Эндрю

С Признательностью Андрею Аверюшкину

…Первые звуки маленького синтезатора, прикрепленного к барабанной установке, одна за одной включаются подсветки, и снова каждый её элемент отвечает смешным "голосом" белому шарику, что пролетают в заученных движениях... Тот, кто ими жонглирует, по окончанию номера, расплывается в ещё более широкой улыбке, под бурные аплодисменты и восторженные выкрики и вызовы на бис, бойкой припрыжкой подскакивая к занавесу и ещё раз поворачиваясь для позирования... Затем он складывает устало реквизит и направляется в маленькую гримерку, почти не слушая похвал и дружеских посвистываний коллег, к которым так привык.
Он рассеянно оглядывается на плакаты с его псевдонимом ("Красный Клоун Эндрю") и плотно закрывает дверь, чтобы хоть в перерыв побыть в тишине... И самим собой; он - немного осунувшийся юноша - в последнее время думал, как странно, что он, успешный циркач, любимец публики, устал от собственной судьбы. Эндрю сел за зеркало и стал осторожно поправлять грим (белоснежное лицо, тёмные каемки по краям щёк и скул, очерченные тёмным брови и глаза), внимательно анализируя, почему его судьба перестала ему приносить счастье, тщательно, всеми душевными силами хватаясь за моменты в тишине и закрытой двери, когда нет суеты репетиций и выступлений, приставаний прессы и поклонников...
Тут клоун невольно вздрогнул, вспомнив, что уже восемь лет не видел одну, из них, что была ему близка, полюбившей с самого детства его выступления... Юноша откинулся на кресло, стараясь не смотреть на наспех взъерошенные лаком волосы, в добавок выкрашенные аляповато гримёром (это отдельный наболевший факт его сценической жизни, о которого ему хотелось б как можно меньше касаться); и осторожно с благоговением открыл старенький телефон...
Там хранилось фото с ней (тогда он был помладше, и наносил совсем мало грима, рядом с ним счастливо стояла девочка, почти девушка, неумело наклонившая объектив от волнения и не давшая камере нацелиться, как следует (она не могла поверить, что её любимый клоун разрешил сделать на память фотографию с ним). Эндрю чуть ощутил румянец (сколько в нем было непосредственности и радости... Он тихонько улыбнулся, осознав это, быстро закрыв телефон и услышав в дверь стук директора (как быстро летит время за воспоминаниями, пора выходить опять)).
Эндрю теперь старательно побежал сердцем за... Образом вот этих маленьких её глаз, в которых светилась радость, посвящённая ему (помнится, тогда в его выступление входил только этот, прославивший его, номер с барабанами, не так как сейчас, где он уже периодически выходит во время целого шоу, как и подобает клоуну; и, кажется, ничего особенного он сам в себе не находил и в своём жонглировании, но она... Она смотрела тогда на него этим взглядом, так, словно он самый волшебный в мире)... Он до мурашек прочувствовал этот взгляд и открыл дверь...
Теперь у него был номер поновее и посовременнее (он должен был играть любителя фотографировать себя и все, что видит; ох уж эти режиссёры!). Теперь прибавилось и это забавно-философское умозаключение; юноша стал вдохновлено ходить по арене, наводя периодически на ряды публики и реквизит игрушечный фотоаппарат, при этом жестами и мимикой старательно окунаясь в эмоции фотолюбителя.
Несколько "снимков" зрителей спустя, Эндрю напряг все своё видение искусства карикатуры и стал делать смешные лица, позируя и с вытягивая руку, окунаясь в модное понятие "селфи". По залу пронёсся смех и довольный свист; малыши особенно живо следили за ярким смешным "дядей" (как видел себя он в их глазах), с энтузиазмом обходившего первые ряды в чёрных с потешным кроем штанах, простой футболке и красном пиджаке с рукавами по локоть, в тон волосам, приветствовавшего и предлагавшего сфотографироваться; близился сектор, на котором обычно сидела та, фото с которой он хранил... Он затаил дыхание…
Включили музыку, и под гогот и выкрики детей выбежала кукла смешного страуса, по сценарию следовало теперь гоняться за ним и уморительно стремиться сфотографироваться на его фоне; юноша немного расстроился и задумался (неужели она не пришла?), но как артист и тем более клоун он не имел права быть грустным при публике и потому сделал усилие и мигом в один из моментов, когда напарник в костюме птицы убегал, вспомнил противного гримёра, (сколько он не ругался с ним, а бестолку; и как нельзя кстати он выразил все своё раздражение в выкрике "Эй!"). Зрители засмеялись громче и похлопали, а он прикрыл фотоаппаратом руку, которой чуть подержался за горло (ещё немного - и он голос сорвёт от всего этого); но спохватился и, обратившись к зрителям, без слов стал уморительно ругаться на диковинную птицу, что не хотела быть на фотографии, смешными рывками устремляясь за партнером по сценке.
От всегда открытых выходов у секторов тянуло сквозняками, в глаза ему били вращающиеся прожектора, вытягивала душевные силы приказывающая быть в весёлом темпе музыка, и Эндрю... Вдруг почувствовал себя одиноким и никому не нужным, среди хвалившей публики, аплодисментами подбадривавшей его и просившей продолжения выступления; умом и тактом циркача он это понимал, но глубоко внутри он чувствовал, что ему остро не хватало присутствия той, с кем он был на фото, так, что ещё чуть-чуть и он придумает, как свернуть сценку и уйдёт поскорее за дверь в короткие минуты тишины, не боясь остаться без зарплаты...
Но тут в глазах у него мелькнули чьи-то знакомые блестинки в глазах, теперь выросших вместе с ним, которые превратились в его сердце в глоток воды среди пустыни. Она сидела не на привычном ряду, но также с краснеющими щёчками следила за красной нескладной фигуркой, вновь с порывом помчавшейся за селфи со "страусом"...
Снимок сделан и напарник получает притворный подзатыльник от догонявшего его клоуна, долгожданный перерыв. Проходя в гримерку, он замечал, что другие перекусывают, общаются или играют в карты, немного иная жизнь, состоявшая из общения, поездок и впечатлений окружала его, но... Юноша задумчиво склонил голову, закрывая дверь и зайдя на свою страничку в интернете (вот его фотографируют в рабочие моменты, вот он с труппой, в центре, улыбаясь и обнимая коллег, вот он на фотопробе в образе, позируя и сделав лукавый прищур, вот он без грима в короткий отпуск (Эндрю с натугой припоминал, когда он был в последний раз); и много друзей-подписчиков, с восторженными комментариями...
Давно он не заходил сюда, не то стало надоедать и раздражать, не то... Поразила одна страшная догадка, что отчего-то вспомнилась сегодня, когда он посмотрел на неё и... Прочёл в глазах то, что в голове держали многие его поклонники. Мысль пронзила, как ножом в грудь, и клоун бессильно опустился на корточки, спрятав лицо и трепля расстроенно волосы - только не она, как же так? Она, как они, отчего-то (ему так показалось, хоть б лишь показалось)... Разочаровалась в какой-то части его образа или его самого... Ветер с малюсенького окна сорвал со столика маленький листик, что Эндрю тоже хранил - когда он выступил впервые, почти еще мальчиком, и она была совсем крохой, после шоу она подбежала к нему и подарила сказку про Красного клоуна. Он перечитал её, стараясь не плакать (для него, как гласили правила, это недопустимо).
"В Цирке жил Красный клоун. Он был очень хорошим и весёлым, и однажды он станет знаменитым и все его будут любить всегда, и я тоже!". Теперь её взгляд говорил, что жизнь как-то перечеркнула эту сказку. В оцепенении он просидел, казалось, вечность, потом со вздохом вышел со странички и бросился рассматривать лицо, проверяя достаточно ли грима; мучаясь противоречивыми сожалениями и воспоминаниями...
А программа продолжалась, из-за закрытой двери доносились разговоры, шум реквизитов и животных, хруст еды и музыки с аплодисментами; знакомый стук (пора выходить). Чувствуя себя абсолютно опустошенным, Эндрю натужно стал вспоминать, что там дальше. Выйдя снова на сцену, он стал реализовывать отрепетированные рожицы и манипуляции с реквизитом ("Ап!" - как можно веселее предусмотрено-запоздало постарался воскликнуть он, сделав вид, что ловит головой ведро и промахнулся, потом притворно изумился, под хохот ребятишек).
На мгновение это принесло ему облегчение и окрыленность тёплым ностальгическим ощущением, что он все ещё дарит радость и смех, но потом он обернулся на неё, остановившись близко у её сектора, в глазах её, быстро опустившихся, было что-то теперь пугливое, ушедшее от него навек... У Эндрю упало сердце, и он поспешил спрятаться за дежурной улыбкой, откланиваясь публике и уходя за кулисы; ура, теперь только на поклон, больше номеров у него нет, и он с облегчением стал складывать сценический реквизит, ещё раз открыв фотографию ней (ещё с маленькой девочкой), тоскливо мысленно отпуская трепет вдаль без надежды на его возвращение - она любила Красного клоуна, но лишь того, что был раньше, на страницах сказки...
И слезинки побежали по тёмным подводкам щёк Эндрю, снова встречавшего тишину закрытой двери…