Глава 17. Семейные проблемы

Мальчика назвали Робер-Оливье-Эркюль, как и полагалось в знатных семьях: первое имя - родовое, второе имя - деда по отцу и третье - имя деда с материнской стороны. Добавятся имена еще и после конфирмации: святых покровителей у знати всегда было в избытке.

Ребенок быстро стал центром мироздания в замке, и теперь все было подчинено его благополучию. Граф самоотвержено (куда терпеливее, чем в свое время с Раулем) сносил всю эту суету, пока не дал понять, что есть вещи, которые он не потерпит. Госпожа де Сен-Реми, на правах бабушки, фактически поселилась в замке, и стала диктовать свои правила. Налаженная жизнь, привычный распорядок — все стало подвергаться критике, все было признано неправильным и противоречащим моральным устоям. Слуги были недостаточно вышколены, мебель — устарела, серебро — плохо начищено, полы — недостаточно блестят, а в цветниках не те цветы, что в моде нынче. Последнее замечание, сделанное Луизе матерью и случайно услышанное Атосом, заставило его перейти к решительным действиям. Как человек светский, он не позволял себе резких слов, но госпожа де Сен-Реми перешла границы дозволенного в доме, который был и его домом. Он попросил принять его в Блуа, в замке, в покоях, где проживала мадам со вторым мужем, и сделал это, щадя самолюбие старухи.

Матушка Луизы смутно чувствовала, что граф желает объясниться, но даже не подозревала, о чем может быть разговор. Невероятная самоуверенность и недостаточный такт никак не могли ей подсказать, с какой такой радости граф де Ла Фер явился к ней с визитом. После взаимных приветствий, Атос не стал откладывать, что именно стало целью его прихода.

- Сударыня, я подумал, что вам удобнее будет вести нашу беседу в ваших апартаментах, где все для вас привычно и подчинено вашему распорядку. В Бражелоне все заведено несколько иначе, в его обстановке рос мой сын, а ныне ваш зять. Эти условия знакомы и Луизе с детства: она немало времени проводила в нашем замке и, мне кажется, до последнего времени ее все устраивало в обстановке дома. Я понимаю, что как дочь, она должна прислушиваться к советам матери, но теперь у нее есть муж, и его мнение для нее должно быть определяющим. Давайте подождем виконта, он теперь хозяин Бражелона, и ему решать, что и как делать. Он близок ко двору, и он человек со вкусом: пусть он решит сам или со своей женой, как лучше обустроить поместье.
Поверьте мне: то, что служит эталоном вкуса в Блуа, и то, что модно при дворе, находятся в некотором противоречии.

- Вы обвиняете меня, что я вмешиваюсь не в свои дела и диктую дочери правила правильного ведения дома? - поджала губы мадам де Сен-Реми.

- Я благодарен вам, что вы верно истолковали мои слова, - Атос чуть улыбнулся. - Наши дети достаточно хорошо воспитаны, чтобы самим определиться с требованиями моды и хорошего вкуса.

- Надо ли понимать, сударь, что вы обвиняете меня в дурном вкусе?

- Упаси бог! Вы просто давно не бывали при дворе Его Величества. Некоторое отставание в этом вопросе вполне естественно. Четыре дня пути — это много, мадам. Не все решаются совершить такое путешествие.

- Чего же вы хотите от меня, господин граф? - женщина угрожающе подалась к креслу гостя.

- О, совсем не многого! Каждый будет исполнять свою роль в границах своего дома. Вы — гостеприимная хозяйка и строгая мать в своем поместье. Луиза — прелестная молодая женщина, которой до всего есть дело, но - в Бражелоне. И, мадам, я буду счастлив заметить, что ничто и никто не омрачает жизнь наших детей, которым теперь идти по жизни рука об руку. - Граф откланялся, оставив бедную женщину задыхаться от ярости. Он мог быть спокоен: теперь она не скоро начнет проявлять свой характер на чужой территории.

Что до Луизы, то она, посвящая почти все время ребенку, стала находить время для прогулок. Она с восторгом углублялась в знакомые до каждой тропинки роскошные рощи Шаверни, предаваясь воспоминаниям детства. Каждый куст, каждое деревце были ей знакомы по прогулкам с Раулем, каждый пригорок вызывал в памяти картины юных лет.
 
Как-то раз, задумавшись, она не обратила внимание, что за ней по тропинке медленно движется всадник. Песок на тропке приглушал стук копыт, и Луиза опомнилась только тогда, когда почти у ее плеча коротко всхрапнула лошадь. Она испуганно вскрикнула и отпрянула было в сторону, но тут же запуталась в юбках и упала на колени. Всадник, поняв свой промах, соскочил на землю и помог ей подняться. Луиза подняла глаза на незнакомца и вскрикнула: перед ней был шевалье де Лоррен, фаворит принца Орлеанского.

- Мадемуазель... о, простите меня великодушно, мадам де Бражелон! Вы... одна, в лесу... Что случилось? Вы заблудились, мадам? Разрешите предложить вам свою помощь? - придворный был непритворно изумлен и обрадован.

- Нет, нет, все отлично; я просто гуляла, шевалье. Я прекрасно знаю эти места, я здесь родилась и выросла, а одна я только потому, что люблю гулять в одиночестве. Как вы оказались здесь?

- Вы просто не в курсе событий, сударыня. Сюда едет весь двор. Я поехал вперед и через лес: я тоже знаю эти места. Но где ваш муж?

- Он в армии.

- С его стороны просто неосторожно оставлять такую красавицу одну, да еще разрешать ей гулять в лесу. Вы разрешите проводить вас, сударыня, - шевалье предложил ей свою руку, держа другой под уздцы своего коня. Луизе не оставалось другого выхода, как покорно принять помощь.

Они дошли до дороги, от которой вела аллея к замку Бражелон, не говоря ни слова. Шевалье откровенно разглядывал Луизу, находя, что она восхитительно похорошела и стала настоящей дамой. Уже у развилки он придержал ее руку в своей, с интересом наблюдая, как краснеет молодая женщина.

- Если я увижу виконта, я непременно скажу ему, что он не имеет права прятать такое сокровище в провинции. Вы должны бывать при дворе, мадам!

- У меня маленький сын, господин шевалье. Мне еще рано оставлять его, - улыбнулась Луиза и, наконец, отобрала свою руку у де Лоррена.

- Тогда позвольте вас поздравить и сказать вам, что редко какой женщине так идет материнство. Но я обязательно расскажу Принцу о вас: его порадует новость, что бывшая фрейлина его жены достойна стать украшением двора. Я надеюсь, что и Его величеству Людовику тоже будет приятно об этом слышать! - добавил он достаточно громко: так, чтобы услышала Луиза, и с тайной радостью замечая, что виконтесса сильно изменилась в лице. - А рыбка готова клюнуть на живца, - отметил он про себя,- надо поскорее сообщить все де Варду.

Луиза шла по аллее, все убыстряя шаги: под конец она уже почти бежала, насколько ей позволяла ее хромота, не отдавая себе отчет, что вызвало в ней такое смятение.

Упоминание коварным шевалье имени короля всколыхнуло в душе молодой женщины давно забытые воспоминания: она вновь увидела короля таким, каким он впервые предстал перед ее глазами в Блуасском замке. Именно ради возможности видеть его, а не виконта, захотела она ехать ко двору. Она не имеет права думать о другом, в особенности, если этот другой — король.

«Рауль, где вы, почему вы не рядом со мной сейчас, когда меня подвергают соблазну!» - Она поспешно прошла в детскую и опустилась на колени перед колыбелью сына. Мальчик тихо спал, не ведая, что его мать ищет в нем спасения от грешных мыслей, призрак которых вызвал в ней одним только именем короля вероломный придворный. «Я должна просить Рауля, чтобы он был рядом со мной!» - решила Луиза. - Наше счастье важнее его карьеры.
 
Но ей не пришлось писать Раулю: он был в свите короля. Лихорадочное состояние жены, ее слезы и ее просьба быть с ней рядом, смутили виконта. Он понимал, что ей одиноко, ребенок не всегда мог отвлечь ее, но этот, почти ужас, когда он сообщил, что приехал на несколько часов, потому что обязан сопровождать короля... Рауль был растерян, сбит с толку: понял он одно — жену нельзя оставлять одну.

За всей суетой и домашними мелочами, Атос почувствовал себя забытым и ненужным и засобирался в Ла Фер, но Рауль задержал его: он пришел поговорить с отцом. Одного взгляда на виконта Атосу хватило, чтобы понять, как озадачен и смущен Рауль предстоящим объяснением с отцом.

- Садитесь, друг мой! Я вижу, что разговор нам предстоит долгий, - помолчав, пригласил граф сына к беседе.

- Отец, я чувствую, что дальше я не имею права молчать, - тихо начал виконт. - Я столь многим вам обязан...

- … что и не стоит об этом говорить, - поспешно закончил Атос. - Теперь вы сами отец, и можете понять многое.

- Граф, вы щадите мои чувства и поэтому не желаете говорить о моей... неблагодарности?

- Рауль, что вы имеете в виду, оценивая таким образом нечто, что мне пока неизвестно? - Атос насторожился, не представляя, куда ведет их разговор.

- Я очень много думал в последние дни о том, могу ли я оставаться и дальше в армии.

- Вы считаете ошибкой то, что продолжаете делать карьеру?

- Я не уверен, что имею право бросать жену и ребенка одних в провинции.

Атос почувствовал себя уязвленным.

- Вы считаете, что я плохо заботился о вашей семье? Уверяю вас, если бы не невозможность пребывания под одной крышей с вашей тещей, которая вообразила, что она и здесь хозяйка, я с удовольствием отдал в ваше отсутствие все бразды правления дамам. Тем более, что для меня в этой идиллии все равно не нашлось бы места, - объяснил он с едва заметной обидой.

- Граф, я умоляю вас! - Рауль сжал руки отца в своих. - Мы с вами просто не произносим вслух то, что думаем. Я принял решение!

- В отношении вашей дальнейшей службы, виконт?

- Отец, я знаю, вам бы хотелось видеть меня на вершине славы, богатым и обласканным королем, но на кону моя любовь. Я не могу больше оставлять Луизу одну. Бог знает, что способна ей внушить ее матушка, госпожа де Сен-Реми, когда меня нет поблизости. Луиза - слабая женщина.

- Кажется, вы начинаете кое-что понимать! - граф откинулся в кресле, глядя на поникшего сына сверху вниз. - Мадам маркиза раскрыла дочери глаза на ваш брак?

- Боюсь, что она все перевернула с головы на ноги. Луиза боится оставаться одна.

- Сын мой, это женская логика, но она может принести чудовищные плоды. Я не имею права, и никогда не стану расспрашивать вас, что произошло, но ваше решение закончить свою военную карьеру меня опечалило. Что вы будете делать в Бражелоне? Тех средств, что дает вам поместье и Ла Фер не хватит для светской жизни в столице. Ведь вы же не захотите, чтобы виконтесса прозябала в провинции после того, как блистала, - в голосе Атоса прорвалась ирония, - при королевском дворе. Ведь именно такие мысли внушает ей ее мать!

- Луиза не говорила мне ничего подобного, но, судя по тому, как она скучает в одиночестве, я понял, что провинция не для нее.

Атос хотел сказать, что нет на свете женщины, которая добровольно и с радостью отдала бы себя семье в деревенской глуши, но в последнюю минуту смолчал: не хотелось настраивать Рауля на совсем уж скептический лад.
Вместо этого он только заметил.

- Неужто ваше присутствие не способно ее развеселить?

- Она опечалена предстоящей разлукой.

- Если вы намерены уйти в отставку, это расставание не будет долгим. У нее есть кем и чем заняться в это время. Робер постоянно нуждается в матери. Тем более, пока ребенку не исполнится год, ей не стоит появляться в свете: ее не поймут.
- Я вернусь, как только смогу. Пока мальчик не достигнет двух лет, мы будем жить в Бражелоне. Я займусь хозяйством и, надеюсь, у меня получится пусть не так хорошо, как у вас, граф, но поместье даст нам необходимые средства.

«А чем займусь я?» - с тоской подумал Атос. - «Меня, похоже, списали со счетов! Нет, так дело не пойдет: кроме Ла Фера есть еще Шато-Турен.»