Арабески. Конифолд и Голономия

          К большому удивлению родителей, я рос не таким уж мягким и миролюбивым ребенком, как им того хотелось, я не тратил всё свободное время на рисование цветочков на асфальте или игры с плюшевыми «мишками» и «зайчиками». Подобно многим мальчишкам у меня имелась одна всепоглощающая страсть – боевое оружие. Игрушечное, конечно. В моем внушительном военном арсенале хранилось по крайней мере с десяток пластмассовых пистолетов, стрелявших разнообразными и удивительными пульками, три или четыре деревянных кинжала и даже двуствольное ружье, заряжавшееся пробками, но самым любимым предметом моей оружейной коллекции была армейская каска. Пластмассовая, салатно – зеленого цвета, с большой красной звездой на лбу. Как и всем солдатским каскам, ей полагалось иметь вмятины, царапины и прочие дефекты, свидетельствующие о многочисленных сражениях в которых она побывала. Игр, дававших такие последствия у меня случалось немного, поэтому каждый раз затевая «войнушку» я умышленно норовил, как можно сильнее стукнуться своим защитным убором о какой – нибудь твердый предмет. Порой вся игра состояла в том, чтобы оставить на каске любую отметину, пусть даже самую незначительную царапину. Позже, когда меня научили пользоваться спичками, я несколько раз пытался ее поджечь, желая придать игрушечному инвентарю настоящий боевой вид.
           Случалось, что в моем милитаристическом увлечении иногда происходил сбой, и я просил родителей купить чего-нибудь этакого. Например, однажды мне взбрело в голову заполучить себе самую обыкновенную куклу, на подобии тех, что тискали девчонки в саду. Видимо, девчачьи игры меня очень заинтриговывали. Что-то непонятное и загадочное таилось, в этих сюсюканьях с пупсами, играх в «дочки-матери». Короче говоря, я решил разобраться с такой загадкой на собственном опыте. И вот появилась она, чудесная кукла, украшенная черными, спадавшими на плечи густыми волосами и одетая в белое платьице с зеленной, переливающейся окантовкой. Она двигала ручками и ножками, даже умела закрывать глаза.  Куклу звали Маша, и играл я с ней всего два дня. Все остальное время, она просто лежала в коробке. Потом родители передарили её какому-то более заинтересованному ребенку. Надеюсь, что это оказалась девочка.
            Иногда я путал слова, или видел в них совсем иной смысл. Как-то летом мама лежала в больнице. Я, на тот момент трехлетний карапуз, возвращался с папой из детского   садика, и по дороге домой папа сообщил мне таинственную новость – в квартире меня ожидает какой-то особенный сюрприз. Слово «сюрприз» почему-то вызвало в моей голове ассоциацию с красочным, волшебным фруктом, и недолго думая, я принялся его воображать. Получилось что-то большое, оранжевое и вкусное. По всей видимости, представлял я себе апельсин, хотя в живую апельсинов еще не видел, а про значение слова «сюрприз» имел представление очень смутное, а может вообще не знал этого слова. Дома я обнаружил маму, ее выписали из больницы – это событие и стало сюрпризом. Маме я очень обрадовался, но воспринял её возвращение как само собой разумеющееся и с криками: «А где же сюрприз!» весь вечер бегал по квартире, пытаясь найти тот заморский фрукт, что пригрезил по дороге из садика. 
             А теперь маленькое отступление, в котором я опять хочу вернутся к своему занудному самоанализу. Думаю, я нашел выход из создавшейся неловкой ситуации, в том смысле, чтобы не изводить себя постоянной творческой критикой, но в тоже время получать определённое удовольствие от процесса написания своих детских воспоминаний. Я решил не гнаться за литературными и стилевыми изысками текста, не строить из себя «великого Писателя» (тем более у меня и не получится), а вместо этого, лаконично и просто описывать все драгоценные находки, которые с таким трудом добыл из экспедиций во времени. Я постараюсь писать, как можно проще и не буду украшать текст литературными узорами и виньетками в виде искрящихся, заснеженных двориков, занесенных тополиным пухом песочниц, или любимых игрушечных рыцарей и пластилиновых человечков, каждый из которых имел свое имя. Мне думается, во-первых, такие подробные описания стали бы весьма скучны моему гипотетическому читателю, а во-вторых я скептически смотрю на собственный литературный «талант». Задача моя состоит в том, чтобы просто и ёмко фиксировать самые яркие впечатления, крохотные занозы, что остались от ели уловимого, давно ушедшего мира, в котором жил когда-то мальчика по имени Денис. Мальчик чуть знакомый мне теперешнему.
              А ведь сколько еще, можно было бы рассказать маленьких, красивых историй, например, о шершавости мягкого войлока, из которого был сделан мой слоник, и о желтых кленовых листьях, что я собирал для мамы в городском парке, о пластмассовых корабликах, неизменно составлявших мне компанию, каждый раз, когда я купался в ванне и о многом, многом другом. Но наверно, сколько бы я не пытался, не смогу я написать и описать подобное.  Для сплетения всех историй в общее красочное полотно, нужен как минимум крепкий писательский навык, я же умею просто доставать, выуживать из океана памяти крохотные жемчужины детских воспоминаний. Вряд ли получится отшлифовать их и нанизать в ожерелье. А впрочем, я уже в который раз повторяюсь и топчусь на одном месте, пытаясь наиболее привлекательно описать свою немощь…
               Память не сохранила информацию о том, какую книгу я прочитал самой первой. Зато отлично помню, какую книгу впервые пытался читать или скорей «играл в чтение». Где-то с четырех лет я частенько любил рассматривать одну домашнюю книжку, популярный в 70-х и 80-х годах, научно-технический альманах «Хочу все знать!». В нём публиковались заметки, посвященные различным выдающимся изобретениям и научным открытиям современности и прошлого. Меня же в той книге привлекали конечно не статьи, а множество цветных иллюстраций. Например, (то что больше всего запомнилось), красочные рисунки изображавшие, как эволюционировала одежда людей от древнейших эпох до настоящего времени.
            Однажды, устав рассматривать картинки, я твердо решил заняться чтением и в течение нескольких дней с усердием «читал» альманах, хотя на самом деле только «имитировал чтение». Совершенно не зная, как складывать из букв слова, я просто скрупулёзно отмечал взглядом каждую буковку и таким образом медленно продвигался по тексту. Постепенно этим оригинальным способом я осилил около десяти страниц, и в конце концов, утомившись, бросил свою затею.  Тем не менее я еще долго хвастался перед родителями, что смог выполнить такую кропотливую и «взрослую» работу.
            Ну вот, а теперь поговорим об одном особенном, для маленького Дениса месте, куда его каждое утро по будням отводили родители. Поговорим конечно о детском садике. Это заведение действительно было особенным, ведь немалый отрезок времени любого советского ребенка проходил именно в этом суровом государственном учреждении. Сейчас, по прошествии многих лет, я попытался вспомнить что-нибудь интересное, связанное с этой темой, но вот занятно, я провел в садике большую часть дошкольной жизни, а припомнить каких-то эпохальных и значимых событий не могу, в голову приходят обычные, будничные эпизоды.
            Меня водили в городской садик №45, располагавшийся в пяти минутах ходьбы от нашего дома. Шел я в садик практически всегда одним маршрутом, через огромный двор средней школы №15. Иногда правда мы отклонялись от маршрута и двигались в обход школьного двора, вдоль старой, заброшенной железнодорожной ветки, связывающей основную железнодорожную магистраль с какой-то нефтяной базой. Поезда по той ветке практически не ходили, и я крайне удивился, когда, несколько позже, уже учась во втором классе и торопясь утром в школу, увидел вдруг в первый и последний раз, как подобно призраку, полз по тем ржавым, заброшенным рельсам электропоезд.
            Совершенно не помню, на что было похоже здание садика изнутри, какой была наша игровая комната, в какие игрушки я там играл. Не запомнил я ни одной воспитательницы или нянечки, не имени, не лица, хотя каждый день здоровался с ними и называл по имени отчеству, когда заходил в группу. А вот что отлично запомнил, это случай, когда кто-то из малышей - одногруппников наложил кучу в раздевалке где, стояли наши шкафчики с одеждой и как ругалась нянечка.
            Смутно припоминаю наши завтраки и обеды. Мы сидим за маленьким общим столиком. Передо мной тарелка с запеканкой из яиц, и я ковыряясь в ней вилкой, с трудом проглатываю противные куски. Я очень не любил это блюдо, особенно его поджаренную корочку.
            Как не странно, наиболее интересным моментом в «детсадовском дне» для меня являлся тихий час. Его устраивали после обеда, в час или в два. Естественно во время него, я не спал. Кроватки в спальной комнате у нас стояли попарно и моей соседкой по тихому часу долгое время оставалась девочка Аня. Подождав, пока уйдет воспитательница, мы укрывались с головой одеялом и тайком от всех играли в игру под названием «домики». Ладошки у нас становились человечками, с двумя ножками – пальцами, а домики строились из одеял и различных частей тела. Этими человечками мы дружили и ходили друг к другу в гости, познавая строение своего и чужого тела, что конечно сильно интересовало нас в таком возрасте. Но вот что интересно, общение наше с Аней протекало исключительно в период послеобеденного сна. Все остальное время мы проводили в разных компаниях, даже не пытаясь играть вместе.
            А игр в садике было множество, всех и не перечислишь. Когда – то всей группой превращались в разбойников. Когда – то пытались подкопать и свалить детскую беседку. Когда – то становились морскими пиратами. Причем для подготовки к пиратским играм, и обладая уже кое-какими азами грамотности, я как – то весь вечер рисовал дома карту с расположением сокровищ. Даже спрашивал у родителей название морей и океанов, чтобы нанести их на свой рисунок. Затем принялся изготавливать пиратский клад. Для этого взял использованные тюбики от зубной пасты, которые делались раньше из тонкой металлической фольги. Порезал их на пластины и содрал всю краску. Получились чудные слитки серебряного и желтого цвета, самые настоящие драгоценности для разбойничьего клада. На этом правда вся моя пиратская история и закончилось. Утром нашу компанию занимала уже совсем другая игра.
            Несколько раз меня вовлекали в одно забавное действо под названием «муж и жена». Естественно, партнером становилась девочка. Игра начиналась с того, что мы со своей дамой обустраивали семейный быт. Определяли, где сядем кушать, где поставим посуду, а где будем спать. Потом готовили обед из песочных формочек и листочков деревьев, а когда наступал долгожданное время отдыха и выполнения супружеских обязанностей, я постоянно собирал вещи и уходил на войну. Вот такой нелегкой оказалась мужская доля.
            Думаю, мои описания садика выглядят сейчас чересчур идеалистическими, но я действительно практически не помню, каких-либо неприятных и отрицательных событий того периода. Должно быть, память ребенка просто не захотела оставлять об этом своих отметин и следов. Кто знает? Зрелый человек много концентрируются на отрицательных эмоциях, возникающих у него в течении жизни. Дети же благополучно забывают о своих обидах уже на следующий день.


Рецензии