Синяя роза

В холодной квартирке города N сидел юноша, кутаясь в плед. Холодный ветер осени кружил пожелтевшие листья за окном, изредка бросая их на стекло или подоконник, силясь отвлечь брюнета от его дел. Но тот не обращал внимания на внешний шум, сосредоточившись на работе и лишь изредка поглядывая на фотографию в уголке стола, стоящую в резной рамке из тёмного дерева. Три. Ещё две. Теперь осталась одна. Всё, на сегодня задача выполнена. Отложив очередной доделанный лепесток в коробочку, юноша мягко улыбнулся портрету и ссыпал бисер в прозрачную банку.

- Твой цветок почти готов, милая. Осталось всего пять лепесточков и лист. Доделаю и тогда мы точно будем вместе, - обещал он, вспоминая её весёлый заразительный смех, который слышал всякий раз, как пытался пошутить или чем-то забавил девушку. Исаак. Он ненавидел своё имя, мечтал сменить, но в тот день он навсегда отбросил это желание. В тот день, когда они познакомились.
 

"Исаак? Какое необычное имя. Оно тебе определённо подходит".


Таковы были её слова, но Анна даже не догадывалась, как сильно эти несколько предложений подействовали на парня. Насколько сильно брюнет  был рад тому, что нашёл в себе смелость подойти, сложно передать словами. Можно лишь сказать, что эти несколько минут лёгкой беседы навсегда запечатлелись в его памяти и занимают там особенное место.

Исаак нехотя поднялся со стула и, помахав рукой изображению, вышел из комнаты. Накинув любимое чёрное пальто и красный вязаный шарф, он выбежал из дома, едва не забыв ключ в двери. Дождь. Он только-только начинался, и редкие капли падали на бледное лицо юноши, казавшееся совсем белым из-за выбранной одежды. Тучи цвета муссон заволокли небо, совершенно скрывая солнце, из-за чего без часов определить точное время было сложно. Отчего-то решив, что просто стоять у своего же подъезда несколько странно, парень неспешно направился в сторону любимого сквера, ведущего в огромный парк. Слабый дождик с каждой минутой усиливался, и вскоре превратился в ливень, загнавший домой редких любителей осени. Исаак же с флегматичным спокойствием наблюдал за разбегавшихся да что-то кричащих людей. Ему нравилась такая погода, и потому брюнет шёл без зонта, не обращая внимания на промокшую практически насквозь одежду. Он любил ходить в одиночестве, вслушиваясь в далёкие раскаты грома, вздрагивая от неожиданно громких щелчков молнии и чувствуя, как крупные капли воды падают на лицо, разбиваясь или стекая по щекам к шее, а там сквозь нити шарфа к ключицам. Юноша наслаждался ливнем, всегда успокаивавшим его. Он гулял по пустующей аллее, изредка дыша на руки. Стоило взять перчатки. Анна бы ругала сейчас парня за беспечность, если бы тот появился на её пороге. Но Исаак не пойдёт к её дому. Подавив в себе желание, брюнет взъерошил волосы и не стал сворачивать, направляясь прямиком в парк.
 
Зайдя на территорию, юноша понял, что напрасно пришёл сюда. Его серые глаза наполнились слезами из-за нахлынувших воспоминаний, но Исаак лишь сжал ладони в кулаки, смахивая с ресниц последствия своей эмоциональности. Судорожно вздохнув, он заставил себя идти, упиваясь своей болью. Добравшись до ближайшего ларька с мороженым, парень вытащил из кармана телефон с наушниками. Конечно. Он решил добить себя той самой композицией, что есть у каждого в плейлисте. Той, что бьёт сильнее любой другой грустной песни и несёт с собой слишком много неприятных моментов из жизни, связанных с ней.
 
Домой брюнет вернулся поздно. Повесив дрожащими руками верхнюю одежду, он поплёлся в душ, чтобы хоть немного согреться. В этом году отопление дадут, как всегда, лишь тогда, когда люди совсем закоченеют в своих квартирках и даже горячий чай с пледом не смогут им помочь. Накинув длинную фланелевую рубашку и пижамные штаны, Исаак заглянул в гостиную и поздоровался с фотографией. Брюнет сидел в кресле, мягко улыбаясь, и почти слышал, как Анна, сердясь, ворчит на него. Вскоре холод напомнил о себе, заставляя юношу отойти за чашечкой кофе. Придя из кухни, он расположился за столиком и заговорил: «Извини, что оставил тебя так надолго. Я расскажу тебе о том, как провёл вечер, ладно?». Выждав паузу, которой хватило бы для ответа девушки, Исаак продолжил: «После обеда я пошёл на улицу, и начался дождь, представляешь! Самый настоящий ливень, как ты любишь. Я сразу вспомнил нашу лавочку и пошёл туда. Но я не плакал, нет. Я владел собой, как ты учила. А снаружи совсем не было людей. Ни одного человека! Ни не на аллее, ни в парке, нигде! Я долго гулял, стараясь не думать тебе, как ты просила, но, когда я пришёл туда, в наше любимое место, то не удержался и включил песню. Да, нашу песню. Я знаю, что не должен был. Я помню, что обещал тебе. Но... Ты же знаешь, как я слаб. Прости...»

Парень просидел ещё минуты три в тишине, нарушаемой лишь тиканием настенных часов, а после направился в коридор, накинул радужный шарфик, подаренный подругой на день рождения, да пошёл на балкон. Достав из тайника за стопками газет, оставшихся после соседей, пачку сигарет, Исаак взял одну и затянулся, тут же начав кашлять. За два года общения с Анной он забыл, что значит «курить». Девушка была ярой противницей дурных привычек и, узнав о зависимости брюнета, поставила вопрос ребром. Естественно, брюнет выбрал общение с ней и бросил курение. Почти. Иногда он, разумеется, срывался, но за это впоследствии получал от подруги по шее, и потому отучился. Горький дым заполнял комнатку, не давая нормально дышать. Однако юноша продолжал затягиваться, держа в чуть дрожащей руке сигарету и чувствуя, как слезятся глаза.

Четыре дня. Три лепестка и лист. Они будут вместе, он в это верит.
 
Исаак сидел за столом и надевал на тонкую нить медной проволоки серебряного цвета лазуритовый бисер. Одну за другой. Затянуть. Начать новый ряд. Надев пять, затянуть снова. Ещё несколько рядов. Закрутить и убрать в коробку. Завтра последний день. Он сделает белый лист и соберёт, наконец, прекрасную розу, над которой так долго корпел.

Кто-то скажет: «Не мужское дело». «Глупости»,  - считает юноша. И он окажется прав, ведь у хобби нет строгих ограничений. Каждый может заниматься тем, чем хочет, вне зависимости от пола, расы или какого-либо иного фактора. Просто нужно осознать это для себя, как сделал такой вывод когда-то Исаак. Плести из бисера его научила мама, когда тот был в начальной школе. Мальчик заинтересовался, как она делает такие красивые цветочки, и захотел сам создавать их. Получаться стало далеко не сразу, но он был достаточно настойчив, чтобы научиться. И вот, спустя месяц, он приносит в школу первый колокольчик, что сплёл самостоятельно, и дарит его однокласснице. Мальчишки, учившиеся с ним, тогда посмеялись и обозвали девчонкой, но, когда увидели, что красавице Лизе цветочек понравился, поутихли. А после и вовсе просили брюнета научить и их делать такие же. «Конечно, научу. Вы приходите сегодня ко мне», - предложил тогда мальчик и получил согласие. Так он узнал одну из самых важных в жизни вещей – не стесняйся делать то, что ты любишь.
В который раз чуть печально улыбаясь изображённой на фотографии светловолосой девушке, Исаак, придерживаясь своей традиции, рассказал о прошедшей половине дня, о том, как прошли пары, пожаловался на преподавателя, занизившего балл, сквозь смех поделился историей, услышанной от консьержки и замолчал, любуясь Анной и представляя, как она отвечает на всё сказанное.

Это была пятница. На улице хозяйничало пришедшее не вовремя бабье лето, разогнавшее осенние тучи и прекрасный туман, обнимавший почти всю неделю город. Брюнету не нравилась такая погода, поэтому он остался дома. Там, за окном и стенами, было много людей. Шумных, радостных и любящих или ругающихся, хмурых и грубых. Пожалуй, слишком много. Усмехнувшись, парень отошёл от окна и сел обедать. Остывший суп был таким же вкусным, как горячий, и Исаак решил его не греть. Быстро освободив тарелку, юноша помыл посуду да ушёл читать книгу. Завтра занятий не будет, и ему ничто не помешает.
 
Остался день. Один лишь лист. Он цветок соберёт, и Они будут вместе.

Ночью брюнет так и не смог погрузиться в царство Морфея. Он долго ворочался, раскрываясь, то, замёрзнув, вновь кутался в два одеяла, под которыми лежал. Ближе к шести утра, увидев сквозь неплотно задёрнутые шторы рассвет, юноша решил, что пытаться заснуть уже бесполезно. Наблюдая за встающим солнцем, Исаак мурлыкал тихонько под нос мотив какой-то песенки. Однако не удалось ему даже час предаваться праздной лени – объятый вдохновением, парень свалился с кровати и пополз к письменному столу. Схватив огрызок столетнего карандаша и тетрадь, он стал наносить слова с невероятной скоростью, словно боясь, что муза в любую секунду может его покинуть. Поставив последнюю точку, юноша понял, что всё это время не дышал. Поверхностно хватая воздух, брюнет слегка покачивался, но вскоре восстановил дыхание и стал перечитывать, разбирая, что же написал. Чертыхаясь, он перенёс на следующую страницу стихотворение и прочёл вслух:
«Как женственно и как же нежно
Ходишь ты по душе мятежной.
Улыбнулась печально, только
От улыбки той ему горько.
Любил тебя всю, без остатка,
Ты же губила сердце гадко.
Шёл за тобой в огонь и воду,
Ты сильнее манила в омут.
Оттуда тянул к тебе руки
Он, моля избавить от муки,
Но ты была глуха. Жестоко
Бросила тонуть. Ведь нет проку
Тебе от глупца...»

«Тьфу ты! Совсем нет ритма. И времени исправить уже нет... Ладно, пусть будет так», - махнул рукой Исаак и, взяв заготовки, отправился в зал. Зевая, приветственно кивнул изображению в рамке да выложил содержимое коробочки на столешницу, ища пакетик с бисером нужного цвета. Вот и он. Белый, будто покрытый инеем, листочек юноша сплёл бы за минут семь, а то и меньше, но, зная, что это последняя деталь, он не торопился, размышляя.
Почему же, собственно, роза такого цвета? Она не жёлтая, не красная и даже не розовая. Замёрзшая не существующая синяя роза. Она такая же, как его любовь к Анне. Есть только для него, ни для кого больше. А замёрзла роза его, потому что любовь не нашла ответа, так и оставшись тяжким грузом висеть на шее парня. Всё как бы просто и понятно. Но отчего-то Исааку казалось, что если бы он сделал девушке такой подарок раньше, пришлось бы долго объяснять свой выбор.

Как ни тянул время брюнет, через полчаса всё было готово. В его руке лежал прекрасный цветок из бисера, что он плёл почти две недели. Всё это время юноша обдумывал своё решение. Искал, рассуждал, надеялся, что когда придёт время, откроется иной путь. Но дело сделано, дорога назад закрыта и забаррикадирована. Вздохнув, парень сложил все, что не понадобилось, в коробку и отнёс назад, в спальню. Там же он переоделся в чистую футболку и джинсы. Пальто за ночь так и не просохло, поэтому пришлось надеть вместо него толстовку. Взяв розу, Исаак брызнул на неё духами и, покрутив в воздухе, бережно убрал в контейнер. Тот в свою очередь положил в рюкзак, накинутый на плечо. Обув любимые сапоги, брюнет накинул на голову капюшон и вышел из квартиры. Он никогда сюда не вернётся больше. Забежав по пути на почту, парень отдал заранее написанное им письмо для родителей и покинул здание. Он никогда больше не увидит их и не скажет им ни слова. Сев на автобус, юноша надел на ушники и включил музыку, чтобы не слышать окружавших его людей. Они больше не потревожат его. Покинув город, Исаак вышел на конечной остановке и отправился по выученной наизусть дороге. После ворот прямо до третьего поворота, там уйти налево. После у таблички, испачканной зелёной краской, свернуть направо да сделать тридцать шагов. Вот он и на месте.

- Привет, милая. Я скучал. Знаю, ты меня слышишь. Конечно, я до сих пор не верю в Творца. А если бы верил... Если бы я верил, то ненавидел бы его всем сердцем, каждой клеточкой своего тела ненавидел бы. Ведь он... Он забрал тебя. Забрал слишком рано! Тебя, но не то ничтожество! Видел его недавно. Ехал на своей починенной машине и улыбался. Он остался на свободе, представляешь! Таких за руль нельзя пускать, а он вновь на дороге! Как мне хотелось тогда чем-нибудь швырнуть в его лобовое стекло! Но я сдержался, как и обещал тебе. Ладно, любимая, не будем о грустном. Я принёс тебе подарок. Знаю, ты видела, как я её делал. Надеюсь, тебе нравится. Я оставлю её здесь, - брюнет наклонился и осторожно вставил цветок в землю. Закрывая рукой рот, юноша опустился на колени, сотрясаясь от рыданий, - Прости меня, Аня. Я больше не смогу ухаживать за твоей могилой, не смогу приходить сюда. Но я буду с тобой. Уже скоро мы будем вместе. Я не верю в загробный мир, милая, но даже в аду я буду счастлив, если смогу хоть изредка видеть тебя. До встречи, Аня.
Исаак поднялся с земли и закрыл калитку. Он больше никогда её не откроет.

День последний. Цветок готов. Они теперь вместе. Навечно.