Король цыган

Перекресток усеянных предновогодними огнями коридоров с бутиками в супермаркете. Я потерялся в толпе людей, которые словно два гигантских бурных потока схлестываются на небольшом пространстве, заставленном столами фудкорта. Я ощущаю себя камнем, лежащем на дне горной реки, который не может сдвинуть с места вся мощь нечеловеческой массы прозрачной хрустальной воды. Безжизненные глаза парочек, поедающих пластмассовый картофель фри и пьющих отравленную газированную воду. Манекены для вбегающих в зал террористов, мишени для их убитого религией мозга, объект ненависти для маленьких детей, кидающих камни в оккупантов из такого удивительного и завораживающего своей холодной красотой мира белого человека. Тысячи людей-гранат ждут своего часа, претворяясь обычным миддл-классом. И в нужный момент они приведут смертельные механизмы своего подсознания в действие, усеивая пространство вокруг себя ошметками старого мира и расчищая дорогу для нового времени, в котором не будет уже ничего, что напоминало бы об этой эпохе, в которую сгнившее человечество пыталось увидеть в зеркале прошлого остатки мнимого былого величия.


-И вот все так просто? Ты точно не ебнулся?

-Как видишь, я вполне нормальный и моя речь не превратилась в набор нечленораздельных звуков.

-То есть погоди. Ты чем решил заниматься?

-Я решил стать правозащитником. Завтра первый день моей новой работы.

-И что же ты там будешь делать?

-Помогать мигрантам, защищать их права в различных органах власти. Там много всего. Это очень интересно.

-Но ты же сам полгода назад втирал, что главное в жизни людей;—;это деньги. И вот теперь это? Где логика? Ты был начинающим программистом, лаборантом в университете, ставил окна, был супервайзером, директором фирмы, мы пытались трижды начать свое дело. Еще три месяца назад ты сказал, что хочешь быть барменом. Потом вспомнил детскую мечту про адвокатуру. Окей. Ты поступил на юридический факультет этим летом. Я думал ты будешь адвокатом или нотариусом, там же куча денег, и вот ты выбрал защиту самых нищих людей в этом городе. Еще раз повторяю: Ты не заболел?

-Иди в жопу, Антон; — ;Тима отхлебнул пива из горла и протер указательным пальцем небольшое пятно на запотевшем окне машины. Мы сидели в моем старом убитом форде недалеко от его дома. Поздним вечером он выбрался на улицу из квартиры, чтобы сообщить мне эту неожиданную новость. В 27 лет мой самый старый друг на земле резко развернул свою жизнь вспять и, бросив бессмысленное карабканье по социальной лестнице, объявил войну системе. Я немного негодовал, но всегда втайне поддерживал каждое его решение, потому что такая ***ня происходила с нами далеко не в первый раз.


Вы знаете какое сейчас время? Не глядя ни на какие циферблаты и электронные приборы, назвать с точностью до минуты. Этот удивительный дар я приобрел, когда выкинул свои наручные часы в весенний сугроб 10 или 11 лет назад. Я в очередной раз прогуливал надоевший университет и продолжал бесконечное путешествие по историческому центру города. Когда-то он радовал меня и освежал мозги, но, в конце концов, все выродилось в бессмысленный ритуал. Конструктивизм, русская эклектика, ар-нуво, сталинский ампир. Я бы мог проводить экскурсии по этому мертвому пространству, где мне была знакома каждая трещина и любой кирпич. Но единственными благодарными слушателями моих мыслей вслух были бездомные и алкаши, валявшиеся в беспамятстве на скамейках парков и на остановках общественного транспорта.

Как-то, выйдя из университетской аудитории, я понял, что больше не вернусь туда никогда. На улице я встретил пару товарищей по алкогольному несчастью. Мы купили три полторашки пива и пошли в парк. Там мы бухали и долго вели беседы о вечном и прекрасном. Гораздо позже я узнал, что один из моих сокурсников, с кем мы разделили чашу отчаяния в тот день, был фсбшным стукачом. Что ж, это предало особенный шик и блеск моему окончанию пребывания в университете. Я вступил на кривую дорожку, ведущую в самый низ, прямо в андеграунд бытия. В концлагере этого мира я одел робу, на которой было криво написано черным маркером единственное слово. Маргинал.


Зима 2011 года выдалась особенно тяжелой. Страна будто бы проснулась после долгого забытья и взбрыкнула митингами и тревожными теленовостями из столиц. Для нас же все обернулось кровавым сериалом, когда несколько наших друзей и знакомых, не сговариваясь, отправились на тот свет. Мы проводили пустые черные дни на квартире Тимофея, в которой не было ничего кроме белой известки на стенах, одного обшарпанного дивана и ноутбука. На полу стояла батарея из пустых бутылок и стопка юридических учебников. По компьютеру шел какой-то футбольный матч, но мы молча смотрели в стену, думая каждый о своем. Молчание прервал Тима.

-Знаешь что. Я не говорил тебе, но я начал заниматься одним делом. Только оно и позволяет мне не упасть в бездну этого ****еца.

-Да, и что это за дело?- я лениво потягивал пиво и рассматривал трещины на стене квартиры, в которой не раз бывало так много различных приключений.

-Цыгане.

-Что цыгане? Ты решил продавать героин?- я на рефлексе выдал старую тупую шутку.

-Да ну тебя на ***, какой героин. Я серьезно. Я буду защищать цыганский поселок от застройщиков. Там серьезный конфликт; —; Тимофей бурчал рассерженным голосом.

-Тебе настолько нечем заняться, что ты опять решил сражаться с ветряными мельницами? Я, конечно, тебя всегда поддержу, ты знаешь. Но они сами не могут решить этот вопрос?

-Откуда? Они нищие, как не знаю кто. Они живут в таком дерьме, что побывав в их поселке, я ощутил себя где-нибудь в Афганистане. Тебе надо съездить к ним вместе со мной. Ты как-будто совершишь путешествие на машине времени в средневековье.

-Обязательно, как только расправлюсь с делами по работе. Обязательно, передай мне следующую бутылку, кажется, сейчас Манчестер забьет ответный гол…


Раньше люди спасались от одиночества ведением дневников, занятиями искусством, дуэлями и походами на войну. Прогресс изменил картину жизни, и теперь все мое свободное время уходило на компьютерные игры. Учеба, подруги, экзамены, родственники. Все они горели в огне, который излучал монитор компьютера, а к мышке я прикасался так нежно, будто мы сейчас будем заниматься любовью. Вторую неделю я проходил Макс Пэйн-2. В ад отправились курсовая и первый экзамен. Сотовый я выключил, а на тревожные вопросы матери я отвечал кратко: Все заебало! Макс продвигался вперед по уровням, неумолимо умножая противников на ноль. Град свинца накрывал ублюдков неожиданно, когда он влетал в комнату в режиме слоу мо. Замедленные звуки выстрелов из пистолетов ласкали мой слух, как шум утреннего океанского прибоя или рояля на концерте самого виртуозного музыканта. Но на одном из уровней произошел глюк, который врезался мне в память на всю жизнь.

Догоняя одного из боссов мафии, Макс должен был по сюжету спрыгнуть из окна на вагон проезжающего мимо товарного поезда. Но в моей пиратской версии случился баг, и компьютерный герой упал прямо между вагонов. Полицейский-мститель застрял среди железных махин, набитых углем. Реальность остановилась, поезд не двигался с места, переход на следующий уровень не удался. Пэйн никак не реагировал на любые нажатия клавиш клавиатуры и мыши. Он застыл на месте, подергивая правой рукой из-за компьютерной галлюцинации. Главное и бесповоротное событие случилось. Макс Пэйн отказался воевать и вышел из игры.


Мы едем через мост на самый юг нашего города. На улице слякотно, температура около 0. Конец декабря. Я вымотан работой. Тима с осунувшимся взглядом от бесконечного алкоголя и недосыпа. В своей черно-красной куртке он кажется мне революционным заговорщиком. Но причина нашей поездки гораздо прозаичней и в то же время очень волнительная. Я решил помочь ему наладить диалог с цыганами, которые вначале подозрительно восприняли большого белого человека, пришедшего к ним с миром. До этого момента они получали только аресты и побои от мусоров и презрительные взгляды благополучных русских обывателей. Мы собрали по друзьям ненужную им одежду и купили новогодние подарки для цыганских детей. По дороге Тимофей объяснял мне, как надо с ними вести себя правильно.

-Главное запомни, не показывай им деньги. Никакие. Как бы они не просили. Иначе они от тебя не отстанут. Это котляры, и из всех цыган нашей области они самые нищие. Поэтому не удивляйся и веди себя спокойно в любой ситуации. И еще, они не воры. На этот счет не волнуйся.

-Ну конечно, ты не смотрел Большой Куш?

-Бля, Антон!

-Молчу, молчу…

Мой форд заворачивает в сторону поселка Темницкое. Из-за выгодного расположение здесь решили строить новый микрорайон типовой трехэтажной застройки. Первые одинаковые желтые дома начали свое безмолвное наступление на старые хибары деревни, на окраине которой ютилось цыганское поселение.

-Блин, эти бараки напоминают Дахау и бросают меня в дрожь, кто додумался строить такое безвкусное говно?- меня передернуло от эстетического омерзения. Мы скребем дном машины по снегу, собирая каждую яму. Такое ощущение, что здесь недавно бомбили дорогу из минометов.

-Да есть одна строительная фирма. Как и любой девелопер ;—; полные мудаки. Ты бы знал, как они угрожали цыганам. Будь моя воля, сжег бы и взорвал весь их микрорайон.

-А цыгане совсем бесправные в своей борьбе?

-Да какой там. У них и паспортов то совсем нет почти ни у кого. Они живут здесь уже полвека, но до сих пор чужие на своей земле.

-А чем они зарабатывают?

-Сдают металлолом, гадают, некоторые мужчины работают в городе, но их мало. Живут они слишком бедно, но сам все увидишь.

-Хорошо.

Вдалеке показался цыганский табор. После более-менее опрятной деревни смотреть на эту нищету не было ни каких сил. Но мы переглянулись, и я вывернул руль, нажав на тормоз. Мы приехали.

*****************************************************

Первые три недели после ухода из университета я провел в тумане. Но в один момент раздался телефонный звонок. Это был Тима;—;мой старый школьный друг, которого я не видел пару лет. Он как-то разыскал мой номер телефона. Память сразу вынесла на поверхность сознания наши молодежные тусовки, футбольный фанатский сектор, концерты нбпшных групп, прогулы школ, пьянки и драки с первыми приводами в ментовку, а также попытку сколотить свою панк-формацию. Оказалось, что жизнь у него тоже не задалась, и этой весной он бросил физмат, пребывая в свободном плавании. Мы встретились на площади Ленина в центре города и за разговорами о надоевшей системе образования и о ненависти к преподам уговорили первую бутылку портвейна 777. С этого вечера мы ушли в запой, который длился более полугода с редкими перерывами на трезвые дни.

**********************************************************

Весь табор превратился в оживленный улей, когда по нему пронеслась новость о приезде Тимофея и его друга с подарками. Дети буквально разрывали нас на части, стараясь получить побольше от этого праздника жизни. Подарков, к сожалению, не хватило всем, потому что молодежи было слишком много. Начались драки и ругань. Те, кто не успел на раздачу благ, кричали на своих более удачливых соплеменников. Но всех успокоили мешки с одеждой, которые мы выгрузили из багажника. Началась вакханалия. Дети и подростки одевали разноцветные халаты и куртки, кофты и футболки, иногда по несколько штук сразу.

Нас отвели в дом барона, где усадили около печки. Тима что-то обсуждал со старшими рода про насущные дела, я же просто наблюдал, как антрополог, прибывший в другой мир. Они реально были очень нищими людьми. Это сказывалось на их состоянии и отношении к деньгам, но в целом христианские устои и традиции ощущались в их поведении, несмотря на весь непривычный антураж. Дома представляли собой грубо сколоченные фанерные конструкции, увешанные внутри старыми коврами. В нескольких жилищах были даже телевизоры. Во дворе стояла разбитая шестерка. Вот и весь быт. Часть детей училась в обычной школе, остальные отправлялись со старшими в город на заработки, куда их увозила маршрутка. Гнет их положения был настолько очевиден, что мне стало как-то не по себе. Нам налили горячий чай и стали угощать конфетами, которые мы им и привезли. Щедрые цыгане! Я повернулся к Тиме и сказал ему:

-Друг, я начинаю тебя понемногу понимать. Они и правда другие…

***********************************************************

На четвертый месяц беспрерывной пьянки мы пришли к полному моральному опустошению и разложению. Я и Тима бухали с утра до поздней ночи, выблевывая свои внутренности, и начинали марафон заново. У меня обострились все болячки, но кого это волновало, когда ты катишься под откос этой жизни. Мы еще как-то умудрялись находить на это деньги, подрабатывая на странных халтурах. В одну неделю нам крупно повезло, и в наших руках скопилась приличная сумма. Почти десятка, чего хватало на путешествие прямо в ад, а вернее в столицу нашей родины. Мы набухались до невменоза и отправились на вокзал, где взяли два билета до Москвы. Мы не помнили, как загружались в поезд. Проснулись мы уже днем, на подъезде к нерезиновой.

3 дня мы гуляли по златоглавой, как тени. У нас не было вписок и денег на хостелы. Мы спали по очереди в метро и макдональдсах. Был ноябрь, и мерзкий холод с дождем превратил нас в подобие бомжей. Менты косо на нас смотрели, но встречи с ними удалось избежать. Проведя на вокзале очередную ночь, мы взяли билеты на оставшиеся деньги. Это был поезд Бишкек-Москва. Зайдя внутрь, мы очутились в стране Сезам. В вагоне было немыслимое количество киргизов, которые везли домой все, что могли на себе унести. На каждом месте сидело по три человека, и еще лежало 2 телевизора в коробках. Нам приходилось постоянно их сгонять, но они снова и снова возвращались, беззаботно хлопая своими раскосыми глазами. В итоге, мы сдались и тупо начали пить водку. В определенный момент мне показались близкими по духу эти люди, которые просто ехали к себе в родные края из столь неприветливого и холодного города, как Москва. Они угощали нас лавашем и копченной колбасой, отчего барьер в общении был сломан, и мы почувствовали себя как дома, хотя туда то возвращаться нам совсем и не хотелось.


Мир расколот на две половины. В каждой половине, как водится, свои экономические отношения со своей специфической валютой. Богатый север и бедный юг, золотой миллиард и остальные, белые и цветные. Все эти противопоставления устарели вместе с телепрограммами в газетах и кнопочными сотовыми телефонами. Прозрачные барьеры твердые, как только что добытые алмазы, пуленепробиваемый пластик улыбок успешных единиц на билбордах, разбавивших картину картонных серых нулей. Мир разделен границей безупречного стиля, который охраняют бесчисленных пропускные пункты банковских автоматов. Старые измерения социального пространства, как верх и низ, не имеют тут своего значения, уступая место единственному свойству, важному во вселенной абсолютных цифр;—;скорости потока, захлестывающего людей на улицах бесконечным водопадом неоновых огней. И в мире, который покрывает толща этого всеобъемлющего цифрового океана важна только одна валюта; —; ненависть. Она свободно конвертируется повсюду от Пешавара до Каракаса, от Могадишо до Лагоса, наполняя рабочие будни граждан ожиданием скорого праздника жертвоприношения богу, чье имя не поминается всуе до следующей зарплаты.


-И вот тебя забирают около дома мусора и везут прямо в отделение? За что?-я подливаю виски в колу, оглядываясь на полковника Сандерса, так смахивающего на Льва Троцкого.

-Ну сначала, я достал свою ксиву, но они;—;пройдемте с нами. А я;—;на каком основании? Они что-то бурчат. Ну и я сказал, что никуда не пойду и сел на землю. Эти задохлики меня пытаются поднять, а я как заору, помогите, ограбление!;—;в итоге они струхнули и вызвали СОБР.-Тима ржет, у него особые отношение с ментами.

-И что потом?- я припиваю из стакана с лицом улыбающегося старого полковника на обложке.

-Ничего. Сидел с капитаном. Он в начале был вежливый и предлагал просто уйти с этой разборки с застройщиками. Потом угрожал. Говорил, Тимофей, зачем вам эти цыгане? Они же не люди…

-А ты что ответил ему?

-Пошел на ***, капитан!


Я встретил Тимофея через 15 суток у отделения. Он был разукрашенный, но довольный. Застройщик отказался идти на прямой конфликт и решил обойти поселение цыган. Первым делом мы отправились в табор сообщить хорошую новость. Как раз в эти дни они отмечали Пасху, и все превратилось в карнавал похлеще, чем в фильмах Кустурицы. Жирные и довольные цыганки плясали под дабстеп, а мы нажрались до состояния конца времен. Когда же пришел час идти за водкой в три ночи, то нам не повезло. В единственном месте , где была горькая, на нас прыгнули мужики с топором, которые ненавидели цыган, но хозяйка нас спасла. Слава Богу! Это же была цыганская пасха! Лучший праздник на земле!


Мы сидим в японском ресторане недалеко от железнодорожного вокзала. За полгода все испортилось. Застройщик выселил все таки цыган, а на нас с Тимой стали наезжать нацисты по указке местных мусоров. Больше оставаться в этой дыре было незачем. Провинция задавила даже такое мелкое начинание. Цыгане плакали, провожая большого человека в Москву, и обещали звонить. Но жребий брошен. Он был слишком заметной мишенью для такого маленького городка.

-Ну что, жалко бросать родину?;—;я стараюсь быть веселым, но не очень получается.

-Ну все, что я мог сделать для них я сделал. Один против системы… это путь вникуда. Может столица что подскажет на жизненном пути- Тимофей хмурился. Наши разговоры носили эсхатологический характер.

Пытаясь перевести тему разговора, я спрашиваю, кто там главный у цыган в роду?

-Барон, конечно, кто же еще…

-Ну учитывая все, что ты для них сделал, ты можешь называться Король Цыган… мы рассмеялись и отправились на вокзал. Пришла пора прощаться.

еду по кольцевой автодороге мимо места, где раньше был поселок Темницкий. Море огней, новые площадки, какие-то люди. Я даже не вглядываясь понимаю, что большинство жителей; — ;это гастарбайтеры из Средней Азии ;—; таджики, узбеки и другие. Мне нечего им сказать. Их пригнала сюда нужда, которая гонит поколения людей все дальше и дальше уже тысячи лет. Одна маленькая никчемная история борьбы утонула под бетоном новостроек для счастливого будущего страны, которой нет. Я включаю погромче Бонобо и жму педаль газа сильней. Завтра дела, завтра встреча с новым дивным миром.