Механизм домашнего релятивизма

   Фото: Солнца не видно, а оно есть

   Сегодня ровно месяц, как уехал из дома – а кажется, так давно; полтора месяца дома отдыхал – так они, как миг пролетели... Релятивизм?! На поездку домой в отпуск сто тысяч брал – ничего не осталось; здесь уже месяц живу-работаю на тридцать – хватило до получки… Точно! – релятивизм. За «миг» – сто, за «давно» – тридцать. Где тут логика, где непреложные законы бытия?! Парадокс!
   И там и там насыщенная событиями жизнь; и там и там много сделано и реализовано. Там, к тому же, на пропитание река и лес «давали», здесь всё покупать приходится… Что-то тут с арифметикой не так, не получается по правилам!    Может быть, эйфория по дому всё умыкнула? Здесь ведь нету такого чувства; да, в отпуске скучаешь по семье, по детям, может быть чуток о работе и сослуживцах, но приехал, увидел всех – обнялся, поздоровался, кому-то позвонил – и всё, успокоился: никакой тебе эйфории и блаженства, мол, никуда это не денется; далее только: должен-должен-должен, работа-работа-работа, тьма непросветная… Может быть, так и есть? Жизнь по расписанию и часто по расписанию других; ответственность за семью, себя, за чужих; страхи о будущем, страхи о настоящем; переживания! особенно «За мир во всём мире!», за узников тюрьмы в Гуантанамо, за угасающее Солнце и ещё за многое другое, мало влияющее на нашу жизнь…
   А дома эйфория и блаженство, блаженство и эйфория! Отсюда, из Петербурга, выехал – душа запела: скоро дом, через полторы тысячи. Через тысячу в Архангельскую въехал, радость-то какая – уже на родине, а в райцентр въехал – всё, не удержать: внутри всё заходится и трепещет, и сто вёрст бездорожья одним махом, где застрял, машину на руках выносишь – лишь бы к дому поближе. Машину лучше оставить в райцентре и не гробить, но где там! эйфория вот-вот начнётся, замешкаешься и всё, капец, зависнешь: как пьяный – ничего не соображаешь, как будто не с тобой всё это происходит, ты только наблюдаешь…
   В пяти километрах от деревни встрял в непролазных песках и … уже не откапываешься – дом-то вот, рядом, эйфорию теперь ничто не удержит, накрывает с головой, и впадаешь в нирвану. Ты дома – а машину? кто-нибудь да вытащит… В этот раз вытаскивала девушка на «женской» машинке. Я отказывался, мне и так хорошо, а её машину жалко. Но она, видимо, тоже в нирване – не соображает, что делает – с лёгкостью подхватила меня на галстук и попёрла по таёжным пескам до самого дома. Потом исчезла. Оказывается, ей ещё такого счастья шестьдесят километров с бродом через две реки – спасибо ей, не успел сказать. Спасибо ей!
   Дома никакого тебе расписания: дел столько, что всех не переделать – делай, чего хочешь. А я ведь ещё, как вы знаете, рядом с родовым домом возвожу зимнюю избу пять на шесть с трёхметровым прирубом, поэтому: делай, чего хочешь. Хочешь – лежи, хочешь – чеши, хочешь – чешись, только есть не забывай готовить – не заметишь, как помрёшь. Кстати, в этот раз я себе и место на кладбище подобрал, рядом с отцом и матерью, как раз возле сосны. Это так, отступление – объявление, что место забито и чтобы никто не занимал на указанных координатах… Нет, ещё на эту тему отвлекусь. У моего деда по маме – Григория Осиповича Романова – домовина была сотворена задолго до его смерти и находилась в сенях под потолком: словно, проваливающийся в бездну, чёрный струганный гроб. «Не хочу, – говорил дед, – лежать в чём попало». Лежать, в том смысле, что жить, – он искренне верил в Бога и в загробную жизнь. Его в нём и похоронили… А я всего лишь место для загробной жизни застолбил. И никакая это не мистика с ужастиками, это жизнь, это не страшно, и если угораздит на родине помереть (а коты всегда умирать домой возвращаются; кто знает мою молодость, тот посмеётся над истинностью «кошачьих» слов), то и место готово под сосной. А на сосну вороны и сороки будут прилетать и ждать, когда вы меня помянете чем-нибудь скусным…
   Так вот, кроме жизни под эйфорией других объяснений парадокса релятивизма у меня не находится. Получается, что она, эйфория, и время, и деньги съедает и как бы приближает нас туда, где ни время, ни деньги ничего не определяют, их, наверно, и нет там, в вечной жизни… Получается, что отступление от повествования, сделанное в предыдущем абзаце, вовсе не отступление, а логичный ход мысли о релятивизме. Получается, что дома, на родине мы правильно живём и правильно приближаемся к концу, как должно быть: без времени, без денег – счастливыми…
   Может быть, это и есть рай?!

02.10.2017. 1120 … 1610
СПб.