Любовь до полдесятого

  Этот рассказ был написан мною, когда мне было всего лишь пятнадцать с половиной лет. Первые чувства юношеской влюблённости волновали сердечко, знавшее о любви только из книг и экрана. Тогда мне казалось, что я смогу написать книгу. Все мы в детстве были максималистами. Родители позволяли гулять на улице до половины десятого, и непременно возле дома, чтобы маме было удобно наблюдать. Отсюда и название.

                ***

 Поздно ночью Таня сидела одна в своей маленькой спальне и при ласковом свете настольной лампы читала роман. Книжный переплёт был истрёпан, но нечто прекрасное, хранимое внутри, заставляло трепетно биться девичье сердце. Таня с большим интересом, даже с лёгким волнением перебегала с одной страницы на другую, читая историю о большой, взаимной любви. Она полностью погрузилась в тот прекрасный мир, где преступно злое, где и поныне живут сказочные принцы. С особой симпатией вникала она в смысл слов, которые поведала ей эта замечательная книга. Загадочными, неведомыми, полными тайной и такими притягательными представлялись описанные чувства героев. Кровь приливала к лицу, разгорались глаза, сверкая, как два чёрных уголька из-под густых, длинных ресниц.
 Чтение стало утомлять. Страшно захотелось спать. Веки потяжелели, часто опускались, закрывая ясный свет её очей. И уже явно через несколько минут она спала тихим, глубоким сном, вовсе не подозревая, что за окошком уже виднелось зарево всходившего солнца.
 Утро было спокойным, светлым. Яркие лучи проникали в комнату, ложась на маленькое красивое девичье личико.
 В комнату вошла мама. Небольшая, с правильными чертами лица, черноволосая и, несмотря на возраст, стройная женщина. Подошла к постели дочери, увидела книгу. Таня ещё спала. Машинально прочла надпись на обложке: "Мечта" — Эмиль
Золя." На лице появилась слегка заметная улыбка, а в душе смятение.
 "А дочь-то выросла! Почти взрослая. Шестнадцатый год!", — подумала она, тут же гоня свои мысли, прочь из головы, — "Нет, нет! Вот ещё, взрослая?! Рано об этом! Ведь она у меня ещё совсем ребёнок!"
 Задумавшись, она присела на краю постели дочери. Анна Сергеевна (так звали Танину маму) думала о том, как быстро пролетели года её молодости. Перед глазами проходила вся её жизнь — тихая, спокойная, как это утро.
 Когда-то в ранней юности она тайком от своих родителей читала такие же романы. А потом... потом она встретила Андрея Зорина. Весёлый, не по годам смышлёный паренёк, полюбил её всем сердцем. Он отдал ей всё, что имел. А она стала его женой. Потом родилась Таня. Жизнь у них была насыщенной и интересной. Каждое лето ездили в отпуск с маленькой Танюшкой на море. Она радовалась этой "большой воде", смеялась, прыгая на волнах, ловила медуз, но очень не уважала крабов, они напоминали ей пауков, которых малышка до смерти боялась. Таня шлёпала руками и ногами по голубовато-зелёной воде, заливаясь пронзительно тонким смехом, а за-тем зарывалась в песок и, счастливая, рассказывала сказки. И хотя её никто не слушал, она придумывала всё новые и новые истории, погружаясь в них, как хорошая актриса. Маленькая сказочница не обижалась, если "слушатели" покидали её, она продолжала говорить и, лишь припекающее солнце заставляло оторваться от такой игры и бежать снова к воде. А затем повторялось то же.
 Мама с папой любили свою дочурку, радовались каждому её шагу, но в то же время не баловали ребёнка, боясь повлиять на её будущую взрослую жизнь. Бывало, строго наказывали. И не раз, оставшись одна в тёмном углу, Таня рассказывала себе страшные сказки: "... как маленькую девочку кинули в клетку к Кощею Бессмертному, чтобы тот её съел". И, доведя себя этим почти до плача, она тоненьким голоском начинала умоляюще просить: "Миленький Бессмертик, не ешь меня, пожалуйста. Я больше не буду! Честное слово, не буду. Я уже совсем послушная, хорошая... Даже маме понравлюсь".
 И мама, находясь где-нибудь поблизости, услышав жалобные причитания, всегда освобождала свою маленькую "пленницу".
 Но с каждым годом Танюша становилась всё твёрже в своём характере. Больше никогда не плакала из-за пустяков, но "сказочных страшил", по-прежнему, боялась.
 И вот она уже большая. Что ждёт её впереди? Сумеет ли она так же честно и прямо идти по жизни? Или научится, как некоторые, выбирать брод? И, чуть-чуть замочив ноги, станет обходить трудности и тревоги. И никогда не будет защищать слабого товарища, зная, что сама слаба? Они с отцом всегда учили, что тех, кто слабее тебя, нужно защищать. Жить по мерке, как живут большие, добрые, смелые люди. Учить своим примером, как надо правильно жить, чтобы оставить по себе хорошую память. А можно прожить жизнь в людях, отдавая им своё тепло, своё сердце, своё доброе дело. Стараться жить так, чтобы никогда не было трудно людям с тобой.
 Анна Сергеевна всё это понимала и поэтому старалась вложить свою душу и светлый ум в развитие, и формирование характера дочери. Старалась научить её с детства — уважать людей, ценить их труд, любить всё прекрасное. Чтобы она была сильной перед злом и смелой с ложью. Учила дочку быть доброй, чтобы будущий мир засверкал для неё волшебными красками.
  Мать ласково, с нежной заботой взглянула на спящую дочь.
 А однажды, вернувшись с работы домой, намекнула дочери о своих намерениях поговорить с ней. Таня послушно уселась рядом. Мама говорила с пятнадцатилетней девочкой так откровенно, словно та была одного с ней возраста и столь же опытна, как и она. Она чувствовала, её Татьянка, хоть временами бывает, ребячлива, сердцем понимает её. Она её дочь!
 Таня думала: "Не уж-то книга так растрогала маму?"
 Нет, это возраст Тани взволновал и насторожил материнское сердце.
 Мама всегда была Таниным другом. Кто, как ни мама, заботился о ней, порою забывая о себе? Мама... Сколько силы и любви вложено в это слово! Сколько добра и радости принесли нам материнские сердца. Как много сделали мамины руки, такие ласковые...

 Вечерело, когда отец пришёл домой с радостной вестью:
— Отпускные получил. Едем на море!
 Начались приготовления. Палатка, походный котелок, аптечка, рюкзаки, наполненные всем самым необходимым, уже в полной упаковке стояли посреди комнаты, ожидая утреннего отъезда. Казалось, нет надобности, проверять наличие нужных вещей, но мама всё хлопотала вокруг:
— Не забыли ли что?!
— Слушай мою команду! —  раздался голос Андрея, — сейчас всем спать, а утром в дорогу!
 Мысль о том, что завтра наяву перед глазами заблестит, переливаясь всеми цветами, морская гладь и, можно будет увлечённо наблюдать за тихой, прозрачной волной, спокойно набегавшей на берег, варить на костре уху и, обжигаясь доставать из пепла печёную картошку, приговаривая: "Как вкусно!"..., гнала прочь сон, что не помогли бы, наверное, никакие снотворные. Душа бодрствовала и пела.
 Лишь небольшой полукруг утреннего солнца показался из-за горизонта, а семья Зориных уже ехала к морю.
 Таня не раз была на море, и все-таки каждая такая поездка переполняла её радостные впечатления, всё больше насыщала её фантазию.
Вот и сейчас, уже позади многие десятки километров. К их привычному месту отдыха осталось не более нескольких сотен шагов.
 Для путешествия Таня одета по-мальчишечьи, и только пышные чёрные волосы выдавали её девичье происхождение. Большими чёрными глазами-угольками внимательно вглядывалась она в голубую морскую даль. Сразу после прибытия на место, все пошли в море охладиться и смыть дорожную пыль. Купались в своё удовольствие.
 Таня проходила мимо разноцветных палаток, разглядывая незнакомых людей. Она была счастлива в этой светлой чудесной "палаточной стране".
 Лишь трескотня кузнечиков, да треск сгоравших веток нарушали тишину вечера. Трудно было представить, что кто-то осмелится испортить игру в молчанку. Даже такая болтушка, как Таня, сидела, задумавшись, с удивительно взрослым выразительным взглядом, устремлённым на язычки костра. Красновато-жёлтые искры ворчливо и недовольно отскакивали в стороны, тут же угасая. Казалось, даже волны старались как можно тише биться о берег.
 Ничто не волновало сознание девочки. И о том, что может выпасть испытание, она не подозревала. Да разве кто думает об этом, когда жизнь налажена, всё идёт своим чередом и ничто, казалось бы, не грозит её привычному течению.
 Тишину нарушил крик.
 Кричал, непременно, мужской голос. Но крик был недолгим, всего лишь на мгновение, и тут же стих, оставляя в воздухе после себя тихое, печальное эхо.
 Таня опрометью бросилась в сторону, откуда донёсся до её слуха этот горький стон.
 Лицом в песок лежал юноша, где-то одного с Таней возраста.
— Папа! — крикнула она.
 Но отец был уже рядом с ней и, осторожно переворачивая потерпевшего на спину, обнаружил:
— Потерял сознание... Голова в крови... Скорей врача!
 Таня, не помня себя, добежала до первого автомата, вызвала "скорую".
 Почти сразу приехала машина с красным крестом и увезла с собой мальчишку.
 Случившееся долго не давало покоя девичьей душе. Хотелось думать, что всё в порядке у бедного незнакомца.
  До отъезда оставалось несколько дней, когда Таня снова встретила знакомое лицо. А случилось это так:
 Таня, как обычно, сидела у костра. Смотреть на пламя можно до бесконечности. Издалека донеслись звуки прекрасной музыки, то был её любимый "Полонез Огинского". Музыка неотразимой красоты, которой нет подобной и прекрасней! Слушая такую музыку, просто возвышаешься над повседневным пониманием. Чувствуя её живой поток, становишься чище, а тело пронизывают тысячи иголок, и хочется летать!
 Таня сорвалась с места, как ветер неслась навстречу звукам. Весёлая, она, со счастливым лицом вдруг заметила преграду на своём пути и остановилась у изгороди.
 Совершенно с другой стороны, но к этому же месту примчался вихрастый паренёк с бледным лицом, но со светящимися глазами. Запыхавшись от быстрого бега, остановился, не обращая внимания на Таню.
 Девочка, захваченная музыкой, не обернулась на появление нового слушателя.
 С особым волнением поглощали они в себя музыку, вызывающую восторг и олицетворение, чувство глубокой любви и печали.
 Эти два юных существа могли бы надолго запомниться проходившим мимо, если бы они хоть на миг смогли бы заглянуть им в душу.
 Постепенно стих полонез, а эти двое всё ещё стояли неподвижно.
 Первой опомнилась Таня. Поворачиваясь по направлению к своей палатке, она взглянула на паренька и ахнула. Мальчик так же остановил взгляд на Тане. Некоторое время стояли молча.
— Вы?! — вырвалось у девочки. Но тут же, почувствовав себя неловко, пошла прочь.
 А через секунду услышала оклик:
— Подожди...те!
 Снова взглянули друг другу в глаза. Улыбнулись.
 Они шли и говорили о музыке. И вообще обо всём прекрасном.
— Таня! Где ты? — донёсся голос матери.
— Это меня. До свидания.
— Мы ещё встретимся?
— Не знаю. Прощайте.
 Таня ушла. А он всё ещё стоял недалеко от их па-латки...

   Лето было на исходе.
 Будущие первоклассники ещё до начала учебного года посещали школу. Проходили знакомство со своими первыми учителям, учились сидеть за пар-той, слушали наказы старших. Они с высоко поднятой головой проходили мимо младших ребят во дворе, бросая на них высокомерные взгляды. Смешно было за ними наблюдать.
 Вот и прошли последние Танины каникулы, неизгладимое чувство, оставив в её душе. Уже всё приготовлено к началу занятий. За лето прочтены все заданные литературные произведения. Первое сентября ожидалось, как праздник.
 Но произошло неожиданное. По сложившимся обстоятельствам, семья Зориных вынуждена была переезжать на другое место жительства. Сильно заболела бабушка, папина мама, нуждалась в заботе и долгом лечении.
 Тане предстояло учиться в новой школе. Переезд с одного города в другой потребовал времени, и Таня опоздала к началу учебы.

   Шёл урок русского языка, когда директор школы Лидия Максимовна ввела в класс черноглазую девчонку с удивительно красивыми вьющимися волосами.
— Вот, знакомьтесь, — сказала директор, — Зорина Татьяна. Учиться будет в вашем классе.
 Усадила девочку на свободное место за партой и, извинившись, вышла. В классе зашушукались:
— А она ничего!
— Хм... Задавака, небось...
 По всей школе сразу пролетела весть: "В 10-ом "А" новенькая".
 Таня, стараясь не обращать внимания на реплики, стала заполнять дневник школьным расписанием уроков.
 Девочки, сначала не решаясь подойти, потом облепили её со всех сторон, осыпая интересующими их вопросами. И в первую же перемену все с ней перезнакомились.
 А на следующий день Таня первой вошла в класс. Заняла своё вчерашнее место и стала ожидать одноклассников и начала урока.
 Пришла Ира — девочка, с которой больше всего подружились.
— Знаешь, а я до тебя с мальчишкой сидела. Он заболел, но сегодня должен прийти. Интересно, куда его теперь посадят, ведь свободного места больше нет? — сказала Ира, — Нужно попросить ребят, чтобы ещё одну парту принесли.
 В дверях они столкнулись с мальчишкой.
— А вот и он. Знакомьтесь: Таня — наша новенькая. Алёша.
 Но они уже были знакомы. Только имён не знали. Но знали больше — они нашли друг друга.

  Он стал провожать её каждый день со школы до-мой. Настолько были родственными их души, что им никогда не было скучно вдвоём. По выходным дням уединялись в парке, любуясь красотой природы.
 Осень полной хозяйкой вошла в лес. Чувствовалось её ровное дыхание и в жужжании пчёл, и в лёгком порыве ветра, в мирно плывущих по небу облаках, и в пении лесных пернатых жителей.
 Таня сидела на краю пенька, подперев голову рукой, и рассказывала о своих фантазиях, часто закрывая глаза, чтобы лучше видеть то, о чём говорила. Рядом на траве сидел тот, который был дорог её сердцу. Он слушал и слушал о том, сколько в мире необычайного, начинал понимать, как необычна его собственная жизнь, которую до сих пор считал вполне естественной.
 Нет, право же, не менее фантастично, чем её сказки, было то, что произошло с ними. Как необычно свела их судьба. Они ещё долго вот так сидели, чувствуя, как радостно им быть вместе.
 Он поднялся с травы, подошёл так близко к Татьянке, что та затаила дыхание, а левый глаз стал предательски дёргаться. Она хотела что-то сказать, но не успела перевести дыхание, чтобы произнести привычное: "Алёшка, друг...", как наткнулась на взгляд серьёзных, умных глаз. Казалось, она видит впервые эти синие-синие глаза, эти "два неба", эти чистые, глубокие озёра.
 Его рука коснулась девичьего загорелого плеча. От прикосновения, столь нежного, прохладной мужской ладони плечо, еле заметно, вздрогнуло, грудь приподнялась, а сердце в груди немедленно было готово выскочить.
— Таника, ты веришь в наше будущее?
— Да..., выдохнула она, и, казалось, немного подалась вперёд, глаза закрылись, а в голове всё закружилось, закружилось...
 Он поднял её голову за подбородок и нежно поцеловал милые уста.
   Ничего в мире не существовало для этих двоих. Их первый поцелуй был столь желанным и неожиданным, что оба никак не могли приобрести земного равновесия, витали где-то на "седьмом небе", среди моря цветов и звёзд.
 Таня открыла глаза. Но, что это?! Её милые чёрные "блестяшки" наполнены до краёв хрусталиками слёз.
 Алёшу передёрнул озноб.
— Я тебя чем-то обидел?
 Но она не отвечала и только жадно, с какой-то обидой всматривалась в, начинающее тускнеть вечернее небо. Невыносимым казалось молчание.
 Ещё несколько секунд назад счастливый, Алексей чувствовал себя непоправимо виноватым.
— Почему ты молчишь? Ну, что ты увидела в этом небе? Ответь, не молчи!
Из Таниных глаз выкатились две крупные слезинки и застыли на щеках.
 Всхлипывая, она рассказала ему, что читала в книге о первом поцелуе и, поэтому совсем иначе представляла себе слияние уст влюблённых. Она ожидала, что в ответ на поцелуй небо пошлёт грозу, опрокинет на них ливень.
 Алексей облегчённо вздохнул. С улыбкой взглянул на тихое вечернее небо, вовсе не обещающее дождя. Хотел было успокоить наивную девочку. Сказать, что всё это предрассудки и очень глупо. Но от удивления у него мгновенно расширились зрачки, отражая в себе яркую сверкнувшую молнию. Гром с такой силой ударил в небе, что ещё долго гул его продолжался в ушах. Капли дождя, сначала крупные и редкие падали на землю, прибивая мелкую дорожную пыль, затем часто, часто зашуршали по листьям деревьев, струйками стекая к их подножию, поглощаясь землёй.
 Видели бы вы Таню, нашу Таню!
 Счастливая, она бросилась бежать, подставляя лицо дождю. Слёзы не прекращали литься из глаз. Только это были уже не те слёзы печали и отчаяния, а слёзы радости. Но и этих слёз уже никто бы не смог увидеть, они смылись дождём и, своей свежестью, умыли лицо.
 Алёша, опешив, стоял на одном месте и, только сейчас, опомнившись, стал догонять, исчезавшую в вечерних сумерках Татьянку.
 Их счастью не было конца!!!
 Таня вернулась домой до нитки промокшая. Не смогла утаить от матери светящихся радостью глаз, а чрезмерное старание спрятать улыбку, до боли искажало маленький ротик с пылавшими красными губами.
 Анна Сергеевна не сразу разгадала секрет своего ребёнка. Решив, что дочь приболела, заставила её переодеться, и отправила спать.
 А через полчаса вошла в её спальню. Таня не спала. Заложив руки под голову, она лежала на спине, устремив взгляд в потолок. Даже в темноте можно было заметить сверкающие звёзды в её глазах. Появление матери немного смутило Таню, она тут же закрыла глаза, притворившись спящей. Но маму не проведёшь. Кому, как не ей известны такие уловки. Она вызвала дочь на откровение. А Таня будто бы этого и ждала. С радостью поведала маме тайну сегодняшнего вечера.
 А когда мама, поцеловав её, вышла, она моментально уснула спокойным сном. И видела во сне своего Алёшку с лужицей воды вчерашнего дождя в ладонях.