Дружба Пушкина и Гоголя

Тут все более чем неоднозначно. Когда Александр Сергеевич в 1820 году опубликовал в журнале «Сын Отечества» свое первое крупное произведение (поэму “Руслан и Людмила”) и почти мгновенно заполучив всероссийскую славу (доказательством оглушительной популярности произведения было то, что практически сразу, оно же было издано в качестве отдельного издания) — 12-ти летний уроженец Полтавской губернии Коля Яновский еще только поступил в нежинскую Гимназию высших наук.

Преподавательский состав последней, в массе своей, был консервативен до безобразия (хотя, это скорее было следствием позиции позднего руководства гимназии. Тем не менее; ее первый руководитель Василий Кукольник, будучи по натуре личностью довольно либеральной, наткнулся на такое глухое непонимание педагогического персонала — что однажды даже выпал из окна собственного кабинета. Насмерть; рассудили как самоубийство). В плане преподавания русской словесности в нежинской гимназии, предпочтение отдавалось «русской литературе 18 века» — чисто рациональный вопрос; много кому, и что, скажут сегодня имена Василия Тредиаковского или Александра Сумарокова? А тогда, это была «основа всех основ» — «из современников», в данном учебном заведении, признавали разве что Державина; к тому моменту уже несколько лет как преставившегося. Даже популярный тогда Жуковский, со своей тягучей поэтикой, и писавший на русском вполне по стандартам предыдущего века — литературоведами гимназии отвергался как «новомодный». Что же тут говорить, про совсем еще молодого Пушкина?

Но еще более молодой, совсем юный Николай Васильевич «Руслана и Людмилу» начитался, и, конечно, проникся — не мог не начитаться, гимназисты в складчину оплачивали подписку на несколько популярных тогда литературных журналов. Следствием этого, было появление рукописного гимназического издания — куда Гоголь бросился изливать свои первые литературные опыты, и, при том, именно в стихах.

«Вершиной творчества» «Гоголя-поэта» стала идеалистическая ужасть; написанная им в 1827 году поэма “Ганц Кюхельгартен” (уже одно название не сулило ничего хорошего). Читать это, сегодня, в состоянии разве что законченные энтузиасты гоголевского творчества, и то, с кривой улыбкой. Опубликована поэма была под псевдонимом, а ее авторство удалось установить лишь в 1852 году; очень символично, в год смерти самого Гоголя. Что интересно; текст написанный еще в гимназии, Гоголь смог опубликовать в 1829 году, через год, после своего объявления в Санкт-Петербурге. Поэма в пух и прах была разнесена критиками; и без того крайне нуждающийся Гоголь, на рано проявившейся нервной почве, скупил все, какие смог, изданные экземпляры и собственноручно сжег в номере, где проживал (потренировался «на кошках», уничтожив собственное первое, полноценное произведение — как потом сожгет последнее. «Обычное дело», символизмом была проникнута вся его жизнь; и до, и после).

Дальше Николай Васильевич отжег уже во всех смыслах. Оказавшись в столице Российской Империи, Гоголь бурно возжелал познакомится со своим кумиром Пушкиным; выяснил, что тот обитает в гостинице «у Демута» на Мойке. Куда начинающий писатель и пробился, и не с чем-нибудь, а именно со своим “Кюхельгартеном”; «засвидетельствовать» и муки собственного творчества продемонстрировать. На прием к Александру Сергеевичу он не попал, и вообще, немало был огорошен объяснением слуги, что к барину никак нельзя-с, ибо спит без задних ног; и не по причине полночной музы, а потому как всю ночь играл в карты и неумеренным возлияниям придавался. При чем тут «отжег во всех смыслах»? Данная история, вероятнее всего, является исторической байкой, при том придуманная самим Гоголем; такие шутки были вполне в его духе. Сам этот рассказ, о первом несостоявшемся знакомстве, в свое время озвучил литературный критик Павел Анненков; именно он, в Риме, набело переписал черновик “Мертвых Душ” под диктовку самого Гоголя. Тогда еще не впавший в окончательную, черную, меланхолию, Николай Васильевич подтрунивал над молодым литературоведом неустанно.

Так вот; что там с дружбой Гоголя и Пушкина? В реальности им удалось познакомится 20 мая 1831 года; столь точная дата, до сих пор используется гоголеведами, что тавро на священной корове. Не «подружить» их в дальнейшем, значительная часть биографов двух столпов русской литературы, ну, просто не могла — слишком уж заманчиво это выглядело. Сам Гоголь, примерно в то же время, только-только начал публиковаться; попал на глаза добрейшему Жуковскому и, во многом благодаря протекции последнего, наконец очутился в высшем литературном круге Петербурга. Где знакомство с Пушкиным и состоялось.

На тот момент, сравнивать их не имело почти никакого смысла — Пушкин уже был живой легендой; признанным мастером слова, фактически — литератор №1 Империи, каковым его признавать не торопилась только сама верховная власть. Ибо, с точки зрения того же Николая I — натурально шалопай (именно так его царь и охарактеризует, сразу после смерти на дуэли). Творчество молодого Гоголя Александр Сергеевич оценил по достоинству, причем сразу, чем не мог не доставить тому много приятного; так как Пушкин, в свою очередь, продолжал оставаться для Гоголя кумиром еще долгое время.

Ну, а после, что, перестал? Не совсем так; надо хорошо понимать то, что это было два совершенно разных человека; более того, с совершенно разным мировоззрением. Прожив на свете 37 лет, Александр Сергеевич по натуре изменился мало; разве что с годами несколько остепенился (хотя и это, как посмотреть; не всякий, на следующее же утро, после собственной женитьбы, способен бросить молодую жену, дабы продолжить праздничную попойку с друзьями). Метаморфозы, которые с годами происходили с Гоголем были куда как более своеобразными (тема для следующего текста) — если коротко, Николай Васильевич чем становился старше, тем больше впадал в не слишком здоровую самосозерцательность. В религиозную экзальтированность, которая неизбежно выкашивала потрясающий юмор этого человека и склоняла ко все более нарастающему морализму. В конце-концов, еще при жизни Пушкина, на Гоголя свалится вполне ощутимый литературный успех, который сделает уже его самого видной фигурой в тогдашнем писательском сообществе; и на передний план выйдет уже неявное осуждение бывшего кумира, за «бездуховный» образ жизни.

Эта самая «духовность» подпортит Гоголю в дальнейшем немало собственной крови, сильно мешая позднему творчеству. Отношения с Пушкиным вылились во вполне полезное подобие сотрудничества — сюжеты «Ревизора» и «Мертвых Душ»действительно были не только подсказаны Пушкиным, но и, по существующему предположению, существовали у последнего в голове как минимум в качестве зачатков собственных произведений. Даже если предположить, что это было действительно так — Александр Сергеевич сделал совершенно правильно, что «слил» их «народнику» Гоголю — прозаик из самого Пушкина был, все же, так себе.

Странный эпизод случился перед отъездом Гоголя за границу в 1836 году, где он, с перерывами, проведет 10 лет. Хотя отбытие готовилось в довольно большой спешке, тем не менее, Николай Васильевич, заведомо зная, что вернется домой нескоро (равно как и понимая, что Пушкин является «невыездным») так и не попрощался с ним лично, перед собственным отправлением в Европу. Прибыв в Германию, он напишет письмо Жуковскому в котором выразит сожаление по этому поводу; но и не забыв подметить, что не его в том вина. Так или иначе, живым Пушкина Гоголь не увидит больше никогда — через год того убьют на дуэли.