Глава 22

XXII


Вопреки тому, что было сказано д’Артаньяну, Атос не стал обращаться к Гримо.
Он только забрал ящик Гийома, не разбирая, что именно в нем лежит, запер чулан, оставив там все, как было, и вернулся к себе.
У него было отвратительное настроение.
Ему пришлось многое вспомнить, и, не желая вспоминать еще больше, он сосредоточил все мысли на предстоящей встрече гасконца и неизвестного. Д’Артаньян отправился один, это было не очень разумно, учитывая его состояние здоровья, но посвящать в дело даже самых преданных слуг ни Атос, ни д’Артаньян не хотели. В конце концов, если гасконцу потребуется помощь, ему достаточно будет обратиться к первому встречному, назвать себя и имя графа де Ла Фер.
Атос по-прежнему был уверен, что появление неизвестного никак не связано с тайнами Марии Медичи. Та история закончилась давным-давно и не могла иметь продолжения – уж в этом король Луи был кровно заинтересован. Если даже это посланец короля, то причины должны быть иными. Но какими? Действительно ли это как-то связано с интригами Ларошфуко? Но тогда им нужен человек, который знает, что сейчас происходит при дворе… Нужен  Арамис.
Еще немного подумав, Атос сел к столу и взялся за перо.
- Арман!
Атос обернулся, сомневаясь, что правильно расслышал.
- Арман, мне необходимо с Вами поговорить. Сейчас же.
- Мадам де Беренжер?
- Здесь никого нет, и я позаботилась, чтоб никто не видел, как я к Вам пришла.
Аньес заперла кабинет, и осталась стоять у входа, опершись спиной о дверь.
Атос медленно встал.
- Это личное.
- Я уже понял. Прошу, садитесь.
- Не могу, я очень нервничаю. И прошу, не называйте меня «мадам»!
- Хорошо, – Атос вопросительно посмотрел на Аньес.
- Только не ругайте Огюста. Он здесь ни при чем. Ему не нужно знать. Это касается только Вас. Бога ради, не смотрите на меня так! Меня и без того трясет!
Атос подошел к ней и положил руки ей на плечи:
- Тогда говорите. Не бойтесь.
- Подземный ход… Мы нашли его. И Огюст туда спустился. Там был портрет женщины. Очень красивой, белокурой, с изумительными  голубыми глазами. И еще один – мужчины. Я не видела его, но Огюст сказал, что это копия Рауля. Только очень молодой. Но это не мог быть Рауль, никак не мог, ведь этот ход и портрет – все было давно. И эта одежда – эта мода давным-давно прошла. Я не видела мужчину, но я видела женщину… Арман, кто это?
Атос опустил руки.
- Этот мужчина… Это ты?
- Вы…так любопытны, да? Как все женщины!
Аньес в ужасе посмотрела на Атоса – назвать этого мужчину «Арман» она бы никогда не смогла.
- Вам непременно нужно знать? Извольте – это моя жена. Теперь уходите.
Аньес почувствовала, что это «уходите» не просьба оставить его одного – ей сказали уйти из его жизни.
- Я… я не уйду!
- Я не могу с Вами разговаривать. Полагаю, просить Вас о молчании бессмысленно.
- Как Вы можете?
Ручку двери кто-то дернул.
Атос, глядя мимо Аньес, жестом предложил ей отойти:
- Это Гримо, дайте мне открыть.
Гримо поклонился Аньес по привычке хорошо вышколенного слуги, не вкладывая в этот поклон никаких чувств, и выразительно поглядел на хозяина.
- Новости?
Гримо едва заметно улыбнулся и слегка повернул голову назад – в конце коридора Атос увидел неспешно шагавшего Арамиса.
- Д’Эрбле!
- Вы приглашали меня – я приехал. Мадам, мое почтение.
- Вы позволите мне принять гостя? – холодно поинтересовался Атос.
Аньес кивнула:
- Не буду вам мешать. Рада видеть Вас, господин д’Эрбле.
Она не успела отойти и на пару шагов, как дверь кабинета захлопнулась.
- Полагаю, Вы меня ждали?
- Я уже собирался Вам писать.
- Где д’Артаньян?
- Он скоро вернется. Что все это значит?
- Пока я знаю немногим больше Вашего. Но сначала расскажите, что знаете Вы.
Атос коротко пересказал Арамису все события последних дней.
- Это Ларошфуко?
- Нет. У меня есть кое-какие догадки, но давайте подождем д’Артаньяна.
- Тогда, милый друг, у меня есть еще одно дело, с которым я хотел бы покончить. Это не займет много времени.
- Вам нужно уехать?
- Нет, это здесь.
Арамис вышел вслед за Атосом и потому видел, как по распоряжению графа были полностью засыпаны остатки подземного хода. Вниз никто не спускался, Атос сказал, что в этом нет надобности, необходимо лишь как следует засыпать яму, чтоб никто ненароком туда не провалился.
- Кажется, тут когда-то была старая башня, перестроенная в охотничий павильон? – поинтересовался Арамис.
- Да, Вы правильно помните. Ход шел в том направлении. Его давно засыпали, но, как оказалось, не полностью. Теперь, полагаю, дело закончено. Больше туда никто не попадет.
- Стоило, все же, сначала обследовать его.
- Не стоило.
Арамис глянул на Атоса, удивленный его тоном:
- Вы словно желаете избавиться от чего-то. Мне казалось, что теперь для Вас это неважно. Или это ради мадам де Беренжер?
Атос не смог сдержать невольную гримасу и махнул рукой:
- Давайте вернемся.
Они вернулись в кабинет, но еще некоторое время сидели в молчании, словно призраки прошлого заслонили от них настоящее, заставив думать о давно прошедших событиях и ушедших людях.
- Что там было, Атос? – неожиданно спросил Арамис.
- Неважно.
- Разве тогда Вы стали бы это делать? Что-то из того павильона? Знаете, а я ведь был там, в вашей спальне. И поэтому понимаю Вас. Кажется, знаешь о своем прошлом все, но иногда оно оборачивается неожиданной стороной… И все видишь совсем иначе. В голову приходят мысли: «А если бы…». Знаете, что я вспомнил? Армантьер. Она обратилась там к д’Артаньяну, а могла бы и ко мне. Тогда я об этом не думал, но после эта мысль иногда приходила мне в голову – помнила ли она? 
- Помнила что?
Арамис чуть приподнял верхнюю губу:
- Тут мне надо бы загадочно улыбнуться…  Просто удивительно, до чего мы все оказывались связаны. Даже когда совсем не стремились к этому.
Он поднял глаза на Атоса:
- Мне всегда казалось, что Вы склонны быть более откровенным с д’Артаньяном. Хотя со мной Вы бывали фамильярнее, чем с нашими друзьями. Во времена Фронды, если помните. Странно, почему я тогда Вам все не рассказал? Хотя… тогда не мог. Как все переплелось! Вы помните господина Мордаунта?
Атос удивленно поднял брови:
- Его? Мне и тогда было непонятно, за что Вы так его ненавидели. Нам не за что было его любить, но Вы уже с самого начала были как-то слишком пристрастны, хотя нам еще нечего было вменить ему в вину.
- Ради женщины, которую я уже не любил, возненавидел сына той, которую чуть было не полюбил. – Его голос прозвучал тускло, словно Арамис внезапно ощутил тяжесть воспоминаний.
Атос не изменился в лице, лишь рука непроизвольно сжалась в кулак.
- Помните, у меня была баронесса? Только не такая, как у  Портоса – настоящая. Я сильно увлекся тогда. Не помните? Я, вероятно, тоже забыл бы, если бы не встретился с ней снова. Я тогда не сказал Вам, как ее звали. Знаете как? Баронесса Шеффилд, леди Кларик.
Атос смотрел, не веря.
- Она как-то пыталась меня споить, а я все корил себя за фривольные мысли в адрес такой непорочной особы. Добродетельной вдовы. Вы, вопреки обыкновению, надавали мне советов, просили порвать с ней, а я вместо этого вытащил Вас на дуэль, сказав, что меня оскорбили. Это была неправда – я дрался из-за нее, – Арамис неожиданно усмехнулся, – а ведь Вы тоже!  Хотя и не знали этого. Забавно, не правда ли? А потом она чуть не столкнула Вас с д’Артаньяном. Полагаю, он был изрядно ошарашен, когда узнал, кто такая его  прекрасная англичанка. Примерно как я в Армантьере, когда увидел ее, и оказалось, что она не только моя баронесса, та самая миледи Винтер д’Артаньяна, но еще и Ваша жена.
- Вы ничего нам не сказали.
- Да. Вы, д’Артаньян… У него она отняла возлюбленную, у Вас – почти все, за исключением жизни. А я? Я лишь боялся за мадам де Шеврез.
- Она знала о вашей связи?
- Да. Перехваченные письма, моя неосторожность. Мой гнев уступил вашей ненависти. Но оказался живуч. Все же зря Вы не дали мне застрелить Мордаунта. Все сложилось бы иначе.
- Все сложилось бы иначе, сделай я другой выбор.
- Разве Вы могли?
Атос откинул голову и закрыл глаза…

…Пыль на дороге, поднятая копытами коня, оседала медленно, постепенно открывая силуэт всадника. Плотный белокурый мужчина чуть откинул голову, приглядываясь к тому, кто только что подъехал.
- Вы? Здесь, в такое время? А! Были у своей…
- Тардье!
В сумерках, когда не видно лица, и ничто не отвлекает внимания, голос графа де Ла Фер прозвучал особенно звонко.
Барон живо положил руку на эфес и прищурился.
- Вы… смеетесь?
Граф де Ла Фер спешился и легкой походкой подошел к де Тардье. Теперь барон ясно мог видеть его улыбку. Он опустил руку.
- Ла Фер, Вы пьяны, что ли? – Тардье заворчал, как пес, и нахмурился, – Я Вас не понимаю.
- Я не пьян. И рад Вас встретить.
- Что ж… Трактир рядом. Если, конечно, не предпочитаете… – он выразительно хлопнул по эфесу.
Граф покачал головой. Его улыбка стала еще непонятнее для барона, а странно сияющий взгляд окончательно сбил с толку.
- Нет, мы больше никогда не будем ссориться по этому поводу. Я уверен. Идемте, выпьем.
Тардье ухмыльнулся:
- Идемте.
Господ такого возраста, как правило, хорошо знают в окрестных трактирах, а, зная их ранг, обслуживают быстро и  умело, лишь немногим хуже, чем в их родных замках. Ни граф, ни барон почти не заметили, как и откуда взялась свежая скатерть на столе, вино нужного качества и количества, различные блюда и закуски. Досужих соседей тоже не было – господ разместили в отдельной комнате.
После первых двух бокалов, выпитых залпом, Тардье, отдуваясь, откинулся назад.
- Чертовски хотелось пить! Так что вы там о ссоре? По-прежнему желаете распороть мне живот?   
- Нет, – граф де Ла Фер все еще улыбался. – Потому что у Вас больше не будет повода так говорить. Собственно, его уже нет.
Барон почесал лоб:
- Ла Фер, если желаете, чтоб я Вас понимал, перестаньте говорить загадками. Я не мастак их разгадывать. Я человек прямой. Называю вещи своими именами. А то, что Вам это не по нраву… – он выдвинул подбородок, – мне плевать! Я готов ответить за свои слова. Даже если после пожалею.
- Я не собираюсь с Вами драться. Я уверен, Вы не дадите мне повода.
- Черт, да что Вы все улыбаетесь? Я чувствую себя болваном! Говорите, в чем дело! Или, вот ей-богу, я надаю Вам тумаков!
Граф де Ла Фер рассмеялся:
- Я отвечу, Вы же знаете.
- Значит, дело не в том, что Вы собрались заставить меня извиниться за эту Вашу…
- Тардье!
- Проклятье, что мне вовсе рта не раскрывать? 
- Вы больше никогда так о ней не скажете. Понимаете?
Барон, наморщив лоб, уставился на приятеля:
- Не скажу?
- Нет.
- Никогда?
- Никогда.
- Почему?
Граф снова улыбнулся и не ответил. Тардье сосредоточенно размышлял:
- Мммм…  Вы разве расстались? Или… Матерь божья! Вы же не… Граф! Вы же не…
Ла Фер кивнул:
- Никто никогда больше не посмеет сказать о ней дурное.
- Значит, Вы только что от них? И…
- Она согласна. И ее брат тоже.
- Еще бы! – выпалил Тардье.
Граф де Ла Фер гордо вскинул голову:
- Мне все равно, что по этому поводу подумают.
- Ну да, Вы счастливы. И, как это говорится, хотели бы, чтоб я разделил Вашу радость. Это правильно, в такие моменты можно ненароком лопнуть от счастья. Что ж, я бы хотел, чтоб у Вас все было хорошо.
- Спасибо.
Тардье, хмурясь, допил бутылку.
- Вы знаете, что говорят?
- Знаю, – теперь губы графа де Ла Фер сложились в хорошо известную многим презрительную улыбку. – Тардье, Вы – честный и прямой человек, Вы – мой друг. Скажите откровенно, что Вы думаете?
Тардье взялся за следующую бутылку:
- Я-то скажу, но всем этим вашим деликатностям я не обучен, если помните. Если такой, как Вы, я имею в виду положение, внешность и все прочее, обращает внимание на бедную девушку, то говорят, что он просто хочет с ней позабавиться.
Граф заметно побледнел, но улыбаться не перестал.
- Я не про Вас лично… – Тардье в качестве извинения поднял бокал, – но так обычно и бывает. Если бедная девушка строит из себя недотрогу, отчего кое-кто теряет голову… Вы действительно с ней помолвлены?
- Я хочу жениться на ней.
- Вот же ж…  Словом,  она просто ловит богатого мужа.
Граф едва справлялся со своей улыбкой, чтоб она не превратилась в угрожающий оскал.
- Вы тоже так считаете?
- Ла Фер, я видел ее, когда Вы меня к ней водили. И… я виделся с ней после, уже без Вас.
Граф перестал улыбаться.
Тардье хмуро вздохнул, и взялся за третью бутылку.
- Вы просили откровенности – пожалуйста. Честно говоря, мне так проще. Я хотел завести с ней интрижку. Она очень красива. Потом я бы обеспечил ее, как положено. Вы уехали, она осталась одна. Но она ни разу меня не приняла. Я виделся с ней потом, когда Вы уже вернулись. Я полагал, она выбирает. Вы, что и говорить, хороши, но ведь и я недурен! Я не верил, что Вы…
- Влюбился без памяти? – вызывающе подсказал граф.
Тардье укоризненно поглядел на приятеля:
- Если бы я знал, я бы сразу отказался он нее. Но мне в голову не приходило, что для Вас это так серьезно. Нет, я видел, что с Вами что-то не то, но жениться?
- Думаете, ее прельщает только мое богатство?
- Нет, сначала думал, но после тех встреч…
- Их было несколько?
- Три.
- Вот как?
- Ла Фер, не ревнуйте. Это и не встречи были, по большому счету. Я подкарауливал ее, пытался поговорить, дарить подарки.
Граф помрачнел:
- Она не приняла, конечно? Как и мои.
- Она не похожа на других. Не знаю чем, но она другая. Именно поэтому я отступил, хотя это не в моих правилах.
- Что же Вы поняли о  ней? Говорите.
- Хотите воспользоваться тем, что я уже пьян? – хмыкнул Тардье. – Ладно. Она хочет богатства, знатности, роскоши, власти. Но я бы не упрекнул ее. Не знаю, сумею ли объяснить. Это как если рыба просится в воду. Ей там место, понимаете? Такой отдашь все, и не пожалеешь, даже если она будет просить еще и еще. Если она при этом любит Вас – Вы тоже не пожалеете. Но…
- Думаете, не любит?
- Черт, Ла Фер, почему я не такой краснобай, как Вы? Я чувствую, но не могу пояснить. Вам нужно быть осторожным. Вы будете ее баловать, Вы захотите защитить ее.
- Да.
- Но она не нуждается в этом, понимаете? Чем больше Вы будете ей давать, чем больше заботиться, оберегать, тем хуже ей будет. Она кажется Вам хрупкой, нежной, но она очень сильная. И эта сила обернется против Вас. Поэтому я и сказал, если она Вас любит – она справится, но если нет…
- Вы правы,  Вы  не оратор – я ничего не понял.
- Вот черт! Я только зря распинался.
- Нет, продолжайте, Вы единственный из моих знакомых, кто знает ее лично.
- Когда Вы надеваете клобучок на сокола, зачем Вы это делаете?
- Глупый вопрос.
- Если этого не делать, что будет? Вы не сможете его направлять, он не будет слушаться.
- Конечно! Он – хищная птица, он охотник, и этот инстинкт заставит его улететь.
- Клобучок – это Ваша забота, Ваша опека, которая должна решить все ее проблемы, но одновременно сделать ее слепой ко всему, кроме Вашей руки. Как сокола. Он очень юна, возможно, вы  сумеете приучить ее к клобучку. И тогда даже если после Вы снимете его, она будет все равно возвращаться к своему хозяину.
- Полагаете, я хочу поработить ее?
Тардье пьяно хмыкнул:
- Пока что она сделала из Вас ручную собачку. Ладно, простите, оставьте шпагу в покое. Я Вас знаю – Вы хуже норовистого коня. Ей долго не удержать узду. Но и она для Вас… – Тардье покачал опущенной головой, не замечая, что его волосы мокнут в бокале.
- Вы городите вздор, – холодно сказал граф де Ла Фер.
- Я знал, что Вам не понравится.
- Мне что же, нельзя проявлять заботу о любимой женщине? Нельзя защищать ее?
- Да на здоровье! Вы хотите все делать за нее – она это примет. Но, поймете Вы меня или нет, ей это нужно лишь для нее одной, а не для того, чтобы стать чем-то общим с Вами. Чем больше Вы будете ей давать, тем ничтожнее она будет себя чувствовать по сравнению с Вами, Вашими возможностями и Вашим великодушием. И, кто знает, однажды она Вас возненавидит за это – за Ваши  благодеяния и Вашу любовь.
Граф де Ла Фер резко наклонился вперед;
- Барон де Тардье, Вы наговорили много лишнего, что не стоило слушать, но в одном Вы были правы. Если она меня любит… Так вот – она меня любит так же, как я ее!
Он закусил губу, но слова уже были сказаны.
Барон поднял на приятеля разом протрезвевший взгляд:
- Ла Фер, Вы это сказали вслух? Проклятье, да все  еще серьезнее, чем я думал!
Граф с очевидным усилием взял себя в руки.
- Ни Вы, и никто другой больше никогда не осмелится задеть графиню де Ла Фер словом или взглядом, – вежливо и холодно сказал он. – Это все, что я хотел Вам сообщить…

…Атос тряхнул головой:
- Мог ли я сделать другой выбор? Вероятно, не мог, хотя сейчас мне трудно в это поверить.
- Вы ненавидели ее?
Атос пожал плечами:
- Арамис,  нам ли в нашем возрасте говорить о чувствах?
- Напротив, – спокойно, без улыбки, сказал Арамис. – Именно теперь мы можем говорить обо всем. То прошлое – умерло.
- Да, я ненавидел ее. Вся сила чувств осталась, но обернулась в другую сторону. Она тоже ненавидела меня. Я видел это в ее глазах. Но боялась больше. К счастью для д’Артаньяна.
- Странно, что мы трое испытывали одни и те же чувства – сначала любили ее, правда, в разной степени, а после – ненавидели.
- Предлагаете подождать д’Артаньяна для компании? – мрачно заметил Атос.
Арамис усмехнулся:
- Кстати, не пора ли ему вернуться? Надеюсь, ничего не случилось.
- Я пойду, узнаю, не было ли от него известий, так будет быстрее, чем дожидаться Гримо. Арамис кивнул:
- Я жду.




Художник - Стелла Мосонжник.
Иллюстрация размещена с ее разрешения.