Глава 7. Беспомощность

Алёна Тихонова медленно брела по аллее,  мало, что замечая вокруг, перестав сопротивляться вырвавшимся воспоминаниям, погружаясь всё больше в призрачные тени прошлого…
*****
…Она была очень нежной наивной девочкой к своим тринадцати годам. Раннее детство осталось самым счастливым периодом в её воспоминаниях и по сей день – Алёна была долгожданным любимым ребёнком, радовала родителей своим послушанием, лёгким характером и хорошей учёбой. Она вообще была беспроблемным ангелом лет до двенадцати.  А потом всё стало  сложно… Всё изменилось в её жизни разом, как это обычно и бывает.  Переезд  с семьёй в далёкий  город, большой и холодный Новосибирск. Появление младшего брата, её собственная ломка подросткового возраста, замученные родители вдруг перестали быть большими добрыми волшебниками – шарахнули девяностые, было трудно всем.

То мутное время, казалось, вообще почти не оставило воспоминаний.  Алёна очень ярко и в подробностях помнила своё детство лет до девяти, потом был период  «тумана» с отдельными яркими островками событий, и вновь нить её памяти становилась более-менее целой лишь с восемнадцати, с момента её скоротечного первого опрометчивого брака.

… Это произошло тёмным осенним вечером. Когда приходит октябрь, мы каждый год встречаемся с неизбежным, каждый год мы учимся смиряться с потерями. Уходит бабье лето – эта последняя вспышка восторга жизни, сказочная зрелая красота ранней осени блекнет, и уже ясно замечаешь неотвратимость угасания дня, жёлто-красная палитра становится бурой, грязь и холод  начинают своё наступление  - эти первые вестники смерти-зимы.

В тот октябрьский вечер было уже ощутимо осенне-холодно, но сухо. Алёна в десятом часу возвращалась домой с занятий танцевальной студии, которые проходили в ДК недалеко от её дома. Она съёживалась и убыстряла шаг не от страха вечерней темноты, а от холода - курточка была лёгкой, уже не по сезону. Пора было одеваться теплее, права была мама – но кто ж послушает маму в тринадцать лет, если самая модная куртка из джинсовой варёнки не очень спасает от тепла, зато ты в ней выглядишь совсем как взрослая?

Она бодро шагала, не особо разглядывая привычный городской пейзаж, характерный для начала девяностых – вот в некотором отдалении разгромленный коммерческий киоск – «комок» - зияет тёмными выбитыми витринами.  Да и что разглядывать – половина фонарей не горят – коммунальные службы в агонии «переходного экономического периода».  Но всё же дорога, по которой она шла, была более-менее освещена, пусть и не равномерно, да и путь был привычен и абсолютно знаком – слева сквер с уже наполовину облетевшими деревьями, справа брошенный долгострой. Похоже, это мог быть детский сад, но торчащие в небо стены первого этажа, сваи, лестничные пролёты «в никуда», были в состоянии разрухи, заросшие не только травой, но уже и пробивающимся кустарником.

Почему она не ускорила шаг, заметив краем зрения какую-то возню в кустарнике этой заброшенной стройки? Так знайте же, что мир тринадцатилетней девочки, из последних сил ограждаемой родителями от суровых реалий (конечно, это было их ошибкой, но сколько ошибок делаем мы от любви) – так вот этот мир был полон тайн и приключений, а опасности в этом возрасте как-то не особо осознаются. Алёне, почему-то, пришло в голову, что это может быть собака – вдруг она больна, или (о, это было бы супер), вдруг, там у неё щенки…  Алёна так давно и сильно хотела себе собаку…

В общем, она остановилась, повернулась в сторону шорохов и, вглядываясь в темноту, куда не доставал свет фонаря, стала медленно приближаться к кустам, чтобы не напугать собачку.

…Первое, что она увидела, подойдя совсем близко – женскую ногу, она была обтянута тонкими колготками, туфля, видимо, слетела.  Хорошо видно было лишь эту ногу, совершенно неподвижную, само же тело было скрыто в высокой траве.  Алёна, остановившись чуть дальше от края дороги, ошарашенно смотрела на эту ногу, в первые мгновения от удивления не ощущая и не понимая вообще ничего. Вдруг нога дёрнулась и «поехала» - кто-то оттаскивал тело дальше в темноту.  Через мгновение тот, что тащил тело, разогнулся, и стал виден по пояс в бурьяне в полосе света, который случайно попал именно туда.  Алёна увидела молодого мужчину лет двадцати восьми, высокого, хорошо сложенного, с удивительно красивым лицом с выразительными чертами и горящими то ли страхом, то ли каким-то другим чувством, глазами.

Они молча уставились друг на друга, но уже через пару секунд мужчина пришел в себя и двинулся по направлению к Алёне…  которая начала пятиться назад, к дороге…

То, что произошло потом, Алёна иначе, как вмешательством ангела-спасителя, объяснить не могла.  Правда, выглядел ангел не особо презентабельно, но что уж привередничать, в реальной жизни часто так и бывает, спасение приходит не от сияющих рыцарей, а совсем наоборот. Неподалёку раздался треск гравия, и с ближайшего пересечения улиц на дорогу вывернул ехавший на ржавом велосипеде какой-то задрипанный мужичок.  Выглядел он так, словно ехал с рыбалки – в брезентовом плаще, резиновых сапогах и со старым рюкзаком за плечами.  На руле допотопного велосипеда синей изолентой был примотан фонарик.  Мужичок приблизился, когда поравнялся с Алёной, приостановился, и  хрипло проговорил:

- Ты чо, девка, в такую темень тут стоишь? Маленькая ещё по темноте-то шляться, время сейчас не то, что раньше, дуй ка-ты домой. Как тебя родители в такое время пускают?

Фигура в бурьяне исчезла. Алёна бросилась бежать домой.

Перед дверью  квартиры она собрала всю свою волю для того, чтобы выровнять дыхание, унять дрожь и натянуть на лицо маску равнодушия.  Алёна не стала говорить ничего дома. Она просто не верила, что её родители смогут что-то предпринять… она уже не верила, что они смогут защитить её.  Подросток одинок в своём мире – новом мире начинающейся взрослой жизни, и мало кто может опереться в это время на поддержку близких.

Алёна закрылась в ванной, погрузилась в горячую воду – это помогло унять дрожь, и попыталась осознать, что только что с ней произошло.  Уже полгода в той части города, где она жила, находили женские обезображенные трупы.  Женщин было найдено уже пять, ещё несколько пропали без вести. Все они были в возрасте 30-35лет, выглядели очень хорошо, вели приличный образ жизни. Пропадали они в основном, возвращаясь вечером с работы домой. В июне был последний случай, ещё месяц все «стояли на ушах», боялись ходить даже утром, потом всё как-то поутихло…  И вот.  Это он, тот маньяк, это совершенно понятно…  И он видел её. И ему совсем нетрудно понять, что живёт она где-то рядом…

Ощущение абсолютного одиночества, беззащитности и ужаса накрыло Алёну так, что она надолго перестала дышать, и чуть не потеряла сознание в этой тёплой ванне. Что же теперь делать?  Пойти в милицию ей даже в голову не пришло. После того, как Алёне довелось наблюдать на базаре разборки рекетиров (примета времени,  лихие девяностые) на глазах и не думающего вмешиваться милиционера,  она сделала вывод, что  эти товарищи в форме при реальных проблемах совершенно бесполезны. Родители были так измотаны добыванием средств к существованию, что их паника только ухудшила бы её состояние и жизнь их семьи, вот и всё…
Что же теперь будет? Если этот человек попытается её найти…

К ночи у Алёны поднялась очень высокая температура, и её начало рвать.  Перепуганная мама хотела вызвать скорую, но Алёна уверила её, что это последствия съеденного в школьной столовке беляша и простуда. На следующий день она осталась дома.

Когда она всё же стала выходить через несколько дней на улицу, то поначалу старалась лишь ходить с подружками по маршруту школа\дом, и в каждом прохожем в тёмной куртке ей мерещился маньяк. Но подростковая  психика неплохо справляется с потрясениями, и через пару недель Алёна начала слегка успокаиваться.

И тут он появился. Он подошёл к Алёне днём, когда она шла в магазин, зажав в руке выданные мамой деньги на молоко и хлеб. На улице было светло, люди спешили мимо по своим делам, когда он неожиданно появился рядом, и крепко взял её за руку – обхватив за предплечье, чуть выше запястья…

- Ну здравствуй, девочка моя. Ты ведь ждала меня, правда?