В школе

В школе

– Так что у тебя дома случилось? – допытывалась Раиса Ивановна.
– Ничего.
– Дневник где?
– Забыл.
Раису Ивановну в школе называли Коброй. Маленькая, сухонькая, язвительная, очки на носу.
– Посадят твоего отца, Лёшенька, посадят, – она была заслуженной учительницей города Стерлядь. Знала подноготную педагогики.– Покажи тетрадь.
 Лёшка поплёлся к столу за тетрадью. Сплошные каракули. Забитым он себя чувствовал и дома, и в школе. Рука не слушалась. Когда писал, пальцы уставали, внутри, в животе, что-то сворачивалось спиралью, ломило.
– Где домашнее задание? – голова Раисы Ивановны качалась, готовясь к удару. Зайчика надо ещё одурманить и дополнительно унизить.
– Дети, самый глупый у нас и весь класс тянет вниз – Лёша Дикий. Нашего Лёшу воспитывать надо и в хвост и в гриву. Позовите отца Никодима.
В класс в облачении вошёл отец Никодим. Умильная улыбка играла на его лоснящемся лице. Руки сложены на пузе.
– Алексей, нам всё известно, покайся, грешное дитя.
– В чём?
– Дети, ангел от вас отходит в три года. И всё что вы сотворите, – он поднял палец к потолку, – Он зачтёт вам. И доброе, и злое.
– Что ты вчера делал в подъезде? – спросила Кобра.
Лёшка покраснел, в глазах туман.
– У, губы как скривил! Ты что, фашист? – вмешалась в разговор Раиса Ивановна. – Фашист, маленький фашист. Дети, что он вчера делал в подъезде?
Угодливые улыбки появились на личиках.
– Описывал стены.
– Я не описывал стены!
– Описывал, описывал, мы сами видели, – раздавалось со всех сторон.
– Он воняет, – добавила Лорочка Мозох, отличница, –  я сидеть с ним рядом не буду.
– Дети, – объявил, окая, отец Никодим, – ко-тё-нка он мучил.
Угодливые улыбки сменились гадливыми.
– Становись в угол, – вынесла свой приговор заслуженная учительница.
– Ты каешься, сын мой? – вздыхая, спросил святой отец. Лёшке нужно было сказать «каюсь», и он сказал:
– Каюсь.
– Отрекаешься от грехов своих?
– Отрекаюсь.
– Любишь окружающих тебя?
– Люблю.
– Хорошо! Отпускаю тебе грехи твои. Становись в угол.
Лора, самая красивая девочка в классе, вместе со всеми презирала его. Лицо у Лёши горело. На следующих уроках он не поднимал глаз. Все вокруг веселились и смеялись. Веселье одноклассников ему казалось искусственным, специальным.
– Тебе нужно сходить к психологу, – сказал Толя, считавшийся его другом. После исповеди каждый ученик должен посетить психолога.
Лёша Дикий дожидался своей очереди. В приёмном покое звучала спокойная музыка, в подсвеченном аквариуме плавали разноцветные рыбки. Можно посмотреть визор, надев наушники. Показывали семейные и школьные фильмы: хорошие мальчики и девочки дружили, вместе решали важные проблемы, боролись с исчадиями зла. Родители их понимали и никогда не били и не пили, не употребляли наркотиков, не дрались, не приводили друзей и подружек.
У родителей этих славных детей было много денег, родители на них никогда не ругались. Дети  никогда не болели, хорошо одевались, свободно общались  друг с другом.
 «Когда вырасту, я не буду бить своих детей и буду покупать им игрушки, какие они захотят», – решил про себя Лёша Дикий.
Психолог, женщина с короткой стрижкой, велела ему прилечь на кушетке и закрыть глаза. Ему даже показалось, что она его поцелует и погладит по голове, но она стала задавать ему вопросы, какая сегодня погода, хорошо ли он себя чувствует, приятно ли ему было мучить котов, хочет ли он отдохнуть на Мёртвом озере, и включила звуки и запахи Мёртвого озера.
Закончив свою работу, улыбнулась ему улыбкой №13 и пожелала приятного дня.
Домой Лёша возвращался умиротворённый, ему казалось, что он побывал в сказке. Скамейки в скверике все были заняты, а хотелось отдохнуть. Он сел на свободное место около мужчины, читавшего газету. Явно похожий на иностранца, он чему-то усмехался, хмурил брови, кивал головой.
– Ну, дают! – вырвалось у иностранца, похожего на разведчика. Спохватившись, он закрыл рот рукой и оглянулся, удивлённо посмотрел на Лёшу. Помолчал немного, словно что-то обдумывал. Вытащил из кармана драконьи очки ( сейчас они были в большой моде) и сунул их Лёшке.
– Не расстраивайся, – хотя Модус и знал, что ребёнку придётся расстраиваться в жизни много раз, но ничего другого сказать не мог.
– Это мне? – удивился Миша Хвостов.
– Тебе.
– А за что?
– Просто так.
– Спасибо, дяденька.
– Не за что, союзник. В другой жизни тебя зовут Михаилом Александровичем Чеховым.