По ту сторону зеркала

      М., несмотря на юный возраст, был очень суеверным. Впрочем, по-настоящему суеверным его нельзя назвать – он не боялся черных котов (и более того, любил их),  и число «13» для него было самым обычным. М. вполне современный человек: молодой парень, ни одного дня не проводил без планшета и любимого нового айфона, не верил ни во что сверхъестественное, и прочее. Однако в нем, в глубинах его подсознания, обитал какой-то иррациональный страх перед отражениями в зеркале, особенно ночью.

      Днем М. легко и без опаски смотрелся в зеркало, порой слишком много. У него дома стояло большое зеркало во весь рост, вставленное в изрезанную барочными узорами раму. При дневном свете М. часто красовался перед своим зеркалом, рассматривая свое туловище, немного не вписывающееся в идеальные пропорции современности. Впрочем, он был им доволен и что-либо менять не собирался. Назвать М. особо добрым было трудно – хоть он и отличался спокойным характером, он в то же время был весьма обидчивым и злопамятным. Раздражаясь, мог запросто наорать, и в такие моменты он будто весь переполнялся желчью. Трусливым его нельзя было назвать: боязнь же ночного отражения диктовалась необъяснимыми, нелогичными причинами, связанными с всякими духами и смертью.   
 
      Поэтому по ночам, когда тяжелая темнота да изредка ледяной лунный свет искажали все попавшиеся им предметы, М. боялся останавливаться перед зеркалом. В самые страшные минуты, чувствуя особо сильный сверх-ужас перед отражением, он даже накрывал зеркало пухленьким полотенцем. Когда-то, проходя перед зеркалом в темноте, М. замечал что там, в мрачных глубинах внутри, быстро движется за ним нечто ужасно-бледное из другого мира, не решающееся показаться ему на глаза, и явно недоброе. Однажды он приостановился прямо перед черной гладью внутри рам и прямо на него глядели два прозрачных глаза, или что-то, что их замещало. Они так пристально и тяжело вглядывались в М., что тот, дико испугавшись, убежал из ночной комнаты.

      Однажды ночью, среди вязкой черноты, М. возвращался с кухни к себе. Быстро проходя мимо страшного зеркала, он снова заметил то самое существо. Что-то заставило М. остановиться перед пугающе-черной гладью зеркала. И более того, заставило, против его воли, вглядеться в нечто, появившееся там. М. с удивлением заметил, что по ту сторону зеркала стоял он сам, самый обычный, дневной. На белом меловом лице с испугом и немного с любопытством тускло блестели голубые глаза. Голубые глаза просто смотрели в глубины зеркала, даже не пытаясь выследить нечто странное и потустороннее. Только успокоивщийся М. вдруг вздрогнул всем телом: кожа лица из мелово-белой становилась неприятного грязновато-землистого оттенка, отсвечивающего мертвичиной. Глаза увеличивались в размерах; стеклянные зрачки, искрящиеся холодным светом, застыли, упираясь в напуганные глаза М. Они будто окостенели, превратились из слизистой субстанции в куски неземного яркого металла; их взгляд шел внутрь себя, в засасывающую тьму зеркала. Круги под глазами темнели, превращаясь в пугающе черные. Разрастаясь, они занимали лицо, заползая на нос. Нос же постепенно исчезал, он растекался и разлагающеся обрывался, освобождая место на лице пустой мертвой коже. Брезгливый дневной рот М., с смешными складочками у уголков, стал в зеркале презрительным, глумливым. Губы, разорвавшись, слились с тлеющим лицом, а черная кровь текла вниз одним потоком, застыв на обнажившихся костях подбородка. Черная щель рта слегка приоткрывалась, и острые лезвия зубов с хрустом ломались, заполняя рот бритвами осколков, режущих сухой язык. Брови истончились, узенькими полосками темнея над застывшими глазами. Черные волосы сливались с поглощающей темнотой зеркала, неряшливыми свисающими прядями прикрывая мертвый лоб. М. приподнял брови, еще сильнее увеличив страшные умершие глаза; когда он опустил брови, кожа на лбу порвалась, обнажая нечто вязкое черно-желтое внутри. Это нечто желчное начинало медленно стекать, заливая ледяные голубые отверстия на месте глаз плотной черной массой. М., бьющийся в судорогах, приблизил руки к бывшему лицу. В зеркале появились длинные черные пальцы, лишенные кожи и крови, похожие на тонкие лапки насекомых. Он, весь застывший от ужаса, прикоснулся ими к щекам, но острые пальцы рвали мертвую восковую кожу, погружая лицо в пожирающую темноту зеркала. С растерзанным мертвым серым лицом, наполовину залитым желчной липкой массой, с приклеившимися к нему черными прядями, М. стоял перед черным пространством внутри тяжелых барочных рам. Узоры на рамах злобно искривились, превратившись в уродливые фигурки, глумящиеся над погибающим заложником зеркала.
 
      Пролившийся сбоку лунный свет озарил мертвое лицо. Оно из темнеющего превратилось в ярко-серое; под обжигающим холодным светом кожа истончалась и сползала, усиливая смешавшиеся потоки крови и черной массы. М., заворожено следивший за тошнотворным преображением, резко отшатнулся от затягивающего внутрь себя зеркала. Пятясь, он врезался в стоящий напротив зеркала комод. Вниз, с резким режущим звоном, упали флакончики с туалетной водой, наполнив все вокруг сладеньким тлеющим запахом. Шаря слабой рукой в сопротивляющейся тьме, М. нащупал лежащую на комоде большую книгу и швырнул ее прямо в зеркало. С страшным треском миллионы осколков, разрезая темноту и руки М., разлетелись по комнате и исчезли где-то внизу. Книга попала в зеркало, разбив его, и растворилась в пустой черноте иного мира, зияющей в ровном прямоугольнике, где раньше обитал трансцендентный двойник М., владелец его худшего облика, теперь навсегда исчезнувшего в инобытийном мире ночного зеркала.