4. Приют субъектов того, что называется жизнь

                Из сборника «Очерки Логиста»
                Про удачные двенадцать тонн.
Продолжение  от:
1. http://www.proza.ru/2017/09/26/596
2. http://www.proza.ru/2017/09/28/855
3. http://www.proza.ru/2017/10/01/923

Эпизод первый. Чёрный монстр и его хозяин

        Караульное помещение пронизано духом устоявшегося тепла: кирпичная печь дышит жаром - черные трещины ее благотворного тела источают горьковатый запах сгорающего угля. Любезно предложенный чай в смеси с усталостью, переживаниями дня и счастливо разрешившимся фуршетом у фаркопа тянули в дремоту. Растянувшись во всю длину служебного топчана, наш сибарит уже готов был предаться неге, как случилось так что...

       …Черный пес, размером с теленка, запрыгивает на его грудь и начинает заинтересовано обнюхивать лицо пришельца. Хозяин этого зверя сгоняет его прочь, но проходит совсем мало времени, как процесс естествоиспытания возобновляется. Подавленный столь пристальным вниманием объект наблюдения натянуто улыбается, тщетно пытаясь выдать за истину свое, якобы, восхищение породистостью хищника. Терпение хозяина наконец-то иссякает и, приоткрыв дверь, он пинком удаляет пса сквозь клубы морозного пара на свежий воздух.

       Неспешный разговор победителей черного монстра продолжается некоторое время, пока в заиндевевшее окно не пробивается картина безудержного веселья прыткого зверюги, со щенячьим восторгом треплющего в зубах меховую шапку с сохранившимся еще товарным ярлыком.
       Выбегаем на мороз и лишаем пса дорогого удовольствия.
       В серебристом свете луны на штабеле ясно различима живописная картина поруганных сокровищ. Теперь зверюге указано сидеть в помещении. Что исполняется точно и в кратчайший срок. Сидеть, однако же, суждено и мне, снова и снова отбивающему наскоки изобретательной твари.
      Спасение приходит вместе с дежурной сменой, и прежние обитатели нынешнего вертепа с видимым облегчением расстаются навсегда.
 
Эпизод второй.  Муки творчества

       Новый служитель объекта охраны молчалив, невысок и деловит.
       Едва вступив в свои права, он сразу же освобождает поверхность стола от остатков безыскусной его сервировки сменившимся напарником;  тщательно протирает облупившуюся местами клеенку и, привычным для работников конторского труда движением тела, усаживается на стул - спиной к негаданному свидетелю его бдений.
       Оказывается, его сопровождает видавший виды кожаный портфель, из объемистых недр которого тотчас извлекаются какие-то бумаги, которые тут же пускаются в дело.
Человек что-то пишет и пишет – долго, почти не отрываясь от этого дела, странного для работника ведомственной охраны. 
      Такое начало рабочей смены несколько озадачивает незваного гостя – ведь даже, например, предусмотренный действующими правилами, порядок допуска смены к работе в забоях подземных горных выработок включает в себя, при всем обилии заполняемых форм и журналов, куда меньше рукописной работы.
       Догадка приходит сама собой: перед ним писатель – настоящий, живой (пусть даже и не первый, встреченный когда-либо в жизни) – но вот самый процесс творчества наблюдать случилось только теперь.
      Прежняя сонливость и удовольствие пользоваться, наконец, без каких либо помех, так трудно отвоеванным топчаном, сменяется элементарным любопытством. Писатель, кажется, тоже не может далее игнорировать нынешний источник раздражения.
      В атмосфере одиноко стоящей в ночных сугробах обители сгущаются некие флюиды взаимного интереса. Осторожно вбрасываются в контуры возможных тем первые фразы. Внутренняя система распознавания свой-чужой излучает в направлении цели. Ответный сигнал уже поступил, информация обрабатывается и вот уже результат - однозначен. Теперь оставлены бумаги и прямо среди казенных стен, на этот раз благоприятственно ограждающих собеседников от превратностей среды, начинает струить источник, проливающий на участников встречи перебродивший нектар с обширных долин повседневности.
        Шаг за шагом входим мы по следу самовольных откровений в страну, где живет молодой человек, с молоком образовательных учреждений, впитавший сладкие инъекции добродетели и прививок инстинкта общественной пользы.
Кто из нас хоть раз не ощущал в себе жажду отдать свои таланты в дело процветания коллективных идеалов?
     Так быстро находит этот позыв, сокрытые в глубине, струны тщеславия, тесно сопряженные с жертвенностью, что ты всегда готов развернуть батальоны своих возможностей под знамена свободы, дабы низвергнуть зло, преграждающее нам путь ко благу. Но следует мягкое предупреждение: - Свобода, мол - да, разумеется, но вот тут следует чуть притормозить; эта тема несвоевременна, - пока; а вот тут нужно несколько подправить образ героя. И, вообще, не пора ли молодому журналисту самому понимать требование времени. Нужно повнимательнее читать передовицы газеты, в которой тебе выпала честь работать. Издание центральное и оно не может, в угоду частностям, уходить от генеральной линии.
     Медленно погружается человек в болото безысходности. И счастлив тот, кто не возвышает свой взор от дозволенного. Ну, а если уж случилось допустить оплошность - не беда! Ведь все ресурсы столь заботливой системы направлены на то, чтобы уберечь человека от возможности - может и случайного - открытия нежелательных крупиц знания, выглядящих как истина. Пусть взбрыкнет молодой бычок - пусть - ждет его уготованное ярмо и будет впредь, как миленький, взрыхлять  своей неуемной силушкой нашу пашню.
      Одна из блестящих находок наших, изможденных борьбой за всеобщее благоденствие, пастырей - это внушение своим неразумным чадам простой мысли, что все проблемы, которые еще, к сожалению, имеют место здесь и сейчас – они весьма ограничены как по месту происхождения, так и по времени, тогда как в иных – да, что там говорить, повсеместно! Городах и вестях родные просторы переполнены сияющими возможностями для процветания. А больше всего возможностей таят в себе края не обжитые ещё людьми корыстными и недобрыми. Случаются ещё среди нас такие отщепенцы!
    Много поколений любителей свободного полёта попались на удочку  снисходительных наших правителей.  Вот и бежали наши предки на вольный Дон, в низовьях Днепра ставили свои куреня, затем и Сибирь пробежали до самой окраины. Дальше бежать некуда - стой и жди, пока неспешное государство возьмет тебя тепленького в заботливые объятья своих высочайших устремлений. Отныне, перемещения в любом направлении, допускаются, - разумеется, добровольно, - но в организованном порядке.
      Тягомотины этих рассуждений еще избежал наш начинающий журналист. И скок-поскок - проторенной не им одним дорожкой, рванул подальше от столичных порядков и условностей. И, пролетая над родными просторами, все удивлялся, что и на местах имеют место некоторые несоответствия идеалу, все еще играющему в мягких частях перелётного тела. Целительная  клизма для искателя, между тем, еще только созревает!
 А тут и предел отечества обозначился. Место, далекое от центра. Так и дышат вольностью просторы Колымы!
Бац! - по ушам несмышленого сотрудника областной молодежной газеты - а там и окружная газетенка изготовилась для пинка. Какое разнообразие впечатлений для медленно созревающего гражданина!
      Теперь он - сторож.
      Какая никакая, а свобода для творчества, наконец, обретена. Правда, проходит в печать не всё, но темы гражданского звучания здесь вполне востребованы. Ну, а лирику усопших русских поэтов, никто перещеголять и не собирается. Тем более, что нынешняя жизнь не в пример сложнее тёмных тех времён - где уж там до сладкозвучных рифм на дальстроевской земле, среди людей, навсегда затвердивших для себя азбуку высшей целесообразности.
      Разумеется, молодой собеседник писателя не все, воспринимает столь однозначно. Несмышлёныш, однако! Но хоть не стукач видно же намётанному глазу, Да и - какие его годы?!
    Так дебаты о том о сём заполнили всю ночь без остатка.

       Когда же час начала рабочего дня пробил над столь бдительно охраняемым объектом - появились вчерашние работники по специальности носить и катать, восстановившие к тому времен признаки традиционного утреннего недуга.
        Пока рейсами вездехода шло перемещение первых партий груза на недалекую отсюда вертолетную площадку, в сером небе надвигающегося ненастья родился и окреп полет большой железной птицы.
         Это вертолетчики не подвели, и надо срочно грузиться.
        -Едем!
        Фигура остающегося здесь ночного моего собеседника все стояла, одиноко, поодаль гостеприимного прибежища – долго была видна она, пока не растворилась без следа совершенно.



Продолжение   http://proza.ru/2017/10/04/1056