Мое море

                Море исцеляет раны и смывает грязь этого мира.
                К. Паустовский.
                Если каждый день разглядывать море,  начинает казаться, что
                больше на свете ничего нет.
                Х. Мураками.
      Мне ли, жителю центральной части континента писать о море?  Прикасаться пером к ласковому шелесту прибоя летнего Каспия, и сравнивать его с безжалостным нападением  ледяного шторма о безлюдные, скалистые берега Камчатки. Мне ли, носившему всю юность в душе фразу,  услышанную в каком-то Советском фильме,   « Салага, ты моря не видел…» и, растворившись в ледяной снежной каше,  впервые  прикоснувшись взглядом  в Мурманске, к огромной свинцового цвета массе чего- то живого и агрессивного, сразу же испытать чувство собственной ничтожности. 
     Побывав всего лишь на Кольском заливе  разочарованный и  одетый не по погоде,  я  пытаясь понять свое подавленное настроение,  ничего другого придумать не мог, как сравнить себя с   героем рассказа  О Генри «Фараон и хорал».  Тогда я действительно  шел по залитому рекламными огнями проспекту большого города.     Видел  счастливых, беззаботных  женщин в меховых манто и мужчин в теплых пальто, весело и беспечно разговаривающих на холодном  ветру  Баренцева моря, и решил для себя. Кто я, Сопи? Этот никчемный  старикашка, мечтавший попасть в тюрьму, чтобы как-то пережить холодную зиму в тепле и при кормежке?  Нет! Я не безработный, не бомж, мне всего 22 года, и у меня в кармане есть несколько рублей, которые легко могу пропить в ближайшей забегаловке.  И море я еще увижу другое, теплое, ласковое, приветливое.  Зачем обязательно пропить? Я зашел в какой-то магазин. Накупил продуктов и твердой походкой, уже не салагой, пошел на  свою  рефрижераторную секцию, где работал механиком.
    Ходили тогда по железной дороге  в бывшем СССР такие  пятивагонки.  Перевозили скоропорт. Бригада из двух  или трех человек обслуживала дизеля,   холодильные машинки, электрооборудование.  Хаотичная логистика таких секций и давала возможность побывать мне во всех крайних точках Советского Союза, оставив в памяти незабываемые впечатления.
     Небит-Даг.   Город в Туркмении на южном побережье Каспийского моря. Август. Дыни, арбузы, персики,  крепленое вино «Зеравшан» , пустыня Кара-Кум, жара и трое суток безделья!   Оставив на потом задание начальника осмотреть  аккумуляторы и  залить  в них дистиллированную воду я направил свои ноги  на пирс,  прихватив с собой из хозяйства рефрижераторной секции маток лески, пару гаек, завалявшиеся рыболовные крючки и канистру вина.               
  Вся моя сущность была настроена на рыбалку. Меня не привлекали ни местные достопримечательности экзотического города, ни эротические штанишки туркменок, ни своеобразный акцент местных, говорящих на русском языке  на блатной манер, растягивая гласные.  Рыбалка, только рыбалка!
    Море встретило меня сухим ветром, четким изгибом горизонта  и очертаниями рыбацких катеров. Иногда они подходили к пирсу и ловкие грузчики тут же выгружали ящики с блестящей на ярком солнце килькой. Один из таких ящиков стоял за моей спиной. И я, легко  вписавшийся в компанию местных рыбаков, брал как и все из ящика одну из маленьких уже посоленных рыбешек.  Спинкой закусывал вино, а внутренности насаживал на крючок .  Кто сказал, что шаланды полные кефали  в Одессу Костя привозил?  Кефаль отлично ловится и на Каспии, на обыкновенную закидушку.  Я таскал ее, довольно крупную рыбину, и кидал в ведро с солью, испытывая с каждой  свою толику адреналина. Иногда тут же плюхался рядом в теплую, соленую воду. Загорал и наслаждался жизнью.  Каспийское море  оказалось самым гостеприимным в моей жизни. Тогда я был никому не нужен и наслаждался полной свободой.
     Спустя много лет, точнее прошлым летом, распластавшись в Джубге на горячем песочке, я пытался поймать то беспечное состояние, вспоминая, Небит-Даг.   Ничего не получалось. Море было не-то. Какое-то по-деловому официально  «Черное». Вокруг полно было отдыхающих,  в том числе и моя вечная жена, как всегда контролирующая любое мое движение.    На рейде стоял военный корабль,  ходили, чертя горизонт, какие-то коммерческие корабли и быстроходные, катера.   Хорошая волна раскачивала ожидание  плохой погоды.    Тогда,  заходя в воду, я всегда пытался уплыть как можно дальше.   За ограждения, за буй, за красивую белую яхту, за скалистый мыс, в надежде на то, что неожиданный отлив заберет у меня последние силы и унесет в море.   Но всегда возвращаясь, уставший и разочарованный, так и не доплыв до спасительного отлива,   всматривался за горизонт, пытаясь увидеть там надвигающийся шторм.  Хотелось домой, на Урал.  Превратив себя в отдыхающего болвана, я неимоверно скучал.  Купил маленькие шахматы и лениво передвигал их на доске.
     Военный корабль напомнил тогда мне Владивосток, где весь залив «Золотой рог» был напичкан этими красавцами. Строгими и надежными.  Наверное, это  был крейсер, линейные корабли и патрульные катера. Размашистые флаги и флагштоки гармонично вписывались в зачехленные пушки и замысловатые антенны.  У огромных трапов всегда дежурили матросы, и  мы иногда, чтобы не ходить в магазин, клянчили у них свежеиспеченного хлеба.
      Тогда наша секция стояла в ожидании погрузки с недельку.  Быстро оценив ситуацию с профессиональной смекалкой мы с напарником поняли, что лучше всего эту недельку провести  будет на пляже ВМФ, прямо напротив Тихого океана!   Океан был до неприличия огромен. Слева от пляжа он дышал на город соленым ветром, раскачивая прибой, и напоминал о скором прекращении бархатного сезона.    Справа  омывал дикую длинную галечную  косу,  которая  упиралась в  скалистый  берег,  где множество рыбацких лодочек  покачивал невидимый бриз. Говорили, что  там сточные воды с города и всегда хорошо клюет селедка. 
        Насколько я помню, на пляже был привозной песок и деревянные низкие скамеечки, разбросанные на пригорке. С одной из таких скамеек я и  увидел ее.  Девушку с пяти-семи месячным животиком, и  пялился  без стыда на ее фигуру, а  свои безумные фантазии убегал топить в теплой морской воде. Когда я уезжал в командировку, моя жена была беременна  и очертания ее живота  были один в один с незнакомкой.  Даже сейчас, спустя много лет  изгиб тела беременной женщины напоминает мне пляж ВМФ во Владивостоке . Ассоциации ненормального?  Но, уж так сложены мои мозги, омытые теплыми  волнами Тихого океана. Отпечаток тоски и безысходности на всю жизнь.
    Нужно сказать, что во Владивостоке  я был не раз. Но все как-то мимо бархатного сезона. Что еще отпечатала моя память? Рынок, атмосфера грязного,  шумного пивбара с селедочной икрой, паром через залив,  магазин  «Океан», слаженная работа грузчиков в порту. Как там звучит народная мудрость?  Каждый видит то, что хочет видеть , а еще говорят-  думает в меру собственной испорченности.
     Прошло много лет после моего последнего прикосновения к морю. Я давно  уволился с рефдепо и завязал с длительными командировками. Посадил дерево, построил дом, вырастил детей и  решение вновь увидеть морской прибой говорит о том,  что все таки где-то я не до рыбачил, не до конца про солился на морском ветру, не до слышал крики чаек,  не до болел тоской и разлукой.
         Весной 2010 года  я улетел на Камчатку и устроился работать рыбаком прибрежного лова.
    Бригадир, принимавший меня на работу, задал один вопрос:
   - Гашу умеешь вязать?
    -А что такое  гаша?
     -Нормальный ответ. Не люблю врунов. Ладно, берем. Парень ты вроде здоровый. Научим.
       Ну, я и учился. Сначала рыбацкому сленгу,  потом всему остальному. Вязать узлы, укладывать  тросы и канаты, перебирать в ледяной воде сеть невода, таскать, грузить укладывать,  пришвартовывать,  делать браконьерскую икру, для  собственного стола. Нормально без серьезных косяков отработал в море до осени.  И уже в последние дни путины, когда мы снимали  «крыло» невода и я, орудуя веслами, держал  рабочую лодочку поперек прибрежной волны,  он же мне крикнул с катера:
      - На следующий год  мы тебя снова возьмем. Ловко получается!
      Но я уже знал, что уже никогда не полечу на Камчатку. Отболел,  проблевался и натерпелся страху.
      На море рвет всех. И пусть не говорят мне,  старые морские волки, что им качка и шторм нипочем. Я видел, как это бывает с людьми неожиданно на второй месяц в море, или на вторую неделю. Меня, как коренного жителя материка, чистило первые три дня до желтой слизи. В перерывах между тошнотой, уединившись, я читал про себя тут же придуманную молитву.  Просил святых, чтобы меня не списали на берег.  Потом было еще в нерабочую погоду, что означает в сильный шторм.  Качка ведь она бывает разной, мелкой и надоедливой, ежедневной, а бывает, проваливаешься  вниз в пучину,  потом вверх и подстроится под этот хаотичный маятник невозможно.  Вестибулярный аппарат путается и матерится.  Помнится, я испытал настоящий ужас от возможного   потопления.  Мотало так, что начали трещать перегородки на катере, и в кубрике на металлической обшивке по сварному шву закапала вода.  Я машинально прикоснулся к ней пальцем и попробовал на вкус. Слава богу, это был лишь капли  конденсата. Совершенно не соленые, лишь чуть с металлическим оттенком. 
       Идеального штиля на Охотском море я не видел, как и тепла за все лето. Снег в ложбинах на берегу между скалами  лежал до середины августа. Однако дикая природа  жила и бодрствовала.
     По косе на берегу, постоянно прогуливался медведь, рыбачил и бездельничал. Всевозможное гусиное птичье братство вместе крикливыми чайками,   нарушали своим гвалтом   размеренную мелодию прибоя. Котики, или тюлени, я так и не понял, чем они отличаются, гонялись в заливе за косяками рыб, тут и там выныривая, из воды, не обращали на людей ни малейшего внимания. Касатка частенько показывая свою изящную спину,  казалось, позировала неизвестному фотографу, играя с ним в дерзкую игру-поймай кадр. Кит лишь однажды выстрелил свой  фонтан над океаном. Но это только я увидел. А сколько я пропустил интересного, известно лишь богу морей. И еще краски тумана редкого солнца и отблески морской волны. Где вы художники пейзажисты? Слетайте на Камчатку за вдохновением!
   Тогда   тоска по родным и близким, была так сильна, что как только путина закончилась, я не стал ждать полного расчета и остальных официальных документов.  Ближайший самолет и домой. Наверное, когда я вышел с трапа на асфальт  в аэропорту в Уфе,   со своей настоящей морской походкой, странно выглядел. Шел, широко расставив ноги, четко печатая шаг, ожидая предательской качки. И потом, слушая капризы общительного таксиста, который жаловался на свою вечную жизнь на колесах, я про себя подумал:-"Салага, ты моря не видел..."
       Говорят, на Бора-Бора есть скважина прямо в море. Насос качает морскую воду с километровой глубины и подает ее на поверхность в виде небольшой струйки.  Каждый желающий может прикоснуться к ней губами,  и даже немного выпить. Меня давно раздирает любопытство. А какая она на вкус  чистейшая морская вода?  Без примесей каких-либо чувств и эмоций, беспечная и классическая.  Так хочется сравнить ее с той, что иногда попадала мне на язык, будоражила нервы и вливала в кровь адреналин.  Ведь море оно такое разное и непредсказуемое, не смотря на свою четкую цикличность приливов и отливов. Неужели везде вкус один и тот  же, так похожий на горько-соленую капельку нашей слезы?

 Сентябрь 2017г.      Фото автора.