Галстук

Вся естественность и настоящая красота отошли на второй план, уступая свои привычные места новой моде: самообману, лживости и многоликости. Пилотируя самолётом с сотнями пассажиров, мы намеренно устремимся в два соседних высотных зданияпросто из-за того, что их моральные устои слишком явно отличаются от наших. Скатываясь в испачканных парадных костюмах по крутым обрывам, прекращаем ощущать касания губ прелестной Луны. Её пьянящая улыбка растворится в облаках, оставив горький и болезненный след в памяти. Вера никого больше не может спасти, лишь глупцы, пав на колени, верят в снисхождение мессии, способного исправить ошибки прошлого. Дурманящая фантазия исчезнет, превратив все моменты ожидания в пустую трату собственной жизни. Об исполнении заветных мечтаний начнут складывать городские легенды, а про разочарование напишут несколько популярных книг, раскупаемых многочисленными тиражами.  Внутри содержится личный автограф писателя, якобы пережившего настоящий жизненный кризис, на деле заключающийся в каждодневном алкоголизме и посещениях борделя.
Утопая в плотских утехах, душа возвратит теряющийся пульс, разбавив яркие цвета от ламп новыми серыми красками, застилающими собой весь взор.  С утра неприятная головная боль и надоедливое чувство тошноты, а под ночь пустые бутылки около кровати, валяющиеся вперемежку с растоптанными и скуренными пачками из-под сигарет. В квартире едкий и кислотный запах вчерашней попойки. Дверь в ванной комнате заперта изнутри, а тело бездумно стоит под холодным душем и пытается оклематься.  Тонкие пальцы в глубоких шрамах и порезах нервно вздрогнут под непривычным напором воды. Треснувшая на части плитка примет на себя пару кровавых капель изо рта.  Дыхание постепенно начнёт учащаться,  глаза потеряют привычные расплывчатые тона и закроются всего на секунду, которой хватит, чтобы мгновенно осмыслить абсурдность поступков, доводящих до морального самоубийства.  Пятьдесят последних дней люди бегают из стороны в сторону, словно порезавшиеся острым ножом подростки, а я смотрю на них с безразличием, не понимая лишь того, что нас до сих пор связывает и удерживает на одной линии электропередач, по которой вот-вот пустят ток. Повиснув на галстуке, привязанном  к люстре, быстро схватишься за шею и попытаешься отыскать ногами какую-то опору, но вместо пальцев ощущаются какие-то железные предметы, будто бы ты – это Эдвард Руки-Ножницы. Болтаясь на домашнем варианте верёвки, вдруг захочется жить и всё исправить, но решение, принятое слишком поздно вряд ли принесёт плоды. Ловля воздуха ртом – занятие не из лёгких, но чтобы идти дальше, необходимо его преодолеть. Последний рывок, и на пол падает абажур, не выдержавший такого давления и непривычной тяги ко дну мира. Медленная асфиксия и посинение на шее отступят, признав только поражение в битве, но не в войне. Под руку попадутся какие-то исписанные листы с неизданными произведениями. Разрывая их на части, чтобы успокоиться,  опущу полумёртвый взгляд на пол  и пойму, что глубоко порезался той самой плиткой в душевой.  Вся бумага под ногами приобретёт необыкновенные кровавые следы, торопливо впитывающиеся в буквы. Подобно пакту дьявола, произведения опустят чёрную метку на сердце и заставят обменять всё из себя ради благосклонности несуществующего Бафомета. 
Новая жизнь с чистого листа. Прошлые недели стёрлись из памяти, оставив лишь запах неизвестного доброкачественного алкоголя и пару синяков под глазами. Серая и нелюбимая работа заставит содрогнуться от одной мысли о том, как кто-то не ведает истинной услады в развлечениях.  Но после этого, все люди медленно начнут попадать в фильмы по мотивам Стивена Кинга, но не в качестве актёров, а в роли настоящих жертв ужасающих созданий полёта человеческой фантазии. Спасатели вылетают на вертолёте и будут через месяц, а обжигающие ветра ненависти и неприязни усиленно утрамбовывают всех уже сейчас в глубокий и вязкий снег, на который с неба сочиться красный закат.  Слова, сказанные когда-то, неожиданно превратятся в живых существ и, выхватив заточенные бритвы, примутся мучительно наказывать “хозяев”.  Пожарный брандспойт взорвётся и покроется огнём, ведь внутри вместо воды течёт бензин, разливающийся жгучими чувствами в разные стороны. Входя в церковь, вместо религиозного священника встречаем анонимный клуб поклонников дьявольских деяний, призывающих могучего и непобедимого наставника.
В двери раздастся безумный стук, привлекающий к себе общее внимание. Прошлое усиленно желает войти, дабы расставить точки над И. Разломав остатки деревянной преграды,  клыки вонзятся в шеи, дикие когтистые лапы раздерут плоть. Выживая непонятным образом, я ползу к заколоченной двери, неожиданно открывающейся прямо перед носом.  Избегая летящих сквозь цветную мозаику местных потолков криков, окажусь в той же самой ванной комнате. Голова откажется воспринимать хоть что-то, и из горла вырвется душераздирающий крик. Мои страдания юного Вертера уже близятся к концу, но многим ли известен финал произведения? Бродя от угла комнаты к другому углу, одухотворяю себя тем, что всё это результат больного воображения, развивающегося на почве бесконечных гулянок и творческого блуда.  Но почему-то самому верить в правдивость сказанных слов не хочется, да и не получается.  Нас бьют, а мы отказываемся улетать, добиваясь собственной правоты и последующего убийства.  Сбежать от реальности в выдуманную вселенную с успешным и плодовитым созданием нужных людям стихотворений не позволяет болтающийся перед лицом галстук.  Докуривая последнюю сигарету чёрствой души, выпиваю из бокала раздробленное и заклеймённое сердце, разбиваю  об тумбочку все стеклянные предметы и направляюсь к людям, людям, от которых и для которых когда-то бегал по лезвию ножа. Кровавым ранам на ногах виной не будет плитка,
причина кроется лишь в том, что жил, как приручённая улитка.  Колумбийский галстук давит горло, а я даже не вернулся к реальности после прошлого раза, ведь поцелуй улыбающейся Луны до сих пор жжётся…