Глава 6. На следующий день

Утро следующего дня началось для Атоса позже обычного: усталость, волнения и выпитое вино сделали свое дело - он проснулся, когда солнце уже было в зените. Он просто лежал, перебирая в памяти события последних дней, и ждал. Чего? Он и сам не мог понять. Может быть того, что Рауль, встревоженный необычной сонливостью отца, придет его проведать? Но никто так и не пришел и граф, вздохнув, позвонил.

Завтрак он начал в одиночестве, но, вспомнив себя в аналогичной ситуации, наконец, улыбнулся. И почти тут же в столовую вошел Рауль. Рауль довольный, спокойный, с лицом, светившимся от счастья. Одного взгляда на сына графу было достаточно, чтобы понять, что все прекрасно. И счастье сына передалось ему. Если Рауль счастлив, значит, счастлив и он, его отец.

Завтракая, они обменивались легкими улыбками, но не произнесли ни слова. Только встав из-за стола, виконт подошел к отцу и, взяв его руку, приложил к своей груди. Сердце билось спокойно и сильно. Атос, так же молча, обнял сына и, легонько хлопнув по плечу, подтолкнул к двери.

После ухода виконта он еще посидел у стола, задумчиво ковыряя ложкой десерт, потом решительно встал и направился в сад. К своему изумлению он увидел там епископа ваннского, который неспешно прогуливался по дорожке.

- Арамис, друг мой! Почему вы не велели доложить о себе?

- Я приехал только что, только переоделся в гостинице. - Арамис обнял друга. - Поздравляю вас. А виконта я поздравлю самолично. Как он?

- Кажется - лучше всех. Счастлив, как новобрачный.

- Рад за него. А как вы, Атос? - епископ пристально посмотрел на друга.

- А что я? Рауль счастлив: большего мне и не надо. Постараюсь жить для себя. - Атос пожал плечами, словно и сам не был уверен в том, что сумеет это сделать. - Расскажите, как вы, мой друг. Хлопот у вас с новым назначением хватает. Идемте в дом - вы еще не завтракали, наверное, а я с удовольствием составлю вам компанию.

Пока Арамис подкреплялся после дальней дороги, Атос, неспешно потягивая вино, рассматривал друга. Д'Эрбле изменился. В нем появилась значительность и уверенность, жесты стали величавыми и неспешными. Это был уже не нервный аббат, которого он знал, а почти князь церкви, обладающий реальной властью. И у Атоса создалось впечатление, что нынешняя власть Арамиса — не предел. Друг был честолюбив всегда, только ему мешали женщины, они отвлекали его от прямой дороги к небесной благодати. Арамис по-прежнему был красив, его черные глаза сверкали огнем из-под длинных ресниц, ухоженные руки стали прекрасными руками прелата, а белоснежные зубы все так же предавали прелесть тонкой и значительной улыбке. Арамис не хотел стареть и это ему удавалось.

- Отец, вы все еще здесь? - виконт заглянул в столовую и, увидев за столом старинного друга отца, на мгновение растерялся.

- Господин д'Эрбле! - краска залила его лицо. - Господин епископ!

- Мои поздравления, мой дорогой! - Арамис встал и обнял зардевшегося Рауля, не замечая изумленного взгляда графа. - Я очень спешил попасть на церемонию бракосочетания, но не получилось. Как виконтесса? - Арамис тонко улыбнулся.

- Луиза сейчас спустится к нам. Она пожелала … Впрочем, вот и она.

Лавальер, томная, бледная, с нежной улыбкой на чуть припухших губах, вошла в столовую, где было трое мужчин. Присутствие незнакомого господина, когда она ожидала увидеть только мужа и свекра, заставило ее покраснеть в смущении. Но она быстро овладела собой, словно вспомнила о своем новом положении, и с достоинством поклонилась присутствующим, отвечая на церемонию представления гостя.

- Сударыня, позвольте мне принести вам свои поздравления и выразить свое восхищение виконту, что он сумел выбрать себе в невесты одну из прелестнейших женщин французского двора, - епископ всегда умел делать комплименты дамам, но в его взоре не читалось того восхищения, о котором он говорил.

Но мадам де Бражелон была еще достаточно простодушна, чтобы принять комплимент за чистую монету и покраснеть от удовольствия. Приятно было его услышать и Раулю. Атос, слишком хорошо знавший коварного Арамиса, только бросил на него взгляд из-под ресниц: он все больше укреплялся в мысли, что и д'Артаньян, и д'Эрбле что-то знают. И, может быть, даже Луиза не догадывается о том, что известно им двоим. Нет, молодым пора уезжать из Парижа: месяц отпуска виконт от короля получил: это неслыханная милость, так что ее надо использовать побыстрее.

- Этот дом ваш? - Арамис с любопытством огляделся, - он очень мил!

- Увы, нет, но мы сняли его на первое время. - Рауль с улыбкой взял жену за руку, пожирая ее взглядом. - Первые полгода мы проживем здесь, потом, если Бог будет к нам милостив, виконтесса поедет в Бражелон, под опеку господина графа. Я останусь в Париже, пока мне рано думать об отставке.

- Мадам, естественно, оставила службу у принцессы Генриетты? - Арамис сказал это небрежным тоном, но Луиза не нашла, что ответить.

- Замужняя дама, - Рауль сжал руку супруги, - не может быть в свите принцессы. - Я надеюсь, госпожа виконтесса не в особенной обиде на меня за потерю этого жалования?

- Честь стать вашей супругой стоит куда большего, чем пребывание при дворе, - фраза прозвучала как-то заучено, словно не из глубины души шла она, а просто пришлась к случаю. «Примерная ученица затвердила урок и применила его к месту!»- эта мысль мелькнула одновременно у обоих друзей. Рауль ничего не заметил: для него любое слово из уст любимой женщины было святой правдой.

- Любовь мужа заменит вам ненадежное положение при дворе, - без тени двусмысленности, абсолютно серьезно сказал Арамис. - Никто и никогда не сумеет любить и почитать вас так, как господин виконт. Милости принцессы и короля преходящи, а любовь супруга — это навсегда, мадам.
Это говорит вам не просто духовное лицо, это говорит человек, знающий, как умеют любить в роду графов де Ла Фер.

Увидев, как нахмурился Атос, епископ примиряюще поднял руку:

- Граф, я достаточно давно знаю вас, чтобы с увереннностью утверждать, что в вашем роду...

- Любят или умирают от любви! - подхватил Рауль, и поцеловал руку жены.

Луиза, не понимая игры лиц окружающих ее мужчин, растерянно переводила взгляд с одного на другого. Она чувствовала, что за комплиментами Арамиса что-то скрывается, но намек ею не был понят. Реакция свекра ее пугала: она с детства испытывала к Атосу не только почтение, но и страх. Он ее не любил — она это прекрасно ощущала, и смирился с выбором сына только из любви к нему.

Брак пока не принес ей разочарований, она открыла для себя новые чувства и ощущения, и для нее супружеские отношения оказались не тяжкой повинностью женщины, а вратами в Рай. Но оставлять двор ей не хотелось: он привлекал ее своим блеском, она, хоть и чуждалась раскованных нравов, тем не менее, готова была простить королю многое: Луи в ее глазах стоял так немыслимо высоко, что был для нее божеством, а богу разрешено все.
 
Господин д'Эрбле смутил ее своими речами, свекр — своей холодностью, и она смешалась, не зная, как ответить на подобные слова. Что-то вроде раскаяния шевельнулось в глубине ее совести, и бедняжка испытала настоятельную потребность исповедаться. Но ее духовник был далеко - в Блуа, выбрать себе нового она еще не успела, а идти к тому, кому она исповедалась перед свадьбой, ей не хотелось: он показался ей не слишком надежным, потому что к нему ходили многие дамы при дворе. Она смутно ощущала, что через этого господина королева-мать и принцесса знают все о своих приближенных, и делиться своими сомнениями ей претило.

У нее оставалась еще верная Монтале, которой Луиза могла поведать многое, но Ора очень не нравилась Атосу и теперь, когда виконтесса жила не в одной с ней комнате и бывать при дворе могла только с мужем, у Луизы остался только один выход: просить супруга выводить ее в свет почаще. Впрочем, и сам Рауль не собирался держать свое сокровище под замком.