Глава первая. Братья Нарышкины

    Начало взаимодействия русской и французской культур относится к Петровской эпох,  и было обусловлено социально-экономической ситуацией в России, которая нуждалась в реформах. Для успешного их проведения  необходимы были передовые знания и опыт, которыми в полной мере обладала Франция. Не будь французская культура тем, чем она была, вряд ли Петр I обратил бы на нее внимание. Ему было интересно все то, что могло быть применено для развития России, невзирая ни на какие дипломатические разногласия.
    После правления императрицы Анны Иоановны и регентши Анны Леопольдовны, когда предпочтение отдавалось немецкой культуре, с возведением на престол дочери Петра Великого - Елизаветы Петровны начался процесс приобщения русского общества к французской культуре, остановить который было невозможно. Главной причиной этой необратимости были тенденции, связанные с распространением в XVIII веке по  всей Европе идей французских просветителей. Россию, становившуюся частью европейского политического и культурного пространства, эти тенденции не могли обойти стороной.
    В  это время в Россию попадает большое количество книг французских авторов, которые читались как в оригинале без перевода, так и в переводе. По мнению С. М. Соловьева, французская литература привлекала читателей широким миром идей, легкостью, и в то же время остротою мысли, которая будоражила религиозные и нравственные убеждения. С 1725 по 1800 год  было издано около 1400 переводов книг с французского языка, что составило примерно 1/6 часть всех изданий.
    Большое значение для развития общественного сознания в России имела деятельность выдающихся французских просветителей XVIII века. Влияние их произведений на умы оказалось длительным, и сохранялось  не одно поколение. Теории общественного договора, естественного права, равенства всех перед законом, суверенитета народа, вера в силу общественного мнения проникали в  сознание русских людей.
   
                *

    Многочисленный род Нарышкиных, в том числе и та её ветвь, к которой принадлежал Василий Васильевич,  был сказочно богат. Своим богатством они были обязаны браку Натальи Кирилловны Нарышкиной с царем Алексеем Михайловичем Романовым. Нарышкины  были действительно очень близки к царствующему дому.Так, брат Григория Филимоновича Нарышкина был известным  «патриархом» знаменитого "всешутейшего и всепьянейшего собора", учрежденного Петром I для развлечений, питейных увеселений царских единомышленников, - своеобразной шутовской «орденской организации», пародировавшей обряды католической и православной церквей. А видный дипломат петровского времени Семен Григорьевич Нарышкин, - сын боярина Григория Филимоновича и троюродный брат царицы Натальи, получивший образование в Вене и Берлине, неоднократно отправлялся с различными дипломатическими миссиями в Австрию, Пруссию, Флоренцию и Англию. После смерти Петра I за участие в деле царевича Алексея С. Г. Нарышкин был выслан в свои деревни. Но, возвратившись из ссылки, вновь служил при дворе, получил чин полного генерала и орден святого Александра Невского.
    Отец нашего героя, тоже  Василий Васильевич, был сыном  комнатного стольника Василия Григорьевича Нарышкина от его  брака со Стрешневой. Получив домашнее образование, он, по обычаям того времени, поступил с юных лет в военную службу, где пробыл в строю  до чина полковника включительно. Произведенный в 1755 году  в бригадиры, В. В. Нарышкин вскоре   занял должность Белгородского губернатора; 3 марта 1763 года был произведён в генерал-поручики,  после чего  переведён на ту же должность в Новгород.
    Таким образом, наш герой, - Василий Васильевич Нарышкин-младший,  был правнучатым племянником боярина Григория Филимоновича Нарышкина, - двоюродного дяди царицы Натальи. К началу событий, изложенных в нашем повествовании, ему было около 40 лет. 
    Суждение о том, что он был крестником императрицы Екатерины II – конечно же,  выдумка. Впрочем, судите сами. Василий родился в 1738 году, когда Екатерине  было всего лишь 9 лет. Она носила тогда имя Софи;я Авгу;ста Фредери;ка А;нгальт-Це;рбстская, не была еще ни императрицей, ни даже православной христианкой. Ее крестили по православному обычаю лишь в 1744 году, назвав  Екатериной Алексеевной. Обвенчалась она с великим князем Петром Федоровичем, (в будущем - императором Петром III) в 1745 году, а императрицей  стала в 1762-ом, когда Василию Нарышкину было уже 24 года. При таком раскладе могла ли  она быть крестной матерью Василия? А если нет, то и все суждения авторов, что по возвращении  из Забайкалья императрица лишь пожурила его за нерчинские шалости и простила своего крестника, - тоже досужая выдумка.

                *

    Известный писатель XIX столетия М.И. Пыляев писал о братьях Нарышкиных, что они «по летам были сверстниками  императрицы Екатерины II, образование получили по своему времени отличное  и принадлежал к той фаланге молодых людей, которые вслед за Херасковым выступили на поприще юной тогдашней журналистики …».
    Старшим  из братьев  был  Семен. Первые годы своей карьеры он провел в Европе  - то в Англии, то во Франции, но именно благодаря своим разъездам он и познакомился с никому тогда еще не известной принцессой Ангальт Цербстской, -  будущей Екатериной II.
    Семен Нарышкин  был известен  как весьма плодовитый писатель. В 1757 году  он перевёл речь Штрубе де Пирмона (российский учёный немецкого происхождения, член Санкт-Петербургской Академии Наук, один из авторов так называемой «норманской теории» возникновения русской государственности) под заглавием: «Слово о начале и переменах российских законов». Написал много элегий и других мелких стихотворений, напечатанных в академических «Ежемесячных сочинениях», а также в «Полезном увеселении» и «Трудолюбивой пчеле». Ему принадлежит комедия «Истинное дружество».
    Некоторые переводы Семёна Васильевича были изданы отдельно: «Слово о начале и переменах Российских законов, - г. Штрубе-де-Пирмон», перев. с франц. СПб., 1756; «Епистолы Императрице Екатерине II», СПб., 1765 г.; «Письмо к народу г. Томаса и разговор бедности с истиною», перев. с франц. СПб., 1772 г.  Кроме того, он участвовал в «Переводах из Энциклопедии», где помещены в его переводе две статьи: «Экономия» и «Право естественное».
    Средний из  братьев Нарышкиных – Василий,- наш герой,  тоже не был лишен литературного дара. Его элегия   "Узрев твой нежный взор" в 1759 году  была напечатана в "Трудолюбивой Пчеле" Сумарокова.
    Особо примечательна и удачлива судьба младшего из братьев - Алексея Нарышкина.  Он был  сводным братом Семена и Василия, - сыном Анны Ивановны Паниной и, стало быть,  племянником Никиты Ивановича Панина – одного из руководителей дворцового переворота, приведшего на престол Екатерину. Это, по всей вероятности, и предопределило быстрый рост его карьеры. Он  был направлен государыней в Сенат аускультантом (вольным слушателем) для изучения делопроизводства, а 1 июня 1765 года вместе с чином ротмистра  получил назначение адъютантом в штаб генерал-фельдцейхмейстера  Г. Г. Орлова. В качестве его адъютанта Алексей Нарышкин находился в свите Екатерины II во время ее путешествия по Волге. По возвращении в Москву  был награжден придворным званием камер-юнкера.  Ему в это время было 23 года.
    В 1767  году государыня определила  братьев Нарышкиных - Семена и Алексея  членами Комиссии по составлению Нового Уложения (законодательства).   Алексей представлял дворян Старицкого уезда Московской губернии; состоял  членом частных комиссий – дирекционной и «об общем праве». Причем работал в них под наблюдением и руководством непосредственно императрицы и, числясь вторым по чину и порядку избрания, имел доступ во все присутственные места.  Семён представлял дворян Михайловского уезда тогдашней Московской (ныне Рязанской) губернии, и присутствовал в частной Комиссии "о среднем роде людей".
    Средний из братьев Нарышкиных - Василий Васильевич начал свою карьеру со службы в армии. После нескольких лет службы вышел в отставку в звании майора,  затем поступил на гражданскую службу, назначенный императрицей  в 1767 году прокурором Архангельской губернии. Здесь ему была поручена важная задача: надзор за Арсением Мациевичем, - единственным иерархом Русской Православной Церкви, осмелившимся громко протестовать против конфискации монастырских земель, предпринятой Екатериной II в начале своего царствования. Донесение Арсения вызвало такое раздражение в Екатерине, какого не замечали в ней ни прежде, ни после. Она не могла простить Арсению  её сравнение с Юлианом и Иудой, желания выставить ее нарушительницей своего слова.
    Возмутитель спокойствия,  отличавшийся упорством и крутым нравом, был лишен  кафедры митрополита Ростовского, арестован и заключен в тюрьму Николо-Карельского монастыря, расположенного у места впадения Северной Двины в Белое море.
    С особым рвением выполняя свои новые обязанности, Василий Нарышкин старательно следовал  инструкциям, поступавшим из Петербурга, и назначил по делу Мациевича новое следствие. По его итогам  условия заключения бывшего архиепископа были ужесточены, он был переведен в казематы башни «Толстая Маргарита» в Ревеле (в последующем - Таллине), где и умер 8 марта 1772 года.
    Трудно сказать дает ли этот эпизод жизни Василия Нарышкина  основания для заключения о  его собственном  скептически - критическом отношении к запросам церкви и  довольно жестком его характере, но  без сомнения говорит о  его преданности в те годы императрице Екатерине и старательном  исполнении её  поручений.

 
    В 1773 году, находясь в  Париже, Алексей Нарышкин познакомился с Д. Дидро. В мае  они встретились  на водах в Ахене, а в августе  в одной коляске выехали из Гааги в Петербург, куда Дидро был приглашен Екатериной II. Здесь Алексей  поселил его в доме своего брата - Семена. Алексей  участвовал в подборе  книг для гостя, знакомил его с произведениями русской литературы и сообщал сведения о литераторах. По сути дела он   был одним из основных информаторов Дидро по вопросам русского законодательства и государственного устройства. Дидро характеризовал Алексея,  как человека,  хорошо знавшего Россию, писал, что плодом их бесед  явились написанные им в Петербурге и предназначенные для Екатерины  «Философические, исторические и другие записки различного содержания». Алексей,  со своей стороны, использовал Дидро, чтобы сообщить императрице мысли и проекты, волновавшие его самого. В частности, «Исторический очерк о представительных учреждениях» Дидро, содержавший мысли о превращении Комиссии нового Уложения в постоянное представительное учреждение (типа английского парламента), был создан автором «по настоянию  Нарышкина, которого заинтересовали эти идеи, и он решил, что они могут быть любопытны и для государыни».
    Как известно, государыня   и сама  сдружилась  с Д. Дидро, который пытался убедить её в необходимости переустройства российской государственной системы, в частности – отменить крепостное право. Правда, идеи великого французского просветителя не пришлись императрице по душе  и не получили воплощения.  Много лет спустя она  скажет французскому посланнику Сегюру: «Я подолгу и часто беседовала с Дидро, но более ради любопытства, чем с пользою. Если б я доверилась ему, мне пришлось бы все перевернуть в моей империи: законодательство, администрацию, политику, финансы; я должна была бы все уничтожить, чтобы заменить это непрактичными теориями».
    К началу 1774 г. Василий Нарышкин был переведен в  прокуроры Коммерц-коллегии, и, значит, во время пребывания Дидро в России   находился в Петербурге, возможно  даже жил со своими братьями и гостившим у них высоким иноземным гостем под одной крышей. Внимательно наблюдавший за либеральными веяниями при дворе, он был участником обсуждений идей великого мыслителя, и, как и его  братья, во многом разделял его взгляды.
    Можно ли сказать, что Василий был  чудаком и сумасбродом, как о нём позже писали, искавшим  развлечений  в  петербургской жизни?  Нет, ничего подобного в исторических источниках  мы не находим. Скорее наоборот, - его прокурорские должности, общение с французским просветителем Дидро и тесное общение с высокопоставленными братьями создают образ серьезного и умного общественно-политического деятеля,  умевшего, когда считал это необходимым, проявить и дипломатическую осторожность, и жесткость характера.
   
    Энергичные и деятельные братья Нарышкины являлись, кроме того, ещё и членами литературного кружка Н. И. Новикова при Московском университете.   Новиков обладал огромными талантами, широким образованием и благороднейшим характером. Его привлекли идеи просветительства, уважение к нравственности, стремление к созиданию нового социального устройства. В 1775 году он стал главой кружка московских масонов. Правда, стал ли масоном Василий Нарышкин – маловероятно, поскольку это случилось перед самым его отъездом  в Нерчинск.
    Новиков был приглашен вступить в масонскую ложу «Астрея» в возрасте 31 года, хотя, безусловно, имел такие возможности и раньше (в то время абсолютное большинство  дворянства вступало в ложи в возрасте 18 — 25 лет).   
    В оценке деятельности масонского кружка Николая Новикова мнения исследователей однозначны. «Факты жизни Новикова, - пишет  историк Олег Платонов, - свидетельствуют, что этот человек был по своему духу неизмеримо выше содержания этой подпольной организации и по своей сути глубоко ей чужд. Более того, как писатель-просветитель, публикатор произведений древней русской литературы, он сложился еще до своего вступления в масонство, которое он по наивности пытался использовать в своих целях.(Так и случилось - свою типографию на базе Московского университета Новиков создал благодаря поддержке друзей-масонов).  Работа в Комиссии по составлению нового Уложения в качестве секретаря, издание сатирических журналов «Трутень» и «Живописец» с полной очевидностью выявили его национально-русские симпатии и резко отрицательное отношение к космополитизированной  знати и дворянству. Новиков в своих журналах показывает облик этой  части правящего класса, рассматривающей Россию как «неприятельскую землю, жадно терзающие ее для того, чтобы жрать, спать и развратничать, … изверги без роду и племени, утратившие достоинство, честь и совесть, превратившиеся в скотоподобных завоевателей».
    Новиков стоял на позиции реформирования русской жизни на национальных основах. Именно для этого им были изданы сборники произведений древней русской литературы, которые свидетельствуют о величии духа русских людей. В предисловии к «Древней российской вивлиофики» (вивлиофика - собрание сочинений).  Новиков писал: «Не все у нас еще, слава Богу, заражены Франциею; но есть много и таких, которые с великим любопытством читать будут описания некоторых обрядов, в сожитии предков наших употреблявшихся; с неменьшим удовольствием увидят некое начертание нравов их обычаев и с восхищением познают великость духа их, украшенного простотою». Все это, безусловно, оказало влияние на мировозрение Василия Нарышкина.
    Вступавшие в масоны члены московского кружка давали клятву следующего содержания: «Клянусь честью моей перед всевышним Создателем света, что, вступив я по искреннему моему желанию в добродетельное общество масонов, пребуду навсегда честным и скромным человеком, добрым, послушливым, и миролюбивым оного членом, непоколебимым исповедателем величества и премудрости всевышнего Творца, верным Государю своему подданным, прямым и достойным сыном любезного Отечества моего, мирным и добрым гражданином».
Нельзя не обратить внимания на слова этой клятвы: «пребуду… верным Государю своему подданным», хотя в это время страной правила императрица Екатерина. Есть все основания считать, что эти слова о верности обращены в адрес цесаревича Павла Петровича, оттесненного Екатериной от престола. Впрочем, это особая тема исторических исследований. Содержание этой клятвы дает представление о моральных качествах и общественных воззрениях членов кружка Н. Новикова.               
    Братья Нарышкины, как и сам Николай Новиков, были одержимы идеями либеральных преобразований в  российском обществе. Надо думать, что  при родовой их близости к царствующему дому и общественно-политических обязанностях братьев, все они не раз лично встречались с императрицей, обсуждая ход работы Уложенной комиссии. Но не только внутригосударственные проблемы волновали в это время братьев. В не меньшей мере их интересовали мировые события, особенно те из них, к которым в той или иной мере была  причастна  Россия.

                Продолжение следует.