Маленькая турецкая девочка

  День серый, сонный.  Ни жемчуга, ни блёстки в воздухе.  Как скучно, Господи! Но к полудню светом золота налилось небо. Возрадовалась душа. И вспомнилось, как вчера на улице встретил знакомого с дочерью, вышедшей замуж за турка. Живёт то там, то здесь, возит с собой маленькую девочку полурусскую-полутурчанку. Ничего южного в чертах лица. Волосы светлые, глаза тоже, всё от мамы. Одна только живость от полуденных стран. Юркая, живая, белкой вьётся по асфальтовой дорожке парка, играет гладкими, блестящими  плодами каштана. Спрашиваю, как её зовут.
 -Гюльгюн.
 И объясняет значение имени: Розовый день.
- А фамилия?
- Ялчик.
- Сколько тебе лет?
- Пять.
- Ты будешь жить здесь?
Девочка перестаёт прыгать. Пожимает плечами, не знаю.
- Здесь скучно, - вступает в разговор мама, рослая блондинка с печальным лицом. - Наверное, уедем.
Девочка вздыхает. Я глажу её по выбившейся из-под шапочки редкой пряди волос, по ободочку маленького личика. Отчего она такая бледная?
Девочка внимательно смотрит на меня. Может быть, перед ней в первый раз осознанно встаёт вопрос: уезжать или остаться? Душа её раздваивается. 
- Ей нужно море, солнце, - говорит дед, крупный породистый мужчина, разменявший уже восьмой десяток лет, но ещё бодрый, крепкий. - Помнишь, - обращается ко мне, - сколько здесь раньше было народа? Танцевали, пели под баян…
 Я и сам, проходя по пустынным аллеям парка, думал об этом. Вот люди пели, плясали, не думая о том, что когда-нибудь исчезнут из этого мира. Зачем они ушли, осиротив и парк, и город, и знавших их людей? Странно, горько, несправедливо, не хочет мириться с этим моя душа. Почти никого из них я не знал и не стремился узнать, но вот они исчезли, как будто никогда и не были, оставив горьковатый привкус осеннего дыма от сожжённой прелой листвы.
Девочка, смотревшая сначала дичком, взглядывает смелее.
- А вас как зовут? - спрашивает она и смотрит на меня снизу вверх ясными лукавыми глазками.
Я называю своё имя.
- А фамилия?
И на это я даю честный ответ. Она повторяет. По–русски говорит чисто, бегло как на родном. Язык её матери. Да он и есть для неё родной.
Любопытство её идёт дальше.
- А где вы познакомились с дедушкой?
Рассказываю, что вместе ходили на поэтические вечера, встречались в разных местах.
- Якши?
Она кивает. И протягивает мне орех каштана, гладкий, блестящий. Наверное, он напоминает ей блеск солнца и моря.
Прощаемся. Отойдя шагов на десять, слышу за спиной звонкий голосок.
- До свидания!
Она стоит на дорожке и, улыбаясь, машет мне рукой.
- До свиданья!

С того пасмурного осеннего дня прошло довольно много времени. Девочку и её мать я больше не встречал, а, если бы и встретил, вряд ли узнал бы. Может быть, они вернулись в Турцию. Но блестящий гладкий орех каштана я храню до сих пор.
Сценка эта вспомнилась мне внезапно, без всякой связи с тем, что происходило вокруг и во мне самом.
Почему среди многих больших и маленьких событий эта встреча запомнилась так ярко? Что в ней такого?  Почему вообще память отсеивает и сберегает одно и отбрасывает другое? Может быть, на подмостках сцены жизни всему сразу не хватает места и что-то до времени лежит в запасниках, покрытое пылью забвения, а когда приходит час, оживает. Ведь ничто из прожитого не пропадает.