Ай лав ю, бэйби

Настроение было мерзкое. Потому что оделась не по погоде, а по календарю. Проявила крайнюю степень самоуверенности и в разгар лета вырядилась в белоснежный льняной брючный костюм. Чтобы не запариться. В жару. Предполагаемую. Летом. Но ребята, сидящие на раздаче в небесном департаменте погоды, то ли взгрустнули, то ли обкурились и взгрустнули, но стопудово перепутали краники «солнечно» и «дождливо» и врубили адресно душ Шарко для моей недальновидности.

Дождь лил. Машины плевались брызгами. А мои брюки стали похожи на эскизы пуантилиста. Я шла с работы. Я была мокрая, как бездомная собака. И голодная, как она же. В этом море негатива на плаву меня держали два пакета с едой и оголтелая мечта сожрать все купленное дома под теплым одеялом. Ключами «Бряк!», дверью «Хлоп!», и я – в домике. Пакетами об пол «Стук!» и… по лбу себя «Бах!»:
– Забыла хлеб! Й-о-о-о…
Можно было бы игнорировать этот факт, но то количество ветчины, сосисок и кетчупа, которое я собиралась употребить, без хлеба осилить мне не помогла бы и тонна панкреатина. Мечта согреться и наесться отодвигалась. Ненависть к миру росла. Балансируя между мечтой и истерикой, я совершила повторный забег в магазин.

Дождь, хлеб, подъезд. И снова: ключами «Бряк!!!», дверью «Хлоп!!!» и я … обездвижена световым ударом прожекторов.
– Вы кто, милочка? – Крикнули мне слева. – Вам нельзя сюда!
– Это главная героиня! – Ответили справа от меня. И схватили за плечи. И протолкнули сквозь белую стену света в космос, которым стала моя квартира. Моя стандартная двушка мутировала в бескрайний кинополигон. Ко мне подлетели какие-то девицы и очень ловко стали меня переодевать и прихорашивать. Я оказалась в ступоре и стараниями девиц – в рюшевидном домашнем халате. Кинокосмос таранил меня чудесами. К моему бережку прибило Джимми Свитхарта. Да-да, того самого. Настоящего. Оскароносного.  Он был безгранично великолепен в домашних шлепках и трениках.
– Хани, ты уже дома! Я приготовил омлет! – Он чмокнул меня в щеку и взял под руку. – А где Томми? Ты забыла забрать его с тренировки?
Темными ночами и на тупых корпоративах я мечтала о Свитхарте. Я знала наперечет все его роли и поименно всех моих соперниц – его жен. И я стопроцентно знала, что его половинка – я. Но сейчас мечта, односложно обозначенная в «sweetheart», метко прикнопила меня к слащавому гротеску. Джимми Свитхарт катил меня на операторской тележке в неведомый мне сюжет.
– Хани, ну где же Томми? – Продолжал тараторить Свитхарт.
– Кто у нас Томми? – Проявила я интерес.
– Наш сын! Дарлинг, ты забыла? У него сегодня хоккей!
Джимми, чертов Джимми, как всегда, был так убедителен! Своей болтовней он активировал во мне приступ материнской тревоги о забытом на тренировке сыне. Почему-то я стала хлопать себя по карманам халата, как курильщик в поисках спичек. Дирижируя происходящим, Джимми крикнул «Сюрпри-и-и-з!». Не найдя в карманах ни Томми, ни спичек, я нашла отвратительной выходку Джимми перескакивать с темы на тему.
– Это Толик. Он облицует кафелем наш клозет, – засиял Свитхарт.
– Что?! – Вздрогнула я.
Джимми из рукава достал листочки сценария и жестом обозначил паузу в диалоге. Пошуршал страничками, засветился радостно от прочитанного и по новой зарядил свою реплику:
– Это Толик. Наш сосед. Он обложит кафелем наш туалет, – радость не покидала Джимми. Он бодро кивал головой, подтверждая сказанное, и тыкал пальцем в Толика. Тревога вновь посетила меня. Толик был дисгармоничен с происходящим, так как Толик был моим реальным соседом по лестничной площадке. Правда, мы не были с ним знакомы. Но, правда, в промежутках между мечтами о Свитхарте я иногда благосклонно вспоминала своего соседа. Мы при встрече с ним переглядывались, оценивая экстерьер друг друга, но так и не решались заговорить. Заявленный Джимми ремонт туалета предлагал нам с Толиком словесный контакт. В сложившейся фантасмагории вряд ли чем либо еще меня можно было удивить. Но Толик поднатужился и смог: он не заговорил, он запел. Легендарным признанием «I love you, baby…» Толик выстелил мне обратную дорожку за пределы моей намоленной мечты. Шмыг, прыг, скок, и я вылетела на лестничную площадку.
– Бал Воланда! Осталось только Мастера загадать! – Выдохнула я в межлестничное пространство.
– Мастера вызывали?! – Отрикошетило мне в ответ.
Я не стала дожидаться материализации мастера и ринулась назад в свою квартиру. Шагнув за порог, я провалилась в теплую лазурь бассейна. Атака чудес продолжалась.

Я вынырнула из бассейна прямо в объятия моей мечты – Джимми Свитхарта. Он стоял босой и красивый в распахнутом шелковом халате и протягивал ко мне руки.
– Омлет? – Попыталась я угадать.
– Секс. Только секс! – Торжественно предложил Джимми.
– Мой sweetheart, – ответила я, – дай обсохнуть.
– Тогда – солнце, отдых и сок! – Не растерялся Джимми.
Он принес сок и полотенце и устроился рядом со мной в шезлонге. Я размякла от перфектности момента, прикрыла глаза. Моя мечта окутывала меня флером довольства и слегка щекотала мое запястье. Я не сомневалась, что нежная щекотка – это призыв Джимми перейти к сексу. Я даже мурлыкнула вслух. Но Джимми, мой намоленный Джимми непростительно быстро погрузился в царство Морфея. Наверное, тоже от перфектности момента. Он сладко похрапывал в такт непрекращающейся щекотки. Я оглянулась по сторонам. Повсюду шарились крылатые эльфы. Их было так много, что своим порханием они взбивали воздушные волны, которые щекотали меня. Эта летающая эскадрилья разглаживала складочки на воде, подкрашивала травку на газоне. Я ахнула от нахлынувшей догадки. Я поймала одного летуна и поднесла к лицу.
– Тсс! – Приложил пальчик к губам малец. – Не спугни героиню.
Я опешила:
– Это моя мечта. Героиня здесь я!
– Ты уверена в этом? – Щекотнул меня в ухо вопросом пролетающий надо мной другой эльф.
Я отмахнулась от него и выронила первого. Оба мальца захихикали и упорхнули от меня на безопасное расстояние. Моя мечта, моя новая реальность распадалась на песчинки, веточки, листики, которые красили и натирали до блеска правдоподобности хихикающие маленькие уродцы. Я потянулась к спящему Джимми, дернула его за рукав. Пелена мечты спала, отправив в небытие придурковатость интерпретаций желаемого. Отрезвляющей волной из лужи окатила меня проезжающая машина. Я факнула ей вслед. Водитель притормозил и дал задний ход. За рулем был мой сосед Анатолий.

– Не хотел. Извини. Ты куда? – Заговорил он со мной.
– В магазин. За едой… За хлебом, – ответила я.
– По пути. Подвезу. Залезай.
В непогоду так хорошо быть не одной! Я села в его машину.
– Ну и видок! – Оценил меня Анатолий и улыбнулся. – Неплохое начало!
– Ремонта? – Уточнила я.
– Почему – ремонта? Знакомства, – он включил радио. – Для атмосферы. Не возражаешь?
«I love you, baby…», – заворковали динамики сладкоголосым Хампердинком. Как тут возразишь! Я решила насладиться моментом и не забегать за кулисы интерпретаций в надежде на бесконечность пелены мечты.


Can’t Take My Eyes Off You (I love you baby) by  Engelbert Humperdinck
https://www.youtube.com/watch?v=ydZIgxwTgY8