Всякому надлежит петь свою песню. Сказка для взрос

  В белой берёзовой рощице, на самой опушке жил был соловей.
 
 Поздней весной и ранним летом все дни и ночи напролёт он пел.
 Лишь только в обеденное время, всего на пару часов наш пернатый певец умолкал в полном изнеможении, засыпая прямо тут же на своей веточке, которая ему служила сценой.
 
 Певческий талант соловья гремел на всю округу.
 Со всех соседствующих с берёзовой рощей лесов брать уроки вокала к нему слетались молодые певчие птицы.

 И все называли его с большой теплотой и любовью: «наш российский соловушка» или «наш российский славный птах», "наш лучший певец, наша гордость".

 Соловей конечно немного смущался от такой высокой оценки его певческого дара, но в душе он очень радовался и благодарил судьбу, за то, что она одарила его таким замечательным талантом, благодаря которому он мог послужить всем птицам, всем лесным зверушкам и даже людям и всех вокруг порадовать своими чудесными соловьиными песнями.

 Кстати сказать, наш голосистый гений, владел всеми премудростями своего непростого певческого ремесла.
 
 В его репертуаре были и сочные раскатистые трели, и многочисленные разнотональные коленца и нежные гортанные почикивания-потрескивания с цырканьем и знаменитые соловьиные «дудки» и много, много чего ещё.

 Специалисты по птичьему пению конечно знают, как сложно достичь в этом деле высокого мастерства и овладеть всеми тонкостями и фишками вокала, чтобы выйти на профессиональный уровень. Очень много труда нужно вложить, что бы стать настоящим мастером своего дела.
 
 Считается,что если молодым соловьям не преподать вовремя уроки вокала, и не показать наглядным примером все многочисленные хитрости певческого ремесла - они никогда, будучи уже взрослыми, не смогут петь на высоком профессиональном уровне.

 Это будет уже абсолютно посредственное, зунывное пение. Одни примитивные звуки «дью — дью, дюр — дюр, хи чек - чек  и цоки — цоки дюррр», ну или ещё слабые, невыразительные посвистывания - вот и весь репертуар не обученных молодых соловьёв.

 И кого, скажите на милость, это за душу возьмёт?

 В роще, помимо соловья, конечно занимались птичьим вокалом и другие певчие птицы: иволги, жаворонки, пеночки, но они были у него только на подпевках.   Без главного солиста белой рощи их бы никто не стал слушать.

 Хотя соловей понимал всю степень ответственности, которая на нём лежит, и то как много в роще от него зависит, всё же он был довольно скромной птицей.
 Он вовсе не был каким-нибудь непреступным зазнайкой или гордым задавакой и считал так: «если кроме тебя никто не сможет сделать какое - либо дело, или ты чувствуешь, что можешь сделать его намного лучше, нужно отбросить всю свою природную скромность и брать на себя ответственность даже за самые большие и сложные дела. Нельзя данные Богом таланты зарывать в землю» - это было одним из его главных жизненных принципов.

 К тому же в пении соловей видел своё жизненное предназначение.
 Не петь он просто не мог. Это бывает очень трудно понять тем, кто пока ещё не нашёл дела своей жизни.
 
  Именно через пение соловей мог выражать свои чувства, а их было так много в его прекрасной соловьиной душе.

 Конечно же самым главным чувством, которое переполняло душу соловья, была любовь.
 Он так трепетно, так беззаветно любил свою берёзовую рощу!

 Любил зелёные кроны деревьев, с играющими на солнце от лёгкого прикосновения  ветерка листьями, с желтоватыми серёжками.
 Он любил нежные, белые стволы берёз и синеву неба над рощей, и проплывающие  лёгкие, перистые облачка.

Любил ветерок, вечно озорничающий и разгуливающий по роще, раскачивая упругие ветви берёз, в том числе и ту, на которой сидел сам соловей, от чего звучание соловьиных  песен немного изменялось и даже становилось ещё более благозвучным.

 Это было так весело, как забавная игра, которая очень нравилось соловью и его любимая припевочка: «толья», благодаря этим раскачиваниям, имела продолжение «толья -лья-лья-лья...».

 Соловей также беззаветно и преданно любил свою семью - свою драгоценную супругу и своих детишек.

 Гнездо с соловьихой и птенцами было надёжно спрятано от посторонних глаз в зарослях ивняка, на краю оврага, за рощей.
 О его местонахождении знали только самые  близкие и надёжные друзья.
 
 Ещё, помимо любви, соловья переполняло чувство благодарности, о котором он конечно же тоже не мог не петь.
 
 Было в его душе также чувство сострадания ко всему живому.

 И много, много всяких добрых чувств испытывал соловей в своей птичьей душе и обо всех них он пел. Вернее сказать - пела его соловьиная душа.

 А когда у кого то поёт душа, то всё живое вокруг созвучно,радостно,в унисон  откликается на эту искреннюю песню.
 
  И  как только раздавалась первая распевческая соловьиная трель, в белой берёзовой роще всё оживало.

 Вся тварь вокруг благодарила природу и своего Создателя за подаренные ей, непередаваемые, чудесные звуки соловьиной трели.

Под это пение веселее с дерева на дерево прыгали белочки, быстрее спорилась работа у муравьёв, даже кроты вылезали из своих норок послушать эти, трогающие душу, раскатистые трели.
 
 Про людей уж нечего и говорить, как хандра -  русский сплин нападёт на какого-нибудь бедолагу, так это, все знают - первое лекарство.
 
Выходит утром пахарь на свою межу, коня в плуг впрягает, на бороздку направляет, а сам сердешный еле  проснувшийся, да всё покряхтывает.
 А спинушку-то как у него ломит, кто бы знал! Ещё не отдохнувший как следует со вчерашней пахоты. Да работушка-то не ждёт - весной день  год кормит.
 Пусть и через перемогу-недомогу, а пахать землицу всё одно нужно.
 Тяжела землица! Ещё не просохла после весенних разливов-паводков.
 
 Тут соловушка наш ему как запоёт, что есть мочи! Пахарь прислушивается, спинушку распрямляет, улыбается своим мыслям, жену любимую, детишек вспоминает и пошла у него работа спориться.
 Под соловьиную трель готов работать хоть до заката. Пой, пой, соловушка, только не умолкай!

 Или, вот к примеру,недавно случай такой был. Идёт, значит, как-то по лесу мужичок - взгяд потухший, всё вздыхает бедолага да всё поохивает.

Уже второй годок пошёл, как он жену свою схоронил, а с тех похорон ни разу полной грудью не вздохнул - груз тяжёлый на душе лежит.
 
 И вот соловей наш этому мужичку как песню свою запоёт, прямо изо всех сил старается, трель с тольями и дюрками переливает, перекатывает и выдаёт коленца с дудками - видит, что совсем плохо мужичку, еле дышит, горемыка.

 Мужичёк-то, меж тем, приостановился, к песне соловья прислушался.

 До чего же хорошо поёт птица, а саму птицу и взглядом не отыщешь, в ветвях берёз прячется.
 
 Мужичок кепчонку с головы снял, трижды перекрестился да и вздохнул вдруг полной грудью - первый раз за два года.

 «Нужно - думает - посидеть маленечко на пригорке, да думку свою поразмыслить.  Всё время у людей на виду живу и погоревать-то как следует нет никакой возможности.
 А как же трель соловьиная хороша! Слушаешь и кажется простор в душе открывается - призадумался немного.
 Под соловьиное пение душа исцеляется - вот, хоть и говорят, что о покойниках говори или хорошо или никак - думает он - да ведь от себя-то правду не спрячешь - сидит на пригорке и думку в голове крутит - а по правде-то говоря, супруга моя - Наталья свет- Лександровна - покойница, Царствия ей, конечно, Небесного, пресварливейшая была женщина.
 Немного за жизнь от неё добра видел, а помирает человек и всё худое в миг забывается, кажется - кусок золота потерял.
 И одиноко, скучно стало как-то без её скандалов, без истерик и ругани.
 А при жизни не знал как к ней и подход найти.
 И то то ей всё ни так и это то всё ей ни этак.
С утра пораньше уже обязательно скандал заведёт, а ближе к ночи, как водится, завсегда у неё голова болит — не подходи ни с какими личными вопросами - такую важность на себя напустит, что прямо хоть на приём, как к начальству, заранее, за неделю записывайся.
 А хозяйка какая была - уж лучше не вспоминать - везде бардак и пирога к празднику не допросишься.
 С работы бывало уставший придёшь, да ежели ужин спросишь, чего только не наслушаешься. «Ты, Григорий, определённо мелкая и сущностно меркантильная личность — скажет бывало - каждый божий день только о еде и думаешь. Я тебе в кухарки-то, чай, не нанималась, не за тем за тебя замуж выходила. Почисти, мил друг, картошку, да свари сам, али с тебя корона при том свалится?"
 Что и ответить ей на это не знаешь, ведь и правда есть охота каждый день и чувствуешь себя во всём виноватым. "Ну, а я, Григорий, сам видишь, натура шибко возвышенная и поэтическая — тоже бывало ему говорит - а ты мужик мужиком - совсем ты мне не ровня. Я одних стихов только наизусть штук тридцать знаю, а со школьной программой так и все тридцать пять!»
 
 А стихи то знала глупость одну: «Белая роза упала на грудь, милый мой Ваня меня не забудь».

 Да, что говорить - обид много! И хмырь этот Петька-лопоухий — местный любитель поэтических натур - ноги бы ему пообломать! Говорили же давно соседи, что за моей спиной шашни меж собою крутят, да в плохое-то всё не верилось. Да коли жива-то осталась бы, может от меня к нему б и ускакала.
Ну, а я разве бы стерпел? Да подвыпил бы лишнего и пришиб бы обоих. Может Господь от бОльшей беды меня и отвел? Может пожалел он  меня просто и забрал любезную мою супружницу раньше времени от бОльшего-то греха?»

 И так раздухарился мужичок наш, так разошёлся в мыслях, что, хотя ни разу в жизни супругу свою пальцем не тронул, а тут, думает: «Ну, Наталья Лександровна, повезло Вам нонеча, что вО время Вы померли, а были бы живы, отходил бы я Вас сегодня ремнём или хворостиной от всего своего широкого сердца! - решимость в нём вдруг такая появилась, смелым стал - заслужили! А то, что раньше времени померли, любезная, драгоценная моя супружница, так и в том усматривается следствие Вашей природной упрямости - банальнейший аппендицит, кому сказать не поверят, не едет в больницу и всё, хоть ты тресни! Пока до перитонита дело не дошло.»
 
 И так раздышался вдруг, разрумянился, повеселел. Ну вот и Слава Богу! Теперь дело на поправку пойдёт.
 
 Да и не так уж всё и плохо у него на самом деле.
 Бывает кому и похуже в разы.
 Дети взрослые - сами себя уже кормят, к нему хорошо относятся.
 Жизнь есть жизнь. Хотя и бывают в ней тяжёлые моменты, а всё равно она прекрасна!
А соловушка-то как поёт-заливается! Душа от этой песни молодеет, любви хочет! Жену — думает - не вернуть, а самому ещё пожить маленько нужно.
 Да и есть одна вдовушка тут у него на примете, в соседнем селе живёт.
 Щёки у неё, как два наливных, румяных, спелых яблочка и норов такой хороший, приветливый и его не гонит от себя, здоровается всегда ласково.
 Окна у неё чисто вымыты, цветы в горшках на подоконниках, в огороде порядок. Думает мужичок про себя: «я долго уже на этом свете пожил, теперь в выборе ни за что не ошибусь, меня теперь на мякине-то не проведёшь!Воробей, чай, стреляный! В хороших женщинах теперь толк знаю.
 В женщине ведь главное что? Правильно! Чтобы она поэзию чрезмерно не любила! Да и прозу, кстати, тоже!
 У какой женщины поэзия с прозой  над здравым смыслом верх возьмут — там плохо дело для мужика — сытного ужина не жди!
 Ох и устал же он от этих сложных, поэтических натур! Ох как устал!
 Хочется уюта, покоя и что бы после работы ждал его в русской печке чугунок наваристых, мясных щей. «Вот духом подсоберусь, да набьюсь к вдовушке той в помощь по хозяйству, а там уж видно будет.»
 
 Вот уже мысли у него какой оборот взяли - на жизнь настроился, перспективу увидал - а значит соловей свою работу выполнил на отлично!

 Ступай, мужичок, с миром! Дыши полной грудью! И пусть добрая соловьиная песня ещё долго звучит в твоём сердце.

 Ну и ещё один случай просто нельзя не рассказать - он сам на бумагу просится. Потерпи, читатель, родненький, знаю, что сказка длинная получается, да разве коротко всё опишешь?

 Как-то раз, идёт по роще влюблённая пара - парень с девушкой.
И слышит соловей разговор промеж ними любовный идёт. Девица, глаз не поднимая, платочек в руках теребит, парня спрашивает:
 -Ты, Васятка, что мне сказать-то хотел? Зачем в рощу-то звал?
 -Варенька, моя милая, краса ты моя ненаглядная!- тот ей отвечает -  Да где же мне слова найти, что бы высказать всё, что я к тебе чувствую? Да нет таких слов на земле! Пусть тебе лучше соловушка про чувства мои всё расскажет! Послушай его песню, радость моя ненаглядная. За этим сюда тебя и привёл.

«Ну как же тут парню влюблённому не помочь? Да кем я после этого буду? Кто же, если не я ему родному поможет-то?» - думает соловей.

 Вспорхнул соловушка на веточке, несколько раз цокнул — всем певчим птицам знак подал, что бы подхватывали. Да как запоёт! Всё на, что только способен, выдал.
 Да такие трели полились, что из самого чёрствого сердца слезу умиления могли бы вышибить, а, что уж про Вареньку-то нашу говорить - сама доброта и нежность.
 
 Солист первый запев даёт, а все другие подхватывают, каждую ноту за ним повторяют. И только слышится на всю округу: «Фьюти — фьюти — треееек — трееек, толья — толья —лья—лья—лья, дюрррр- дюррр», что в переводе с соловьиного означает: "люблю тебя, моя радость, моя отрада,так, что нету больше никакой моей соловьиной мочи терпеть! О прилетай ко мне в мою рощу,молю прилетай поскорее! Ты же знаешь как я тебя люблю! Люблю тебя как весну, как лето, как белую берёзовую рощу, как синее небо, и нет мне жизни без тебя, любимая!"
 
 Варенька соловья слушает: «Да неужели меня Васятко так сильно любит? Да разве может так много любви быть спрятано в сердце человеческом?» - думает девица, щёки у неё заалели, слеза на глаза наворачивается. А парню вслух-то и говорит: «Ты вот, что, Вася, засылай ка нынче ко мне сватов! Сколько же можно нам от любви томиться да от людей прятаться? Я батюшке своему скажу, что один ты мне люб, только за тебя я замуж пойду.»

 Ай да соловей, ай да молодец! Знает толк в любовных вопросах!

 Так шли за днями дни и, казалось, счастью в берёзовой роще не было ни конца ни края.
 Но однажды, в один день всё изменилось.

 А случилось вот, что.

 Как-то раз, после недолгого дневного сна, как всегда, прямо на своей веточке, проснулся соловей, встрепенулся, себя немного поругал, что на сон слишком много времени потратил (а поспал-то всего лишь часок за сутки)- думает - как же можно так долго спать, нежиться, когда столько дел его дожидаются.

 Пёрышки почистил, расправил и запел самую первую свою вступительную распевочку.
 
 Настроение хорошее, бодрое, на сердце спокойно, радостно, как тут, вдруг, позади него, послышался чей-то незнакомый голос:

- Ну вот только этого чириканья мне сейчас тут и не хватало! И как долго ещё я буду эти звуки слушать? - проговорил гнусавый недовольный голос - закрой свой клюв, птах, дай мне с дороги немного отдохнуть!
 
 Соловей осёкся на первой же,едва пропетой, ноте.

 Он повернулся и... О Боже! Он не поверил своим глазам!

 Что за чудеса? На большой ветке берёзы, буквально метрах в десяти от него, сидела огромная птица.

 Таких птиц соловей никогда не видел в своей жизни.
 
 Птица была потрясающе красивой! Непередаваемо, божественно красивой! Её перья в лучах солнца переливались всеми цветами радуги.
 Роскошный хвост спадал до самой земли.
 На маленькой, аккуратной, синей головке птицы находился кокетливый хохолок с перьями—шипиками.
 И каждый шипик заканчивался маленьким помпончиком из пуха, насыщенного ультрамаринового цвета.
 
 Птица была так великолепна и красива, так грациозна, а взгляд её был так надменен, что соловью стало не по себе.
 
 Под уничижающим взглядом незнакомки он, казалось, уменьшился в размере до букашки, хотя и так был не слишком-то велик.
 
 Вначале соловей решил, что это просто сон.

 Возможно он ещё просто не до конца проснулся. Он даже несколько раз клюнул себя в лапку и потряс головой, но это, увы, не помогло.
 Всё говорило о том, что это была явь, а никакой ни сон.

 А прекрасная птица продолжала слегка покачиваться на своей ветке, совсем не планируя куда-то там исчезать или развеиваться.

 После своей речи она замолчала и устало прикрыла глаза.

 Соловей же сбивчиво и несколько растерянно попытался заговорить с прекрасной незнакомкой:

- Простите мне мою навязчивость и то, что я имею дерзость прервать Ваш покой,  я не знаю как я могу к Вам обращаться, уважаемая, незнакомая птица, но мне просто необходимо сейчас срочно для себя кое-что прояснить, а именно это, моё пение Вы назвали чириканьем? Я правильно Вас понял?
 
- Твоё, а чьё же ещё? - птица лениво, с трудом приоткрыла один глаз - разве здесь ещё кто-то чирикает, кроме, разумеется тебя, маленькая, невзрачная, серенькая птичка?  К счастью я этого не слышу - она протяжно вздохнула - да, конечно, я совсем забыла тебе представиться. Красавица слегка приосанилась, немного вытянула шею и произнесла - я великая, несравненная, красивейшая, мудрейшая госпожа Жар—птица из семейства павлиньих - представившись, она слегка, но всё же очень величественно, слегка наклонила вою головку и помпончики на хохолке, от кивка, пришли в лёгкое движение - хотя, знаешь, дружок, ты можешь звать меня просто "Госпожа Прекрасная птица". Я не люблю весь этот официоз с бесконечным перечислением моих заслуг, титулов и регалий, да и подобострасного отношения к себе не выношу.  Мне по душе демократичность и простота в общении, когда мой собеседник, даже такая маленькая, невзрачная, никчемная птаха, как ты, чувствовали себя рядом со мною на равных — госпожа прекрасная птица, судя по всему, была очень довольна своей простотой и демократичностью.

 Соловей набрался духа и в ответ на её самопрезентацию, тоже представился:
- Позвольте представиться - соловей — скромно произнёс он. Потом, немного подумал и, решив сделать свой титул более весомым, добавил — соловей Российский, Славный Птах — и при этом он тоже слегка наклонил свою головку.

 Ему очень хотелось произвести впечатление на прекрасную Жар - птицу.

 Но Жар-птица, кажется, нисколько от этого не впечатлилась. Она сделала типичный женский жест с закатыванием глаз и покачиванием головы, который означает пренебрежительное отношение к собеседнику и словами может быть переведен, как: «Ой ну, что ты говоришь!Какую важность на себя напустил! А самого и на ветке еле видно! Маленькое чудушко в перьишках!»
 
 При каждом потряхивании или покачивании головки, хохолок птицы всё так же покачивался и пушистые, синие помпончики на шипиках красиво переливались на солнце.

 Соловей осмелился и спросил:
 
- Госпожа Прекрасная птица, позвольте поинтересоваться, а откуда Вы здесь вообще взялись? Я Вас никогда в своей жизни в нашей роще не видел.

- Малец, да, что ты вообще видел в своей захолустной, серенькой, никчемной жизни? - она глубоко вздохнула, как бы сочувствуя серости и никчемности жизни соловья - я прилетела сюда из далека и ты вряд ли знаешь те места, которые являются моей родиной. И глядя на твою мерзкую, захолустную среду обитания, лучше бы тебе этого не знать вовсе.
 
 Соловей при этих её словах поперхнулся, но всё же сдержал себя и промолчал.
 
 Жар-птица была особой словоохотливой и могла о себе говорить беспрерывно, часами. Казалось, ей было вообще всё равно кому она о себе рассказывает, только бы слушали открыв клюв и смотрели на неё с восхищением.
 Она поведала соловью свою печальную историю. Оказывается в жарких странах в последнее время начал резко меняться климат, в связи с глобальным потеплением.
 В летний период жара там становится совсем непереносимой.
 Молодые, здоровые птицы ещё кое-как выдерживают такую душегубку,а вот у неё -бедняжечки, стало пошаливать здоровье. Каждый день в жару её мучают тяжелые мигрени. Такая вот беда. Ей, по совету старейшин павлиньей стаи, было рекомендовано, на время жары, улететь как можно дальше на север, что бы переждать время.
 
- А как долго Вы у нас здесь пробудете? - осторожно поинтересовался соловей.
- Мой милый российский друг, ты думаешь я здесь пробуду хотя бы один лишний день или час? Да как только спадёт жара на моём юге, я улечу отсюда в тот же миг.
- Но, простите, Госпожа Прекрасная птица, как Вы узнаете, что жара спала? Может быть Вам уже пора улетать? - всё также робко уточнил он.

- Нет,дружок,пока ещё не спала. Я должна буду почувствовать это.

-Вы простите, что я к Вам пристаю с расспросами- немного осмелев, проговорил соловей - но видите ли, я привык все дни и ночи заниматься своим любимым делом, я привык петь по-многу часов подряд и я совершенно не представляю себя без этого занятия. К тому же в этой роще много других птиц, которые без меня тоже не смогут петь - соловей вопросительно посмотрел на Жар—птицу, в надежде пробудить в ней сознательность.

 - Нашёл, дружок, чем меня напугать «они не будут петь» — хмыкнула она — поверь мне, что это будет только к лучшему. Да и вообще даже интересно,а что собственно ты называешь "пением"? Свои жалкие посвистывания? «Фью- фью, дюр-дюр, толья-толья» - она с издёвкой передразнила пение соловья - мой дорогой российский друг,"славный птах", с позволения сказать, я не хочу конечно тебя обидеть, лишая тебя твоих иллюзий, но тебе просто не с кем здесь себя сравнивать. Вот если бы ты хоть раз в жизни услышал, к примеру, как поют индийские павлины, ты, после этого, не посмел бы даже раскрыть свой маленький клюв. А какой, кстати, позволь спросить, у тебя певческий диапазон? Ну не позорь себя своим «пением», милый пташек. Я тебя просто умоляю!- при этих словах она потрясла своей прекрасной головкой - поверь, восхищаться твоим свистом могут только такие же слабоголосые птахи, как ты сам.

 Соловей вдруг почувствовал как у него закружилась голова, его неожиданно затошнило и к горлу подкатила дурнота.
 
 Он бедный чуть не упал с ветки, но всё-же кое-как смог удержать равновесие.
 Мысли путались у него в его голове. Что делать? Что делать? Ведь он совершенно не может не петь. Он всегда считал пение своим предназначением в жизни. Всё рушилось в его мире! Уж лучше бы он жил в неведении и не знал всей правды о себе. Как больно! Как же больно! А ведь ещё вчера он был молод и наивен и считал себя чуть ли не избранником судьбы! О, Боже, как жестока реальность! Как непереносимо горько, когда рушатся все твои надежды и мечты.

 Почему же стало вдруг так горько на душе? Но ведь должен быть из этого какой-то выход? Что же делать? Что делать?

 Госпожа Прекрасная птица, простите, а Вы не могли бы описать как поют эти Ваши Индийские павлины? Не могли бы Вы пропеть хотя бы несколько нот из их репертуара? Может быть мне стоит полететь и поучиться у них этому чудесному пению? - преодолевая смятение в душе, спросил соловей.

- Какой забавный ты однако, дружочек! — снисходительно, сочувственно и как-то совсем по—дружески, проговорила Жар-птица - ну хорошо, мой милый друг, хотя я сама не пою, но я попытаюсь тебе это описать — тут она перенесла свой взор куда-то вдаль и задумчиво проговорила - их песню слышно за десятки километров, их громкие, пронзительные, величественные голоса напоминают шум Ниагарского водопада, или звук, который издают могучие многовековые секвойи, когда на огромной высоте ветер раскачивает их кроны, или гул, который создаёт мчащийся по степи, набирающий силу торнадо - она помолчала немного, потом посмотрела на соловья, как на какую-то букашку и проговорила с ноткой раздражения в голосе - ну как ты, маленький щегол, можешь повторить эти звуки? Какой смысл тебе у них учиться?

- Простите, но я не щегол, я российский соловей!

- Да какая разница! - с досадой перебила его Жар-птица — мнят о себе невесть что! А скажешь им о них правду - сразу начинают впадать в истерику! Ну прямо как птенцы малые! Ну как же! Как же, не смейте лишать их заблуждений и иллюзий! А правда бывает жестока, мой друг, но с ней нельзя не считаться! И ем раньше ты это поймёшь, тем лучше для тебя!
 
 В словах Жар-птицы было столько безапелляционной уверенности, что у слушателя не возникало никаких сомнений в том, что она обладала всей полнотой не просто субъективной «правды», но и вселенской истины.

 Соловей больше не смел тревожить Жар-птицу своими глупыми расспросами, а в берёзовой роще воцарилась мёртвая тишина.
 Казалось, в лесу замерла жизнь.
 
 Без соловья перестали петь и другие певчие птицы.
 Муравьи зарылись в свой муравейник, как от непогоды.
 Перестали прыгать с дерева на дерево озорные белочки.
 И уже не выглядывали, как раньше, из своих норок кроты.

 Люди, проходя мимо берёзовой рощи, были угрюмы и печальны, каждый был погружен в свою думку.
 
 Даже листья у берёзок слегка пожухли и потемнели серёжки, как от засухи.
 А синее небо заволокли серые тучи.

 А если соловей, вдруг, забывшись на минуту, начинал петь, всякий раз выслушивал нелицеприятный комментарий о своём пении.

И ничего другого ему не оставалось делать, как сидя на своей веточке размышлять о жизни.

 Он должен был разрешить для себя очень много важных жизненных, философских вопросов.

Вот если Жар-птица так много всего знает и видела, скорее всего именно она и могла бы эти его экзистенциальные вопросы разрешить - размышлял он.
А может быть она ему послана самой судьбой?
 
И соловей заговаривал с ней вновь:

- Госпожа Прекрасная птица, я бы хотел Вас спросить вот ещё о чём. Ну пусть я, как Вы утверждаете, не имею певческого таланта, а соответственно и права голоса не имею, я, это возможно, даже могу понять и принять, но ведь Вы ещё утверждали, что вся моя среда обитания - это «мерзкое захолустье». Простите, но с этим я никак не могу согласиться. Я даже не понимаю как Вы не видите очевидного? Может Вы просто не достаточно долго прожили у нас в России? Как, к примеру, можно не любить эту берёзовую рощу? Вот эти прекрасные, восковые белые берёзки?- он бедный ещё на что—то надеялся.

- Твои берёзки так скромны и убоги, что я даже не хочу с тобой это обсуждать. Да и о чём с тобой можно разговаривать, если ты даже не видел настоящих джунглей!

- Ну хорошо, пусть не берёзки, но возьмём к примеру, вот ту поляну у рощи - соловей кивнул в сторону опушки — скажите, разве же не прекрасны эти милые васильки и ромашки и эти кустики земляники с красными, едва поспевшими ягодами? Разве, при виде их, Ваша душа не начинает петь?

 Жар-птица сочувственно усмехнулась, покачав при этом своей очаровательной головкой:

- Мне жаль тебя, маленькая серенькая птичка солоф-ф-фей, с нездешним акцентом первый раз соблаговолила она произнести его имя и с издёвкой добавила - "российский", но ты просто никогда не видел прекрасной Долины Цветов в моей далёкой прекрасной Индии. Тебе это даже трудно представить. В твоей убогой Рашке хозяйки конечно пытаются высаживать цветы, но в таком скудном количестве, что их труды просто жаль. А в прекрасной Индии такие цветы, и даже гораздо лучшие, растут под открытым небом и в таком изобилии, что ты бы просто не поверил своим глазам - она на минуту замолчала, задумавшись, потом продолжила — представь, на многие десятки километров расстелен цветной благоухающий ковёр, а над благоухающей Долиной Цветов порхают огромные, неземной красоты, разноцветные бабочки. Вот это, милый мой друг, настоящий рай на земле! После твоих малюсеньких крапивниц и бледных капустниц, они показались бы тебе не бабочками, а настоящими большими птицами. Они больше тебя в разы! А сколько там еды! Мой бедный, несчастный российский друг! Червяки в Индии такие жирные, что выглядят как ваши местные ужи. Одного индийского червяка, заметь, хватает на полноценный белковый завтрак.
В твоей же берёзо-Ф-Ф-ой роще я вынуждена клевать целый день, как какая-нибудь глупая курица, собирая всякую мелочь, что бы хоть как-то насытиться.
 Я уже похудела на целый килограмм и постоянно испорчена причёска!
 
- Простите меня — перебил её, находясь уже почти в полном отчаянии, соловей - но это вот синее небо в летнюю пору, с этими белыми, лёгкими перистыми облачками, разве оно по Вашему не прекрасно? Неужели ничего не происходит в Вашей душе, глядя на него?

 - Позволь поинтересоваться, любезный, — перебила она его, не дав закончить фразу до конца - а, что ты собственно называешь «летом»? «В летнюю пору...» Держите меня семеро! - снова передразнила она соловья -  вот это «жалкое подобие южных зим», как сказал когда - то один ваш очень честный, русский поэт, ты называешь «летом»? Посмотри-ка, кстати, твоё синее небо опять заволокли серые тучи и вот - вот пойдёт промозглый «летний» дождь.

- Но, простите, а как же мои друзья? - пытался он зацепиться за святое и последнее, что было ему дорого - как же мои друзья? - надежда маленьким уголёчком всё ещё мерцала в его душе  - ведь они любят меня всем сердцем и всегда придут ко мне на помощь в трудную минуту! Ну как же мне их можно не любить?

- Твои друзья такие же неудачники, как и ты сам! Вы просто братья по несчастью, родившиеся в одном бедном, сыром, грязном болоте. Ну кто они твои друзья? Посмотри объективно - среди них нет ни одной хотя бы чего-либо стоящей птицы. Маленькие, невзрачные, слабоголосые лесные да болотные пичуги - вот и все твои друзья.
 
 Соловей пытался приводить какие-то доводы и примеры, но всякий раз оказывалось, что и рассветы где-то боле красивые и закаты где-то непременно более колоритные.

Ну, а уж сколько в мире удивительных, красивых, голосистых птиц об этом лучше не думать вовсе, а иначе из комплексов совсем не выберешься.
 
Оказывается он во всём ошибался! Он заблуждался буквально во всём! Как же он был, наверное, смешон в этом своём патриотизме! Как он был уверен в себе! Глупец! Какой же я был наивный глупец! Как горько, как горько становилось ему! Как же больно расставаться со своими иллюзииями, когда ты привык держаться за них всю свою никчемную, посредственную жизнь!

 Эта случайная встреча с жар-птицей перевернула всё его сознание.
 Не встреть её на своём жизненном пути он никогда так и не узнал бы всей правды о себе.

 И наш соловей заболел. Он не хотел ни есть, ни пить, ему даже и петь совсем расхотелось. Он похудел, осунулся.
 
 Жар-птица как могла его утешала и подбадривала:

- Это всё ваш российский сплин — говорила она ему - о нём все в мире наслышаны. Ну ещё бы здесь не захандрить! Родиться такой никчемной, крохотной птахой, среди всего этого убожества! Конечно всё это просто ужасно! Тебе, дружок, ужасно, ужасно не повезло. Скука, блёклые краски вокруг, ни нормальной еды, ни элементарных жизненных условий! Я тебе сочувствую всем сердцем , бедный, бедный, солоф-фей. Как здесь вообще можно жить? Непостижимо! Поскорее бы спала жара в моей Долине Цветоф-ф-ф!

 Несколько раз прилетали к соловью его друзья и коллеги, они пытались его как -то немного развеселить, вернуть к жизни, но всё было тщетно.

 Единственное, чего ему хотелось это наклеваться до одури ягод дурман-травы и забыться, валяясь где-нибудь в кустах. Забыть... Всё забыть...

 Его останавливала только мысль, как будет стыдно за него его супруге и его бедным маленьким птенцам: «Какой смысл в этой моей такой никчемной жизни? И что я- жалкий неудачник могу дать своим детям?»

Он с трудом преодолевал себя чтобы просто элементарно привести себя в порядок и почистить пёрышки.

И в один из дней соловей вдруг понял, что он умирает.
 
 Он всё также тельцем продолжал сидеть на своей веточке, а его соловьиная душа изо всех своих последних сил возопила к Господу Богу.

 Этого вопля никто не слышал. Это был глас отчаяния: «О, Великий Творец всего сущего! Зачем же ты создал меня таким никчемным, таким жалким и таким совершенно бесталанным? - роптал соловей Создателю на свою горькую судьбу - Лучше бы мне вовсе не рождаться на этот белый свет! Что я могу ему дать? Зачем, зачем мне жить? Какой смысл в моей никчемной жизни в этом забытом, оставленном Тобой месте?»

 Так он, незримо для всех, плакал и молился в душе весь день и совсем не надеялся быть услышанным.
Он совсем выбился из сил, изнемог и наконец забылся в болезненном, глубоком сне.
 
 Всем давным-давно известна одна истина,что если душа молящегося чиста и взывает к Богу в искренней молитве, Всевышний приходит к плачущей душе и тихо, шепотом любви, беседует с ней. Так случилось и с нашим соловьём. Он вдруг услышал голос в своей душе тихий шепот:
 
- Моё милое, родное дитя, как же было легко смутить твоё сердце! - соловей, услышав голос, не сразу понял, что с ним разговаривает сам Бог Саваоф. И, поняв наконец, что его молитва  была услышана, он сбивчиво, торопясь, сбиваясь с мысли на мысль, стал рассказывать Господу Богу про всё, что его мучало, что грузом долгое время лежало на его душе. Про то каким он сейчас был несчастным, обделённым жестокой судьбой, бесталанным, никчемным птахом, как скорбит и мучается от этого его душа. И снова он услышал в своей душе нежный шепот:

 -Дитя моё, но разве ты потерял хоть что-то из того, что ещё вчера делало тебя самым счастливым? Ведь у тебя было для счастья всё. Тебе не доставало малости - немного мудрости чтобы это понимать и ценить. Ведь ты уже достаточно долго живёшь на свете и наверное слышал о том, что мудрость может входить в сердце только через страдания и боль?
 
-Да, я конечно слышал об этом, но я даже не предполагал, что боль может быть такой больной! - отвечал Ему соловей — Создатель, оказывается когда болит душа, это ни с чем не сравнимо! Я был к этому не готов! И эти жестокие слова Жар-птицы, её оценка меня и всего, что мне было так дорого, они так ранили меня! Это было просто нестерпимо больно! Я совсем утратил веру в себя. Но почему, почему же она увидела меня таким полным ничтожеством? До неё я о себе ничего плохого не знал и жил в своём неведении счастливо, радостно и спокойно - соловей всё ещё плакал в душе, разговаривая с Господом Богом, а Тот, всё также, тихо, с успокаивающей нежностью, по-отечески терпеливо ему отвечал:

- Дитя моё, ты не можешь заставить всех видеть мир таким, каким видишь его ты сам. Каждый видит мир через призму своего опыта. Ведь самое главное никому не завидовать и ни с кем себя не сравнивать. В моём мире для всех хватит  места. Главное помнить, что никто лучше тебя самого не споёт твою песню.
И каждый в этот мир призван петь именно свою и ничью-то другую песню.
 Теперь ты на своём личном опыте знаешь, как опасно смотреть на мир чужими газами - можно навсегда потерять себя!

  Долго, долго шла эта, неслышимая никем со стороны, беседа.

Соловей, казалось, вылил Господу всё, что накопилось в его душе за всю его долгую жизнь.

 А когда все слёзы соловья были уже выплаканы и он почти окончательно  успокоился, Господь проговорил ему ещё одну очень важную вещь и соловей  хорошо запомнил эти его слова:
 
- Дитя моё, я открою тебе одну сокровенную тайну бытия, помни о ней всегда - самый большой дар на земле имеет тот, чьё сердце способно любить и чья душа поёт не чужую, а свою собственную песню.

 И соловей пообещал Творцу не забывать об этом всю свою оставшуюся жизнь.

Напоследок,уже прощаясь, Небесный Отец сказал соловью:
 
- Ты, сынок, спрашивал меня про Жар—птицу,кто она? И почему она видит мир иначе? Я давно знаю её. Её душа - частый гость в моих обителях. Она приходила ко мне и сегодня в своей вечерней молитве. И она тоже, как и ты плакала и искала у меня утешения. Я также утешал и её. Она рассказывала мне, как она одинока и несчастна, как она больна и стара. Я пытался успокоить её, напоминая какой красивой и совершенной я её сотворил, но она была безутешна в своём горе: «Господь, какой прок мне от моей красоты? Ведь я сама её не вижу и вынуждена постоянно искать восхищённые взгляды и похвалу со стороны. А душа моя при этом абсолютно пуста. Создатель, я совсем, совсем никого не люблю! Это так горько, так больно! Моя душа совсем не поёт и поэтому у меня  нет настоящих друзей. Господь, наполни и мою душу любовью, как наполнена любовью душа этой прекрасной, такой талантливой птицы - солофья. Я бы всё на свете отдала, если бы  могла так любить и так петь, как он. Почему же ты обделил меня самым главным?» И ещё она просила прощения за то, что обидела тебя. Она сделала это нарочно, просто очень сильно позавидовав тебе, сынок. Мы долго, долго ещё беседовали с ней. Я сообщил ей напоследок, что жара в прекрасной Индии уже спала и, что ей пора возвращаться к себе домой.

 Соловей немного опешил от услышанного:
- Завидовать мне? Но в чём можно ей мне завидовать? Да этого просто не может быть! Разве я прекрасный, громкоголосый павлин из чудесной Долины Цветов?

- Да неужели ты ещё не понял — уже более строгим голосом проговорил Господь - что ты и есть самая богатая и самая счастливая птица на свете, потому что твоё сердце способно любить и потому, что ты поёшь свою собственную песню. И нет никакого большего счастья на свете. Жар-птица получила через тебя преподанный ей мною урок любви и ей больше незачем здесь оставаться. Ты ведь наверное уже догадался, что это я устраиваю "случайные" встречи, к взаимной пользе тех, кто нуждается в каком-либо уроке. Да, кстати, индийские павлины, скажу тебе по секрету, петь вовсе не умеют, им я не дал этого дара, а иначе они совсем бы загордились. Они могут только пронзительно кричать, как пожарные сирены. Но им достаточно и внешней красоты, чтобы радовать и удивлять этот мир. Возвращайся к жизни, сынок! Я всегда буду рядом, только позови.  Пой свои чудесные соловьиные трели в своей самой прекраснейшей на земле берёзовой роще.

 Голос стих. Спустя недолгое время соловей очнулся от сна.

 Он был всё на той же веточке. Вокруг было совсем тихо.
 
 Он обернулся по сторонам, посмотрел назад — никого рядом не было.

А может быть всё же это был просто сон? Может никакой Жар-птицы не существует на свете? А разговор с Богом? Ну конечно же всё это был просто сон!
Но только почему же сегодня он чувствовал себя намного мудрее себя вчерашнего?
 Какой удивительный сон!

Соловей ещё немного посидел на веточке и вдруг, неожиданно для себя самого, пропел одну ноту, затем вторую. Как, оказывается, он соскучился по своей работе! Ну как же он мог так долго спать?

И тут вдруг произошло чудо — на звуки соловьиной трели, отовсюду стали слетаться птицы.

 Это был целый птичий оркестр! 

Берёзовая роща вновь наполнилась чудесными звуками.

Вновь заиграл ветерок, ожили, наливаясь зелёным соком, листочки на берёзках, солнце залило всё вокруг своим ослепительно ярким светом.

А по всей округе полились непередаваемой красоты звуки - «Дюр-дюр, толья-толья- лья- лья».
 
И пусть никогда в берёзовой роще не умолкают эти славные голоса.

Ведь главное, чтобы всякая птица пела свою собственную песню.