Бутылочка

Октябрь. Полдень.
В белое здание центральной больницы города C***, вошел  крепкий, хорошо сложенный господин; по виду ему можно было бы дать пятьдесят лет. Он был статен, чернобров, с глазами цвета ясного неба и шапкой темных курчавых волос. В его походке и могучих вздымающихся плечах чувствовалась осязаемая жизненная сила, в руках он держал мешочек с яблоками, во взгляде – рассеянную задумчивость.
 - Извините, - обратился он к полной белокурой дежурной в белом халате,– можно мне навестить Юдина Михаила?
- Ваша имя и фамилия?
- Тучков Алексей.
- Какая палата?
- Седьмая.
- Так-с.… Проходите.

Во всей больнице стоял тот специфический больничный дух, который навевает размышления о бренности жизни. Запах лекарств и болезней.
Палата была небольшая, с некогда белыми, а ныне посеревшими от сырости стенами и потолком, небольшим окном с форточкой и двумя койками, заправленными белыми простынями. Койки располагались рядом друг от друга, между ними - две тумбочки, на одной из которых лежали серые, с выцветившими  буквами на корешках книги и допотопный радиоприемник, который, однако, работал, с шипением выплевывая слова диктора. Все помещение было затоплено тусклым дневным светом, какой бывает только в холодные пасмурные дни.
 Одна койка пустовала, на другой, что ближе к окну, лежал человек в синей пижаме. Это был сухой маленький человечек, с желтыми редкими волосами, маленькими бесцветными губами и темными потухшими глазами чуть навыкате. Человечек лежал, подложив под голову руки и, казалось, о чем-то думал. Он удивленно посмотрел на вошедшего.
- Здравствуй, Михаил.
- Извините?
- Что ты, не помнишь что - ли? Вот чудно!
- Алексей? Ты что - ли? Леха!- воскликнул Юдин и, вскочив, принялся трясти протянутую руку.
– Вот не ожидал, не ожидал – продолжал быстро говорить Юдин, - сколько лет не виделись! Лет этак семь?
- Восемь. – Подправил его Тучков, садясь на табурет около койки и ставя яблоки на пустующую тумбочку.
- Восемь лет… да
Юдин был в замешательстве. Он был несколько удивлен приходом старого друга, бывшего коллеги по работе. Восемь лет назад Юдин переехал в другой город, вследствие чего работу пришлось бросить. С тех пор о старом друге Юдин ничего не слышал. Теперь же, встретившись при таких обстоятельствах, он потерялся, не знал, о чем заговорить.
- Как поживаешь, Миша?
- Ничего, как видишь. Живем-с потихоньку! – ответил Юдин, пытаясь улыбнуться. – Ты как?
- Живу хорошо. Вот, гощу у сына, неделю назад внук родился, Родионом нарекли, завтра вот, уезжаю в Н***. У меня там теперь свой маленький магазинчик.   
- Вот оно как? Да ты теперь дедушка? Искренне поздравляю! – обрадовался Юдин, найдя, о чем поговорить. – Как время быстро летит! С ума сойти! Казалось бы, вчера вместе выходили с конторки, а теперь уже ты вот, дедушка и владелец магазина, э-ге-ге.
Внезапно Юдин полез под койку, и стал что-то искать под ней. Минуту спустя он вылез с маленькой бутылочкой в руках. В бутылке была прозрачная жидкость, будто бы вода. Откуда ни возьмись появились две крохотные рюмочки, по которым Юдин тотчас разлил водку (разумеется, это была она) и протянул одну Тучкову.
Тучков нахмурился.
- Не пью, - ответил он тихо, но решительно.
- Не пьешь? Да тут и пить-то нечего, из этих, словно для кукол, рюмок. Просто глотнуть. Пей, старик, все-таки дедом стал, за это хоть выпьем. Водка, между прочим, тоже лекарство, не хуже других всяких, что в склянках. Ну, ты чего?
Теперь от беспокойного замешательства Юдина не осталось и следа. Тряся перед носом гостя рюмкой водочки, он пришел в оживление и говорил быстро и отрывочно. Глаза его лихорадочно заблестели.
- Сказал, не пью. – С нотками суровости в голосе ответил Тучков.
Юдин продолжал настаивать, трясясь от возбуждения всем своим телом, будто угорь на охоте. Тогда Тучков отодвинул трясущуюся руку, быстро схватил бутылку, и, открыв форточку, швырнул ее что есть силы. Все это произошло за каких-то четыре – пять секунд, в течение которых Юдин ничего не сообразил
- Ты что?! – завопил он, переводя взгляд с окна на Тучкова и обратно. При этом его глаза, и так чуть навыкате, совсем выпучились, что в сочетании с маленьким трясущимся ртом составляло что-то комично-трагическое.
Тучков решительно подошел к Юдину и стиснул его руки, будто тисками.
- Ты что, совсем не понимаешь, что творишь? Мало того, что пить эту дрянь тебе запрещено, но из-за нее ты и попал сюда. Ты думаешь, я не справлялся? Я все знаю, дружище, и мне горько, что ты докатился до такой жизни. Где же твоя жена? Где Людка? Она тебя бросила из-за этой дряни! Эта паршивая водка сломала тебе жизнь и, если продолжишь употреблять ее, может убить тебя. Ты меня понимаешь, черт побери?!
Тучков был здоровее и сильнее Юдина, поэтому малейшее колебание его рук отдавалось нешуточной тряской для Юдина, словно тело его было изготовлено не из костей и плоти, а из желе, которое готовят на зиму из облепихи и яблок.
Юдин издал какой-то утробный не то крик, не то вопль. Змеей вырвавшись из хватки, он вытянул свои маленькие кулачки и угрожающе ими потряс.
- Не надо меня учить, как жить! Я и без тебя знаю, что мне нужно! Почему все любят совать свой нос в чужие дела? Оставьте мою жизнь в покое! Не трогайте меня! – Юдин начал неистово топать ногами. – Если ты так печешься о других существах, позаботься о тех, кто живет в нищете, без крова, без пищи, без одеяния. Приюти сироту, помоги детскому дому, но приходить сюда и укорять меня не смей! Судья один, и судья этот – Бог. – Слова так и сыпались комьями с этих сухих и бескровных губ, водяные, бесцветные глаза горели лихорадочным блеском, руки тряслись в неистовой жестикуляции.
- Да ты с ума сошел! – закричал Тучков, отходя от Юдина. – Ты что, совсем не понимаешь, что оно вредит тебе, убивает тебя! Инфаркт, который с тобой случился, может произойти повторно, и тогда ты умрешь, знаешь ли ты это? Прошу тебя, Миша, пойми, я помочь хочу, недаром я к тебе пришел сюда…
- Не надо мне помогать! – перебив его, процедил сквозь зубы Юдин, и, указав на дверь, облупленная краска которой сыпалась с каждым хлопком, пролаял:
- Уходи! Прочь отсюда!
Тучков, который не сводил глаз с Юдина, тихо покачал головой и вздохнул. Быстрым шагом он вышел из комнаты, оставив хозяина палаты наедине с пролитыми на пол рюмками. В палату уже направлялись санитары. Увидев Тучкова, они вопросительно посмотрели на него. Тот молча махнул рукой в сторону палаты бывшего коллеги, спустился на первый этаж и вышел вон.

***

Прошло пять лет. Дело Тучкова процветало. Магазинчик приносил достаточный доход, и Тучков приобрел по низкой цене еще и другой, более просторный на углу.
Два года назад родилась внучка Оля, в которой Тучков, в волосах которого начала пробиваться проседь, но который был все таким же статным и сильным, души не чаял. Раз в месяц он ехал в С*** к сыну. При этом он всегда привозил с собой игрушки маленьким: для внука – маленькие металлические, будто настоящие, машинки, для внучки – красивые куклы с разукрашенными лицами. Комната наполнялась смехом и визгом.
Однажды, ветреным осенним днем Тучков поехал в С*** к сыну, но едва въехав в город, повернул в сторону С***ского кладбища. Прохаживаясь между многочисленными могилами, он остановился перед одной из них, находившейся в самом краю, почти вплотную к забору, и положил цветы.  На надгробии, унылом и печальном – что, впрочем, свойственно всем надгробиям всякой могилы,- было высечено: «Юдин Михаил Магарыч, 1911 – 1967 гг.»