вы все, знаете, что я её не убью! Я её люблю! Я не убью!
Губернатор подошел вплотную к сыну и шепнул ему на ухо:
– Если ты её не убьешь, то мне придётся убить твою бедную мать. Надеюсь, я облегчу её страдания, ведь она и так слишком много видела и слишком много чувствовала.
- Ты не посмеешь!
- Ты меня не знаешь!
- Знаю, достопочтенный губернатор! Знаю, что ты гад и сволочь.
- Глядите, да у щенка голос прорезался, раз на отца стал вякать – крикнул кто-то из толпы.
- Я помогу тебе, сынок! Я помогу! Это не страшно! Помни, воля народа должна быть исполнена.
Губернатор схватил руку сына со шприцем и стремительно поднёс её к телу девушки. Юля не сопротивлялась. Она только промолвила, высохшими от слез губами:
- Саша, я люблю тебя! Люблю тебя больше жизни! Мы встретимся!
- Я тоже тебя люблю! – сказал Александр.
Губернатор контролировал руку и, когда его сын закончил говорить, он сжал её и вместе со шприцем двинул в сторону девичьего тела. Игла врезалась в плоть. Яд попал в кровь.
Она стояла в легком весеннем халатике. Белая и бледная. Схватилась за горло. Ей нечем дышать. Дышать нечем, но она пытается. Хрипит. На трибуну выскочил Светилин. Ему никто не мешает. Он толкает дверь решетки. Она не подаётся. Он кричит имя дочери, тянет к ней руки, обливается слезами, трясёт за плечо Александра, кричит ему, чтобы он помог. Саша сидит, держа руками голову, и качается, словно маятник. А ещё скулит. Губернатор уже ушёл. У него много дел. Народ ещё здесь. Стоит и глумится.
Юля упала на пол клетки. Она изгибается, будто змейка. Кажется, что это игра. Что это миф, вымысел, мираж. Кажется, что это чья-то злая шутка. Она застыла. Все…
Он сидел и трогал руками прутья клетки. Он хотел бы потрогать волосы своей дочери, на прощание вдохнуть запах её тела. Он помнил, как она первый раз пошла, первый раз произнесла заветное «папа», как первый раз она рассказала ему о мальчике, который ей нравился. Он вспомнил, как учил её кататься на велосипеде и рвать на лугах ромашки. Как делать из одуванчиков венки… Он вспомнил все…
Все разошлись. Площадь уже давно опустилась. Стало темно. Так темно, что даже городское освещение не помогало. Человеку непросто согреться в городе.
К Светилину, сидящему у клетки в неизменном положении уже около трёх часов, подошёл человек в сером плаще и слегка дотронулся до его плеча.
- Сочувствую! Она прелестна!
- Спасибо!
- Вы держитесь!
- Я хотел бы, но не могу.
- Хотели бы отомстить?
- Очень… не знаю… не сейчас…
Светилин посмотрел на человека. Он был без маски. Доброе старое лицо.
- Я вам помогу! Но для начала мы должны отдать последний долг для этой прекрасной девушки. Мы должны помолиться и достойно похоронить бедняжку.
- Да, но как? – спросил Светилин.
- Не беспокойтесь, мой друг! Это мы возьмём на себя. Вам нельзя тут оставаться. Неподалёку, на Торговой Площади у меня есть кафе. Вам надо согреться.
Виктор по-приятельски обнял Светилина, и они пошли по направлению к Торговой Площади. К клетке подошло несколько человек с напильниками.
Наступила ночь. Город погрузился в сон и только не спали светлячки, да «серые человечки», которые упорно трудились над распиливанием жердей клетки.
Глава 13.
Прошло два дня с момента казни дочери Светилина, однако профессор до сих пор не мог прийти в себя. За это время он общался только с Виктором и именно с ним очень сдружился. Оказывается, лет шесть назад сын Виктора тоже был казнен по обвинению в предательском сговоре, которого, как оказывается, даже и не было.
- Просто надо было им к чему-то придраться, вот они и придрались к компании, в которой гулял мой сын. – объяснял Виктор. – Тем более в то время преступлений было очень мало, а служивые хотели получать больше «хлеба», вот и придумывали несуществующие нарушения и преступления. А за маской закона они скрывались от народа, который пребывал в постоянном горе.
- Да, я помню это время. – отвечал профессор.
- Ладно. Пойдёмте, лучше, я вам кое-кого покажу.
- Хорошо.
Они спустились в какое-то подвальное помещение и Виктор достал ключ.
- Что находится за этой дверью? – тревожно спросил профессор. Теперь он видел подвох в каждом движении, в каждой секунде своего существования.
- Сейчас все увидите.
Дверь распахнулась. Перед профессором оказалась маленькая, слабо освещенная комнатка, в которой находилась кровать и тумбочка. Наибольшее отвращение к этому месту вызывал чёрный пол, покрытый коростами многослойного жира и древней грязи.
- Осторожно, профессор, не поскользнитесь! – предупреждающее сказал Виктор.
Профессор сделал два шага и вошёл в комнатку. Он присмотрелся. На кровати лежал человек. Присмотревшись, он узнал в нём Павла Иудина.
- Господи, Иудин, что с вами делали?
- Што делали? Пытали, вот што делали! – прошепелявил Павел.
- Вы поговорите тут, а я пока пойду займусь делами. – сказал Виктор и вышел из помещения.
- Что с вами произошло, Иудин? Кто вас так?
- Хто, хто, хвардейцы хубернатора.
- А почему вы здесь, почему они вас не убили?
- Им нужна была не моя жизнь, им нужно было знать, хто написал исследование… и хде лежал орихинал.
- И вы рассказали?
- Разумеется, нет. – Иудин отвернулся к стенке и замолчал.
- Ладно, Павел, отдыхайте, не буду вам мешать! – сказал Светилин и похлопал друга по плечу.
Он вышел к Виктору.
- Где вы его нашли?
- На дороге. Мы подобрали его. На нём живого места не было.
- Да, он сказал, что его пытали.
- Да, и смогли получить результат. – Виктор выжидающе посмотрел на Светилина.
- Вы о чём?
- А вы думаете, профессор, что вашу дочь просто так казнили?
- Я не понимаю...
- Вы мне рассказали, что отклонили предложение губернатора, стать его советником. Так?
- Ну да, так как его политика противоречит моим убеждениям…
- Вот видите, профессор, вы открыто пошли против главы города, а он, как понимаете, такого не приемлет.
- Но я не думал…
- А надо было думать! – перебил профессора Виктор. – Когда общаешься с «птицей» такого полёта, приходится подбирать не только слова и выражения, но и взвешивать каждое решение. К тому же не забывайте, что маска «Величие» давит ему на мозги.
- Хм…
- Да, и к тому же – продолжал Виктор. – Кто знает, может быть губернатор в курсе того, что именно вы написали это исследование про маски. Мы знаем, что Иудина пытали. Возможно, он и взболтнул что служивым.
- Виктор, если позволите, я не хотел продолжать этот разговор. Павел – мой очень хороший приятель, практически единственный друг, оставшийся у меня. И я не хочу его потерять.
- Как скажете! Но на вашем месте я бы ему не доверял.
- Спасибо за совет! Но если мы хотим вместе бороться с системой, мы должны быть одним целым, мы должны доверять друг друга. Потому что только на доверии строится хорошие крепкие отношения! – с жаром произнёс Светилин и вышел из кафе.
***
Дни шли один за другим долгим караваном. Проходила и боль в груди Светилина. Он стал больше думать о работе, приступил к написанию нового научного труда. Из института его с позором уволили с гнусной формулировкой «отец предателя». Теперь он жил среди «серых человечков» занимая пост советника главы общины.
Другим советником Виктора стал Павел Иудин. Он быстро шел на поправку, возможно, потому, что хотел поскорее отомстить гвардейцам. Павел вставил себе зубы и купил модную трость, так как все ещё хромал. Несмотря на высокий пост в общине, он часто отлучался и пропадал целыми днями, чем вызывало недоверие Виктора. В свою очередь, Павел не доверял Виктору и постоянно говорил профессору о том, что они должны держаться вместе, только вдвоём. Но профессор всегда осуждал Павла за такие речи. Вообще, он хорошо поладил с Виктором и нашел в нем нового друга.
Община за последнее время значительно выросла. Теперь численность «Серых человечков» составляла более семи тысяч человек. Одного кафе для встреч, разумеется, не хватало, поэтому стали делать тайные исходы в больших заброшенных домах в пригороде, занимать новые помещения и оборудовать их необходимыми устройствами. Появилась подпольная типографская печать, появилась небольшая армия, состоящая, главным образом, из студенчества. Этот отряд вооружали, в основном, дубинками и электрошокерами. Если в отряде была женщина или девушка, то ей давали перцовый баллончик. Таким образом, оппозиция уже могла иметь успех в некоторых оборонительных и наступательных действиях.
Но, по-прежнему, не хватало какого-то прорыва. Требовалось колоссальное количество времени и ресурсов на развитие пропаганды. Именно это Виктор и поручил Светилину. Профессор долго разрабатывал план, но все идеи были посредственными. И вот однажды представился случай придумать и разработать поистине идеальный план.
Недели полторы стали происходить необъяснимые вещи. А именно, стали пропадать члены общины «Серых человечков». Не массово, а по два-три человека. Через какое-то время руководство общины уже точно было уверено, что в их стане завёлся «крот». Виктор лично отправил своего помощника Захара с отрядом расследовать это дело. Однажды, отряд Захара наткнулся на двоих гвардейцев, тащивших «серого человечка» в патрульную машину. Захар устроил хорошую ловушку и ловко расправился с служивыми, напав на них. В результате нападения никто не пострадал, а отбитый у гвардейцев «серый человечек» рассказал о том, кто стоит за всеми этими похищениями. С его слов это никто иной, как повар на кухне у Виктора в кафе. В тот же день повар был схвачен. Светилин и Иудин были очень удивлены, когда увидели этого повара. Точь-в-точь, как Самсонов. Потом все догадались. Это и был Самсонов. Оказывается, владелец маленького лавочки на Торговой площади оказался никем иным, как профессиональным разведчиком и доносчиком губернатора.
Поймав Самсонова, перед руководителями общины встала большая дилемма, что делать с пленным разведчиком. Виктор собрал всех старшин общины и вынес на голосование судьбу подопечного губернатора. Большинство проголосовало за уничтожение вассала главы города.
- Что же вы делаете? – воскликнул Светилин. – Разве мы можем убивать пленника? Тогда чем мы будем отличаться от губернатора и его подчинённых?
- Мы не можем оставить его в живых. - возразил Виктор. - Поймите, профессор, если мы его отпустим, то он нас непременно сдаст губернатору, и тогда последствия будут непоправимыми.
У профессора не было достаточно сил и сторонников, чтобы спорить с представителями общины, поэтому он молча отошел в угол.
- Удивительно, – подумал Светилин. – По-моему, примерно те же идеи высказывал и губернатор. Убить одного ради спасения множества… Как они все поразительно похоже, эти лидеры.
Самсонова убили. Тело положили в мешок и сбросили в реку. После его смерти профессор стал ковыряться в вещах и записях убитого. Именно тогда на него и сошло озарение. Он написал план действий оппозиции, позже в истории города увековеченный, как «план Светилина». Суть его заключалась в том, чтобы использовать могущество и связи Самсонова в целях вербования новых членов в общину «серых человечков». Самсонов был искусным изобретателем масок, сам всегда ходил в масках «Почтение» и «Заискивание», поэтому его лица никто никогда не видел. Светилин выбрал из общины человека, максимально похожего по телосложению и голосу на Самсонова, и предложил ему внедриться в администрацию губернатора и доносить о всех передвижениях гвардии, новых указах и ужесточениях относительно оппозиции. Единственной ахиллесовой пятой нового Самсонова было то, что он совершенно не умел изготавливать новые маски. Но эту проблему решили оставить на потом, а пока начать усиленно завлекать в свои ряды новых людей.
Больше месяца новый Самсонов работал, не покладая рук. В маске он был совершенно не отличим от предыдущего Самсонова и смог завербовать несколько сотен важных горожан, среди которых даже были политики и гвардейцы. Наверное, в новом Самсонове было такое же природное обаяние, как и в старом.
За два месяца общиной «Серых человечков» и новым Самсоновым, в целом, было завербовано более двух тысяч людей.
Глава 14.
Недовольство властью росло день ото дня. Даже постоянный прирост новых масок и новых указов не спасал администрацию губернатора от целой кипы писем недовольных горожан. Недолго думая, администрация приняла решение об увеличении численности служащих городской гвардии. Лёгким росчерком пера губернатор утвердил указ «Об увеличении сроков службы в гвардии и численности рядового и руководящего состава». Теперь город будут патрулировать ещё семь тысяч гвардейцев.
Недавно, в соседнем городе произошло восстание. Тамошнего губернатора посадили в тюрьму, а после он был убит одним из заключённых. Тринадцать лет он был у власти и, наверное, уже смирился с этим положением вещей, как вдруг его жизнь резко оборвалась, да ещё и по вине тех, кем он управлял долгие годы. Печально. Печальная и грустная история.
- Иудин опять куда-то запропастился. – сказал Виктор профессору, сидевшему, как обычно, в кафе и пившему кофе.
- Даже не знаю, куда он мог пойти. Может, опять на поиски Сьюзан. Видимо, она ему нравилась.
- Какой смысл её искать, если тогда мы её так и не нашли. А мы перерыли все, что только можно.
И действительно, после того как Павла схватила гвардия, а Светилин пережил потерю дочери, никому в голову не приходило навестить Сьюзан, которая так тогда и осталась на даче у журналиста. А когда спохватились и отправились на дачу, то ни Сьюзан, ни её вещей давно уже там не было. С тех самых пор Павел часто отлучался из кафе под предлогом ещё раз поискать Сьюзан, однако, куда он ходил на самом деле, никто толком не знал.
Сегодня Иудину назначили встречу под Мостом Свободы. Он находится прямо за Торговой площадью и славится тем, что когда-то, лет семьсот назад, на нём был затоптан король государства. С тех пор прошло много лет и теперь он представляет собой лишь груду камней, едва держащую друг друга.
Павел прождал минут десять, не больше. Со стороны Торговой площади показалась одинокая фигура. Это был Гургенов.
- Что вам опять надо? – лениво проговорил Иудин, стараясь сделать непринужденный вид, но на самом деле он был весь на нервах.
- Не забывай, что я мог тебя убить…
- Я помню, так что вам надо? Я же сдал вам профессора и девчонку.
- У тебя не было другого выхода. Но теперь нам нужно кое-что ещё.
- И что же?
- Ты теперь работаешь на Виктора?
- Я работаю сам на себя…
- Не ври мне! – Гургенов слегка толкнул Павла в плечо. Тот пошатнулся.
- Короче, - продолжил начальник гвардии. – Ты должен подставить Светилина.
- Я и так уже его подставил.
Иудин подумал про профессора. В последнее время Светилин очень много времени проводил с Виктором, а на него внимания практически не обращал. Да и слова Виктора так или иначе сказались на их взаимоотношениях.
- Теперь у тебя будет другое задание. – сказал Гургенов.
- Ну и какое же?
- Ты приведёшь его на Площадь Справедливости и заведёшь разговор об исследовании. Ты должен все так обставить, чтобы на записи было чётко слышно, что автор исследования и есть профессор Светилин. Точнее, просто Светилин, ведь, как известно, его исключили из института и лишили всех титулов и должностей.
- Хорошо, но как вы запишите и зачем вам это нужно?
- На тебе будет прослушивающее устройство. Раньше мы его отпустили, потому что он для нас не представлял опасности, но сейчас все изменилось. Он ведёт настоящую подпольную деятельность у Виктора. Его надо обезвредить. Это приказ губернатора.
- Что ж, я не подчиняюсь приказам губернатора, - гордо произнёс Иудин. – Но я могу помочь.
- Хорошо! Вот тебе сто монет. – Гургенов протянул аккуратный шёлковый мешочек с печатью губернатора.
- Ого, спасибо! – Иудин взял монеты и тут же сунул в карман.
Они разошлись. Иудин торопился в кафе. В это время в нем проснулась совесть. Но он её быстро задушил. Он достал из кармана мешок с деньгами, внимательно посмотрел на него и сказал:
- То, что официально, предательством не является. Я выполняю приказ губернатора, я служу на благо общества. Да и платит он куда больше. Да и безопаснее будет в его стане. За ним десятки тысяч солдат. А что стоит за профессором? Старик, да его кафешка с сотней оборванцев. Мда, при виде гвардии они разбегутся в разные стороны… Нет, нет, я точно не предатель. Я бизнесмен. Я ставил на профессора, и он проиграл в этой войне. Мне надо сберечь жизнь и активы, поэтому я поставлю на другую лошадку в этом заезде. Да, на старую, но сильную и проверенную временем. Да, Павел, ты молодец! – подбодрял он себя пока шёл.
Светилина выманить на разговор получилось далеко не сразу. Вокруг него всегда крутились либо Виктор, либо начальник отряда Захар. Но Иудин проявил всю свою сдержанность и терпеливость и наконец то через два дня смог поговорить с Александром Алексеевичем.
- Профессор, мне нужно передать вам кое-какую важную информацию, но здесь это сделать абсолютно невозможно.
- Хорошо, Иудин, где вы хотите встретиться?
- Давайте в сквере возле Площади Справедливости?
- Хорошо.
- Тогда через час в саду Благородия.
Иудину за этот час предстояло решить много дел и замести следы. Все-таки связь с Виктором терять не хотелось, мало ли. Во-первых, Иудин предупредил Гургенова, что Светилин будет сегодня в саду Благородия. Во-вторых, решил сообщить Виктору о том, что у него есть срочные дела за городом и ему придётся уехать на несколько дней. Разговор с Виктором был очень тяжёлый, ему не хотелось упускать Павла из своего поля зрения. Но Иудин был очень настойчив и смог своего добиться. Он вышел из кафе и уже подходил к месту встречи. В это время Светилин только выходил из кафе, так как засиделся за написанием главы для новой книги.
- Куда это вы? – спросил его Виктор.
- Да так, надо встретится кое с кем.
- Мне надо беспокоиться? Встреча важная?
- Посмотрим, пока не знаю.
- Вас понял, профессор. Иван пойдёт с вами.
- Это не к чему.
- Вы не должны умереть. Не сегодня.
Виктор всегда боялся за жизнь профессора, а теперь, когда Светилин стал мастером пропаганды, волнение выросло в несколько раз. Поэтому на встречу он послал с профессором своего личного охранника. Только у него было ружьё и большой нож.
Светилин прибыл на место. Иван остался стоять вдали. Иудина он узнал.
- Что вы хотели, Иудин?
- Хотел поговорить о вашем исследовании.
- Я не совсем понимаю…
- У меня появилась возможность через знакомых опубликовать все исследование полностью и распространить его по городу. Но для этого мне нужно ваше письменное разрешение, как автора публикации.
- А почему для этого вы меня позвали в сад? Мы же могли это обсудить в лагере, то есть в кафе?
- Нет, это было бы абсолютно невозможно. Четыре страницы нашего исследования в журнале наделали очень много шума. А если опубликовать двести со всеми доказательствами, статистикой, схемами, сенсациями и прочим? Да мы будем непобедимы!
- Мне лестно, что вы ещё верите в нашу победу. – грустно усмехнулся профессор.
- Поймите, профессор, все лавры достанутся нам! А что перепадёт Виктору? Я вам скажу. Ему ничего не перепадёт. Поймите уже наконец, что он дорожит не вами, как личностью, а вами, как набором навыков и умений. Вы – птица в его клетки. Даже на встречу он вас не отпустил одного, а приставил к вам своего охранника! – Иудин махнул рукой в сторону Ивана и поморщился.
- Иудин. Виктор – прекрасный человек! Не говорите так про него, я вас прошу.
- Хорошо, больше не буду. Давайте лучше вернёмся к началу нашего разговора. Вы согласны публиковаться?
Светилин стоял в раздумьях. Он не знал, что скрывается за этим щедрым предложением. Но желание реабилитироваться перед научной общественностью подавило здравый смысл и недоверие к Павлу.
- Хорошо! Я согласен! Где расписаться?
- А вот, тут и тут. – Иудин протянул трясущимися руками две скомканные бумажки.
Светилин расписался в двух местах.
- Ну, теперь все? – спросил он Иудина. – Все окончено?
- Увы, да… - ответил Павел и медленно попятился назад. – Для вас точно все окончено.
- Что это значит?
- Не пугайте так бедного профессора, а то чего доброго инфаркт заработает! – крикнул Гургенов, выходящий из-за угла с двумя десятками гвардейцев.
Павел спрятался за большое дерево. Он тяжело дышал и перед глазами все расплывалось.
Иван бросился на выручку профессору, но быстро был схвачен. Гвардейцы вылезали из-за углов, кустов, деревьев. Их было уже больше трёх десятков.
Иван барахтался в руках огромного толстого гвардейца. Тому надоело возиться с бунтовщиком, и он свернул ему шею. Тело грузно рухнуло на землю, приняв неказистую позу.
Гургенов стоял напротив Светилина.
- Светилин Александр Алексеевич! Вам предъявляется обвинение в намеренных действиях против городского правительства и главы города, а также в ведении оппозиционной деятельности, подрывающей основы демократии и общественного порядка.
- Странно, – подумал профессор – Такое ощущение, что через него говорит какой-то законодатель.
- Ваше дело будет рассмотрено в течении трёх суток, - продолжал Гургенов. – А после будет принято судебное решение, и вы отправитесь на площадь Справедливости для вынесения приговора перед народом и судом.
- У вас нет доказательств!
- Ох, Светилин. То-то и дело, что доказательств у нас очень много.
Гургенов подтащил к профессору Иудина и снял с него прослушивающее устройство.
- Здесь вы сами признаетесь в том, что авторство статьи о масках, отчасти, принадлежит вам и полностью принадлежит авторское право на все исследование в целом. Помимо этого, у нас есть свидетель. Приведите её!
К профессору подвели полуживую Сьюзан Бэнкс.
- Сьюзан, как вы? – учтиво спросил профессор.
- Простите Александр Алексеевич! Мне очень жаль! Мне, правда, очень-очень жаль! – сказала девушка и слезы потекли из её опухших от бессонницы и пыток глаз.
- Ладно, нам пора! – скомандовал Гургенов. - Видите его к машинам. И закопайте этого паренька! – он тыкнул пальцем в труп Ивана.
Светилин шёл с высоко поднятой головой по аллее, усыпанной разноцветными листьями.
Иудин двигался по параллельной дорожке. Он то забегал вперёд и смотрел в глаза профессору, то останавливался, точно в раздумьях. Казалось, что ему хочется влезть в шкуру Светилина, вставить в неё свою сердцевину.
Светилина довели до машин. Иудин стоял метрах в десяти и, по-прежнему, смотрел профессору прямо в глаза. Тот не отвернулся ни на миг. Глаза Светилина были спокойные и светлые. Казалось, что он все уже давно рассчитал, и все идёт по намеченному им плану.
Машины с задержанным двинулись к Восточной Городской Тюрьме. Именно в ней находится особый изолятор №9 для политических заключенных из высших слоёв общества. Когда-то здесь содержали известного профессора и революционера Борского.
Иудин плёлся домой и думал:
- Я лучше, чем Виктор! И дружба моя более преданная. Я сопровождал Александра Алексеевича до двери автомобиля. Я был рядом, а где был Виктор. Он должен был лично его охранять! Он должен был дать не одного охранника, а десять. Нет, он должен был дать Светилину целую армию. Но он не дал ему, по сути, ничего. А я хотя бы был рядом.
Иудин пришёл домой. Сел на кровать. Снял маску «Интерес» и заплакал.
- Я не помню молитвы, о мой Бог! Ну пусть у него все будет хорошо! Пусть он не пострадает!
Слезы начали стекать на пол и образовали микроскопическое соленое море.
«Удел всех предателей – смерть и муки в последнем кругу ада!» Именно такая табличка стояла на столе Виктора.
Глава 15.
- Видели Светилина?
- Нет…
Прошёл час.
- Светилин не появлялся?
- Не знаем.
- Он уже должен был вернуться. – подметил Захар.
- Я знаю. – сказал Виктор, кусая ногти. – Ладно, собирай людей! Отправляемся на поиски. И найди Иудина.
- Хорошо, Виктор, я займусь твоим указанием.
Светилин встретил рассвет в большой просторной камере. Он находился в ней один и всю ночь проходил из одного угла в другой. Спать ему не хотелось. Он получил свою дозу рассвета через маленькое окошечко, находившееся почти под потолком. Но и это не оставило его равнодушным.
- Какой чистый свет… Какой насыщенный, яркий, свободный! Он прекрасен. – с восторгом замечал профессор.
Дверь в камеру открылась. Перед Светилиным предстал коренастый гвардеец.
- Светилин! На допрос…
Привели. Посадили на стул. Перед ним Гургенов и молодой амбициозный лейтенант гвардии. Ещё двое гвардейцев сзади. Руки связаны сзади, у спины. Пошли вопросы.
- На кого работаете? Под чьим давлением писали исследование? Кто помогал? Откуда связи в журнале «Маскарад»? Что обещали Иудину? Что Иудин обещал Вам?
Светилин не успевал отвечать. Не находил нужных ответов. Лейтенант ему помогал, точнее его кулаки. Через три часа тушу Светилина вытащили из допросной и поволокли в камеру. Его бросили на грязный пол и с ожесточением закрыли дверцу.
- Видал, как лейтенант об него руки марал? – спросил один гвардеец другого.
- Ага, видать, важная птица!
***
Поиски Светилина ни к чему толком не привели. Виктор уже было отчаялся, но Захар принёс добрую новость.
- Есть ниточка!
- Ну! Говори! Что тянешь?
- Видели, как его вели в машину гвардейцев. Один бомж сказал.
- Надо узнать, куда его отправили! – скомандовал Виктор. – Собирай наших!
- Как скажешь.
Второй день заключения Светилина то и дело вызывали на допрос. Кажется, с горяча напористый лейтенант сломал ему ребро. Он не сломился. Профессор понимал, что это не просто испытание одного человека, это испытание для всего народа и он должен в нем выстоять.
На третий день случилось невообразимое. У стен резиденции губернатора, на трёх площадях, у ворот казарм гвардии, в саду Благородия, у стен Восточной тюрьмы стали появляться «серые человечки». Десятки, сотни людей собирались на одно место. В четыре часа тридцать тысяч человек прибыло на Площадь Справедливости. Они стекались туда, подобно лёгким весенним ручьям. Но гвардия не дремала. Гургенов прекрасно понимал, что это может быть обманкой, а лёгкий ручеёк может превратится в бушующий поток. К моменту прибытия толпы на Площадь Справедливости Гургенов расположил там около тысячи до зубов вооруженных гвардейцев.
Началась жуткая давка. Обычно, Площадь вмещала не больше двадцати – двадцати пять тысяч человек. Но сегодня здесь было очень много людей. Большинство просто кричало «Долой власть» и только некоторые «Отпустите профессора! Свободу Светилину». Иудин тоже был тут. Одел широкополую шляпу и смешался с народом. Он всегда любил быть в самой гуще событий.
Кто-то в рупор крикнул:
- Идём к дому губернатора. Призовём его к ответу!
Толпа загудела и двинулась к резиденции главы города.
Гургенов стремительно пытался перестроить ряды гвардейцев и даже кричал им «Огонь», но все было тщетно. Толпа смела гвардию и ринулась к особняку. Начальник гвардии предусмотрел такой исход дела, поэтому у дома губернатора стояли две сотни гвардейцев и три сотни полиции. А на ближайшем ипподроме располагались две тысячи солдат. Все подразделения были приведены в полную боевую готовность. Светилина перевели в подвал резиденции губернатора. В случае, если оппозиция все-таки возьмёт верх (а такая вероятность тоже была не исключена), то руководство будет торговаться Светилиным с целью установить перемирие и ввести в столицу наёмные воска и солдат с окраин.
Через двадцать минут возле ворот резиденции произошли первые стычки между гвардией и оппозицией. К тому же на оппозицию напал сзади Гургенов с тысячей, стоявшей на Площади Справедливости. Везде были крики, возня. Кто-то из служивых кинул в толпу дымовую шашку. Где-то завязалась драка. На отдельных участках соприкосновения двух войск оппозиция начала оттеснять солдат. Один мужчина с молотком в руках пытался пересечь забор, но Гургенов, прорубивший себе дорогу, скинул его на асфальт и ударил ногой по лицу. Мужчина упал ничком и больше не шевелился. С горем пополам начальник гвардии пробрался в особняк.
- Ну что там? – спросил секретарь губернатора.
- Я должен срочно доложить обстановку лично ему.
- Что ж ладно. Не хочешь говорить, не говори.
Гургенов вошёл в комнату губернатора и слегка поклонился.
- Там очень шумно. – заметил губернатор и закурил трубку.
- Будет ещё громче, если мы ничего не предпримем.
- Сколько у нас людей?
- Тысяч семь, не больше, но они все находятся в разных местах. Ваш особняк защищает полторы тысячи.
- А сколько людей в оппозиции?
- Тысяч двадцать. Может, больше. Мы можем стрелять, но они элементарно задавят нас числом.
- Придётся заключать сделку? – осторожно спросил губернатор.
- Это как вы посчитаете нужным, господин.
- Что они хотят?
- Я разговаривал с парочкой на площади. Они хотят честных выборов и освободить Светилина.
- Хорошо. Пусть будет так. После того, как все рассосётся, лично займись лидерами оппозиции. Знаешь, что с ними делать!
- Как прикажете!
- Да. За Светилиным я сам спущусь. А ты пока иди толпу успокой.
- Как прикажете.
Гургенов ушёл, а губернатор спустился в подвал в сопровождении двух гвардейцев. Когда он открыл камеру, то увидел лишь истасканную плоть, то, что осталось от Александра Алексеевича за два дня пыток.
- Мда. – мрачно проговорил губернатор. – Раньше вы были заслуженным деятелем города, зарабатывали приличные деньги, все вас уважали, ценили. Студенты, наверное, даже боялись. И семья у вас была. А что осталось? Ничего. Только пыль с этих стен теперь ваша, да и то ненадолго…
- Вы меня казните?
- Мы должны вас казнить, как нарушителя порядка и предателя. Но у вас слишком много сторонников. И, если мы вас не отпустим, то они сметут этот особняк и людей, что его защищают. Поэтому мы вас обменяем на спокойную жизнь без митингов и восстаний. И мой вам добрый совет, профессор, уезжайте отсюда, пока не поздно.
Губернатор отдал распоряжение гвардейцам, чтобы они передали профессора толпе, а сам отправился к себе в кабинет. Но на его пути возник Гургенов.
- Вы его отпустили? – спокойно и учтиво спросил он губернатора.
- Да. Я бы в любом случае его отпустил. Свое он уже давно получил.
- Но что он получил?
- Он лишился всех близких людей. Его дочь мертва, а лучший друг передал в руки врагам. Разве можно теперь сделать ему что-то более плохое и страшное. Его теперь уже ничем не удивишь.
Светилина несли на носилках, так как сам он идти не смог. Похоже, помимо ребра сломали ещё и коленный сустав. Да, служивые постарались на славу. К профессору выбежали Виктор и Захар. Его взяли на руки и понесли в сторону кафе.
- Ничего, дорогой профессор, ничего. Мы тебя вылечим.
Светилин только улыбнулся. Говорить у него не было сил. Все, что с ним произошло за последние три дня напоминало какой-то небывалый кошмарный сон.
- Ничего, мы тебя вылечим! – раздавалось у него в голове.
Церемония пошла за Светилиным. Его перекладывали с рук на руки и снова несли по направлению к кафе. Делали это очень медленно и осторожно, боясь уронить, словно несли не человека, а драгоценный сосуд.
К вечеру толпа рассеялась.
Глава 16
Прошло две с половиной недели, прежде чем профессор смог вставать на ноги. За несколько дней заточения он потерял не только здоровье, но и силы. Все эти дни над ним издевались, его били, а уж про еду и речи быть не могло. Организм серьёзно истощился и медленно восстанавливал ресурсы. И тем не менее Светилин старался выздороветь, чтобы вновь встать в строй оппозиции. Он чувствовал виноватым в том, что у особняка губернатора произошла серьёзная потасовка между служивыми и «серыми человечками». К тому же, с обеих сторон были реальные человеческие потери. Десятки гвардейцев оказались в больнице с ушибами и переломами. Погибло несколько «серых человечков».
- Лучше бы вы меня там оставили… - сказал однажды профессор Виктору, который пришёл его навестить.
- Не говори глупости! Я очень люблю людей и уважаю их! И мне жаль тех, кто пали у особняка. – с жаром проговорил Виктор. – Но, с точки зрения развития наших оппозиционных действий, продвижения наших ценностей ты будешь стоить сотни рядовых бойцов!
Одним погожим вечером Светилин все-таки упросил Виктора немного пройтись. Специально для профессора изготовили палку с металлическим набалдашником и купили удобные кроссовки. На прогулке его сопровождали трое «серых человечков». Но ему это не сильно мешало. Он пытался вдохнуть всей грудью свежий воздух леса, но из-за боли вынужден был делать частые мелкие вдохи. Но все равно красота осенней природы его завораживала и давала силы, а боль, на которую он переставал обращать внимание, отступала и пряталась, растворяясь в его плоти.
Из-за последних событий, произошедших в городе, Виктор был вынужден покинуть свою центральную ставку – кафе на Торговой площади. Теперь глава оппозиции располагался в пригороде, в так называемой «нейтральной зоне», то есть на той территории, где власть губернатора была минимальна. Эта территория была арендована соседним городом, с которым были довольно холодные отношения, поэтому новое место дислокации было максимально безопасным. Гвардейцы хороши как бойцы на своей территории, но на чужой они не смогут творить бесчинства и убивать невинных. Виктор это понимал и воспользовался паузой в конфликте.
Профессор был очень рад этой возможности жить за городом. Дело в том, что с детства он любил природу. В детстве он постоянно сажал деревья, любил нюхать ароматные розы и купался в речке со своим псом Тишкой. В более старшом возрасте, когда он уже во всю занимался наукой и активно работал в городских образовательных учреждениях, дача служила ему тем местом, где можно собраться с мыслями, обдумать новые идеи и написать грандиозные проекты и исследования.
Во времена гражданских войн и переворотов, когда войска могли выжечь целые кварталы, загородный дом мог служить хорошим убежищем.
Но теперь его дача была в сотнях километров от него, а он находился на арендованном участке.
***
Профессор уже возвращался с прогулки, как вдруг дорогу перегородила маленькая коричневая собачка. Она игриво виляла хвостом и, высунув язык, смотрела своими чёрными бусинками на профессора. Светилин наклонился к песику, чтобы погладить его, но голос сзади заставил его и сопровождающих обернуться.
- Вождь! Ко мне! Сюда иди! Пошёл сюда!
- Здравствуйте! – доброжелательно крикнул профессор – Мы вас не заметили… Это ваша собачка?
- Да, моя. Я только из лесу, ягоды собирала.
Светилин решил разглядеть женщину получше и двинулся по направлению к ней. Она стояла в шагах пятнадцати. Это была обычная пожилая жительница этой деревни. Среднего роста, в старом, кое-где испачканном от осенней грязи сером пальто. Немного полноватая, но это было практически незаметно. В галошах. На голове платок, из под которого выбилась прядь седых волос. Удивительно, но на ней была маска «Трудяги». Удивительно потому, что на пригородные земли указы администрации не распространялись. И все же она была в маске. То-то в её лукошке было столько ягод.
- А почему вы ходите в маске? – заинтересовался профессор. – Ведь вам вовсе не обязательно её носить.
- Ха, я знаю. Мне сын её привёз из города. Сувенир. Он работает в лаборатории, где эти вот штуковины – она тыкнула на маску. – делают целыми партиями. К тому же, в ней очень удобно ходить по лесу. Грубая тряпка, знаете ли. Удобно. Комары не кусают, ветки лицо не царапают.
- Понятно. – сказал профессор и уже собирался идти дальше, но теперь на вопросы должен был отвечать он.
- А вы кто? Я вас тут раньше не видела? Странно, столько новых людей сюда за последние дни перебралось.
- А вы разве не знаете, что произошло в городе? – спросил Светилин.
- Как не знать! Знаю! Смутное время.
- Да, вы правы. Но скоро все изменится…
- И кто же вам это сказал? – сказала женщина с видимой ноткой сарказма.
- Никто. – доверчиво улыбнулся профессор – Просто я в это верю.
- Ага, как же! – дама всплеснула руками – Больно умные вы все приезжие! У нас тут местечко тихое. Мы никуда толком не высовываемся. Но кое - что и я знаю.
- И что же вы знаете? Мне было бы интересно послушать… Давайте только присядем, а то я долго стоять не могу, к сожалению, не совсем здоров.
Светилин и женщина сели на ближайшую лавочку, на которую профессор указал тростью. Дама начала свой рассказ, но перед этим позвала к себе свою собачку. Странное имя она ей дала. Вождь. И как бедный пёсик на такое только отзывается…
***
«Когда я была ещё в совсем юном возрасте, на трон только сел последний король. Все тогда пришли на Главную Площадь. Я одела свой лучший наряд: красное платье в мелкий горох, коричневые туфли и алый платок. Волосы завила и вплела в них цветы. Перед тем, как выйти из дома, я долго крутилась около зеркала. Мне так хотелось понравится кому-нибудь. Мне было только шестнадцать лет. Молодого человека у меня не было. Но мне уже в этом возрасте хотелось познать тайную суть любви.
И вот, помню, стою я на площади, ряду в пятом от поставленной сцены. Сердце замерло от ожидания. Дышать даже не могла. Это была первая коронация, на которой я была, ещё бы. Вдруг солдаты в желтых «пиджаках» расступились и оголили заднюю часть сцены. А там стоит мой принц. Прекрасный! Волосы цвета юной пшеницы. Красивый смокинг, а поверх – бурая мантия – дань династии. Рядом с ним женщина стояла. Его мать. Сверкала ослепительным платьем и диадемой из чистого золота. Очень красивая женщина. Казалось, все в этой жизни было на её стороне. Даже мелкая сетка из морщин на лице была по-своему прекрасна.
После торжественной церемонии, которая продлилась минут тридцать, все приглашённые отправились на банкет. Потом были танцы. Не представляете, что на них случилось! Я танцевала с самим королём! С новым королём! Ах, как он был прекрасен. Молодой, точеный из камня, мускулы крепкие, осанка офицерская. Вблизи он показался мне значительно старше, нежели когда стоял на сцене. Я не удержалась и спросила его тогда.
- А сколько Вам лет, Ваше Величество?
- Двадцать четыре. – ответил он мне.
Я потом много чего ещё спрашивала, всего не помню. Оказывается, его отец не был королём, так как умер за два года до смерти дедушки. А дедушка умер в семьдесят семь и правил государством более сорока лет. Поэтому отец его так и не дождался короны. Но он и не хотел. Отец его увлекался живописью, музыкой и архитектурой. И носил интересное и возвышенное имя – Альфонсо, так как его мать была с южных земель.
Так вот, я немного отвлеклась. Карнавал прошёл чудесно. Мы много говорили с королём и много смеялись, а ещё он угощал меня конфетами. Было здорово!
После карнавала я не раз бывала в гостях у короля. Но, из-за его чрезвычайной занятости и плотного графика виделись мы один раз в году, на ежегодном карнавале в честь короны. Так прошло лет пять.
Но однажды, на одном из таких карнавалов, он был очень грустным. Постоянно пытался уйти и забиться в уголок. Я тогда подошла к нему и спросила, почему он грустит. Он ответил мне, что мать-королева хочет его женить на одной знатной девушке, дочери местного бизнесмена. Я спросила его:
- А что в этом такого?
Он ничего не сказал и ушёл в свой кабинет. Но я не сдавалась. Я твёрдо решила помочь королю стать счастливым.
После того случая мы часто виделись с ним. Я гостила в его замке. Там мы играли в принца и принцессу. Разумеется, мы шутили. Ему уже было двадцать девять, мне – двадцать один. Кажется, мы были влюблены друг в друга.
Но его свадьба все-таки состоялась. Королевская казна тогда была не в лучшем виде. Министр финансов брал взятки и сам нещадно воровал из казны. И его никто не мог остановить. Поэтому этот дипломатический союз был очень выгоден. Король получает деньги и помощь от тестя, а его супруга – знатную фамилию и прерогативу в последствии стать матерью – королевой.
Несмотря на его женитьбу мы продолжали встречаться. Так было несколько лет, пока я не забеременела. У меня родилось двое замечательных мальчиков. А, чтобы на меня косо не смотрели в городе, мне пришлось выйти замуж за одного пьяницу. Все думали, что это его дети, хотя они совсем не были на него похожи. Вот так, в одночасье, из пуховых королевских перин я перемесилась на неудобную грязную раскладушку с падшим человеком. Конечно, мой король присылал мне деньги и даже подарил дачу, на которой я теперь и живу. Мой муж скоро умер, так как нещадно пил денно и нощно. И мы с королём снова стали встречаться, но уже не для утех и игр, как было в молодости, а для разговоров по душам и прогулок. Я растила его детей. Но мальчики никогда не знали, кто является их отцом на самом деле. Он был хорошим человеком, добрым и чутким, однако оказался совершенно неспособен править. Из-за этого его и свергли.
Помню, однажды, незадолго до своего отречения он пришёл ко мне и сказал, что все кончено. Я отпустила его с миром, так как знала, что мать - королева, умирая, взяла с него клятву никогда больше со мной не видеться. Но он не смог выполнить эту клятву. Последняя наша встреча была в день его смерти. Он сидел на трибуне в клетки, а я протиснулась в первый ряд. Мы ничего друг другу не говорили, ничего не кричали, даже не пошевелились. Говорили только наши глаза. Говорили до тех самых пор, пока его глаза не закрылись.
При Иване Бескорыстном мне пришлось туго. Я работала на трёх работах, воспитывала детей, но все равно не могла платить по счетам. Нас выселили из квартиры за неуплату и нам пришлось переехать сюда. Это место и стало нашим последним убежищем, оплотом. В последний год правления Бескорыстного моих детей забрали в армию. Им было двадцать лет. Бедные мои мальчики. Они были втянуты в эту войну. Оба перешли на сторону того революционера. Ну, который теперь себя губернатором зовёт. Так до сих пор они при нем и служат. Меня позвали в город. Я приехала. Думала, будет все по-новому. Один мой сын пошёл работать в институт, а другой стал дружинником. Но больше года я в городе просидеть не смогла. Вроде все изменилось, но на самом деле поменялся лишь человек на троне. Неважно как он себя называет. Суть все равно одна.
Да и привыкла я ютиться в своём домике. Спокойно тут. К тому же это память о лучших годах юности и о настоящей любви».
Женщина закончила свой рассказ и достала из кармана платок. Профессор как будто очнулся от сна и сказал:
- Красивая у вас история. Но где же теперь ваши дети?
- Они так и остались в столице. Один маски разрабатывает, а другой до командира гвардейцев дослужился.
- Постойте! – тревожно заговорил профессор – Так ваш сын генерал гвардии? Но он вроде староват для того, чтобы быть вашим сыном…
- Нет, нет! – женщина рассмеялась. – Мой сын Михаил Гургенов, полковник гвардии. Того толстяка давно уже в отставку отправили. Мой сын ещё и начальник охраны губернатора! – хвастливо добавила она, не замечая, как двое «серых человечков» из сопровождения Светилина, которые до этого стояли, как вкопанные, теперь подбираются к ней сзади, чтобы схватить её. И только лай собаки пробудил всех героев.
- Ой! Что вы делаете? – испуганно закричала мать Гургенова.
- Не трогайте её! – вступился за неё профессор.
- Простите, профессор, но мы вам не подчиняемся. Вы выманили для нас ценную информацию. Мы должны доставить её к Виктору. – сказал один из человечков.
- Хорошо! Только дайте мне ей ещё несколько вопросов задать.
- Ладно.
Человечки отпустили женщину, но остались стоять рядом наготове. Один даже вынул длинный нож. У матери Гургенова случилась истерика.
- Пощадите! – кричала она, словно сумасшедшая. – Пощадите! Пожалуйста, молю вас.
Она бросилась на колени перед профессором, но тот её поднял, хоть это и стоило ему невероятных усилий.
- Прошу вас – сказал он ей. – Гарантирую вам, что мы вас не обидим!
- Все вы гарантируете! – сквозь слезы сказала она. – Я только моему королю любимому верю. Почему вы меня арестовываете? За что?
- Не знаю, что вам и сказать. Скорее всего, за то, что вы мать одного из главных врагов оппозиции. На руках у Гургенова крови больше, чем у всех революционеров и королей вместе взятых.
- Ох, Господи! – разрыдалась женщина ещё сильнее – Да разве я знала… Ох Господи… Вы врете! Мой Мишутка не такой… Он пальцем никого не тронет… Ох, Господи! – запричитала она ещё сильнее. – Это во всем губернатор виноват…
Женщина сбросила маску и стала её нещадно топтать с криками:
- Вот тебе! Вот тебе!
Светилин как мог сдерживал её, но сил ему не хватало. Он ещё не окреп.
- Это же этот тиран во всем виноват! Это он моего Мишутку опорочил… Я точно знаю! Да он сам никогда… Это этот тиран… Это все он… - она бросилась на руки одному из охраны Светилина – Смотрите, вот собака моя. Я её Вождем назвала…
- Странная кличка. – заметил профессор.
- Я её бью. Даже сейчас могу! – она схватила палку Светилина и замахнулась на собаку.
- Не бейте! Что вы делаете? – взмолился Светилин.
- Я всегда её бью. Губернатора я ведь тронуть не могу. Он высоко, до него не добраться. А до собаки легко. Поэтому на собаке злобу вымещаю! Вот тебе!
Она исподтишка ударила собаку. Та взвизгнула, но не убежала. Человечки схватили мать Гургенова и отняли палку, отдав её профессору. Светилин в это момент подумал:
- Как же все-таки похожи человек и собака. Оба терпят, мучаются, а не уходят, потому что не верят и не смогут поверить, что есть лучшая жизнь и лучший хозяин…
Но мысль профессора прервали.
- Профессор, может прямо здесь её убьём? – спросил один из человечков – Не мудрено, что у этой сумасшедшей и жестокой матери вырос такой негодяй и убийца.
- Мы не имеем права вершить её судьбу! – сказал Светилин. – Вы же сами сказали, что должны показать её Виктору.
- Ну, как хотите! А так бы позабавились! – сказал человечек и засмеялся. Другой захохотал и похлопал его по плечу.
Вся процессия двинулась к дому Виктора. Собачка тоже увязалась за ними.
После слов человечков профессор ничего больше не говорил. Он не знал, что с ним происходит. Но почему-то стало грустно и одиноко.
Вечером «серых человечков», которые привели мать Гургенова и сообщили обо всем Виктору, щедро наградили и отправили в город встретится с её сыном Михаилом для того, чтобы передать ему послание от главы оппозиции.
Глава 17.
После ужасающих событий, произошедших в городе, все силы администрации губернатора были брошены на то, чтобы понять причины такого непредсказуемого поведения людей. Те, кто должны были всегда находиться под контролем у власти, вдруг каким-то непонятным образом оказались под контролем у главы оппозиции.
Разумеется, ключевым фактором в этой ситуации явилось исследование о вреде масконосительства, о плохом влиянии масок на сознание человека. Но тем не менее, это было не все.
Во-первых, нерегулируемым было количество времени, которое человек должен был находиться в той или иной маске. Эти цифры менялись каждый месяц, что и служило поводом для многочисленных репрессий людей, неугодных власти. Так, например, поступили с дочерью Светилина. И таких примеров было немало.
Во-вторых, проблемой было и то, что не всегда маску можно было достать за бесценок. Некоторые маски, такие как «Трудяга», «Смирение», «Осуждение», «Интерес», «Исполнительность», «Покорность» можно было получить бесплатно на месте учебы или работы. Некоторые маски продавались в магазинах, но стоили некоторых денег. А некоторые и вовсе было сложно достать.
В-третьих, многим гражданам не нравилось всюду таскать маски. Они их всюду забывали и не находили в нужный момент. Так, во время суда на Площади Справедливости помимо масок «Осуждение» и «Интерес» появлялись зеваки в масках «Печаль» или же наоборот – «Веселье». Конечно, таких граждан всегда останавливали и выписывали штраф, а злостных нарушителей сажали в тюрьму.
В-четвёртых, и это последний аргумент в пользу оппозиции – это личность их лидера. Виктор был опытным, мудрым, решительным и принимал всех своих сторонников такими, какие они есть. Перед ним не требовалось кривляться и паясничать, да ещё делать это с маской на лице. Народ в городе полюбил его за простоту и открытость. Точно также, как полюбил когда-то губернатора, бывшего в те годы обычным революционером. Но, как известно, власть портит людей.
***
Сегодня в приёмной губернатора с докладом собрались все видные деятели. Начальники лабораторий и отделов по проектировки масок, крупные администраторы и военноначальники. Пригласили Главного Изобретателя масок Павла Петровича Сивцова, Самсонова, Гургенова. Тут же были и Главный Судья с Верховным Священником. Дело не обошлось и без Главного Казначея. Вызвали и четырёх советников губернатора.
Вся честная компания собралась за огромным деревянным столом, доверху заброшенным масками. Чиновники крутили их как могли, но делу это не помогало. Секретарь губернатора, войдя в залу, известил присутствующих, что губернатор прийти не сможет, так как занят семейными делами.
Чиновники приступили к совещанию.
- Ну, что будем делать? Есть предложения? – спросил у собравшихся один из советников.
- Мы ввели больше солдат, гвардейцев и полицейских в город. – сухо сказал Гургенов.
- Мы отменили выходные во всех судах. – деловито заметил Главный Судья.
- Мы провели проповеди на площадях с целью усмирения гордого нрава горожан! – громко пробасил Верховный Священник.
- А делать-то дальше что? – спросил второй советник.
- Все это, конечно, здорово, – начал было Сивцов. – Но мы должны сосредоточить своё внимание на работе отдела по маскам. Как так вышло, что люди перестали от них зависеть…
- По-моему, это ваша прерогатива, Сивцов! Вам и работать над масками! – заметил Главный Казначей.
- Да, да, вы отвечаете за маски! – сказал один из советников губернатора.
- Не только я. – испуганно ответил Сивцов – Вон, Самсонов, тоже к губернатору бегает постоянно. Он и с масками дело тоже имеет.
Все посмотрели на Самсонова, но он стоял молча и не шевелился.
- Да… - проговорил Секретарь губернатора – Самсонов уже сколько дней сам не свой…
Все опять посмотрели на Самсонова, но он опять остался недвижим и не проронил ни слова. Если бы они только знали, кто скрывался под этой маской.
- Ладно, - разрядил обстановку Главный Судья и обратился к Сивцову – Как вы думаете, что не так с масками?
- Толком сейчас трудно сказать… Мы начали расследование… Все виновные понесут наказание. – произнёс давно заготовленную и часто употребляемую фразу Павел Петрович.
- И как, есть подвижки? – оживлённо спросил Гургенов.
- Дело точно не в креплениях и не в электромагнитных излучениях.
Советники ещё долго общались между собой. Выслушивали друг друга и предлагали свои идеи. Но у каждого были свои промахи и ошибки в работе, говорить о которых не хотел никто. Гургенов умолчал о том, что ошибся с расстановкой гвардейцев на площади, Сивцов о том, что с недавних пор изготавливает маски из самых дешёвых материалов, а Главный Казначей о том, что в казне нет больше денег для того, чтобы содержать наёмные военные подразделения.
Совет закончил работу поздно вечером. Гургенов направлялся к своему автомобилю, усталый и раздосадованный пустой болтовней чиновников. На лобовом стекле лежала записка: «Твоя мать у нас. Приезжай в дом на Большой опушке, третий километр по восточной дороге в пригород». Гургенов молниеносно запрыгнул автомобиль и дал по газам. Машина помчалась, скрываясь в густом облаке дыма.
Глава 18.
Профессор Светилин очень любил гулять по вечерам близ своего дома. Во время прогулки он предавался размышлениям и конструировал различные теории у себя в голове. Именно в одну из таких прогулок к нему пришла идея опубликовать исследование про маски в научно – популярном журнале.
Сегодня настроение у профессора было мрачное. Много чего произошло с ним и его близкими людьми за последнее время. Раньше он с лёгкостью в голосе признался бы сам себе и другим, что «просто утекло много воды с тех времён». Но в этот час он уверял сам себя, что никогда больше так не сказал бы. Теперь, когда в городе проходило крупное расследование по поводу исследования и его влияния на мысли людей, Александр Алексеевич был мрачнее тучи. Он внутренне ругал себя за собственную самонадеянность. Нет, он кричал на себя, только этот крик, кроме него самого, никто так и не услышал.
Расследование по его делу растянулось на несколько недели и, если бы «серые человечки» не собрались на площади и не устроили митинг, то Светилина уже не было в живых. Виктору он был обязан жизнью. Ему нравился этот человек, как возможный правитель, хотя его предложение отомстить за кровь дочери казалось пугающим. Но ещё более пугающим было то, что он сам иногда думал об отмщении.
Светилин стоял и любовался на только появившиеся звезды и думал о событиях, произошедших с ним за последнее время. Немного постояв, он отправится на свой любимый Тихвинский бульвар. Сегодня было немноголюдно. Многие боялись выходить поздно вечером на улицу. Не хотели оказаться в лапах гвардейцев. Профессор шёл прогулочным шагом и с интересом рассматривал уличную архитектуру. Он видел её тысячи раз и тысячи раз восторгался. Даже рутинные маски не могли побороть его восторгающееся, любопытное сердце. Светилин полностью оправдывал в этом свою фамилию. Он светился искренностью и благородством.
Профессор медленно шёл вперёд, рукой касаясь стен. Хотелось почувствовать историю, вобрать в себя её мудрость и ощутить чарующую красоту древности.
В углу одного из домов профессор приметил чёрную фигуру, сидящую на ступеньках. Он подошёл к этому месту. Сидящей фигурой оказалась женщина в лохмотьях, просящая милостыню. Профессор подошёл поближе, чтобы заглянул в коробку. В ней он увидел всего лишь несколько монет.
- Подай копеечку. – попросила женщина и указала сухой рукой на коробку.
Светилин аккуратно положил в неё десять золотых монет, но не отошёл, а стал всматриваться в лицо женщины. Её, вероятно, это смутило, и она недовольно спросила:
- Что смотришь? Что тебе надо? Или ты гвардеец?
- Нет, нет, я не гвардеец. Я профессор Светилин. Точнее бывший профессор.
- А, так это тебя тогда толпа приходила вызволять из дома губернатора?
- К сожалению, да.
- Почему ты так сказал?
- Потому что из-за меня погибли люди… - сказал профессор и закрыл лицо руками.
- Ты последний, кто в этом повинен. Да и к тому же разве они пошли спасать тебя, если бы ты был плохим человеком? У тебя добрая душа, профессор, я это чувствую.
- Вы не похожи на глупую женщину. Почему же вы здесь оказались?
- Да, – рассмеялась нищенка. – Ты думаешь я родилась нищенкой? Я оказалась здесь лет шесть назад. Моего сына, который служил в гвардии, обвинили в предательстве Родины и отправили в пожизненную ссылку. Он был моим единственным счастьем в этом мире.
- А почему он предателем стал?
- Добрый был и глупый. Как-то раз улицу патрулировал с напарником и наткнулся на подростков без масок. Но он их пожалел и отпустил «с миром», а напарник доложил начальству. Вот сына за халатность и наказали.
- Жалко, что добродетель порой вредна для источника её излучения. – заметил Светилин.
- Не просто вредна, она опасна!
- Вы правы, но я думаю ваш сын не хотел, чтобы его любимая мама жида на улице. Он, наверняка, мечтает о том, чтобы вы были счастливы!
- Я уже счастлива! Живя на улице, я выражаю протест этому миру. К тому же, только так я чувствую себя свободной от внешнего мира. Я подчиняюсь только ветру, воздуху и дождю! И уж я точно знаю, что он не хочет, чтобы я подчинялась жестоким тиранам. Он попал в ловушку, попал под влияние этих властителей. Его единственное желание состоит в том, чтобы его мать не «попалась на ту же удочку», не стала пешкой в большой игре, расходным материалом.
- Уверен, в ближайшем будущем, когда все изменится в лучшую сторону, новый мир откроет для вас свои двери.
- Все может быть, профессор, все может быть.
Светил постоял немного около женщины и положил ей в коробку ещё сорок монет.
- Мне было приятно с вами разговаривать. Нечасто встретишь тут думающего человека. – сказал он.
- Спасибо конечно, только я с вами тут не за деньги болтала. – сказала женщина и протянула профессору его деньги. – Возьмите и потратьте их на благое дело.
- Хорошо! Обещаю, что каждая монета будет потрачена не напрасно!
- Не обещайте, а лучше сделайте все по совести!
- Обязательно! – сказал профессор и подал руку женщины.
Они расстались. Профессор пошёл дальше и гулял ещё очень долго. Настроение улучшилось и появились силы. Ему вспомнились слова, которые он сказал себе когда-то, идя от Иудина по набережной реки «Надежда»:
- А я знал, я всегда знал, что они люди, а не механизмы!
Часть 3.
Глава 19.
День у Иудина сегодня выдался крайне тяжелым. Что там день, последние несколько недель прошли так, словно это были годы. Он просчитался в своём плане поиметь денег с редакции, был пойман и жестоко избит гвардейцами, предал своего, возможно единственного друга. Теперь Павел Иудин хоронил свою мать.
Когда вся церемония закончилась и все присутствующие разошлись, Иудин произнёс свою прощальную речь:
«Ты ушла. Отец нас давно покинул. Теперь вот ты. Мама. Остался я один. Я – следующий. Скоро или нет, но я верю, что мы ещё увидимся. Не может такого быть, чтобы все эти прожитые годы были выброшены в пустую. Не может быть, чтобы мы зря столько лет ходили рядом и разговаривали друг с другими, дарили друг другу счастье и радость, делились невзгодами. Не может такого быть, что мы зря электризовали друг друга эмоциями, даже когда это было под запретом. Помню, когда эти правила, эти законы только вступили в силу, мы первый раз вышли гулять в парк в маске. Мне было лет двадцать. Тебе – пятьдесят два. Но ты была так хороша, ты была очень хороша, слышишь? Ты всегда была такой доброй, такой ласковой, душевной. А я был всю жизнь негодяем. Так вот, помню, мы шли в этих несуразных масках, будь они тысячу раз прокляты, но твои глаза все равно светились радостью. Ты, даже когда я повзрослел, любила со мной играть. Я помню, как ты ловко поднимала мою маску и целовала меня в лоб. Мне было стыдно, ведь в парке гуляли девчонки. Они хихикали и смотрели на нас. Наверное, думали, что я маменькин сынок. Знаешь, мама, я только сейчас понял, что всю жизнь смотрел не туда. Тогда я смотрел на девчонок и смущался от их реакции. Но только теперь я понял, что должен был не отрываясь смотреть на тебя. Я должен был запомнить тебя, поглотить воздух, которым ты дышала, наполнить им свои легкие и навсегда выучить запах твоих духов. Но теперь я это сделать уже не смогу. А помнишь, как-то раз мы гуляли по набережной, и ты как обычно сдернула с меня маску и поцеловала в лоб, а потом ещё и обняла. Тепло так, душевно было. Потом сняла свою и улыбнулась. Так ласково и искренне, что я ослеп на мгновение. Я был неспособен смотреть на такое величие. Я тогда испугался и сказал тебе:
- Мам, давай скорее маску оденем, а то наругают!
А ты тогда сказала:
- Ничего не бойся, сынок, эти законы придуманы для бездушных людей. Просто знай, что самое лучшее на свете – это кого-то любить. Я люблю тебя и не хочу отгораживаться от тебя никакими масками. Любовь должна быть настоящей, а не по включению и выключению.
Тогда к нам подбежали дружинники. Они кричали нам:
- Не позорьтесь! Оденьте маски! Живо.
Но ты не одела тогда маску, помнишь, мам? Разумеется, помнишь. Тогда они набросились на тебя с резиновыми дубинками. И стали бить. Сильно, неистово. Они били по самым разным местам на теле. Им было все равно. Это их работа. Нападать, бить, крушить, ломать судьбы. Помнишь, как я вцепился одному из них в руку. Он взвизгнул и ударил меня наотмашь дубинкой. Было больно. Тогда я посмотрел на тебя и понял, что тебе в сотню, тысячу раз больнее. Они превратили тебя в кровавое месиво. Но даже тогда ты была прекрасней самой красивой, самой привлекательно женщины во Вселенной! Они содрали с тебя плоть, но в тебе остался твой несгибаемый стержень. А он куда ценнее этой плоти. Если бы не связи отца, нас тогда бы повесили.
Прости мам. Я очень хотел стать кем-то похожим на тебя, но у меня не получилось. Тебя били, долго и упорно, но ты не совершила самого худшего. Ты не продала свою идею. Не выпустила её из рук. А я отдал им все. Я не ты мам, прости».
Иудин постоял немного над могилой. Потом взял зонтик, прислонённый к ограде, и пошёл к выходу из кладбища. На полпути он остановился, вытянулся и жадно глотнул воздуха, словно охотничьий пёс учуял добычу, потом резко повернулся и пошёл обратно к могиле.
Он сел на лавочку возле ограды и сказал:
«Прости мам, что снова потревожил. Но я забыл ещё кое-что сказать. Я тут вспомнил свою недавнюю мысль, жаль не успел с тобой поделиться. Мысль касается понятия боли. Мне сказали, что у человека на краю смерти, бьющегося в агонии, погибают миллионы нервных клеток. В этот момент он испытывает эйфорию. Ему не больно мам. Хорошо бы, если это было правдой. Человек достоин умирать без боли. Хотя бы на одре смерти он может быть спокоен, мамочка.
Когда мы рождаемся, мы испытываем сильнейший стресс, мало с чем сравнимый. Женщины корчатся в муках, которые помогает выдержать только любовь к своему детёнышу. Маленький человек живёт в постоянной боли: физической, моральной, духовной. Общество давит на него своими правилами, о которых ему в животе никто не рассказывал. От него постоянно что-то требуют. На него кричат. Им вечно недовольны. Он начинает бояться. Он испытывает страх, что потеряет их навечно. Что же ему делать? Он чувствует боль. Его наказывают. Снова и снова. На него одевают детскую масочку «Послушание». Она стирает его лицо, его личность. Ему больно, но он терпит. Маленький человечек терпит, так как не хочет быть покинутым. Никто не хочет быть одиноким. Потом он влюбляется, но, как обычно, не в ту. Она ему не по рангу. Он болен ею. Он снова чувствует боль. На этот раз сердечную. Всю свою сознательную жизнь он тратит, на то чтобы стать равным ей. И, когда этот день наступает, человек гордо спешит к зеркалу. Он снимает маску и ужасается. Жиденькие серебряные волосы, лицо как у шарпая, вдавленный кадык, глубокие морщины. Он закрывает лицо руками и плачет. Он не верит в то, что увидел. Тогда человек снова надевает маску и больше никогда, никогда в жизни её не снимет. В ней его и похоронят…
Мне очень хочется, мамочка, чтобы люди умирали без боли. Они достойны этого. Жизнь их и так серьёзно потрепала. Они достойны счастья под сенью Великого Бога. Великий Отец их успокоит, обласкает. Отныне они не будут бояться.
Мне пора, мама. Я не должен забывать, что я следующий».
***
- Смотрите! Это же Иудин!
- Стой! От нас не скроешься, мерзавец!
- Стой на месте, предательское племя!
Трое «серых человечков» схватили Павла Иудина возле городского кладбища. Он в растерянности стоял возле небольшой палатки с журналами и перебирал в руках мелочь.
Его схватили. С криками и руганью потащили по улицам. Его бросили на заднее сидение машины и повезли в резиденцию Виктора. По дороге он задумчиво смотрел в окно и думал о матери.
- Как хорошо жилось в детстве. – пронеслось в голове у Павла.
- Приехали! – сказал один из человечков. – Вытаскивайте его!
Через несколько минут Иудина привели к Виктору. Каково было его удивление, когда он увидел перед собой Гургенова, спокойно сидящего и пьющего чай.
- Вы знаете, в чём вас подозревают? – улыбаясь, спросил Виктор, обращаясь к Павлу.
- Понятия не имею.
- Вы подвергли моего советника Светилина большой опасности, вы передали его в руки гвардейцев. Гургенов, Павел предоставлял вам информацию о профессоре?
- Так точно! – сухо произнес гвардеец.
- Вот видите, Павел. Наши обвинения не безосновательны.
После этих слов «серые человечки» сильно схватили Иудина с двух сторон.
- У меня не было выбора. Если бы я не назвал имена, меня бы казнили.
- Это правда? – спросил Виктор Гургенова.
- Так точно! – все также сухо отвечал Михаил.
- Что ж. Это все равно не освобождает вас от ответственности. За правое дело вы должны были пожертвовать своей жизнью.
- А кто сказал, что ваше дело правое? – удивлённо спросил Иудин.
- Вам не переубедить нас. – все также улыбаясь, ответил Виктор – Вы все равно умрете. Пристрелите его – скомандовал он Захару, стоящему в углу просторной гостиной.
Захар уже поднёс пистолет к виску Павла, но в эту минуту в дверь вошёл Светилин.
Увидев, что Павла вот-вот застрелят, он бросился к Захару и отвёл дуло пистолета в сторону.
- В чем дело? – спросил Виктор.
- Он нас больше не предаст, я вас уверяю! – горячо воскликнул профессор. – Его побили гвардейцы, меня тоже. Считайте, что мы квиты. Я прощаю его.
- Будь по-вашему. – сказал Виктор, немного удивленный. – Но сражаться за оппозицию и её идеалы Павел Иудин будет в самом первом ряду.
- Мне все равно. – заметил Иудин.
***
После того, как разобрались с Иудиным, все внимание сконцентрировалось на Михаиле Гургенове и его матери, крепко державшей сына за руку. И, если Светилин косвенно догадывался о причине его пребывания в доме Виктора, то Иудин терялся в догадках. Павла теперь волновала не столько собственная судьба, сколько вопрос о том, почему Гургенов оказался в стане тех, кого должен был нещадно истребить. Видя недоумение в глазах многих собравшихся, Виктор решил все объяснить.
- Видите эту женщину? – мягко спросил Виктор и показал рукой в сторону дивана. – Это мама Михаила Гургенова. Она рассказала нам о том, кто является его отцом.
- И кто же? – нетерпеливо спросил Иудин, который волновался больше всех.
- Король А. VI. – сказал Светилин.
- Вы шутите! – прокричал Павел. – Но этого просто не может быть!
- Может. – спокойно сказал Виктор. – Она его любовница. И у неё есть ещё один сын от него. Как его зовут, кстати?
- Мы его назвали Жаном. – весело ответила женщина, болтая ногами. – Король всегда мечтал назвать так своего сына. Его дедушку звали Жаном.
- Итак, - продолжил Виктор, все-также мягко и уважительно. – Как вы все теперь понимаете, жизнь – удивительно переменчивая штука. Этот человек – тут он показал на Михаила. – Ещё вчера был командиром гвардейцев и начальником охраны самого губернатора. Он охранял тирана, чьё активное вмешательство спровоцировало революцию и убийство короля и членов его семьи. Он охранял одного из убийц своего родного отца. Но теперь, когда маска раба не висит на его лице, он может это осознать. Теперь он не начальник гвардии, а сын короля А. VI, принц Михаил. И его святой обязанностью отныне является месть за отца и братьев.
- Вы согласны? – спросил Иудин Гургенова.
- Так точно!
Светилин все это время пристально всматривался в лицо Михаила.
- Боже, какое оно серое! Как будто оно умерло много лет назад. – подумал профессор.
Гургенов сидел в одной позе с абсолютно недвижимым лицом. Казалось, что это вовсе не человек, а восковая фигура, сделанная искусным мастером. Лицо не выражало никаких эмоций. Оно привыкло реагировать только на маски. И лишь несколько морщин говорило о том, что когда-то это лицо сопротивлялось. Но, как и остальные, сдалось и стало подчиняться только законам маски…
Виктор отвёл профессора в сторону и сказал:
- Скоро гвардия организует наступление. Надо опередить их и напасть первыми.
- Они не будут наступать, пока не разберутся с масками. – ответил Светилин.
- У вас есть план?
- Кажется, есть.
Пока Иудин разговаривал с матерью Гургенова, Светилин вкратце рассказал главе оппозиции только что придуманный им план.
Глава 20
В центре исследования масок и их влияния на поведение людей в этот день был самый настоящий переполох. Выяснилось, что Павел Сивцов, который курировал производство масок, в последних партиях перестал наносить специальное напыление, частицы которого и воздействовали на поведение человека. Но, при этом, он оставил электромагнитные маячки. Его собственное исследование показало, что «эффект плацебо» работает куда лучше и эффективнее любого напыления, любого давления на психику. Люди сами себя на протяжении долгих лет убеждали в том, что они трудяги, исполнители, любовники, судьи. Люди сами убедили себя в том, что не властны над своей судьбой. Сивцову и его людям только и оставалось, что поддерживать иллюзию тотального контроля.
Но любая иллюзия рано или поздно становится слишком прозрачной. И человек начинает видеть сквозь неё всю правду жизни. И он больше не хочет подчиняться старым правилам, не хочет быть приверженцем старой формации. Он ждёт изменений или ждёт того, кто эти изменения сотворит. Для оппозиции этим человеком оказался Виктор. Ему верили, им дорожили, за ним шли. И с каждым днём количество его сторонников возрастало. Помимо обычных горожан и гостей города к ним примыкали чиновники, бизнесмены, гвардейцы. Росло не только количество людей, но и количество средств, вложенных в создание «нового мира и нового порядка». И все это было так двойственно, ведь, с одной стороны, это было ожидаемо, так как народ хотел перемен, а, с другой, абсолютно неожиданно, ведь общество тотально контролировали. Что тут говорить, ведь даже многие видные оппозиционеры до сих пор не верили, что способны на какой-то успех.
Всю неделю после того, как Гургенов и несколько сотен гвардейцев примкнули к оппозиции, между Виктором и губернатором шли переговоры. Глава города напрочь отказывался верить, что его режим движется к абсолютной катастрофе. Он приказал Сивцову изготовить ему новую маску, которую он назвал «Совершенство».
- Никто не посмеет меня отсюда убрать! – кричал губернатор, впиваясь своими сухими пальцами в кресло, стоящее в тронной зале.
- Ну что вы, никто вас не собирается никуда убирать. – притворно и мягко говорил Виктор, вызванный на аудиенцию.
- И что же вы тогда хотите от губернатора? – встревал в разговор секретарь градоначальника.
А дальше разговор продолжался по уже пройденному сценарию. Виктор читал свои условия мира. Глава города начинал торговаться, так как не хотел полной отмены масок. В итоге, обе стороны заходили в тупик, и Виктор удалялся. И если губернатор искренно верил в то, что ещё не поздно все исправить, разумеется, исключительно на его условиях, то для Виктора это была, своего рода, игра. Он всегда возвращался в ставку оппозиции и с деланным грустным видом говорил: «Все как всегда! Он опять отверг мои предложения! Видно, без применения силы тут не обойтись…»
***
На стороне оппозиции было много шпионов. Не стоит списывать со счетов «нового» Самсонова (человека Виктора в маске погибшего бизнесмена) и брата Гургенова, который всегда считался его однофамильцем, и теперь вместе с Михаилом перешёл на сторону оппозиции. Именно эти люди и организовали самую настоящую подпольную сеть.
Шпионы были внедрены и в оппозицию, поэтому до губернатора тоже кое-что доходило. Особенно его интересовала численность протестующих. Были попытки и нейтрализации лидера оппозиции. Губернатор желал обезглавить оппозицию, но все попытки оканчивались неудачей. У Виктора был сильная охрана, возглавляемая Захаром и Михаилом Гургеновым. Да и найти его было непросто…
В седьмой день «недели переговоров» к губернатору с докладом пожаловал Сивцов. Он предстал перед главой города в маске «Раскаяние» и сознался в том, что уже много времени не добавляет в маски специальную пропитку. От этого заявления губернатор пришёл в бешенство.
- Ты хоть понимаешь, что это прямая измена родине и режиму? Как у тебя только мозги до такого дошли.
- Но… я… все было под контролем, пока Виктор… - как мог оправдывался Сивцов.
- Уберите его с глаз долой! – скомандовал градоначальник своей охране.
Сивцова увели и заперли в темнице.
В этот же день у губернатора состоялось расширенное совещание, на котором присутствовали главы всех ведомств. Командующий войсками, седой генерал с козлиной бородкой, наполовину прикрытой маской «Подчинение», доложил о том, что все войска приведены в полную боевую готовность.
- Сколько всего вооружённых людей в городе, готовых сражаться за идеалы нашего режима? – спросил губернатор.
- Тысяч тридцать, около того! – доложил первый советник.
- Мы сможем выстоять?
- Не волнуйтесь, отец родной! – пробасил Верховный Священник, стоявший в маске «Невинность». – Бог нас от всего защитит! А от этих бесов, тем более!
- Хочется верить. – недоверчиво произнёс Главный Судья.
- Пригласите наших шпионов. – скомандовал новый Начальник Гвардии.
В зал вошли несколько людей в масках «Трудяга».
- Доложите обстановку в лагере оппозиции! – повелительным тоном заговорил один из советников.
- Обстановка воинственная. Люди настроены решительно. Они хотят получить то, о чем так долго мечтали…
- И о чем же они мечтали? – язвительно заметил губернатор. – Ах, да, о свободе, наверное…
- Они мечтают о жизни, без масок, господин.
- Глупый сброд не понимает, что именно в масках и заключается их свобода. Свобода – это ограничение, в первую очередь!
- Вы абсолютно правы, дражайший вы наш! – снова пробасил Верховный Священник.
- Что ещё вы можете доложить? – спросил Генеральный Прокурор.
- То, что пока мы собирали войска и стягивали их в центр, пока мы изучали проблему эффективности масок и подсчитывали количество затрат, оппозиция укрепила свои силы настолько, что победить её будет очень и очень непросто!
- Да это не шпионы! Это сущие трусы! – заорал губернатор.
- Верьте и дано вам будет! – снова пробасил Верховный Священник.
Пока советники и чиновники обсуждали ситуацию в столице, в стане оппозиции тоже был собран совет.
- Светилин, вы собирались придумать план. У вас есть наработки? – спросил Виктор.
- Есть! Я о нем думал и не один день. – торжественно проговорил Александр Алексеевич. – Вы знаете мою пацифистскую позицию. Я за то, чтобы человеческих жертв было как можно меньше. Для этого я придумал тактику мирного захвата власти.
- К сожалению, мирного захвата власти не существует, профессор. – заметил Захар, стоявший неподалёку. – Никто вам просто так ничего не отдаст. За власть борются и за неё же умирают!
- Захар прав. – сказал глава оппозиции.
- Что ж, тогда я ратую за то, чтобы потери были минимальные. Итак, давайте перейдём к сути моего плана.
План Светилина.
История учит человека каждый день его жизни. Учит хорошему и учит не совершать ошибки. Мы, отчасти, воспользуемся планом губернатора, который сработал десять лет назад.
Мы разделим наших людей на три части. Первая часть двинется от Главной Площади в сторону дома губернатора. Поведёт людей Михаил Гургенов. Нам нужны королевские штандарты и специальная форма. Мы объявим его преемником свергнутого короля и воскресителем легитимной власти. Сопровождать его будете лично вы, Виктор, как глава оппозиции и лидер митингующих. Большая часть людей пойдёт вместе с вами. Основная задача, не допустить бойни! А две небольшие группы отправятся выполнять особое задание. Одна должна выкрасть деньги из казны города. Нам стало известно местонахождение городских денежных средств. Охраны там почти не будет, так как все силы военных и гвардии брошены на защиту особняка главы города и трёх основных площадей. Эту группу возглавим мы с Иудиным. Вторая займётся оружейными складами, где хранятся запасы для наемных армий. Задача этой группы, выкрасть все имеющееся оружие, какое только там есть. В таком случае, мы полностью обескровим финансовую и военную стороны власти. Ваша роль, Виктор, тянуть время. Ведите переговоры, обсудите ситуацию с военноначальниками губернатора, кричите лозунги, покажите всю вашу силу. Присутствие Гургенова должно ослабить позицию губернатора. Помимо того, что он является преемником короля, он также является бывшим командиром гвардии и образцом идеального воина. Часть гвардейцев обязательно пойдёт за ним, а те, кто не пойдут, будут бояться его присутствия в стане оппозиции. Его необходимо хорошенько защищать.
Как только к оппозиции примкнут обе группы, одна с деньгами, а другая с оружием, мы предложим войскам выбор: либо примкнуть к нам, либо умереть за жёсткого тирана».
- Блестящий план, профессор! Так и поступим. – сказал Виктор.
***
Наступил «день Икс». Его ждали обе стороны и, кажется, были готовы к худшему. Сегодня на Главной площади с утра было очень тесно. Многие кафе и магазины были закрыты для посетителей. А двери Городского Музея были наглухо закончены деревянными щитками, чем ещё больше напоминали проходящим мимо гражданам трагичность положения в городе. Были выключены все городские экраны, некогда служившие для рекламных и пропагандистских целей. Все как бы замерло в оцепенении и ожидало самого худшего.
В два часа дня Главную Площадь заполнила организованная толпа оппозиции. Некоторые были вооружены ружьями и травматическими пистолетами. У некоторых можно было увидеть ножи или бейсбольные биты. Лица были без масок. Злые, сосредоточенные, уверенно идущие за своим полководцем. Виктор был одет в серый костюм и шляпу. Гургенов оделся в форму, поверх которой была жилетка с королевским гербом. На его голове находилась генеральская фуражка. Как только люди Виктора построились перед ними показались три конных отряда гвардии. С тыла проход оппозиции перекрыла военная автомобильная колонна. Из машин начали вываливаться солдаты. Некоторые граждане стали их считать. Кто-то считал численность гвардейцев, кто-то – военных. Все данные немедленно передавали в центр толпы, где как раз были Виктор и Гургенов.
«Десять, двадцать, тридцать…»
«Сто, двести, триста…»
«Одна тысяча…»
- Виктор!
- Что?
- Мы посчитали гвардейцев.
- Сколько?
- Почти две тысячи…
- Сколько военных?
- Около тысячи…
- Они нас заблокировали. – подытожил Гургенов. – Профессору и Захару будет трудно теперь к нам добраться.
- Что предлагаете? – спросил Виктор.
- Нам надо разорвать цепь гвардейцев или военных. Только тогда они смогут с нами соединиться. Мы пойдём к дому губернатора.
- Хорошо, в каком месте лучше прорвать военное сопротивление?
- Военных почти в два раза меньше, но почти весь проход заняли машины. Будет трудно безболезненно провести людей в этом месте. Лучше вести вперёд. Прикажите вашим людям стрелять. Лошади испугаются и разбегутся в разные стороны.
- Так и поступим.
Виктор отдал несколько приказов верным людям, и через пару минут из толпы посыпались выстрелы в воздух. Лошади испуганно заржали. Толпа двинулась на гвардию. Гвардейцы были испуганны и отвлечены тем, что отчаянно пытались сдвинуть ряды и поймать обезумевших лошадей.
Оппозиция прорвалась почти без потерь. Только двое бедняг остались бездыханно лежать на площади. Ещё нескольких поймали военные и запихнули в свои машины.
Виктор, как мог, торопил своих людей. Он не хотел, чтобы «хвост» толпы был «съеден» людьми губернатора. Оппозиция шла цепью. Каждый пытался отбить товарища, если на него набрасывались военные или гвардейцы.
Дорого стоило главе оппозиции привести людей к дому губернатора. По пути, если верить донесениям, митингующие лишись ещё шестидесяти человек. Все они были арестованы и уведены сотрудниками правопорядка.
Наконец подошли к дому губернатора, насколько это было возможно. На самом деле до особняка было слишком далеко. Это расстояние, отделявшее людей Виктора от логова градоначальника, занимала живая масса из военных и их автомобилей. У особняка было поле, на котором располагался вертолёт с охраной. Наверное, в случае неудачи, губернатор собирался покинуть место стычки.
Люди замерли. Все стояли, почти не двигаясь. Был сильный ветер. Тучи тоже бежали к месту встречи. Но надолго не задерживались и тотчас исчезали из виду. Многие из собравшихся с обеих сторон, несмотря на возраст, происхождение и убеждение, мечтали бы превратиться в тучи и уплыть по небу, далеко-далеко. Туда, где не знают, что такое насилие и вражда. Но, в тоже время, каждый понимал важность своего присутствия. Силы были почти равны.
Взгляд упал на защитников губернатора. Шеренга за шеренгой. Плотный строй. Одинаковая одежда. Маски «Подчинение», маски «Исполнительность». Грозный военноначальник на коне. Кажется, что он слишком полон и слишком стар, чтобы так горделиво восседать. Несколько машин с охраной. Все сидят и не шевелятся. Маски тоже одинаковые, но они двигаются. Наверное, их в движение приводят неспокойные скулы, встревоженные опасностью обстановки. Взгляд снова устремляется на защитников губернатора. Теперь внимание занимает одинаковая одежда. Бардовая ткань, отделанная вставками из кожи и металла. Бронежилеты. Оружие. Автоматы и пистолеты. Дубинки, пристегнутые к ремням. Руки в белых и чёрных перчатках. Все это напоминает одно большое существо. Не гадкое, не чопорное, а величественное. Существо, обороняющееся, и существо, нападающее. Существо, как способное молча выслушать, так и способное серьёзно поранить. И даже убить. Но пока что оно лишь приведено в состояние повышенной готовности, хотя и кажется, что находится в «состоянии покоя». Но это всего лишь иллюзия. Стоит тебе сделать шаг вперёд или что-то крикнуть, или бросить в существо камень, как оно придёт в движение и начнёт плеваться миллионами «металлических семечек». Жгучая боль войдёт прямо в тело и будет там сидеть ровно до тех пор, пока ты не умрешь.
Вот взгляд переводится на толпу оппозиции. Люди. Большинство в сером. Без масок! Наконец то можно детально разглядеть их лица, прочитать карту морщин, попытаться угадать настроение каждого человека. Взгляд замер на одном юноше. У него короткие светлые волосы и блестящие глаза. Да, глаза горят огнём свободы, огнём мести. Он держит голову, немного подняв её вверх. От этого он выглядит горделиво и независимо. В руках юноша держит старое ружьё. Возможно, оно досталось ему от родителей или дедушки. Определено, это семейная реликвия пережила не одну революцию. Рядом с ним стоит пожилой мужчина, одетый в чёрный приталенный костюм. Чувствуется, что он волнуется, не находит себе места. По одежде и дорогим часам можно догадаться, что в оппозиции он не так давно. Возможно, когда-то этот человек мог даже состоять на службе у губернатора.
В толпе есть и несколько женщин. Гордо поднятые головы, выступающие скулы, несломленный взгляд. Выдающиеся натуры. Им бы творить историю, защищать бедных и возрождать величие человеческой жизни, но им никто этого сделать не даст. Поэтому они вынуждены отвоёвывать даже самый малый кусок свободы и достойной жизни, пусть это и будет им стоить жизни…
Время шло неумолимо, и Виктор уже подумывал начать переговоры, как внезапно со стороны улицы Пастора показалась группка людей. Вскоре он разглядел их. Это были Светилин, Иудин и несколько «серых человечков».
- Мы сделали все необходимое, деньги в наших руках! – торжественно доложил профессор.
Перед Виктором бросили несколько мешков, доверху набитых пачками из денег.
- А золото?
- В том ящике… - сказал Иудин, показывая в сторону.
И действительно, неподалёку от Виктора человечки поставили большой ящик. Как они его донесли, до сих пор не понятно. Но теперь у оппозиции была существенная часть финансовых средств всего города.
Присутствие профессора прибавило Виктору смелости, и он решился вступить в переговоры.
Между строем солдат и неровными рядами оппозиционеров оставалось некоторое пространство. Именно туда и вышли профессор, Иудин и Виктор. Через какое-то время из солдатского строя навстречу троице вышел лейтенант гвардии (знакомый Иудину по пыткам) и секретарь губернатора. Позже к ним присоединился и Верховный Священник.
Сначала все собравшиеся молча, а главное, оценивающе смотрели друг на друга. Одни были в масках, а другие без. Трудно сказать, у кого из-за этого было больше преимущества. Но все были чрезвычайно обеспокоены случившемся. Первым говорить начал лейтенант.
- Убирайтесь отсюда! Расходитесь по домам, пока вас всех не уничтожили! – эмоционально воскликнул он.
Все молчали. И только Иудин горько усмехнулся и стал внимательно рассматривать руки лейтенанта в красивых белых перчатках. Да, они дрожали и довольно ощутимо.
- Простите его выходку. – мягко сказал секретарь, поправляя маску «Исполнительность». – Должен вас уведомить, господа мятежники, что ваше поведение, ваше отношение к порядку крайне огорчает нашего губернатора, ставит его в неудобное положение. С одной стороны, он обязан вас разогнать и установить порядок, а, с другой, его могущество и милосердие не позволяет быть неоправданно жестоким к своему электорату, к своему народу. Поэтому будет лучше, если вы добровольно покинете…
- Не покинем. – Виктор не дал секретарю договорить. – Надо было раньше прислушиваться к нашим просьбам, тем более, что первоначально они были не такими уж и существенными.
- Поймите, что вы не можете диктовать свои условия самому градоначальнику! – заметил лейтенант. – И почему Гургенов не вышел сюда? Разве не он ваш великий заступник? – сказал он и ехидно усмехнулся.
- Принц Михаил не участвует в переговорах, равно как и сам губернатор. – проговорил спокойно Иудин.
- Тебя вообще никто не спрашивал! Скажи спасибо, что жив остался! – не унимался лейтенант.
На это раз секретарь ему уже ничего не стал говорить, а лишь предупреждающе несколько раз хлопнул по плечу.
- Итак, продолжим… Каковы ваши условия мира?
- Мы хотим выбрать другого губернатора, а в городе установить конституционную монархию. Принц Михаил станет королём с номинальной представительской властью, а я – встревоженно говорил Виктор. – стану главой городского парламента, если, конечно, меня выберут.
- Увы, но губернатор не может на это пойти… - с деланной грустью сказал секретарь. – Но я передам все ваши пожелания главе города.
Говорящие разошлись по своим «лагерям».
- Давно нет вестей от Захара. – заметил Гургенов. – А ведь склады с оружием находятся ближе, чем банк…
- Ничего, мы подождём… - Виктор то и дело оглядывался по сторонам.
Начался дождь. Некоторые оппозиционеры стали расходиться. Но, как только они отпочковывались от общей массы, их тут же оперативно арестовывали и сажали в автомобили гвардейцев. Вскоре, желающих уйти не осталось. Все стояли неподвижно, на своих местах.
Наконец подоспели люди Захара. Они несли ящики с орудием. Сумели проскользнуть к оппозиции, пока военные ловили остатки одиноких беглецов. Успели вовремя, так как почти сразу же цепь сомкнулась. К этому времени вся масса «серых человечков» и их друзей была полностью окружена. Трудно предположить, кого здесь было больше, людей Виктора или людей губернатора. Но обстановка накалялась с каждой минутой.
- Где Захар? – спросил Гургенов одного из пришедших.
- Мы разминулись с ним и его помощниками. Он поручил нам во чтобы то ни стало принести оружие…
- Будем ждать? – спросил профессор Виктора.
- Уже нет времени… Будем надеяться, что с Захаром и его людьми ничего не случится.
Виктор снова вышел вперёд, на этот раз вместе с Гургеновым и обратился к гвардейцам.
«Я знаю, что вы давали присягу губернатору и его администрации. Но мне трудно рассуждать о том, насколько осознанно это было сделано. Поэтому сегодня я говорю - стоп! Я говорю хватит! И представляю вам выбор. Начать сражаться здесь и, возможно, пострадать. Либо перейти на нашу сторону и обеспечить мир всем. Подумайте, как давно был такой день, когда каждый из вас лично вершил свою судьбу и судьбу города? Когда в последний раз вам предоставляли право слова? Право выбора и право принятия своего собственного решения? Подумайте… Мы даём вам пять минут…».
Иудин и Гургенов все время, пока говорил Виктор, с напряжением и недоверчивостью смотрели в сторону гвардейских рядов. Они боялись не столько того, что главу оппозиции перебьют или оскорбят, сколько того, что в него просто выстрелят. Опасность покушения была очень высока. Но на всеобщее удивление солдаты внимательно выслушали Виктора или, по крайней мере, сделали вид. Но для увеличения эффекта несколько «серых человечков» поставили перед толпой ящики с оружием и деньгами.
Пять минут, предложенные гвардейцам на раздумье, неумолимо подходили к концу. Но никто так и не пошевелился. Казалось, будто в одно мгновение все люди превратились в каменные изваяния. Даже вороны, сидевшие на крышах домов, замерли в ожидании и перестали каркать.
Наконец лейтенант гвардии злорадно произнёс:
«Как видите, мы сделали выбор! И этот выбор отнюдь не в вашу пользу. Гвардейцы выбирают чаще, чем вы думаете. Все потому, что выбор прост. Гвардеец всегда выбирает долг. Гвардеец всегда выбирает охрану государства и порядка. Но он выбирает! И этот выбор надо уважать. Именно поэтому добровольная верность и ценится выше всего. Верность выше жизни. Это бесценно. Гвардия бесценна...
Хотя и среди нас бывают «бракованные» солдаты. Например, Гургенов. – в этот момент лейтенант указал пальцем на Михаила. – Неужели этот жалкий человечек серьёзно думает, что является преемником короля и принцем? Это же смешно! Он всего лишь жалкий позор гвардии!
Мы никуда не уйдём. Мы будем защищать государство. Будем защищать город и нашего предводителя, хотите вы этого или нет».
И все же, пока лейтенант с восхищением произносил свою пламенную речь, несколько гвардейцев бросили оружие и сняли медные «военные» маски и медленно, с опаской пошли в сторону толпы.
Увидев это, лейтенант рассвирепел и громко скомандовал:
- Не дайте им опозорить мундир гвардейца! Перехватить их и бросить в клетки!
Сразу несколько десятков гвардейцев, с автоматами наперевес, бросились останавливать своих дезертирующих товарищей. Виктор понял, что именно сейчас подходящий момент для вмешательства и тоже скомандовал:
- Друзья! Не дайте им обидеть перебежчиков! Они выбрали нас, доверились нам. Так защитите их.
Началась схватка. Так как «серые человечки» были на близком расстоянии к уже подбегающим дезертирам, то они моментально сделали живой заслон из своих тел. Бегущие за дезертирами гвардейцы тут же врезались в толпу. Не зная, что делать, и, обезумев от происходящих событий, солдаты начали яростно избивать противников. Кажется, они даже забыли о том, что у них есть автоматы. В ход пошли кулаки и резиновые дубинки. У толпы было, чем им ответить. Одна девочка, которой едва исполнилось тринадцать лет, с ожесточением воткнула вилку прямо в щеку одного гвардейца. Он дико закричал и ударил девочку прямо по лицу. Не прошло и секунды, как его раздавили. Другие гвардейцы уже спешили на помощь своим товарищам. Некоторые стали хаотично стрелять в толпу. Виктора, Гургенова и профессора увели в тыл «войска оппозиции». Они стояли в плотном круге, состоящим из охраны главы мятежников. Иудина, как и обещали, отправили отбивать гвардейцев, перешедших на сторону оппозиции…
***
Битва длилась уже несколько часов. Сражались с переменным успехом. То гвардейцы теснили «серых человечков», то оппозиционеры отбрасывали солдат. Оцепление уже давно было снято, и все гвардейцы превратились в мощную стенку, разделяющую митингующих и особняк губернатора, в котором спрятались все видные чиновники города.
Светилин как мог ходил взад и вперёд. Он никак не мог успокоиться и прийти в себя. Профессор судорожно о чем-то думал. Откуда ни возьмись, перед Виктором появился Захар, весь в крови.
- Ты выполнил мой приказ? – спокойно спросил его глава оппозиции.
- Так точно!
- Молодец.
Виктор скомандовал командирам отвести людей. Площадь пришла практически в изначальное состояние. Теперь только обе кучки были несколько поредевшими. Пока растаскивали раненых и убитых, Светилин заметил, что губернатор вышел из особняка и, вместе с тремя генералами, стоял неподалёку и наблюдал за сражением.
Виктора растолкал человечков и вместе с Захаром вышел вперёд.
- Эй, губернатор! – крикнул он.
Профессор пододвинулся поближе. У него было странное предчувствие. Впервые в голосе Виктора он услышал нотки градоначальника. И хотя он и раньше наблюдал между ними странное сходство, теперь он был до крайности встревожен.
- У меня для вас сюрприз, градоначальник!
«Серые человечки» вытащили из толпы худощавого юношу и поставили его на колени прямо перед Виктором.
Светилин пришёл в ужас, когда узнал в этом бедном парне Александра, жениха своей покойной дочери. Он подбежал к Виктору и крикнул:
- Я все понимаю, вы хотите победить, но это слишком даже для вас!
- Профессор, не мешайте вести переговоры!
Захар вежливо, но настойчиво отвёл профессора в сторону.
- Я же говорил, вам, профессор, что нам не обойтись без жертв…
- Но это же Александр! Это жених моей дочери…
- Она мертва, профессор. Её уже не вернуть. Да и он теперь вам никто.
- Вы правы, но все равно, мы не должны так поступать с ним. Саша сам пострадал от рук этого диктатора…
- Виктор не будет с ним плохо обращаться.
Пока Светилин общался с Захаром, губернатор в окружении свиты и нескольких гвардейцев предстал перед Виктором и своим сыном.
- Александр, мой мальчик! Мое продолжение… - говорил градоначальник, не обращая внимание на общую суету и напряжённость. – Как так получилось, что ты оказался в таком положении? Почему у тебя такое серое лицо? Почему я не вижу твоего стремления жить? Я бы все устроил…
- Вы упекли своего сына в больницу, по всей вероятности, вам доставляет удовольствие губить людей, даже если это ваши родные! – сказал Виктор, впервые за долгое время повысив голос.
- Он сошёл с ума! Он не смеет так со мной разговаривать! – сказал губернатор и обвёл безумными глазами свою свиту. Но никто ничего не ответил.
- Это вы сошли с ума! – прокричал глава оппозиции.
- Перестаньте так со мной разговаривать! Я ваш правитель!
- Увы. Больше нет. Люди хотят выбрать другого. – Виктор показал обеими руками на толпу, стоящую за ним.
- Неужели вы не понимаете? – губернатор неспешна поправил маску «Величие» и деловито продолжил. – Мы вынуждены жить по законам, чтобы просто не сойти с ума!
- А кто сказал, что эти законы правильные? Кто сказал, что они справедливые? – вмешался Иудин.
Профессор тоже подошёл к губернатору. Не то чтобы он хотел участвовать в разговоре, скорее желал «сгладить углы». Возможно, где-то даже встать на сторону губернатора, разумеется, только в словесном плане. Дело в том, что в последнее время Светилин все больше начинал понимать смысл политики губернатора. Он по-прежнему её не одобрял и решительно не хотел принимать, но и, в тоже время, искренне сочувствовал главе города.
Губернатор не отвечал Иудину, хотя тот и не унимался. Он повторял один и тот же вопрос: «Почему вы считаете, что ваши законы справедливые»?
Но главе города было не до того. Он изучающе смотрел на сына. Наконец, он подошёл к нему и обхватил руками его голову. Из прорезей маски были видны влажные от слёз глаза.
- Сыночек… - говорил он, а голос его заметно дрожал.
- Я хотел обезопасить тебя. – чувственно сказал он. - Маски должны были помогать тебе справляться с твоими эмоциями. Ты был юношей, в эти годы ты мог наделать много глупых ошибок, и я хотел уберечь тебя от них. Вспомни, как ты ликовал, когда мы получили власть, вспомни, как ты уверовал в наши общие идеалы. Неужели какая-то девушка стоит того, чтобы все это разрушать? Ты сам знаешь ответ на этот вопрос. Ты думаешь я не знаю, что ты обижался на меня, когда я тестировал на вас с мамой новые маски, применял к вам новые законы. Я прекрасно знал, чувствовал ту же боль, какую чувствовал ты. Но я желал обезопасить вас первыми.
Александр ничего не говорил и только бессмысленно смотрел на отца.
- Вы явно помешались на вопросах безопасности. – сказал Иудин.
Губернатор строго посмотрел на него, разозлился и с размаху ударил его кулаком по лицу.
– Смотрите, он не пожалел и довёл до безумия собственного сына! Как вы думаете, а нас он пожалеет? Да он даже не задумается об этом. Убьёт и все тут. - крикнул кто-то из толпы «серых человечков».
В это время Виктор решил взять слово и снова, уже второй раз, обратился к гвардейцам.
- Служащие города! Подумайте ещё раз! Пока не поздно все изменить. Вы можете ещё раз обдумать мое предложение и перейти на нашу сторону. У вас есть семьи, жены, дети. У вас есть сестры, братья и родители. Готовы ли вы пожертвовать их счастьем, сражаясь за этого монстра! Он не пожалел свою семью. Вас он тем более не пощадит… Переходите на нашу сторону и попробуйте снять маску! И, я клянусь, мы примем вас в наши ряды.
С минуту гвардейцы смотрели друг на друга. А после, как будто сговорившись, один за другим стали снимать маски и бросать их на землю.
Они с опаской пошли в сторону оппозиции, но «серые человечки» вышли им навстречу. Началось смешивание двух армий. Люди хлопали друг друга по плечам, жали руки, некоторые стали обниматься. Казалось, что конфликта не существовало и вовсе. Светилин наблюдал за этим с искренним восхищением.
- Наконец, в них нашлось хоть что-то человеческое! Я всегда знал, что они люди, а не механизмы, и я не ошибался.
В общей суете губернатор решил скрыться. Он и несколько верных ему людей поспешили к вертолёту, который стоял около особняка. Лейтенант гвардии уже выводил чиновников из особняка через задний вход.
Кто-то из общей массы людей заметил это и крикнул солдатам Виктора:
- Смотрите, губернатор уходит! Он убегает со своими людьми!
- Нельзя этого допустить. – сухо сказал Виктор и посмотрел на Захара.
- Я вас понял.
Захар бросился вместе с Гургеновым и двумя десятками вооружённых людей вслед за губернатором. Но эта погоня захватила интерес всех собравшиеся и, недолго думая, многие солдаты, гвардейцы, жители и «серые человечки» решили присоединиться к погоне. А так как до вертолета было метров триста, то, из-за большого количества людей, началась настоящая давка. Виктор потерял из виду сына губернатора. Он послал двоих прислужников его разыскать, и они быстро растворились в толпе.
Давка становилась нестерпимой. Светилин отошёл в безопасное место и к своему удивлению встретил Иудина. У того опух левый глаз, видимо, из-за удара губернатора.
- Я думал, вы будете в эпицентре событий…
- Я что, по-вашему, дурак? Меня там растопчут.
- А где сын губернатора?
- Не знаю, только что был здесь. А потом как будто испарился…
- Виктор испугался, что с ним может что-то произойти… - задумчиво произнёс профессор.
- Он испугался, что не сможет больше его использовать против губернатора, но это и неважно. Александр ему нужен для акта отмщения, для «публичной порки». – заметил Иудин.
- Я не совсем понимаю…
- Наивная вы душа, профессор! Неужели вы не понимаете, что Виктор не собирается оставлять Александра в живых! Все, чего боится наш главный оппозиционер, так это того, что не он, а кто-то другой из ненависти к губернатору убьёт его сына.
- Виктор не посмеет!
- Этот старый мерзавец пойдёт на многое, чтобы утвердиться в глазах народа, вы наверняка уже об этом догадались.
Не успел Иудин закончить свою речь, как перед ними тут же оказался Виктор. В его взгляде было что-то демоническое, он тяжело дышал и явно был не в себе.
- Мы упустили губернаторское отродье! – сказал он и с досады плюнул на землю.
- Но куда он пошёл? Вы же обещали его защищать? – самонадеянно воскликнул профессор.
- Я его защищал только потому, что он мне был нужен! Вы что, профессор, серьёзно думали, что я бы его помиловал? Как бы не так! Он – сын губернатора! Точнее, уже бывшего. Плоть от плоти и кровь от крови! Я не забыл, что наш достопочтенный глава города, опять - таки бывший, сделал с моим сыном. Но у всего в этом мире есть своя цена и за все, стало быть, надо отвечать.
В этот момент, около Виктора провели связанного губернатора. Народ отодрал от его лица маску из золота и уже дрался за добычу, а на её место, которая она занимала долгие годы, водрузили мешок с прорезями для глаз. Вдогонку они кидали в него комки земли и кричали: «Вперёд, трудяга! Настал твой час!»
Профессор только теперь понял, что Иудин был прав. Даже в этот раз Павел не ошибся. Виктор воспользовался его доверием и теперь предстал перед всеми совершенно в другом виде. Думая об этом, Светилин даже не посмотрел в сторону уходящего губернатора, которого теперь вели в одну из городских тюрем.
К Виктору выстроилась очередь из довольных горожан и гвардейцев. Все его поздравляли, жали ему руку и широко улыбались. Широко, но как-то неестественно, видно, ещё не привыкли это делать. В маске то никто почти и не улыбался, а, если и носили маску «Улыбка» или «Счастье», то в улыбке, как таковой, не было необходимости. Маска все говорила за себя сама.
Подходил народ с приветствием и к Гургенову, но тот по-прежнему было немногословен и достаточно апатичен ко всей ситуации. А вот Виктор суетился, как мог. Вроде с виду обычный сухой старик, но в нем было так много энергии, отчего казалось, что ему не было и тридцати.
Наконец народ стал более-менее расходиться, и Виктор с самодовольной улыбкой подошёл к Светилину и Иудину.
- Ну что, господа! Благодарю вас за помощь! Без вас и вашего исследования где бы я сейчас был? А? Сами знаете. Ногти бы грыз в какой-нибудь забегаловке. Но вы мне значительно упростили ситуацию. Спасибо вам, мои добрые друзья, за то, что подарили мне власть! Я несказанно вам благодарен!
- Пользуйтесь на здоровье. – сухо ответил Иудин, изо всех сил сдерживаясь себя от того, чтобы не врезать Виктору по лицу.
А вот Светилин не стал себя сдерживать.
- Мы не собирались дарить вам власть. – искренне сказал он. – Мы всего-навсего хотели освободить народ от гнёта жестокой власти!
- И у вас это получилось! Кстати, пока вы оба здесь… Вы до сих пор мои советники и я хотел бы, чтобы вы ими и оставались. В отличие от своего предшественника, я умею делиться такой вкусной штукой, как власть. – заявил Виктор добродушно.
- Нам ваших подачек не нужно! – громко сказал профессор, но потом смягчился и добавил. – Нам будет вполне достаточно того, чтобы вы не поступали так, как поступал бывший глава города. Чтобы вы не убивали людей на площади, говоря, что это и есть правосудие и демократия. Чтобы вы не раздавали обещания направо и налево, при этом игнорируя их выполнение. И чтобы вы не одевали на свободные и прекрасные лица маски, уродующие душу и калечащие тело.
- Мне трудно обещать вам сейчас что-либо, пока меня не выбрал народ. Вот, когда я вступлю в права председателя Городского Совета (Парламента), вот тогда и поговорим.
Светилин пожал руку Виктору и пошёл домой. Иудин и Виктор остались вдвоём.
- Я согласен быть вашим советником! – сказал Иудин.
- О, я в этом не сомневался!
- Это ещё почему?
- Вы слишком честолюбивы, мой дорогой….
Оба посмотрели на особняк губернатора, который кишел людьми, выносящими оттуда богатство. Там были как простые горожане, так и гвардейцы и даже бывшие приближенные экс-губернатора. Казалось, что дом скоро утонет.
Взор привлекла одна пожилая женщина. Она тащила из губернаторского особняка что-то тяжёлое. Это, кажется, был большой напольный подсвечник, сделанный, по-видимому, из драгоценных металлов.
- Зачем тебе это? – спросил её проходящий мимо мужчина.
- Да, а тебе то какое дело? Я этой бандурой, – она посмотрела оценивающе на подсвечник и слегка его погладила, словно кота. – Этой громоздкой штукой буду дома дверцу шкафа подпирать, а то та постоянно отваливается.
- Так не твоё же!
- А и что? Ему то – она показала в сторону тюрьмы. – больше не понадобиться, а мне для хозяйственных целей пригодится!
- Да! Тонко подмечено… - подумал про себя Иудин, наблюдавший за женщиной, и, горько усмехнувшись, побрел «зализывать раны».
Глава 21.
Прошло несколько дней после событий у дома губернатора. Точнее, экс-губернатора, который теперь был помещён в Центральную тюрьму города. Его очень тщательно охраняли десятки стражников. За первые два дня союзники пытались выкрасть его и даже ранили троих солдат. Но впоследствии они оставили свои намерения и стали ждать действий от Виктора.
Помимо экс-губернатора в тюрьме оказались многие видные чиновники города. Так, на скамье подсудимых появлялись такие лица, как бывший Главный Судья, Генеральный Прокурор и секретарь с советниками бывшего градоначальника. Но, строго говоря, все приговоры были довольно мягкими для их злодеяний. Все эти люди отправлялись в тюрьму на двадцатилетний срок. Однако выживут ли они, привыкшие к роскоши, вершители мира? Это теперь уже мало, кого волновало, так как о них вскоре все забыли.
И правда, основное внимание людей было приковано к так называемому «делу тирана». Об этом писали все журналы, медиа и прочие СМИ. И даже Светилин, несмотря на все уговоры Павла, искал встречи с бывшим градоначальником. Поначалу Виктор отказывал ему в этой встрече, но потом отступил. С одним только условием, что при встрече в камере будет находится человек Виктора – уже известный всем новый командир гвардейцев Захар. Но о этой встрече говорить пока рано, так как было некоторое условие, которое профессор пообещал выполнить. Этим условием было выступление Светилина, его открытое обращение к избирателям. За день до встречи бывшего губернатора и профессора состоялся референдум, на котором жители города смогли выбрать форму правления города.
В этот день на Главную Площадь пришло много народу. Везде сновали «серые человечки», люди Захара и Виктора. Людям выдавали специальные листы. Соорудили урны, предназначенные для бланков с голосами.
Людей было много. Все выглядели несколько встревоженными, так как это были первые хоть какие-то выборы за двести лет. Народ долгое время прожил при монархии. Затем была олигархия, а после и вовсе – диктатура. Конечно, многие присутствующие чувствовали растерянность и неопределённость.
В бланках было только два выбора: либо все та же диктатура, либо конституционная монархия.
Народ голосовал почти весь день. Однако к вечеру штаб Виктора подсчитал голоса и выяснил, что порядка девяносто семи процентов пришедших выбрали уже знакомую им ранее монархию.
Виктор уже давно ждал этого часа, но теперь ожидание его тяготило. Он желал поскорее начать работу с теми нововведениями и проектами, над которыми трудился, будучи лидером оппозиции. Предстояло многое сделать, и он искренно верил в то, что у него и его новой команды все получится.
В ночь состоялась коронация Михаила Гургенова. Его нарекли королём Михаилом I. На этом мероприятии присутствовала его мать, брат. Виктор тоже был. Приглашены были также Светилин, Иудин и ещё несколько видных людей из оппозиции.
После довольно помпезной церемонии в храме, Виктор подошёл к новому королю и протянул какой-то документ.
- Вот, подпишите!
- Что это?
- Это ваши распоряжения о новых назначениях.
- Кто в них?
- Вы назначили меня председателем Городского Совета (Парламента), а Иудина – моим советником.
- Странное решение… Мне казалось, что вы ему не доверяете.
- Он доказал свою преданность, сражаясь в первых рядах, да, и к тому же, профессор Светилин убедил меня в его верности.
- Что ж, хорошо. Тогда удачи вам на новом посту!
- И вам, Ваше величество!
Михаил подписал указ и удалился из храма. Виктор подошёл к Светилину.
- Вы голосовали сегодня?
- Да, конечно.
- И что же вы выбрали, если не секрет? – спросил Виктор, добродушно посмотрев на профессора.
- Я выбрал монархию.
- Я тоже.
- Почти все выбрали монархию…
- Увы, но это не так профессор.
- То есть?
- Монархию выбрало только девятнадцать процентов
- Что? Этого не может быть! – удивлённо воскликнул профессор.
- Увы, но это так, мой дорогой друг. Нелегко сразу избавить себя от какой-либо привязанности, даже если она тебе и неприятна. Тоже самое происходит и с предпочтениями во власти. Люди хотят многое изменить, многое исправить, но они не готовы к кардинальным переменам, поэтому мы их подтолкнули к этому…
- Вы их обманули! Как и меня!
- Да неужели вы не понимаете, профессор, что иногда приходится идти на крайние меры, если действительно хочется что-то поменять…
- Мне Захар уже говорил что-то похожее на то, что вы сейчас сказали, но все же…
- Профессор, вы, ей Богу, иногда напоминаете мне маленького ребёнка. Я поднимаю и разделяю вашу точку зрения относительно того, чтобы все должно быть мирно, прозрачно, да ещё и по любви. Но, увы, так бывает только в сказках. Повторяю, это - жизнь и иногда в ней приходится использовать радикальные меры, чтобы добиться чего-то более лучшего.
Профессор поначалу ничего на это не ответил, только смотрел на Виктора с лёгким прищуром и горечью в глазах. А после, сложив руки за спиной, тихо сказал:
- Знаете, Виктор, иногда вы мне напоминаете…
- Бывшего губернатора! – сказал Виктор, не дав договорить профессору. – Я понимаю, что между нами в чем-то может быть сходство. Но так ли его много на самом деле?
Профессор ничего больше не ответил.
- Ладно, я хотел вас поблагодарить за вашу трогательную речь на выборах. Вы заслужили это. – Виктор дал профессору маленький конверт. – Там пропуск на ваше тюремное свидание с экс-губернатором.
***
В Центральной тюрьме было не продохнуть. Заключённых здесь было явно больше, чем здание могло в себя вместить. Одних советников бывшего губернатора и их помощников здесь было больше двадцати. Но была в западном крыле одна комнатка, куда общий шум и суета почему-то не доходили. И только шестеро молчаливых стражников говорили о том, что именно здесь содержали «важную птицу». Так и было. В западном крыле содержали бывшего губернатора.
По пропуску, данному профессору Виктором, можно было без труда оказаться прямо перед злосчастным тираном. Но Светилин почему-то медлил. Ему понадобилось несколько минут, чтобы собраться с духом и войти в камеру. Наконец дверь открылась, и он оказался в новых покоях бывшего градоначальника. Тот читал какую-то книгу. Светилин встал около двери, которая тут же за ним захлопнулась и не мог тронуться с места. Он молчал. Говорить первым начал сам экс-губернатор. Он закрыл книгу, повернулся лицом к профессору и сказал:
- У нас с вами так и не было времени познакомится. Меня зовут Фридрих.
Светилин молча его разглядывал. Наконец то представилась такая возможность. Он судорожно вспоминал свои первые исследования, которые он публиковал ещё в студенческие годы. Кто же перед ним? Он воспоминал теорию конституциональной предрасположенности к насилию. Подходит? Как знать…
Старый. Сутулый. Давно за пятьдесят. Теперь можно посмотреть на его лицо. Желтое, слегка опухшее. То ли от курения, то ли от беспрестанного ношения маски «Величие». Глаза с явным прищуром. Лёгкая щетина, отдающая серебристым блеском. Что же ещё? Ничего не опустил? Да, нос, как и предполагал, с горбинкой, волевой. Скулы, довольной заметные. Интересные брови. Очень правильные черты лица. Если бы не желтизна лица…
- Ещё не устали меня рассматривать?
- Простите… - сказал профессор, как бы очнувшись ото сна.
- Как мой сын?
- Я ничего не знаю. Лучше вы расскажите, что с ним сталось, после казни моей… - профессор не смог договорите до конца. На его глазах выступили слезы.
- Вашей дочери? Александр, мой милый мальчик! Он не смог этого принять. Он всегда был натурой волнительной, как в хорошем, так и в плохом смысле. После казни у него произошло помутнение рассудка. Мне пришлось поместить его в специальное учреждение. Они (врачи) утверждали, что там ему будет лучше… Профессор, где он?
- Я не знаю.
- Что ж. Вы, наверное, вините меня в случившемся? Раз вы пришли сюда, значит вы хотите меня осуждать?
- Вовсе нет, я лишь хотел спросить, зачем все это было нужно?
- Что вы имеете в виду?
- Зачем было писать целую кучу указов? Зачем было нужно создавать эти злосчастные маски, натягивать их на бедных людей? Вот мои главные вопросы.
- Когда я пришёл к власти, в городе царил полный хаос. Людей нужен было как-то объединить, успокоить…
- Отсортировать! – перебил профессор.
- Я понимаю, вы злитесь на меня за все…
- Порой я понимаю, что просто ненавижу вас!
- Ладно, потерпите немного. Я пока не ответил на ваши вопросы. Указы держали народ в узде более десяти лет! И маски тоже!
- Но что случилось потом! – воскликнул Светилин. – Или вы уже забыли?
- Нет, не забыл… Но даже ради минут спокойного и счастливого времени, пусть даже иллюзорного, приходится жертвовать многим, порой даже свободой и человеческой жизнью!
- Так что же это тогда за счастье!?
- А каким вы себе представляете счастье? – спросил бывший губернатор и закурил сигарету. Клубы дыма быстро распространись по довольно мрачной камере.
- Я долго думал насчёт этого понятия. Счастье – это когда все живут в мире и согласии. Когда небо вечно голубое. И улыбки не сходят с лица. И на этих лицах нет масок, сковывающих человеческую сущность.
- Это «розовые очки», а не счастье. И почему, профессор, вам так не нравятся мои маски?
- Потому что они разрушают личность, не дают ей проявлять себя в самом хорошем смысле этого слова!
- Что ж, я вас понимаю. Но ведь вам никто не мешал купить маску «Счастье» и носить её днями напролёт.
- Я хочу, чтобы мое счастье, как и счастье других людей шло из самого сердца, а не впитывалось в кожу путём химических или электромагнитных реакций.
- Это смешно. – Фридрих затушил сигарету и улыбнулся желтыми прокуренными зубами. – Я точно знаю, что сейчас вы чувствуете острую боль. Боль за близких людей, в частности, за тех, кого уже не вернуть. Но как бы вам могла помочь маска «Смирения». Вы бы уже не чувствовали себя таким несчастным в маске «Радость» или «Интерес». Но теперь об этом уже поздно говорить.
Губернатор подошёл к столу и отпил пару глотков чая из жестяной кружки и, вздохнув, сел на своё место.
- Вы издевались над людьми с помощью этих масок, вот что я точно знаю. – с блеском в глазах заявил Светилин.
- Люди со своими желаниями, устремлениями, целями сами по себе представляют большую опасность! Они напоминают мне несущийся под откос поезд. И остановить его, порой, не легко! Маски помогали мне в этом. Вы знаете статистику изнасилований за десять лет? Вижу, что не знаете! Она равна нулю! Ни одного! А знаете, сколько было убийств? Меньше сотни за десять лет!!! И все благодаря маскам! Люди только с их помощью могут контролировать свои поведенческие и эмоциональные проявления! Без масок они себе не хозяева!
- Контроль! Контроль! Как это удобно! Вы даже не понимаете, что своим контролем нарушали право людей на выбор, на самоопределение! – с жаром крикнул профессор. – А у них должен быть выбор!
- Всегда приходится чем-то жертвовать…
- Виктор тоже мне так говорил! – сообщил Светилин.
- Он правильно сказал. Наконец он это понял. Я вижу в ваших глазах страх. – усмехнулся Фридрих. – Вы боитесь, что поменяли «шило на мыло»!
- Я всегда боюсь за свободу людей, потому что ценю её превыше всего! Но, я надеюсь, он не станет похожим на вас.
- И я, так как мне приходилось немало сожалеть о своих решениях.
- Ладно, мне пора! Я буду молиться за вас, Фридрих!
- А я за вас!
Светилин вышел из камеры и первое, что он почувствовал, было ощущение того, что его как будто вывернули наизнанку.
- Наверное, он по-своему прав. – подумал профессор, направляясь к выходу.
По дороге домой он решил прогуляться, чтобы отбросить гнетущие его мысли. Каково было его удивление, когда он встретил свою старую знакомую – городскую нищенку, пожертвовавшую оппозиции свои сбережения. Он хотел было подойти к ней, но она сама окликнула его и двинулась ему навстречу.
- Здравствуйте, профессор! Узнали меня? Вижу, что узнали!
- Не думал, что вас здесь ещё встречу. – заметил Александр Алексеевич.
- Мне не перестало здесь нравится. – сказала женщина.
- Помните, я обещал вам, что когда мы…
- Это того стоило? – спросила нищенка, улыбнувшись и заглядывая в глаза профессора.
- О чем вы?
- Я о том, что случилось в городе за последнее время. Как вы думаете, это стоило того?
- Боюсь, что нет…
- Я тоже так думаю… - она недолго помолчала, а после сказала. – Но вы можете не возвращать мои деньги. Я наперёд знала, что все так и обернётся.
- Но почему? – изумился Светилин.
- Потому что власть всегда остаётся властью. Меняются люди, и даже механизмы управления, но сама суть, внутреннее содержание почти всегда неизменно. Поэтому, вам остаётся только ждать чего-то получше.
- А вам? Вы разве не хотите чего-то получше?
- Я уже имею все самое лучшее. Самое лучшее – это свобода, настоящая свобода. Кстати, это вам! – сказала нищенка и протянула профессору мешочек.
- Что это?
- Загляните туда. Это подарок от одного вашего знакомого.
Профессор засунул руку в мешочек. Нащупал что-то наподобие цепочки. Достал её и чуть было не потерял сознание от волнения. Это был кулон его умершей дочери, Юли.
- Откуда это у вас?
- Я же говорю вам, от одного вашего хорошего знакомого.
- И кто же он?
- Александр, возлюбленный вашей дочери. Это он просил передать вам на добрую память.
- Но откуда у него это взялось?
- Он сказал, что во время казни, ваша дочь дала ему этот кулон, чтобы он хранил его. Как память о ней. Но теперь он хочет дать его вам, и чтобы вы хранили его, как память о их совместной любви.
У профессора выступили слезы на глазах.
- Благодарю вас. Надеюсь Александру больше ничего не угрожает.
- Нет, все в порядке. Я сумела спасти его тогда на площади и спрятать в укромном месте. Так что люди Виктора его не найдут.
- Большое вам спасибо! - сказал вдохновленный профессор. - Я буду молиться за вас.
- Я тоже буду молиться за вас профессор! Желаю вам удачи и пусть все горести и потери останутся позади.
Они обнялись, как обнимались старые товарищи. Профессор попрощался и пошёл дальше по улочке. Дойдя до конца улицы ему вспомнились слова нищенки про свободу.
- А ведь и правда! – подумал Светилин. – Свобода не обретается снаружи. Она взращивается изнутри. Человек готовит себя к тому, чтобы получить эту самую свободу. И только, когда он дорос до неё, до этой незримой величины, только тогда он может помогать другим обретать свободу. Эта замечательная женщина в своих потерях и скитаниях, в жизни на улице обрела свободу, и, надеюсь поможет обрести эту свободу Александру. А я за них буду молиться.
Он немного постоял на перекрёстке, а затем свернул на Тихвинскую улицу, увидел тот дом, где некогда встречался с Иудиным и обсуждал свое исследование. Как много воды у текло стих пор. Он услышал какой-то шум сзади и повернулся. Это шёл отряд Серых человечков. Люди разошлись по сторонам, чтобы отряду было где пройти. Некоторые с опаской поглядывали на новых представителей правосудия.
- Что-то мне это напоминает - снова подумал профессор. - На что-то это очень сильно похоже. Как бы не хотелось, чтобы все повторялось опять. Как бы хотелось, чтобы люди не смотрели с опаской на представителей закона. Хотя их и нельзя в этом винить, поскольку они пока не видели лучшего будущего. Но будем надеется, что наступает новая, более лучшее время.
Профессор улыбнулся и зашагал в сторону университета, где ещё несколько месяцев назад вёл лекции и помогал молодым людям разобраться в сложностях и интересных тайнах непостижимой жизни. Теперь он с улыбкой шагал туда, чтобы получить кое-какие документы. Александр Алексеевич официально уходил на пенсию. Он хотел только одного – покоя, которого последнее время так не хватало. Даже таким трудягам и искателям правды, как Светилину, иногда необходимо взять паузу, чтобы наедине с самим собой просто побыть! Понять про себя, что ещё осталось от того, каким ты был раньше. Что расплескалось, а что осталось внутри! Ведь самое главное в жизни, наверное, это не раствориться в повседневных мелочах.
Вечером профессор пришёл домой, аккуратно повесил свой повседневный костюм на вешалку, одел домашний свитер и сел в любимое кресло-качалку. Он просто сидел и вбирал в себя происходящее вокруг. Ему от этого становилось как-то тепло, радостно. Может быть, даже весело.
Александр Алексеевич открыл журнал «Маскарад» и, по привычке, пролистал до последних страниц. Последняя статья называлась «Маскопад: хроника изменений». Он почитал, местами посмеялся, а кое-где и поплакал!
- Какая отличная статья! – подумал Светилин про себя.
В конце статьи была подпись:
«Главный редактор журнала „Маскарад” Павел Андреевич Иудин.»
Профессор подошёл к окну и посмотрел вниз. По бульвару ходили люди, рядом ездили машины. А фонари излучали какой-то невиданной красоты свет.
И может показаться, что жизнь стала заметно ярче, но это не так. Она стала чуть более светлой. И, кто знает, возможно, чуть более доброй. Было бы здорово, если бы все так и было. Ведь, немного света и доброты - это то, чего нам всем, порой, так не хватает…
Эпилог.
Здесь и далее прилагается текст Александра Алексеевича Светилина, приуроченный к выступлению на выборах формы правления в городе.
Речь Светилина
«Мы все – части огромного целого под названием жизнь. Или мир, как хотите. Но даже если из огромного пазла вытащить маленький кусочек, то дырку уже будет не скрыть.
Слишком долго люди этого города жили в иллюзии справедливости, безопасности и спокойствия. Но это была лишь иллюзия, так как маски мешали им определить собственные желания, мысли, чувства, побуждения. Маски не давали шанса задать себе вопрос: «А кто же я такой на самом деле?». Но все знали, явно или нет, что так продолжаться больше не может. Пришло время что-то менять. Пришло время открытий. Открываться душой, показывать свои чистые помыслы! Любить не за медь, золото или шёлк. А любить за тонкие морщинки у глаз, образующие сетку. Любить за громкий смех или тихий голос. Любить за открытость фраз, чувств, сердец. Многие скажут, что я неправ! Но кто знает! Я точно знаю только одно. За этими масками мы скрываем истинную природу нашей жизни, нашего существования. Мы боимся показать себя настоящими. И этот страх основан на том, что нас могут не принять. Маски отлично помогли побороть этот страх. Все стало унифицировано. И лиц уже не отличить друг от друга. Сначала все ликовали. Было здорово, так как все были одинаково красивы, элегантны и, что самое важное, похожи! Умерла самая страшная штука на свете. Умерла зависть, так как завидовать оказалось просто нечему. Но так было только поначалу. Потом она все же воскресла и, с ещё большей силой, принялась стравливать людей друг с другом. Не все маски стоили одинаково. Некоторые экземпляры и вовсе могли иметь далеко не все. Одинаковые лица и одинаковые судьбы оказались всего лишь пустышкой. Они не смогли стать полноценной заменой всем жизненным трагедиям. Это как сравнивать маску с детской соской. Соска помогает ребёнку удовлетворить сосательный рефлекс, но она не спасёт его от реального голода. От голода его спасёт только мать! Только живые человеческие отношения не дадут ему умереть. Не только младенцу! Они не дадут умереть всем нам!
Я знаю, что многие морщатся при слове любовь. Это слово ужасает их не хуже встречи с саблезубым тигром. Но есть и такие, кто знает другую сторону любви. А вообще, если честно, то для всех она разная. Кто-то соединяет понятия любови и нежность, кто-то - любовь и страсть. Но, так или иначе, это одно из самых многогранных понятий в мире! Штука в том, что любовь нельзя пощупать, практически нельзя, но её всегда можно ощутить. Достаточно самому любить и тебя обязательно полюбят.
Маски уничтожили не только любовь. Они вдоволь потрудились и над нашей свободой. Свободу тоже нельзя в полной мере обозначить, но, если тебе кажется, что ты – свободный, то держись этого чувства изо всех сил. Я знал очень много несвободных людей. Они угасают, подобно звёздам в восьмой месяц! Они разрушаются сами и разрушают все вокруг. Несвободные люди делает несвободными своих близких, свою семью. Таким образом несвободным делается весь мир! Свобода – это ветер, это воздух после дождя. Свобода – это камень, не сдающийся под напором горной реки. Свобода – это и есть величие и ей не нужны никакие маски, ибо она закаляется в духе, в самой сердцевине бушующего сердца!
Маски отняли у людей и дружбу. Они ввергли их в постоянный хаос и страх. Они же породили недоверие и измену! Ты не можешь понять намерения человека, так как даже не видишь его лица. Дети не умеют разбираться в эмоциях, ведь они не получили опыт общения с «открытыми» людьми. Кругом процветает дружба на, так называемых, выгодных условиях. Но и этому пришёл конец! Пришёл конец продажности и заискиванию.
Дружба рождает доверие, которое всегда было на вес золота! Доверие бывает легко заслужить, но и его же всегда легко потерять. А, потерявши, его уже воротишь. А когда к доверию приходят с трудом и усилиями, то его утрата воспринимается как настоящая беда! Откройте сердце и доверяйте друг другу, пусть это порой и не просто. Нас всегда будут придавать, таков закон жизни, но в конце, когда долго идёшь против сильного ветра, всегда наступает мгновение великого счастья.
Любовь, Свобода, Дружба, Доверие – все это и есть составляющие великого Счастья. Одев маски, вы испытаете лишь иллюзию счастливой жизни, но не её саму. А, когда мираж исчезнет, остаётся лишь горечь по быстрой утрате. Горечь и пустота – это не те чувства, которые должны жить в человеке. И только великое Счастье поможет все исправить в такой момент.
Начинайте любить! Начните любить себя! Не свою красоту и силу, а свои решения, свои взгляды! Постарайтесь довести их до совершенства, и, кто знает, может быть удача не отвернётся от вас.
Начните ценить свободу! Свободу принятых решений и проделанных шагов. Свобода рождает уверенность в своих силах и ответственность за принятые решения. Помните, что свободный человек всегда счастлив!
Начните дружить. Попробуйте и вы поймёте, как это здорово. В дружбе, как и в любви тоже есть своя романтика. Первая доверенная тайна, первое совместное путешествие или увлечение. Все это придаёт человеку сил. Дружба не создаёт иллюзию уверенности, как это делает маска! Она даёт человеку эту уверенность и помогает преодолеть преграды. Если у вас есть друзья, то почаще говорите им, как они дороги для вас!
Начните доверять! Будьте первым! Всегда есть тысячи «но» и сотни «за и против», но попробуйте, и вы поймёте, что доверять людям – это ещё одно сокровище нашей жизни. Не сваливать на «кого попало» свои проблемы, а постараться разделить сокровенные мечты, идеи и даже страхи с самыми близкими и дорогими. Многие считают, что самым дорогим металлом является платина, но, как по мне, доверие стократно превосходит этот металл по своей цене. Штука в том, что у доверия нет цены. Но настоящее доверие тем и ценится, что добыть его, порой, не легко, и все же его необходимо искать. И пусть на поиски уйдут целые годы, отыскав доверие, можно обрести покой и твёрдую уверенность в завтрашнем дне.
Преодолейте страх, навязанный вам, и сделайте то, о чем я вам сказал, и, я уверен, что вы не останетесь разочарованными. Осталось только сделать первый шаг к большой и счастливой жизни.
Докажите, что вы люди, а не механизмы, но докажите это, в первую очередь сами себе!
Удачи вам во всем и храни вас тот Бог, в которого вы верите!».
23 сентября 2017 года.
Москва, Россия
Маскарад 2017
© Copyright: Денис Громогласов, 2017
Свидетельство о публикации №217093001283
Свидетельство о публикации №217093001283
Рецензии