Двойники вампира

Два месяца осени я не знаю чем заняться. Кажется, жизнь закончилась. Мне не хватает знаний, чтобы двигаться дальше. Я просиживаю дни в областной библиотеке, листаю учебники и энциклопедии по химии, делаю конспекты, но мне скучно, адски скучно. Я чувствую, что предаю человечество, оставляя его без бессмертия. Ну, кто ещё кроме меня это сделает? Нет, таких фанатиков больше нет. Но я, оказывается, не фанатик. Видимо и самому придется умирать. Но тогда не лучше ли начать прямо сейчас? Маму жалко, а в остальном, кому я нужен?

В начале сентября я побывал у отца в Усть-Коксе. Впервые видел сестрёнку Олю, она ещё младенец. Вот пусть ей и повезет, пусть она сделает то, что не смог я. То есть - получит высшее образование, и перевернет мир с головы на ноги.
Димка проходит практику на стройке. Капает яму. Я помогаю, всё лучше, чем не делать ничего. Мишка, бывший одноклассник, друг, тоже идет в строители. Интеллектуал Мишка и работа на стройке – вещи несовместимые. Боюсь даже представить, что там происходит. На него орут матом, а он стоит и тихо улыбается, принюхиваясь к своей руке в тряпичной перчатке. Мы почти перестаем общаться. Два неудачника вместе – это перебор.

Накануне моего дня рождения меня (внимание!) по блату… простите, по протекции устраивают санитаром, медбратом на станцию переливания крови. Я единственный мужчина в коллективе. Моя должность ниже плинтуса – то есть я мою операционную, то место, где происходит забор крови. Это такая комната, разделенная на две части стеклянной стеной. С одной стороны находится медсестра, в стерильном халате, маске, с набором стерильных инструментов и ёмкостей. Кстати, халат на медсестре сзади завязываю тоже я. С другой стороны прозрачной стены я усаживаю доноров на стулья, они сидят боком к окошку, просовывают в него руку. Медсестра прокалывает вену толстой иглой и забирает кровь. У хрупких девушек и субтильных юношей  250 мл, у здоровых мужиков и крепких женщин 450 мл. Я ловко работаю со жгутом и нашатырным спиртом. Иных хрупких красавиц, которые решили заработать донорством отгулы и съездить в деревню к маме, приходится приводить в чувство. Первая мера – нужно наклонить голову вниз, к коленям, чтобы кровь пошла к голове, одновременно медсестра вытаскивает иглу, а я надавливаю на место прокола ваткой со спиртом. Второе, если донору становиться хуже, – надо поводить у него перед носом ваткой с нашатырным спиртом. Нашатырь я добавляю и в воду, которой мою операционную после забора. Обычно неудавшийся донор приходит в себя и самостоятельно отчаливает в коридор. Но были и интересные случаи. Например, одна девушка не давала к себе притронуться, я хотел её голову пригнуть вниз, к её коленям, а она стала отбиваться от меня, а сама уже теряет сознание. Отобьётся от меня – падает в обморок, приведу её в чувство, она понимает, что в крепкие мужские руки её держат – начинает отбрыкиваться, отталкивать, отпускаю – падает в обморок. Морока с этими недотрогами. В другой раз огромный мужчина, сдает 450 мл, вроде всё нормально, под конец глянул он за стекло, сколько у него крови выбрали, и тут ему поплохело. Но, ничего, с нашатырем быстро пришел в себя. Взяли мы у него полную банку красных и белых телец. Встает он, извиняется, благодарит за помощь, провожаю его, закрываю за ним дверь, смотрю на медсестру, оба вздыхаем с облегчением, и в этот момент грохот за дверью, открываю – лежит. Ничего, привели в чувство. Третий случай был жёстче всех, молодой, сильный мужчина, курчавый брюнет вдруг посреди забора валится на бок, на пол, и его начинает трясти, потом он бьётся в судорогах. На помощь медсестры за стеклом надежды нет, она не может выйти из стерильной зоны. Бегу за дежурным врачом. Оказалось у мужчины скрытая эпилепсия, вот так она может проявиться от потери крови. Ничего - и этого подняли на ноги.

Обычно поток доноров иссякал к обеду. А в иные дни и пораньше. И я брался за уборку. А раз в  неделю была генеральная. Каждый день приходилось драить и стены и крашенные потолки и не только операционной, но и коридора. Я включал радио, насыпал хлорку и нашатырь, надевал защитные очки для глаз (вроде плавательных) и мыл, тёр, обрабатывал. Каждую неделю у нас брали соскобы со стен, пола и всяких других мест. Однажды оказались плохие результаты. Я усилил тщательность, и стал добавлять больше хлорки и нашатыря. Но на следующей неделе анализы опять были плохими, вырастала там палочка и всё тут. Я стал мыть всё на два раза и ещё больше добавлял химии, и кварцевую лампу оставлял включенной дольше обычного. Не помогло. Проклятая палочка высевалась. Я устроил с Димой вечер с роялем, так сказать - начал санобработку с себя. На следующий день добавил опасную дозу нашатыря и хлорки. Даже очки не помогли, я получил химический ожог глаз. Заведующая станцией лично отвезла меня в глазное отделение областной больницы. Но зато палочка сдохла, я оказался крепче. Однако с тех пор я ненавижу уборку по дому, не переношу тазы, ведра, швабры, запах моющих средств. Лучше огород вскопаю, дрова поколю, любую другую работу по дому сделаю, но только не мыть полы, протирать стены, окна и двери!

Медсестры, кстати, оказались классными девчонками, не воображалами. В ожидании доноров, которые не очень-то спешили заработать отгулы, бесплатный чай с печеньками, а иногда и стакан красного вина (да, да и такой вид поощрения доноров существовал, не знаю как сейчас), так вот в ожидании мы коротали время за разговорами. Оба в масках. Это немного напоминала исповедальню. Окошки, стена между священником и прихожанином, только вот стена была прозрачная. А еще я перечитал на станции кучу книг. После обеда у меня обычно было много времени. Операционная кварцевалась, а я сидел на кушетке с романом. Я во второй раз прочел «Войну и мир». И это было совсем не то, что в первый, стало понятно, что и большую книгу можно не проглатывать, а смаковать. И я готовился, усиленно готовился поступать в медицинский, настолько, насколько позволяло мне всё нарастающее внутреннее сопротивление.

Сергей Решетнев ©