Лечение социальной шизофрении революциями

         Социальная революция, с точки зрения гегельянской диалектики, закона перехода количества в качество, это скачок в социальном развитии на более высокий уровень? В результате можно думать о ступенчатости социального развития.
         С точки зрения формационного подхода социальная революция знаменует переход от одного типа способа производства к другому его типу. При этом появление способа производства капиталистического типа как бы связано с индустриальным переходом, научно-технической революцией, а появление способа производства социалистического типа как бы вовсе и не связано с ним, хотя индустриализация в СССР доказывает обратное.
         Также известно, что появлению первой рабовладельческой цивилизации (Шумеры) - переходу от первобытнообщинного строя к рабовладельческому строю - предшествовала неолитическая революция. Но о самой рабовладельческой революции нет никаких подробностей. Это касается и феодальной революции.
         То есть в настоящее время хорошо изучена буржуазная революция, а также социалистическая революция, поскольку это было сравнительно недавно, и тогда уже наука выделилась из философии и стала самостоятельной благодаря созданию научного метода. В результате сформировались учения о социальной революции. В частности появилось мнение, что революция – это болезнь. Одним из первых заявил об этом основоположник социологии О.Конт (1798-1857). Так зародилось понятие «социальная болезнь».
         В отличие от О.Конта К.Маркс рассматривал социальную болезнь не как революцию, а как обезличивание рабочего класса при отчуждении от него средств производства и продуктов труда. В результате получалось, что революция возникает вследствие социальной болезни. В то же время Маркс не рассматривал социалистическую революцию в качестве радикального средства избавлении от социальной болезни.
         Дело состояло в том, что социалистическая революция по замыслу Маркса не излечивала общество от социальной патологии, от социального отчуждения. Марксов коммунизм был государственным, а не анархическим коммунизмом. При государственном коммунизме, в первой его, социалистической фазе государственная собственность подменяла общественную собственность на средства производства. Появлялся государственный найм. В результате обезличивание членов общества и отчуждение от них средств производства становилось не частичным, а всеобщим. Однако эта социальная патология марксова коммунизма была замаскирована софистикой, учением об общественной форме собственности. Получалось, что приводившая к государственному коммунизму социалистическая революция не излечивало общество от социальной болезни.
         Социальная болезнь, которой обзавелось общество после неолитической революции это социальная шизофрения. Её появление связано с современным человеком, сменившим неандертальца и кроманьонца по какой-то биологической причине, быть может, из-за мутации. Современный человек совершил неолитическую революцию, а она привела к рабовладельческой революции, переходу от бесклассового родоплеменного строя к рабовладельческому строю, от бестоварного производства (натурального хозяйства) к товарному производству, к изобретению денег и ростовщичества, выгоды, прибыли.  Погоня за выгодой – причина классового разложения общества, появления целого класса рабов, социальных апато-абуликов, отчуждённых от своей воли и своего Я, обезличенных людей. Если социальная апато-абулия это одна форма социальной шизофрении, то социальная паранойя – другая её форма, характерная для элиты.
         Паранойя это преднамеренная ошибка, кривая логика в расчёте стоимости товара, к которому относятся и деньги. Логика это «мышление о мышлении». Поэтому кривая логика это ошибочное мышление, околоумие, которое стало доминировать на определённом этапе развития человечества.  К этому явлению современный человек шёл около пяти тысяч лет с момента своего появления десять тысяч лет назад. Если в начале этого пути он обладал только предметным мышлением, то к средине этого пути у него сформировалось амбивалентное мышление, о чём свидетельствует предметная письменность, изобретение искусственных символов, знаково-символической реальности, ставшей существовать параллельно (около) предметной, объективной реальности.
         Раздвоение реальности свидетельствовало о раздвоении мышления на нойю и паранойю, логики – на традиционную и кривую. Если традиционная логика позволила сформировать эквивалентный товарообмен и меновую стоимость, то кривая логика – неэквивалентный товарообмен и прибыль, сущностную характеристику рыночной экономики, социального базиса с его производственными отношениями, имеющими способный к мутации экономический код. Первоначально это был рабовладельческий код. Он указывал на то, что раб не имеет собственности на предмет труда, орудия труда и свою собственную рабочую силу. Он отчуждён таким образом от своей воли и личности: апато-абуличен. Социальное отчуждение породило протест, выражаемый в восстании рабов.
         Восстания рабов, пролетариев, крестьянские войны, как и любые войны, являются не только экстремальными психотравмирующими ситуациями для правящего класса и свободных граждан, но угрозами государственной безопасности. То, что они вынуждают принимать государственные меры защиты, это одна сторона дела. Другой стороной является постоянное ожидание этих бесконечных бунтов, восстаний, не говоря о революциях, приводящее правящие круги, элиту в состояние постоянной тревоги, от которой хочется избавиться.
         Тревога ожидания заставляет всматриваться в окружающее в поисках примет, знамений, предвестников надвигающейся угрозы для своевременного упреждения, профилактики, а также для прогноза.
          Думается, постоянное ожидание рабовладельцами восстаний рабов в древности заставляла искать выход. И вот кто-то смог придумать в целях личной безопасности перейти от рабовладения к земельной аренде. Эта гениальная задумка прижилась. Так в Древнем Риме в 3-4 веке н.э. появились колоны – мелкие земельные арендаторы, предшественники крепостных крестьян. Распространение идеи аренды и увеличение численности арендаторов привели к возникновению новых экономических отношений, вытеснивших со временем рабство. Так незаметно и бескровно свершилась феодальная революция.
         Вероятно, рабовладельческая революция также была бескровной. Просто родовая община незаметно развалилась, когда большинством овладела идея выгоды, и началась торговля людьми, продажа родственников в рабство за долги. Так появилось долговое рабство, вынудившее архонта-эпонима Афин Солона (594/593 год до н.э.) отменить его. С заложенных земельных участков были сняты закладные долговые камни, на будущее было запрещено брать в долг под заклад людей. Многие крестьяне получили обратно свои участки. За государственный счет выкупались проданные на чужбину афиняне. Но это не спасло родовую общину.
         Буржуазная революция оказалась кровавой, поэтому заметной в истории. Дело состояло в том, что дворянство не пожелало переходить на новую систему производственных отношений. Дворян вполне устраивал феодальный экономический код, феодальная аренда крепостничества, барщина и оброк. Однако машинный труд сделал своё дело. Произошла индустриализация, и прибыль в промышленном секторе экономики оказались существенно выше. Оставалось лишь профинансировать профессиональных революционеров, экстремистов, по современным представлениям, расплодившихся к тому времени повсюду.
         В наши дни ситуация такова, что распад СССР и всего социалистического лагеря к концу ХХ века сместил идею «конца истории» с коммунизма на капитализм. Оказалось, что привлекательность у коммерческого расчёта выше, нежели у хозяйственного расчёта. А иных формаций, кроме первобытно-общинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и коммунистической основоположники марксизма не предусмотрели. Так все оказались как бы в эволюционном тупике. Нового способа производства и новых классов к ХХI веку не народилось и не предвидится. Так что в ходе классовой борьбы перехода в какую-то новую общественно-экономическую формацию – очередной революции не стоит ожидать. Лечение социальной шизофрении как бы зашло в тупик, и  нужно стало искать нереволюционный путь избавления от этой проблемы, при всём при этом сохраняя коммерческий расчёт, паранойю прибыли, расколовшую общество на классы. То есть стал необходим парадоксальный путь социального развития, способный при погоне за прибылью избавить общество от разложения его на два противоположных класса и от классового конфликта.
         В общем, удовлетворение выше обозначенных требований ведёт к идее не бесклассового, а одноклассового общества, в котором нет обезличенного, наёмного класса. Возможно ли это на практике, другой вопрос, хотя роботизация производства как бы подсказывает одно из возможных направлений. Поскольку полная роботизация отодвигается в отдалённое будущее, то другим выходом могло бы быть превращение наёмного класса в предпринимательский класс при помощи ваучеризации, объявления народа собственником предмета труда – природных богатств. Но сможет ли согласиться на это элита – вопрос, не имеющий однозначного ответа.
         Появление одноклассового буржуазного общества избавляет от социальной апато-абулии, но не от социальной паранойи, закона стоимости, который был запрещён при социализме с его хозяйственным расчётом и эквивалентным товарно-денежным обменом.
         Короче говоря, если полное отсутствие социальной патологии может наблюдаться при анархокоммунизме, то возможно ли централизованное управление социальной жизни в этом случае и может ли оно называться государством? То есть, может ли государство не являться работодателем при социализме? Если да, то это будет уже другой социализм, не тот, который был создан большевиками. В новом социализме не будет общественной формы собственности в старом формате, а будет общенародная или общегражданская форма собственности на средства производства. Общегражданская собственность это собственность гражданского общества, граждан, физических лиц на предмет труда - землю и природные ресурсы. На рабочую силу останется личная форма собственности.
         Вот такая вот открывается перспектива вместо формационного тупика.