Человек с головой чайки

Человек с головой чайки думал, что этот рассказ пишет не он. Человек считал себя лишь отверстием, проводником, фильтром. Вода не спрашивает, стоит ли ей течь.
Человек встал с унитаза и вымыл руки. Он не ожидал оказаться на унитазе уже во втором предложении, но вставил это, чтобы для произведения эффекта неожиданности на читателя.
Человек сел обратно на унитаз. Почему-то его мысли постоянно возвращались к унитазу. Человек вгляделся в безупречную белизну унитаза повнимательнее. Он нашёл её недостаточно безупречной и немного успокоился.
Человеку (с головой чайки) вдруг показалось глупым рассматривать унитаз; он вскочил на ноги и решил поскорее о чём-нибудь задуматься. Например, о будущем. А что если он так и не выйдет из туалета до самого конца рассказа? Задумавшись, человек сел на унитаз.
Перспектива такого заключения, хотя и грела ему душу как формалистский эксперимент (он был формалистом-экспериментатором), но всё-таки всё же одновременно и угнетала его естественную свободу.
Человек вдруг решительно осознал, что в любом случае не покинет пределов страниц, на которых окажется этот текст, и немного успокоился ещё раз.
С другой стороны, думал человек с чайкой на голове, вставая с унитаза, - как и всегда, как и обычно он думал, так думал он и в этот раз, - а кто я такой, чтобы отрицать собственное существование? Чем “действительное” (обратите внимание на кавычки) существование отличается от воображаемого (обратите внимание на отсутствие кавычек) с точки зрения существующего? Почувствуем ли мы, человек с чайками на головах, какую-то разницу?
«Бытие есть бытие», подумал человек и издал странный смешок, потому что эта фраза показалась ему странным образом смешной. Хотя и справедливой.
Без какой бы то ни было причины у человека онемели руки. Какая-то гоголевская, стихийная сила подняла его и потащила, схватила и вскружила; а то и увлекла (конечно же увлекла, наверное даже за собой) за собой.
А проснулся он (человек с головой чайки) только через десять лет.
Былая безропотность, с которой человек начинал этот рассказ, давно его покинула. Человек больше не ощущал себя бездонным колодцем, через который вселенский Источник проливает свою благодать, но, скорее, плавящимся пластиковым стаканчиком, который дети по неопытности кинули в самодельный костёр, просто чтобы посмотреть, как он медленно и тягостно скукоживается.
Герой своего собственного рассказа напрягся. Он почувствовал давно назревавшую необходимость ублажить читателя описанием окружающей обстановки. Это было необязательно, потому что ничего не было обязательно, но он всё ещё имел потребность ублажать читателей.
Да, давно назревала необходимость вставить в этот рассказ (это же рассказ? Человек с головой-чайкой задумался. Видимо, всё-таки рассказ).
Давно назревала необходимость (человек решил начать предложение заново, чтобы читатель не терял нить повествования).
Давно назревала необходимость (в этот раз никаких пояснений не требовалось, но человек не смог удержаться).
Давно назревала необходимость…
…вставить в текст описание обстановки. В которой находился человек. А перед этим -  установить, что это за обстановка. Как же иначе? Разве можно описывать то, чего не знаешь и не видишь? Человек, аккуратно придерживая чайку, огляделся по сторонам.
Он так и не узнал, где находится! Человек решил описать обстановку, а потом уже оглядеться повторно.
Итак, где? Туалет? Пустыня? Вроде бы нет и нет. Где-то ещё?
Человек с головой чайки перестал задавать вопросы и решил находиться на пляже. И, действительно, всё это время он находился на пляже. О предшествовавших событиях напоминал только бесстыдно торчащий из песка унитаз. Человек почувствовал вину за само существование этого унитаза. Ему казалось, что гений и унитаз несовместимы. Конечно же, ему хотелось оставить себе надежду вдруг оказаться гением, но ничего поделать с унитазом человек уже не мог. Человек мог бы его разбить, раскрошить, сжечь (тут человек на пару мгновений засомневался, горят ли унитазы)

и развеять по ветру; мог бы даже вычеркнуть его из текста. Но акт творения состоялся, и собственное, настоящее и неотъемлемое бытие унитаза уже нельзя было уничтожить.
Человек подумал, что стоило бы встретить сфинкса. Но никакого сфинкса он не встретил. Тогда человек написал: «Человек подумал, что стоило бы встретить сфинкса». И, действительно, встретил сфинкса. Или не встретил? Всё-таки не встретил. Человек недоуменно пожал плечами, а чайка издала обиженный звук.
У человека затряслись руки. Я избегаю словотворчества, потому что я не какой-нибудь терпила, думал человек.





Доев, чайка издала подходящий к ситуации звук. Кого ещё ей скормить? Думал человек. Кого ещё? Думала чайка.
За много лет вместе, человек, конечно же, стал ощущать чайку продолжением головы. Чайка ощущала человека неудобной, но привычной жердочкой. Мысли человека приятно щекотали ей ноги. Чайка иногда в них путалась, но все же всегда могла устоять на ногах.

Кажется, чайка умерла. Потому что человек не знал, куда двигать сюжет.
Человеку с головой чайки (…) показалось, что неожиданная смерть создаст необходимое напряжение.
Но. Не. Соз. Дала.
А короткие предложения - создали.
Чайка умерла, давайте вернемся к этому факту. Достаточно ли чайка полюбилась читателю? Будет ли он по ней скучать? Не упадёт ли интерес? Надо ли будет вводить персонажей на замену? И каких? Какие у них будут характеры? Будет ли это история про раскаяние или предательство или возвращение?
Чайка! Что-то там про чайку. Разве нет?
Человек с головой чайки думал, что этот рассказ пишет не он.
Человек с головой чайки. Думал. Что эту книгу пишет не он.
Человек (с головой чайки?) думал, что не он пишет эту книгу.
Человек думал, что не он пишет книгу (эту книгу).

Человек проснулся. У него кончилась фантазия, поэтому он решил, что “всё это был сон”, хотя и чувствовал, что снов не существует. Человек смутно помнил, что когда-то давно у него была чайка, а сам он писал книгу и чувствовал себя проводником Божественной Благодати. Человек встал с кровати под смутно (да-да) знакомые звуки будильника и оглядел свою квартиру. Всё было на месте. Он дотащил своё почти уничтоженное ложью и однообразием тело до ванной и помыл голову. Стало только противнее. Он подумал, что сейчас на кухне будут греметь домашние. Будто услышав его мысли, домашние начали греметь. Человек повернулся в их сторону и принялся разглядывать. Вот они. С пылу, с жару. Живые. Настоящие. Знакомые и предсказуемые. Он заскучал и отвернулся.
Человек направился обратно в свою комнату и на пороге споткнулся о лежавшую на полу книгу. Человек с грустью посмотрел на обложку. На ней какие-то птицы резвились на пляже. Человек, заглушая зависть, поставил книгу на полку.
Он подумал, что пора уже выходить на работу. Опаздывать было никак нельзя. Ему нужны были деньги. Или ему так кто-то сказал? В их словах он не сомневался.
“Лох”, – подумал кто-то.
Человек сделал вид, что ничего не произошло, но украдкой огляделся по сторонам. Ничего не было. Но всё же что-то было.
Человек подумал, что не хочет быть лохом, и тут же как будто услышал смешок.
“Так не будь”, - опять подумал кто-то.
Человек резко вспомнил про работу, засобирался и пошёл на неё, туда, где работал, там что там где позволяло ему жить. Так и проходил год за годом.
Тут и там на человека сыпались книги. Он честно брал их в руки и читал. Легче не становилось.
Тут и там пролетали птицы, которые почему-то захватывали его внимание.
Тут и там человеку попадались пляжи. Он их избегал.
Тут и там, но в основном дома, человека преследовали запоры; их избегать было уже не так просто, по очевидным причинам – ведь так устроен мир, и никак эти законы не нарушить.
“Блять”, - подумал кто-то. И хорошо подумал.

На человека в очередной раз свалилась книга и больно ударила в глаз. Вот после такого и поверишь в судьбу и намёки вселенной, подумал человек (он так ничего и не понял).
Пока человек потирал ушибленное место, на него свалилось ещё несколько книг, как будто пытаясь ему что-то сказать.
Его затошнило, а над головой как будто образовалось облачко из печали, давящее на затылок. Человек немного поковырял в носу. Облачка какие-то. Ну да ладно. Он встал с пола и попытался продолжить жизнь.
Но эта история уже совсем разонравилась человеку. Он вынужден был признать, что эксперимент с нарративом не удался.
“Наконец-то”, - подумал кто-то.
Звуков и так не было, но в этот момент их не стало ещё сильнее. Облака (будто?) пришли специально, чтобы добавить атмосферы. Время, конечно же, замерло. Краски, естественно, сгустились (или померкли). Всё указывало на то, что наступил кульминационный момент.
До-до-до-рее. До-до-до-рее.
В комнату, да, в комнату, именно что в комнату, в этот раз нет никаких сомнений что именно что в комнату через окно, именно что через окно, сомнений в этом нет, влетела чайка. Она осмотрелась по сторонам и привычно устроилась на голову человеку. Или вместо головы.
Но ты же мертва, думал человек с головой чайки.
Нет, думала чайка.
А нарратив всё портит – так думала чайка изо всех сил.
Она права, думал человек.
Она была права.