Её последнее желание, Глава 1

Глава 1

Ранняя капель, в воздухе пьянящий запах весны, ещё день другой и февраль неохотно уступит место неугомонному марту. Солнце старается изо всех сил, прогревая озябшие крыши домов, всё вокруг просыпается, оживает. А ведь когда-то, в той жизни, она очень любила весну: за её настойчивость, за теплоту, за стремление менять людей, давая надежду и оптимизм. Весна всегда была началом чего-то нового, непостижимого.… Но в этом году она была другой: не предвещая, не предвкушая, не обнадёживая. В этом году она просто была, как любое время года, «без иллюзий».

Ольга несмело поднялась на ступени «поезда Столыпин», повернув голову назад, пыталась разглядеть то место, откуда её увозили уже в другую жизнь, в ту жизнь, где ей уже никогда не стать прежней. Ещё вчера она была уверена, что всё делает правильно, и шанс, который она использовала, чтобы наказать этих отморозков, был единственным правильным решением. Но что-то пошло не так, и вот её везут этапом почти на край земли.

Внезапно подул ветер, девушка с наслаждением подставила лицо под струю свежего воздуха.

– Ты скоро? Чего зависла? – окликнул Ольгу молоденький конвоир. – Шевели булками, ты здесь не одна. Ольга промолчала на хамство солдатика и живенько зашевелила «булками».

Конвоир не очень выбирал выражения: «оно и понятно, чего с ними церемониться». Это всего лишь осуждённые (и поделом им всем)! Он открыл решётку, и Ольга снова оказалась среди тех женщин, которых она видела сегодня в машине автозак и потом уже на перекличке. В купе сидели пять женщин, примерно, одного возраста и с любопытством рассматривали Ольгу, которая, по их мнению, была совсем другая…

– Ну что, птичка? Бросай кости сюда, – указала ей женщина на место рядом с собой. – Я Зоя, вторая ходка, – женщина оглядела Ольгу хитрым прищуром и растянулась в дружелюбной улыбке.

«Неожиданно», – подумала Ольга, и решила, что вот с этой – надо быть начеку.

– Ну чего стоишь, как вкопанная! Говорю, садись, стоя ты точно не доедешь.

Зоя рассмеялась, и её тут же поддержали все женщины в купе. Ольга поняла, что в этом месте надо смеяться, и присев рядом с Зоей, скривилась в нелепой улыбке.

– Ну вот, так-то лучше. Не дрейфь, рядом со мной не пропадёшь, – с довольным видом заверила её женщина и покосилась на присутствующих. – Правильно, девчонки? – продолжала тщеславиться Зоя. На что девчонки хором отвечали:

– Да, да! Наша Зоя всех пригреет!

– Ну, допустим, не всех, – внезапно внесла коррективы метившая в авторитеты Зоя, – а только тех, кто заслуживает.

– Ну да, это да! – поддакивали попутчицы по этапу.

– Сейчас, бабы, будет шмон, так что выворачивайте сумки, после шмона чифирнём, нам пилить ещё долго, – женщина тяжело вздохнула и вспомнила свой первой этап: – Вот жесть! сто восемь километров три месяца преодолевали.

– Ладно, что было, то было! – снова вздохнула Зоя и обнажила в улыбке жёлтые зубы. «Вероятно, от чифира», – подумалось Ольге.

После шмона все обратно вернулись в камеру «вагона Столыпин», и время приобрело особый смысл и режим.

Чифир был заварен и благоухал на столе. Кружка с этим удивительным напитком пошла по кругу, Ольга отпила глоток и сморщилась так, что попутчицы снова рассмеялись. Она и в изоляторе пыталась пропускать этот ритуал чифирного оргазма. «Но тут это не прокатит», – подумала она с досадой. Во время этапа в купе-камере, пили все из одной кружки, и её это весьма смущало. По натуре она была брезглива, но так как та жизнь осталась где-то там, в прошлом, то в этой жизни было не до выбора. Присутствующие в камере по очереди называли ей своё имя, на что она всем отвечала:

– Я Ольга, первая ходка, пять лет.

Потом неожиданно для всех брякнула: – Ну и гадость, этот ваш чифир!

– Ничего, привыкнешь, поверь мне, птичка, пройдёт пару месяцев, и он станет тебе роднее родных. Ольга не стала спорить и, пересилив себя, сделала ещё глоток. «Ну и дрянь», – подумала она, но улыбнулась присутствующим, делая вид, что уже начинает привыкать.

– Вот видишь, – деловито заметила Зоя, продолжая блистать желтизной зубов, – не так страшен чёрт, как его малютка! Ну, а теперь расскажи, за что пять лет впаяли? Ты, вроде, вообще далека от криминала, такие честные глаза, прямо не вериться, что могла пойти против закона. Правда, девчонки? – обратилась она к группе поддержки, а те с удовольствием (только им известно с каким) подтверждали всё, о чём говорила Зоя.

– У меня глаз-то намётанный, давай, колись, очень интересно послушать.

– Даже и не знаю, с чего начать.… Но я попробую, – добавила Ольга и обвела присутствующих интригующим взглядом.

– Ну, давай уже, не тяни кота за яйца, – рявкнула Зоя и шикнула на двух женщин, которые о чём-то перешёптывались.

– Короче, посадили меня за кино, – выпалила Ольга и посмотрела на реакцию окружающих исподлобья. Её сейчас не прельщало себя оправдывать и говорить, что ни за что. Заранее зная, что её не поймут, и более того, не было никакого желания вызывать к себе жалость. «А потом для этой публики, чем быстрее я стану своей, тем легче мне будет прожить эти пять лет. В этой общей массе людей с криминальным прошлым, да и настоящим, нет смысла становиться белой вороной, чего-чего, но последние события из её жизни на многое открыли ей глаза. Этот урок она усвоила на всю жизнь: в волчьей стае, научись выть по-волчьи, а не блеять как овца».

– Как за кино? Ты чё, типа, режиссёр что ли?! – выкрикнула Зоя, широко распахнув глаза.

– Ну, можно и так сказать, срежиссировала своё кино. Ну, что-то не оценили моего таланта, и вот я здесь, с вами.

Девчонки пытались иронизировать, думая, что Ольга снимала «порно», перебивая друг друга, они выдвигали версии насчёт её режиссуры.

– Да нет, вы что?! – пыталась Ольга осадить женщин, которые так рьяно высмеивали её. – Я по 105-ой, – вдруг выпалила она, и тут же осеклась.

– Ну, ни хрена себе! Во… даёт! – переглянулись женщины.

– Цыц! – шикнула Зоя, и в купе образовалась почти гробовая тишина. – А ты не отвлекайся, рассказывай.

Ольге не понравился повелительный тон Зои, и только она хотела открыть рот в возмущении, как та, повернувшись к ней, улыбнулась и положила свою ладонь ей на руку.

– Ну вот… – протянула Ольга, пытаясь восстановить дрожь внутри себя от внезапного гнева. Медленно освобождая руку из-под Зоиной ладони, она всё же решила продолжить.

– Однажды вечером я возвращалась с работы домой, а наш менеджер иногда подвозил меня, вот и в этот вечер ему, как бы, было по пути. Ну вот, чтобы соседи меньше сплетничали, я его попросила остановить машину за два дома до своего. Иду я, значит, а уже темно, пытаюсь выбирать дорогу, как вдруг слышу стон. Я остановилась и стала прислушиваться. Стон снова повторился. Я посветила фонариком на телефоне и смотрю, на земле лежит что-то непонятное и стонет. Подойдя ближе, я пришла в ужас: на земле лежала наша баба Шура, лицо её было в крови, она стонала и говорила: что дни её сочтены.

– А кто такая, эта баба Шура? – тихо спросила Зоя.

– Баба Шура, «блокадница», это мы её так прозвали. Короче, эта женщина осталась без жилья и жила в подъезде того дома, где раньше была у неё квартира. Пережив блокаду Ленинграда, стала бомжом под старость лет. После смерти мужа осталась совсем одна, и решила обменять двушку на однокомнатную с доплатой, но попала под аферу чёрных риелторов, которые обменяли её квартиру на подъезд. Вот уже два года баба Шура ходила по инстанциям, но так и не успела довести дело до конца. Так вот, «скорая помощь» не успела довести её до больницы, бедная старушка скончалась от внутреннего кровотечения. Но успела мне сказать, кто сотворил с ней такое.

– Ну и кто это? – встряла белокурая женщина со второй полки, которую тоже звали Шура.

– Сейчас всё расскажу, наберитесь терпения, – обратилась Ольга к сокамерницам. – Надо всё по порядку, а то сама запутаюсь.

– Ну вот, в эту ночь я так и не смогла уснуть, пошла к своей подруге, и мы с ней всю ночь поминали бедную старушку. Она действительно была хорошим человеком, и я часто доверяла ей самое сокровенное. Мы подолгу болтали у подъезда на скамье, она открывала мне душу, а я ей свою. Не раз, когда родных не было дома, я пускала её к себе. Она мылась, потом переодевалась во всё чистое и смотрела свой любимый сериал «Кассандра». Вещи я ей стирала и потом уже выглаженные отдавала обратно. Удивительная была старушка, после её разговоров я всегда чувствовала себя умиротворённо, начинала искать смысл, заглядывая себе в душу довольно глубоко. Я ей как-то сказала, что душа болит, а она мне говорит:

«Это хорошо, что болит! Благодари Бога, Олька, что болит».

– Это она моё имя через «к» произносила. А я её спрашиваю, что же тут хорошего? А она мне:

«Дурочка ты, Олька, не понимаешь того, что душа есть только у тех, у кого она болит, или поёт».

Я тогда, если честно, запуталась, а сейчас всё понимаю, какой глубокий смысл был в её словах. Потом я ей предложила в церковь идти служить, на что она мне вежливо и спокойно разъяснила:

«Никто в этой жизни не совершенен, и я тоже немало ошибалась, да и в душе я самый обыкновенный человек, со своими тараканами и всякой всячиной.… Не готова я положить свою душу на алтарь святости. Во мне, Олька, много мирского: люблю курить „Беломор“, да и словцом крепким балуюсь, а уж когда-никогда, а хочется порой и водочки под селёдочку. Только вот бывает не с кем трапезничать. А доброта, Олька, это вовсе не повод идти в церковь служить. Там другой склад души нужен. Так что, Олька, я самая обыкновенная, только мне меньше повезло, но это – опять же моя глупость, я же говорю – никто не совершенен. Надо было сидеть в своей квартире и не дёргаться».

 
– Вот бабуля была! – тяжело вздохнула Ольга, – мне так сейчас не хватает её разговоров, – с сожалением проговорила девушка и смахнула слезу, – ну да ладно, пойдём дальше. Не всем дано остаться человеком в такой ситуации, в какую попала эта женщина. Короче, на следующий день чуть сама не отъехала за бабой Шурой. Но подруга моя, Светка, девушка ушлая, сбегала в аптеку и принесла мне «похмелин». К обеду я оклемалась, и мы приступили к плану, который разработали со Светкой ночью. «Возмездие» – так назвали мы нашу миссию.

– Может показаться, что мы наивные лохушки, – говорила Светка с азартом, – но это даже не важно. Важно то, что мы отомстим за бабу Шуру.

– Ага, – поддакивала я, – отомстим, надо же хоть раз поставить на место этих «отморозков», которые уже перешли все границы. Сегодня они убивают ни в чём не повинных стариков, а завтра неизвестно кого ещё жизни лишат. Светка, как и я, вошла в раж и уже, казалось, пощады не будет никому.

– И вот, мы начали действовать. Нам предстояло организовать похороны бабы Шуры, и пошли мы со Светкой с шапкой по району. Много собрать не удалось и бабу Шуру мы похоронили, почти, за свой счёт. Вот на похоронах и началась наша миссия: чтобы не выкидывать вещи бабули, мы решили похоронить их вместе с ней. На кладбище народу было совсем немного, но тот, кто нас интересовал, явился туда. Парень стоял в стороне, наблюдая за процессией. Светка решила знаменитую трость бабы Шуры положить в гроб, а так же не менее знаменитую её зажигалку и папиросы «Беломор», и ещё: старенький телефон «Самсунг». «На, мол, баб Шур, кури там и ни в чём себе не отказывай, а если захочешь – звони на досуге».

– А чем знаменита трость и зажигалка? – спросила Зоя и приложила палец к губам, показывая всем, что спрашивать можно только ей.

– А тем, что трость была ручной работы, и подарил ей эту трость, её единственный сын, который погиб в автокатастрофе. Пять лет назад, когда она сломала ногу, то долго ходила с тростью, уже и не хромала, но всё равно опиралась на неё. За эту трость она однажды чуть не убила одного парня, который решил подшутить над старушкой и просто спрятал её. Никаноровна гоняла парня по двору метлой и кричала ему, что он «покойник». А когда ему надоела эта беготня, которая собрала чуть ли не весь район, он рассказал, где спрятал её. А зажигалку она берегла, как зеницу ока, раньше она принадлежала её мужу, а после смерти его, она уже не расставалась с ней никогда. Когда-то эту зажигалку и портсигар её мужу подарил сам Суслов за заслуги перед отечеством.

– Ну да, ну да, конечно, за заслуги, – встряла опять Шура со второй полки и сразу осеклась. Зоя метнула на неё такой взгляд, от которого женщина вжала голову плечи.

– Извини, всё-всё молчу, – прошептала Шура и уткнулась лицом в подушку.

– Ну, я продолжу или на сегодня хватит? Я смотрю уже поздно – девочки вон носом клюют.

– Ладно, давай до завтра, у меня и самой глаза слипаются, денёк сегодня выдался не из лёгких, – промямлила Зоя устало, заворачиваясь в какую-то тряпку, похожую на плед.

– Да уж, – согласилась Ольга и полезла на третью полку. Ещё долго она ворочалась, всё вспоминая последние события своей жизни. Спать было жёстко, но за полгода, что она провела в следственном изоляторе, почти успела привыкнуть к отсутствию комфорта. Ночью ей приснился странный сон, где она была совсем свободна и счастлива. Под утро к ней во сне пришла баба Шура и пообещала, что что-нибудь придумает. Ольга так и не поняла, что она имела в виду. Ровно в семь утра конвоир стал стучать палкой по решёткам купе и кричать: «Подъём».

Утро опять началось с чифира, и у Ольги подступил комок тошноты к горлу. «Только не это», – подумала она и решила как-то пропустить этот удивительный тюремный обряд.

– Давай, слезай, будем чифирить, – сказала Зоя, радушно улыбаясь.

«Вот ёлы-палы, видать, это и будет мой самый страшный кошмар, под названием «чифир», – подумала девушка и всё же слезла с полки. И тут её осенило, что она может и не делать этих ужасных глотков, а просто притвориться, что глотает эту сомнительно-горькую жидкость.

После «хавчика» (то бишь завтрака), они снова запросили продолжения той истории, которую она начала им рассказывать с вечера. И Ольга продолжила рассказ, так как сама Зоя изъявила желание послушать продолжение.

Зоя была жёсткой женщиной с фигурой балерины, про неё можно сказать смело: «мал золотник, да дорог». Она шла второй ходкой и, наверное, уже и не могла жить иначе. Как и первая её судимость была за организацию проституции. Зоя не гнушалась таким заработком и после отсидки взялась за старое. Женщина оправдывала себя тем, что, по большому счёту, делала добро: приезжие девчонки, которые ехали в Москву за светлым будущим, как ни странно, шли работать путанами.

– Я их с улиц подбирала, давала крышу, работу, а главное безопасность, – оправдывалась Зоя. – Да я к ним как к родным относилась, а они мне нож в спину, вот так, дорогая, «не делай добра не получишь зла». – Ну да, ладно, речь сейчас не обо мне, у меня всё примитивно. А вот твоя история меня увлекла. Давай, рассказывай дальше, не испытывай моего терпения.

«Да уж, – подумала Ольга, – мне бы ваши проблемы». И решила всё же не испытывать их терпения.

– В этот день, когда хоронили бабу Шуру, как назло пошёл дождь. Парень, что стоял в стороне, наблюдая за похоронами, накрылся курткой и побежал к воротам на выход. Светка тут же вытащила трость, зажигалку и ещё пару личных вещей бабы Шуры обратно из гроба, которые могли бы пригодиться нам в нашей миссии. Дождь, конечно, ускорил процессию, и бабульку закопали за считанные минуты. В этот день мы опять набрались, как говорится, сам Бог велел. На поминках небольшое количество людей долго перемалывали кости тем отморозкам, что убили женщину, но только я и Светка знали, по ком бьют колокола.

А теперь немного о тех, которые решили, что баба Шура – отброс общества и ей не место среди живых людей. И теперь эти «борцы за чистоту» весьма довольны тем, что справились со старушкой. По крайней мере, эта была основная версия, что подвигла их на такую жестокость. Но на самом деле всё было довольно цинично и гнусно.