Отреченец

ЖЕНЯ НАЗАРОВ, принимавший меня на работу в облисполкомовский комитет по телевидению и радиовещанию, шепнул, что на Тульский комбайновый 30 августа мне лучше приехать самому. Дело было в 1989 году . Назаров уже сидел в кресле  редактора партийного «Коммунара» и хорошо знал предстоящую интригу с моим будущим назначением на пост директора Тульской студии телевидения: с ним советовался сам первый секретарь обкома КПСС Юрий Литвинцев.
На комбайновом ждали секретаря ЦК и члена Политбюро  Егора Лигачёва. Визит не был «проходным», плановым: о таких область обычно знала загодя. Идеолог партии ехал давать нахлобучку заводчанам за то, что к уборочной страде они не додали 1600 жаток для ростовских  «ДОНов». Диспропорция в наличии машин и навесных агрегатов сорвала жатву, за простои новых комбайнов кто-то должен был ответить.
  «Всенародный любимец» гнев на милость сменил в обеденный перерыв, когда пообщался с работягами в цеховых бытовках. Вечером на партхозактиве о жатках функционер Политбюро ЦК КПСС говорил меньше, чем о кадровых проблемах завода, зарплате людей, их трудовом настрое. Всё как и ожидалось! Что ещё можно ждать от идеолога, не державшего в руках даже гаечного ключа?
  Литвинцев, давно знакомый ещё по Новомосковску, у входа  в банкетный зал придержал меня за локоть: «Сам зайди, а ребят отправляй. Их покормят. Съёмки закончены…»
Отраслевых министров, руководителей «Россельмаша» и нашего ПО «ТуКЗ» без оглядки на авторитеты Егор Кузьмич «вздрючивал» по полной программе. Пил Лигачёв за ужином «Краинскую» и только один «напёрсток» коньяку принял из рук Юрия Литвинцева.
  Теперь - ситуация. В нашей журналистской кучке - посланцев «Правды», «Известий», Центрального телевидения и радио СССР и моего «плебейского» тульского телеканала - все знали, что пресловутый  «антиалкогольный» Указ подсунул Михаилу Горбачёву именно Лигачёв, на наших глазах хлебнувший из «напёрстка».
Знали, что только прямых убытков от воинствующих трезвенников страна понесла уже за первый год 150 млрд. рублей. Сотни тысяч гектаров снесённых виноградных плантаций, сотни перерабатывающих предприятий, винзаводов, десятки тысяч  профессионалов-виноградарей и виноделов закончили своё  земное существование. По Узбекистану, где я пережил это идиотство, помню даже само-убийц среди аксакалов-старейшин  виноделия.
 И это только прямые потери. Косвенных никто не считал.  С 1985 года  страна ежегодно списывала на погосты до 40 тысяч людей с диагнозом «отравление спиртосодержащей смесью». Уходили из жизни главным образом мужики дееспособного возраста, в том числе защитники Родины, семейные кормильцы.
  Столичные журналюги этикет знают. А вот меня, провинциала, так и подмывало задать вопросик Лигачёву: «Находит ли он верным решение о «сухом законе», авторство которого ему приписывается?» Не утерпел! Вякнул!
  У первого секретаря обкома Ю. Литвинцева рука бы не дрогнула стереть меня в порошок, если б прозвучала в устах всемогущего  Лигачёва хоть тень недовольства.
Егор Кузьмич (почти дословно) всей журналистской бригаде: «Поручения - не помню. Документ читал. Визировал, как полагается. Хрен знает, как он оказался  в папке Горбачёва! Не знаю, читал ли Михаил Сергеевич этот документ до подписания».
Записывать, показывать, цитировать застолье великих, сильных мира сего в журналистском мире советской поры не было принято. Особенно - отречения от объявленных идеалов, курсов и прочей знаковой галиматьи.