Массовое отравление или зомби-апокалипсис
Подъезжаем к зданию. Стадия строительства была на том уровне, когда у дома уже есть стены почти на всех этажах, но нет ещё крыши. К машине скорой подбегает рабочий, говорит:
- Больной там,- показывая на дом.
Врач проворчал:
– Почему сюда не вывели?
На это рабочий ответил, что больной не может идти. Несмотря на молодой возраст и то, что он был узбеком, по-русски рабочий говорил хорошо. Вход в дом только по деревянным сходням, приставленным к дверному проёму, который в будущем станет дверями на балконе. Балконов тоже ещё не было. Но та квартира, куда нас провели, была уже с остеклёнными окнами и дверями. Сверху болталась лампочка на проводе, а к санузлу была проведена вода. Вдоль стен стояли двухъярусные, сколоченные из досок кровати. Посередине помещения стоял стол со стульями. В этой квартире и жили строители.
Мужчина-узбек лежал на нижнем ярусе кровати. И вид у него был, как говорится, краше в гроб кладут: кожа синюшного цвета, с учётом природной смуглоты, синева была какая-то серая. Такими зомби изображают. Мужчина был в коме. Пока врач осматривал пациента, я сразу стала готовить кубитальный катетер и систему с физраствором для венозного доступа и последующей транспортировки. После осмотра врач велел снимать кардиограмму. Пока я накладывала электроды, врач, сказав, что это скорее всего нитрит натрия, приступил к расспросу окружающих:
– Что ел мужчина?
– То же, что и все - суп.
– Не употреблял ли он в пищу такое белое вещество, похожее на соль?
– Соль? Да, он солил суп и говорил, что она какая-то несолёная. Вон в банке стоит.
На столе стояла банка из-под индийского кофе.
Далее, пока мы работали на вызове, рабочие рассказали, что работают они посменно бригадами по 6 человек. Неделю одна бригада живёт и работает на строительстве, потом другая бригада на неделю заступает на работу, а первая отдыхает. Через неделю они меняются местами. Каждый раз, уходя на отдых, бригада забирает с собой все свои вещи и продукты. Но в этот раз строители из предыдущей бригады забыли банку с «солью». Сегодня – первый день недельной смены. Пострадавший – повар, готовит еду на всех рабочих. Потом мы нашли документы повара – узбек, приехал в Россию заработать денег, оставив дома жену с тремя детьми. Стал он готовить обед, но решил воспользоваться не своей солью, а той, что осталась с прошлой смены. Со слов работников, после обеда, минут через 30-40, повару стало плохо, и он прилёг в постель. Потом попросил вызвать скорую помощь, и тут у него начались судороги.
В то время, когда я снимала ЭКГ, мужчина умер: он перестал дышать, а на ЭКГ появилась изолиния (это говорит о том, что сердце больше не сокращается). Врач тут же велел бежать одному из строителей к нашей машине и сказать водителю, чтобы он дал красный чемодан. В нём у нас находится всё необходимое для реанимации. Я тем временем установила воздуховод, а врач начал делать непрямой массаж сердца. Я отвела руку пациента в сторону и установила в вену кубитальный катетер. Но, увидев кровь умершего, остановила врача, чтобы показать это и ему. Кровь внешне напоминала кирпичную крошку – кирпичного цвета крошащуюся массу. Только она была мягкой, напоминавшей губку, пока не надавишь на неё, при надавливании разделялась на отдельные крошки. Стало тут же ясно, что все реанимационные мероприятия бессмысленны.
И тут прибегает парень, которого послали за дополнительной укладкой, приносит ящик и говорит:
– Что-то мне плохо, доктор.
Тут слышим мы со всех сторон: «И мне плохо... и мне... и мне…». Поднимаем от умершего глаза на работников и видим картину из зомби-апокалипсиса: в комнате находятся пять человек синего цвета с нарушением координации движений, как у зомби, что показывают в фильмах, и медленно, шаркающей походкой приближаются к нам. Врач тут же позвонил по телефону нашему диспетчеру и сказал, что нам нужна помощь на отравление, чтобы все освободившиеся бригады ехали к нам и брали с собой промывные наборы, а также чтобы она по рации сообщила нашему водителю, чтобы он принёс нам сюда ещё одну дополнительную укладку с промывным набором.
Мы всем велели сесть на стулья. Парню, который принёс укладку, я тут же вкололась в вену и установила систему с физраствором, который был уже готов к применению. Врач тем временем нашёл ведро и набрал воды из-под крана, также он нашёл пустую литровую банку. Когда наш водитель принёс промывной набор, мы уже были готовы к промыванию желудка. Вернее, я была готова. Сразу принялась. Врач нашёл ещё ведра, отдал одно водителю, велев набрать воды (мне тоже дал ведро для промывных вод), увёл в соседнее помещение другого мужчину. Установил ему катетер в вену. Взяв из дополнительной укладки зонд (их у нас там 8 штук разных размеров, но воронка одна), врач вместо воронки использовал полиэтиленовую упаковку из-под физраствора и стал промывать другого пострадавшего.
Когда приехала первая бригада, первый пациент был уже промыт. Я его отдала бригаде, а врач забрал у них воронку для промывания. Через воронку намного удобнее промывать желудок. Я же, промыв воронку под проточной водой, вылив воды промывные в унитаз, приступила к оказанию помощи следующему пострадавшему. Получился у нас мини-конвейер: водитель носит воду, ты же ставишь кубиталку в вену, промываешь желудок, передаёшь пациента бригаде, бригада его увозит, а ты моешь воронку, выливаешь воду и начинаешь оказывать помощь следующему.
Когда увезли последнего отравившегося, мы остались ждать полицию, чтобы «передать труп».
Что было дальше? Пострадавших переправили для дальнейшего лечения в токсикоцентр, после они были выписаны здоровыми домой. Вещество вместе с баночкой изъяли на анализы. Куда зашло полицейское расследование, я не знаю. После врач узнал у своего друга-патологоанатома, который работал в нашем морге, что подтвердился диагноз «отравление нитритом натрия». Ещё через три года одна из наших врачей ездила на учёбу в Екатеринбург. Занятия по токсикологии у их группы проводились в токсикоцентре. Там слушателям рассказывали про этих отравившихся.
Больше таких случаев в нашем городе не было.
Свидетельство о публикации №217100201794