Яковлевы

Осторожно пробрался в загон. Отыскав Рыжего. Колька прерывисто дыша, молил Бога и просил коня, чтобы тот не фыркал. Тихо, вымеряя каждый шаг, вывел Рыжего. И лишь удалившись километра на два от села, ловко вскочил на него. Домой лошадь не погнал, а спрягал в лесу. В село вернулся перед самым рассветом. И только когда улегся на сеновале, облегченно вздохнул...
...Рыжий бежал легкой трусцой. После долгой паузы Карпенко спрашивает:
- Это не тот ли Рыжий?..
- Тот, дед Вася, тот, - оживляется Колька.
И тут же любопытствует:
-А откуда знаете?
- Один ваш деревенский рассказал.
Карпенко кладет руку на плечо мальчику:
- Маловато годков тебе, Коля, а то взял бы тебя к себе. Отличный ты парень!
В Бирск приезжают заполночь. Здесь Колька узнает, что готовится крупное наступление на Уфу...

На Кенигсбергском направлении

1944 год. Осень.После излечения в госпитале Николай направлен в другое подразделение, в особый артиллерийский полк Первого Прибалтийского фронта. Готовилась крупномасштабная операция по разгрому Кенигсбергской группировки врага. Фашисты, да и сам Гитлер, считали Кенигсберг неприступной крепостью. Здесь были созданы три оборонительные позиции с долговременными сооружениями и противотанковыми препятствиями. Подходы к городу заминированы. Одна из позиций, опоясывавшая центральную часть города, состояла, главным образом, из бастионов, равелин башен и крепких построек. В самом центре Кенигсберга-старая цитадель, вмещающая несколько тысяч человек Этот гарнизон укомплектован наиболее оголтелыми фашистами. Ближайшая задача полка - форсирование реки и переправка на правый берег боевой техники.
Вся трудность проведения той операции заключалась в том, что в очень короткий срок нужно было передислоцировать более двухсот стволов тяжелой артиллерии и подготовить всю боевую технику и личный состав для прорыва оборонительной полосы противника и выхода наших войск на рубеж северной группы - станций Поваейн-Клайн, Хайдекруг, Наутцвиниль.
Вот почему для выбора брода по форсированию реки прибыл на место сам комбат с командиром взвода.Взяли с собой командира отделения Яковлева- ему поручалось возглавлять колонну. Место подобрали хорошее: отлогий берег и подъезд подходящий.
-Вот тут и будем переходить, - сказал комбат и взглянул на часы.
И тут заметил пристальный взгляд Яковлева. Тот неотрывно смотрел в лицо комбата, на его багровый шрам вдоль правой щеки - от уха до подбородка.
- Т-т-тов-а-р-и-щ?.. - начал, наконец, заикаясь от волнения, Николай.
-...Карпенко! - одолжил и подтвердил комбат.
И тут же обхватил в крепкие объятие командира отделения:
-Ко-ль-ка! Вот так встреча.
-А помните, товарищ комбат, как мы с вами в Бирск ехали? Вы тогда говорили, что мне годков мало, а то взяли б к себе. Вот я и у вас.
- Помню, Коля, помню, - ответил комбат. - Теперь уверен, что операция будет выполнена успешно.
- А памятку эту ношу с гражданской, - указал Карпенко на свой шрам. - Под Уфой в девятнадцатом в рукопашной с беляками столкнулись. Вот один и пометил меня. Ну да ладно. Расслабляться нам некогда. Пойдем.
Отделение Яковлева - из семи машин. Когда подъехали к реке, Николай остановил колонну и приказал снять вентиляторные ремни, чтобы не забрызгать свечи. Несмотря на то, что была проведена тщательная разведка, два стрелковых взвода были переброшены на противоположный берег для прикрытия колонны. Откуда-то появилась группа фашистских мотоциклистов и попыталась сорвать переправу наших войск. Завязался бой. Пулями пробит капот машины Николая, разбито лобовое стекло. Яковлев, пригнувшись к рулю, упор¬но преодолевал последние метры реки, Сильный удар Руль вздрагивает. Николай на миг сбрасывает газ Машина встает. Молнией сверкает мысль: "За мной колонна". Машина вновь ревет и рвется на 6epei Надо поворачивать влево. Рука отяжелела, будто кто-то привязал к ней пудовую гирю. Уперся в руль подбородком и стал давить влево. Машина вырывается на проселочную дорогу. Правую руку жжет огнем. Но Николай мертвой хваткой держится за руль. Он как бы слился с машиной воедино. Одна мысль - дотянуть до места.
И дотянул Яковлев до места дислокации. Николая вытащили из кабины, едва оторвав от баранки. Он по-терял сознание - слишком большая потеря крови.
Уже в госпитале Николай узнал о том, что оборонительная линия фашистов была прорвана и началась крупномасштабная операция наших войск.
по разгрому Кенигсбергской группировки врага. Здесь же Николай узнал другую радостную весть его наградили второй медалью за отвагу.

1997 г. Декабрь

Сгущаются сумерки. Подходит к концу самый короткий день уходящего года. Резкий ветер швыряет в лицо охапки колючего снега. Такое сочетание ветра с морозом редко.Я прибавляю шагу. А вот и дом Яковлевых. Дом старый, но еще добротный. Николай ставил его в сорок пятом. Сразу, как пришел с войны.
Калитку мне открывает сам Николай Павлович. Шарик хотел встретить меня громким лаем, но, видно пере-думал и приветливо машет хвое том Во дворе уютно, все прибрано. И не скажешь, что живут здесь люди очень преклонного возраста.
- Проходи в избу, Ольга Павловна тебя встретит. А я тут с овцами управлюсь - тоже зайду. Я скоро, - бросает мне вслед Николай Гаврилович.
Спустя минут пятнадцать мы уже сидим с ним за столом, просматривая фотографии в пухлом семейном альбоме. Фотографий много, здесь - целая пачка. Почетных грамот потемневших от времени. Листая альбом, мы как будто читаем семейную биографию Яковлевых.
-Это вот после окончания курса шоферов в Уфе, - поясняет пи Николай Павлович. На снимке дата: 1936 год.
-А это накануне финской войны в тридцать девятом, мои сокурсники по Уфимской полковой школе.
Временами заходя Ольга Павловна, тоже комментирует снимки.
- Я с подружками в 1932 году, Коля тогда ухаживал за мной, а зимой мы поженились.
В декабре 1987 года Яковлевы отметили сразу две даты исполнилось 90 лет Николаю Павловичу и 65 лет совместной жизни супругов.
Перевернув очередную страницу, вижу потемневший от времени солдатский треугольник. Ольга Павловна прижимает его к груди:
- Как он меня напугал тогда! От Коли долго не было писем. И вот принесла мне этот треугольник наша почтальонка. Я вначале обрадовалась. Но увидела на конверте незнакомый почерк - и сердце оборвалось. Долго не решалась вскрыть конверт. Не помню. как развернула и машинально прочла первые строки: "Здравствуй, дорогая Оля, прости, что долго не писал. Времени не было. А теперь вот лежу в госпитале. Ранен в руку, сам писать не могу, Пишет тебе под мою диктовку товарищ по койке". Не дочитав до конца, как закричу: "Жив!"
(Окончание следует).