Настенька

   На десятом месяце беззаботной жизни Анастасия Сергеевна Китаева выглядела божественно. Внученька, подтверждала идеальные нормативы и имела девять килограммов собственного веса. Её детская душа пряталась под нежнейшей, бархатной кожей цвета сметаны, а ретивое сердце и пытливый ум даже минуты не давали покоя толстеньким ножкам, украшенным обаятельными складочками и отменными розовыми пятками.
   Махонькие ручонки постоянно хотели чего - то схватить, уронить, бросить, вцепиться в чьи - ни будь волосы или хотя бы просто помахать да похватать в воздух. Хотя на её языке каждый жест имел особый смысл. Эти жесты подтверждали каждое желание, о котором прямо таки кричали её большие, серо - голубые, открытые глаза Толстенькие, алые губёшки - вишенки издавали понятные слова - "мама" и полуслоги, помогали кривить рожицу, делать "хрюшу" и "ёжика". Вообще, губёшки Настеньки умели очень многое, даже брызгаться водой и пускать пузыри под настроение.
   Хорошенькую мордашку заканчивали: нос пуговкой, упрямый кругленький подбородок, толстенькие щёчки с нежно-розовым румянцем и прямые светло - русые, почти белые волосёнки, слегка закрученные и вытертые на затылке. Вообще - это изумительное создание больше напоминало ангелочка, чем внучку, хотя характер, Боженька дал её совсем не ангельский. Она, даже была больше серьёзной, чем озорной, а если начинала играть и баловаться с бабушкой Верой, то радостный визг её, был слышен во всём доме.
   С Анастасией Сергеевной, необходимо было каждую минуту играть в её игры или учиться ходить. Маршрут передвижения выбирала она сама и буквально тащила за собой инструктора, меняя ежесекундно при этом собственное направление. Причин всегда было больше, чем достаточно. Или лопоухий, добродушный пёс, по кличке Бонька, (породы Бассет - Хаунд) сбивал её с первоначального маршрута, то огромный дедов башмак вызывал необычайный интерес, то - ли случайно залетевшая муха заставляла округляться её любознательные глаза и делаться похожими на маленькое блюдечко.
   Бабушка и дедушка, имевшие на двоих почти сто лет, особой энергией передвижения за внучкой на скорости не отличались, хотя имели нормальное здоровье. Проскрипев за Настенькой по разным комнатам своими 120-ю килограммами собственного веса, в форме вопросительного знака, дед искал повод подсунуть внучку бабушке. Бабушка Вера утирая слёзы умиления и потрясывая небольшими жировыми излишками, приплясывала и притопывала за божественным созданием в согнутом положении, держа внучку за руки.
   Анастасия Сергеевна буквально летела на толстеньких ножонках вперёд, временами резко останавливаясь, задирала головёнку вверх и спрашивала инструктора огромными глазами: "Ну, как я? Нормально иду? Хорошо же ведь, правда? Здорово у меня получается? Я ещё не так могу!", и отчаянно топала дальше, до намеченной новой цели.
   Мама Настеньки, видя радостный пот своих "старичков" объявляла время кормления дитя. С этим соглашались немедленно все, кроме Насти.  Ребёнка убеждали настойчиво. Принципиально он соглашался с этим, не забывая своими телодвижениями выражать недовольство данной процедуре. Баночная упаковка сладкого, детского творожка, две чайных ложки и кружка с кипячёной водой конкретно меняла решение ребёнка в положительную для всех сторону.  Внучка  давала согласие подзаправиться.   При этом требовала,   чтобы дед с бабкой плясали, гукали, сюсюкали. Потом  хлопали в ладоши, пели песенки, мычали, мяукали, крякали. А квакали, лаяли это на бис.  Развивали свои уснувшие таланты.
   Ребёнка раздевали до трусиков. Она вооружалась ложкой в любую руку, а свободной рукой немедленно залазила в кружку с водой побрызгаться. Крутила отчаянно головой и маме надо было обладать огромными навыками, чтобы со снайперской точностью сунуть ложку с творожком в Настин рот. Настя говорила при этом: "Ам, ам, мам и ба", а вредный язычок частично выталкивал сладкий творожок обратно. Внучка, на всякий случай, крутила головой и дрыгала ножонками. Продукт попадал на кругленький подбородок, размазывался по щекам, капал на подвязанную салфетку, сваливался на пузо и даже попадал на розовые пяточки. Бабушка в умилении восторгалась: "Ой, шило, ну шило и в кого ты такая», а Настя была сама в себя. Через некоторое время, втолкав в ребёнка и размазав по всему ангелочку баночку с детским творогом,  все умиротворённо вздыхали. Мама брала лапочку на руки и тащила в ванную комнату.
   Купание у Насти всегда вызывало восторг. Брызги летели в разные стороны, а вода была такая тёплая. Минут через десять, пятнадцать абсолютно мокрая мама несла в комнату розовую и счастливую Настю в розовом, махровом полотенце. Лицо внучки улыбалось, а глаза искрились радостью. Бабушка с дедушкой опять таяли от восхищения и в разнобой высказывали большой набор ласковых слов, поздравляя дитя с лёгким паром. Процесс одевания восторга у ребёнка не вызывал. Настя упорно сопротивлялась и капризничала. Сила старших побеждала.
   И опять дед Владимир, а потом бабушка Вера учили Настеньку ходить, покряхтывая и постанывая. Опять Анастасия Сергеевна командовала "парадом", изучала предметы бытия и огромный мир, пока мама Лена, стирала Настин гардероб. Дед, отдавал дитя бабушке, утирал пот, падал на диван и, радуясь настоящему счастью, говорил: "Вот, Настюха, буду я совсем стареньким, будешь также меня под руки держать".   Настя издавала радостный визг и тащила бабулю по старому и новому маршруту. Речи деда её совершенно не волновали.
   Впереди, внучку  ждал прекрасный  добрый и изумительно красивый мир. Уже катилось колесо Настиной судьбы. Начался отсчёт такого огромного витка человеческого времени. Всё шло по - заданному кругу имя, которому - жизнь.

22 июля 2000 года.  г. Ногинск. В. Тюмин.