Сб2. Эпилог

Эпилог

***
Думала, сойду с ума, пока это всё закончится. И днем и ночью лила слезы со страху, что грянет момент, оборона наша падет – и по Федьку приедет милиция. Что вновь заберут. И теперь уже будет грозить реальный срок и за серьезное дело. И о да, как бы я не ненавидела эту скотину, этого «недобитка» Сереброва, я искренне за него молилась, пока тот в больнице отлеживался, ибо не хватало еще и убийства на душу Рогожина, тогда уж совсем – всё, пиши пропало.
Но… справились. Волей судьбы, или каких Святых, или еще кого, справились. Обошлось.
Конечно, подал Лёня, а вернее пытался подать (да не раз (!), как потом выяснилось, имея все медицинские освидетельствования на руках), в милицию заявление, и даже до прокуратуры дошел – да только везде ему отказывали. Боюсь даже вообразить, чего это стоило Рогожину, и чьих рук это дело. Но, как будто кто-то на небесах решил за нас вступиться и, всеми ведомыми да неведомыми силами, все же отвадил беду.

С настояния Рогожина я окончательно бросила работу. И ни уговоры про больничное, ни про декрет – ничего не помогло. Мой удел было: сидеть дома, заниматься бытом и готовиться к предстоящим родам. Что, в принципе, чего кривить душой, было самым приятным для меня решением. Не люблю… Я всё то, что у меня было, не люблю. И дело даже не в конкретном виде работ. Нет, карьера – это не мое. Рогожин, Федька Младший и наш малыш, который вот-вот придет в свет, - это всё, что мне нужно. Ни больше, ни меньше.

А там и вовсе, наступил день, когда всё разрешилось.
Конечно, я дала Рогожину клятвенное обещание, что никто и никогда ни под каким предлогом (даже сам Федор Младший и Ника) не узнает, что документы поддельные, и кто же поистине биологический отец нашего первенца.
Развели нас. Поставили точку. Серебров смиренно дал на всё согласие, всё подписал. И даже судья больше ничего не требовала.
Точка.
Хромой, побитый (доведенный до реанимации в своё время), скатившийся в самый низ (не без стараний, как я поняла, все того же Вольского (что нам в свое время помогал найти и отобрать Федьку) махинации Лени с Матросовым были раскрыты – и если не уволили этих двоих (и то, только благодаря папеньке, Сереброву Владимиру, и людям из столицы), то хорошей должности лишились враз), ушел он из моей, из наших с Федьками, жизней. Ушел, слава Богу, не оставив и весточки. Ушел навсегда.
Узнала и про проникновение со взломом в нашу квартиру: искали на Сереброва компромат, но тому повезло – не нашли. Али нашли, но придержали. Так что, вполне возможно, что этот момент его падения не без той ситуации обошелся.

Сдружилась и наша семья.  Наедине, с глазу на глаз… я с Федей Младшим поговорила. Всё объяснила, как смогла: что настоящий папа его - Федор Рогожин, просто обстоятельства жизненные вынудили его жить столько лет отдельно от нас. А Леня… Леонид Серебров - друг нашей семьи, который просто любезно заботился о нас (не стала я чернить память о нем, хотя и мало добрых слов смогла выдавить), а теперь ему пора подумать о своей, собственной семье. Дабы тоже быть счастливым.
Группа крови у малыша – моя. На руках – справка ДНКа. Так что даст Бог, правда так никогда и не вскроется. По крайней мере, если Федя Мл. и узнает ее, то лишь спустя года, и всё же, коль не поймет, то хотя бы простит меня. Ибо делалось всё… действительно, во благо. Знаю, что врать нехорошо. Знаю. И Рогожину это неприятно. Но с таким… демоном, как Серебров, по-моему, просто другого выхода не было, нет и не будет: ведь ни Закон, ни даже сила… не убережет от бесчеловечности и сумасбродства этого существа, если только саму охоту не отбить.

Так что… потихоньку, а как-то да были. Все чаще и чаще стала замечать, что Федя Младший Старшего вместо дяди, нет-нет, да назовет… папой.
А там и роды подоспели – давление, гестоз так шкалил, что самой рожать и не пришлось: кесарили.
Опять весна. Только уже настоящая. И у нас появился… еще один мальчик. За имя которого… таки пришлось побороться. Рогожин Старший выступал за «Ивана», «Ваню». Эдакое семейство тезок. Ну… а я не смогла: Золотарев. Оба… брата-акробата. Это имя мне напоминало их и до жути выворачивало от стыда и отвращения. Потому – категорический отказ. Сошлись на Никите – Не;ките Младшем. Что оказалось в разы веселее и приятнее для всех нас сообща.

***
Конечно, была и свадьба. Буквально сразу же после оформления развода с Серебровым.
ЗАГС, скромное застолье в узком кругу. Позвали Нику с ее мужем, Мироном, родителей Рогожина (а надо сказать, те были до откровенного шока и великой радости изумлены, узнав, что вот уже сколько лет по земле у них ходит «родной» внук, да и еще на носу очередное (после Ритки) пополнение). Помирились. С моего наставления – помирились: зачем воевать? От зла добра в жизни не будет. А быть такими нелюдями, как они, – я не хочу.
Правда, взамен кое-какую услугу и мне Феде пришлось оказать (но о ней позже).
Звали в гости и Мазуровых, да только те (по каким-то своим причинам не пришли; а после и вовсе Рита перестала отвечать на мои звонки). Что ж, обидно, но как есть. Каждый быть волен в своих решениях, и я не вправе их осуждать.

Со своей матерью я так и не помирилась, хотя и та не звонила. Обиделась, наверняка, что я богатенького Сереброва променяла на «обычного» Рогожина – ну и плевать. Как ей на меня, так и мне – на нее. Как говорится, взаимно.

С Никой очень сдружились. В принципе, чего удивительного? Всё, как раньше… Нет, частить со встречами мы особо не частили. Все же, как не пытался Федька, а принять ее выбор относительно мужа так и не смог. И пусть откровенных перепалок не случалось, но вечно сычами друг на друга смотрели (и до сих пор смотрят) …
Наверно, так оно всегда бывает, когда встречаются два «сверх упрямых» лидера на одной территории. Когда характеры сильные, взрывоопасные сталкиваются… Кому-то от этого, а вернее, всем, да будет жарко.
Но если вдруг что – то совет или дельная помощь всегда от Рожиной Старшей в нашу сторону прилетала. Не чуралась доброты в их сторону и я, особенно когда и у них дети пошли: с радостью делилась опытом и помогала нянчить (когда тем надо было отлучиться, а надолго с кем-то другим (пусть и профессионалом) оставлять – (ни сам Мира, ни Ника) не хотели – боялись: не доверяли чужим).

Наладилось у Феди и с магазинами. Не сразу, конечно, но наладилось. Не один год, правда, прошел. Свой старый бизнес вконец продал «партнерам», а на вырученные деньги (плюс, от старых успехов дотация пришла, да кредит на шею себе повесили) – открыл новый, иной (но смежной) направленности. Так что живем пока, не кашляем. И даже ипотеку вдобавок взяли. А так как у нас двое деток – то материнский капитал нам выплатили, что уже хорошо – скорее с долгами распрощаемся.

В общем, как-то да будет. Главное – быть вместе и никогда не отчаиваться.


Б о н у с ы  .  ф и н а л а
 
***
(на момент конца 46 главы и начала эпилога)
(Ф е д о р)

Не ожидал. Кого-кого, а у себя на пороге офиса, его так точно не ожидал. Мира. Собственной персоной. И без пригласительного.

Резвые шаги навстречу, заливаясь, как всегда, своей долбо**ческой ухмылкой, и вдруг кинул мне бумажный крупный сверток на стол.
- И, что это? – кивнул я ему вместо «привет».
- Твое.
Беглый взор по презенту – и снова я вперил взгляд в эту скотину:
- Что это? – гневно, не притрагиваясь.
- Мазуровские отступные. Твоя доля.
- Мне ни х** от него не надо, понял?! – резво, доходчиво. Чеканя слова.
- А это моя земля. И здесь я буду решать, кто что кому должен, и кто что когда получит, понял? - дерзкое, ядовитое. – Тому х** хватит, что у него осталось, чтоб выполнять свои обязательства. А это – твое по праву, заработал. И не*** тут девочку-целочку включать. О чести и гордости мне впаривать. Дали – БЕРИ.
- Мне... НЕ НУЖНО.
- Да? – саркастическое. – А им?
- Кому? – уступаю, веду дальнейший диалог.
- Да той… про которую ты даже Нике ничего не сказал. И про детей «ваших». Слышал, беременна.
- Только приблизься к ней! – бешено, вмиг сорвался с места. С последних сил держусь, чтоб не кинутся на этого с*киного сына.
- Остынь! Федор, - едкое, паясничая. – Мы ж теперь родственники. К чему…  война? – колкая, лживая ухмылка.
- Не родственник ты мне. И никогда им не будешь, - гневное, но уже более сдержанное.
- Как хочешь, - лукаво прищурился.
- Обидишь Нику или Ваню – урою.
- Да пожалуйста! Буду рад, - с*ка, мергидная улыбка. -  А деньги возьми. Не себе. Малым – они-то… вряд ли, как ты, одной твоей идеологией, гордыней будут сыты. Да и хотя бы… для науки: чтоб таким, как Мазуров, неповадно было. И про Вольского не переживай – не сдаст никому твою тайну. Мне слово дал.
- Слушай, - резво; с гневом прищурился, вцепился я в этого гада взглядом. – А давай, - едкое. – Реально, давай заключим сделку. – Заухмылялся лживо я, кроя эмоции. Молчит, выжидает тот. А потому продолжил я: - Ты не лезешь в мою семью, а я - не лезу в твою. По рукам? – протянул ладонь ублюдку.
- По рукам, - и хоть с иронией, да не без искренности. Правдивая, довольная улыбка. Ответил участием. – Но деньги – не заберу. Ради Ники – не заберу. Моя бы воля – я бы и кожу с него заживо содрал. Но нет, ваша Риточка постаралась. Так что хватит мне тут… святых корчить. Крыс надо наказывать. Показательно. Особенно, когда они родственники.

***
(в дополнение к эпилогу)
 (В а н е с с а)

Узнала позже и о Ритке. Оказывается, она на меня злилась за то, что Рогожин якобы лишил ее части средств. И то… тех, что, на самом деле, обманным путем в свое время прикарманил ее муженек. Да-да, тот самый! Старый партнер и друг в одном лице, а нынче наш враг – Мазуров. А ведь это он подставил Федю (спевшись с Серебровым и прочей «Ко»)…
Но после, как Рожина Младшая встретила очередную свою «любоф», проще стало. «Прошло». Другим она заморочилась. Говорят, Валентина даже домой перестала пускать. А там и вовсе ее любовник к ней переехал. «Валик» пропал. Причем жена даже не особо переживала на этот счет. Относительно этого я, конечно, в ней видела себя: как я с Серебровым обошлась. Но там же была ЛЮБОВЬ! И… не знаю, даже не смотря на всю жестокость Лёни, никогда бы… не пожелала ему такой участи. Выселить, отобрать всё. Чужого привести в дом – и как так и надо. Нет. Уж лучше самой уйти. Но… я – это я, а Рита – это Рита. А вскоре, вообще, новость за новостью: ребенка она деду с бабой отдала, а сама укатила за границу. С третьим (этого уже бросив). Отныне теперь у нее – «Бизнесмен». Большую часть денег «наследства» Мазура вложила Рита в его дело - линию по производству женского белья, причем официально став партнером. А что по Валентину – подала на «без вести пропавший», так что через несколько лет – ее официально признали «вдовой» и капитал окончательно закрепился за ней. На остаток она выкупила дело у своего жениха – и тоже его послала. Забрала к себе ребенка – и живет теперь, припеваючи. Хотя замуж так больше и не вышла: женихи, конечно, как перчатки менялись. И, наверняка, теперь уже они под нее подстраивались, а не наоборот. Да, сбылась мечта Рогожиной: в достатке и независима. Но счастье, счастье-то она нашла? Сомневаюсь…
Да и на вид: на языке одна ложь, на лице – камень, а не эмоции. А в глазах… А в них и того страшнее заглядывать, дабы вконец не увериться в своих словах. В своих догадках.

***
И о моем обещании… Федьке Старшему.

Изначально, конечно, все сынициировала я. Пока Федя Младший в садике, и пока я еще не родила, приехали. Оба мы приехали с Рогожиным на кладбище, к моему отцу. Серебров больше – никто в моей жизни, а потому в любом виде запретов нет. Да и давно не было. Все у меня моральных сил не хватало. А тут… как бы и повод организовался (перед двойным важным событием). Вот и – приехали.

Шаги, бродя на бум, попытки выудить из памяти, расспросить даже местных сторожей – и выбрели.
Вот оно. Уставила я взор на гранитный, дорогой, красивый памятник, где умелым мастером высечен портрет папы.
А все же… Аннет действительно его любит, раз так постаралась… когда уже не особо есть причины строить из себя прилежную жену. Можно было бы… куда проще – и не было бы не перед кем стыдно, но…
Шумный вдох – и как на духу, как с живым человеком:
- Я выплатила долг. Исполнила веление, как смогла. А остальное – уже не от меня зависело. Я на тебя не обижаюсь. Больше не обижаюсь. И ты… прости. Я Его люблю. И я буду с Ним, хотел, хочешь ты того… или нет. Буду. И ему буду рожать детей. Лишь только ему. Прощай.

Разворот – и пошагала прочь.

И вот тут… уже Рогожин настоял: приехали и на годовщину, и на следующий родительский день. Мол… внук должен знать свои корни, тем более что… всё уже позади.
А я, в свою очередь, настояла на том, что после рождения нашего общего ребенка – мы все вместе хоть иногда, но ездили к родителям Феди (ну, и на свадьбу пригласили, конечно). Федя был не в восторге от всего этого, да деваться было некуда. Каждый из нас понимал, что этот договор прежде всего забота друг о друге, для нас самих нужен, вот только гордость не дает о всем этом признаться вслух. Мы любим своих родителей, какими бы они не были, и каких ошибок не наделали. Точно также, как и они любят нас – вопреки всему.

А потому настал день, когда и к моей матери съездили. Познакомили с внуками. Она, конечно, рада была, да только… просила не особо частить, а то у нее «здоровье уже не то». Будет сделано.

И да. Вопреки всему и всем… я действительно счастлива. Мы счастливы. Наша большая, дружная семья: Федя, Федя, Некит и я.

***
(момент эпилога; до рождения Никиты)
(Ф е д о р)

- А мне, гад, и не сказал про Ваньку! – сквозь улыбку гаркнула, вперившись мне в глаза, Ника (едва мы остались одни на кухне: моя ушла Малого укладывать, а этот ее – курить на балкон). – Столько времени! И НИ РАЗУ!
- Ну… так вышло, - скривился, опустив взор.
- Но… это же… ВАНЯ! Ты же знаешь, как я к ней отношусь!
- П-просто… - невольно заикнулся я от волнения. – Мне стыдно было. – Глаза в глаза. Замер я, прожевывая эмоции: - Стыдно, что я так с Инной себя повел. – Шумный вздох. И снова опустил очи. - Что треплом оказался. Предал… Она доверилась, поверила… Любила. Всю себя отдала. А я, вместо того, чтоб жениться, другую полюбил. И с ума по ней сходил, - поморщился от неловкости. – И потом… - вновь украдкой взгляд в глаза на мгновение. - Ваня… Ваня – это… очень… очень личное, о котором… ни с кем не хочется говорить, кому-то что-то рассказывать. Ваня - это… Ваня – самое дорогое, что у меня есть в жизни. – Рассмеялся от смущения. - Прости. Я тебя люблю, Ник, но…
- Но Ваня – это Ваня.
- Как для тебя Мира? Я верно понимаю? – язвительная ухмылка. Сцепились взоры.
- Верно, - паясничает. – Ты можешь не верить, но я его очень люблю. И он меня любит. И за вас с Ваней я безумно рада. Ты прав был, Федь. Действительно, прав. Я тебя тоже очень люблю, но у нас другие роли… в жизни друг друга. Ты – мой брат. И я этим горжусь.