Откровения московского таксиста

Конечно, я знаю, что я далеко не первый, да и не последний, кто пишет такое. Но позвольте и мне смиренно стать одним из тех, кто поет дифирамбы этой Вселенной под названием "Москва". Будучи одним из понаехавших в середине 90-х, я сразу и без оговорок принял этот город, со всеми его заморочками, и с присущей провинциалам наглостью могу поименовать его "своим". А сейчас, когда сподобил Господь порулить по его улицам всласть, еще раз понимаю, насколько этот город велик. И велик своим разнообразием, тем, что он потрясающе разный, как его улицы. Он хитр и извилист, как Яузская набережная, и тупо прямолинеен, как Ленинский проспект. Он отвратительно однообразен, как хрущевки в Кузьминках, и изыскан, как англиканский собор в Вознесенском переулке. Он зелен и экологичен, как Кунцево, и грязен и вонюч, как Капотня. Он пафосен и высокопарен, как Проспект Мира, и домашний и уютный, как переулки у Малой Бронной. Он пропитан миром чистогана, как Москва-Сити, и высокодуховен, как храм Михаила Архангела в Тропареве.
И еще, наверное, я могу сказать, какая она, Москва, вспоминая моих пассажиров. Она по-купечески ухарская, как бизнесмен Сергей, регулярно отправляющийся на гулянки по дорогущим клубам и ресторанам. И она скупа до крохоборства, как Мартын, отправляющийся утром с Речного Вокзала на Большую Татарскую. Она интеллигентна и начитанна, как та дама с Можайки, увозившая полный багажник книжек в Красногорск. Она тупа, как пробка, как те две девки, спешащие в Lookin' Rooms и долго пытающиеся поделить 25 на 2. Она безусловно с ****цой, как разбитные хохлушки, которых я вез со Староволынской на Цветной. Но она и нежно и трепетно влюблена, как та парочка из Ермолаевского переулка, которая спешила на Большую Дорогомиловскую. Она не спит ночами и охотно делится своими переживаниями про любовь и жизнь, как та дама, которая ехала из "Кофемании" на Трубной в 6 утра на Кантемировскую. Она деловита и криклива, как mademoiselle, пытавшаяся своим плохим английским очаровать француза, сдуру поселившегося в хостеле вместо приличной гостиницы, а потом через несколько дней судорожно гнавшая меня с набережной Туполева на Планерную. Она безбожно нарезает понты, как Павел с Мосфильмовской, кричащий, что он такое бабло заколачивает, а ему в кредите отказали. Она беспредельно бухает, как тот парень, ехавший из "Рецептора" на Большой Никитской и попросивший остановиться поблевать посреди Ленинградки. Но она и борется со своими зависимостями, как девчонка из "Анонимных Наркоманов", ехавшая ночью из Кофе-Хауза на Маяковке. Она всегда пытается выдать желаемое за действительное, как тот молчаливый казахский парень, изображающий японского шеф-повара в ресторане на Мичуринском. Она, как всякая молодящаяся красотка, всегда лучше выглядит ночью - в свете фар и ночных огней меньше видны морщинки и старческая пигментация выщербленного асфальта.
Но, доложу я Вам, oh my Droogs, всем этим она и прекрасна, несмотря ни на какие ее капризы и закидоны, эта игривая и пышнотелая старушенция со странным именем МАААСКВА.