Одиночество

     Такая осень случилась в жизни Кельмарелля впервые. По правде говоря, прожил он еще совсем немного зим. Но такого разноцветья в родном лесу не видел никогда. Деревья вырядились, словно на завершающий в этом сезоне бал: красно-желтые переливы молоденьких легкомысленных широколистных плавно переходили строгий темный наряд могучих многолетних елей. Небольшие поляны осень заботливо укрыла мохнатыми коврами с богатой вышивкой лесных трав. А аромат! Что это был за тончайший букет чуть горьковатого запаха хвои вперемешку со сладкими вкраплениями вызревших ягод, набухших ярко-алым на согнувшихся до земли ветках. Особой изюминкой стала мятная прохлада совершенно прозрачного осеннего воздуха.
      Кель остановился, зажмурил глаза, втянул полную грудь воздуха, словно пытаясь вобрать в себя все это великолепие, как можно больше, до звона в ушах. Когда стало совсем невмоготу, он тихонько, не открывая глаз, выпустил по капле воздух. И быстрым шагом, более не отвлекаясь, поспешил к конечной цели своего первого самостоятельного путешествия.
      Лес становился все темнее, тропа постепенно теряла твердость, и неудачный прыжок на кочку обернулся неприличным хлюпаньем голодного болота. Еще пару виражей чуть заметной тропинки, и высунувшаяся из-за поворота гора ощерилась узкой каменной пещерой, поросшей мхом по краям.
      Кель поежился, но крепко стиснул кулачки в кармашках коротких штанишек и смело шагнул прямо в темную каменную пасть. Эльф он или не эльф, в конце концов. Завтра, уже завтра у него первое испытание. И короткое имя Кель заменится таким желанным полным Кельмарелль. Как и ненавистные короткие штанишки превратятся в серебристые брюки, облегающие красивые мускулистые ноги. А все это великолепие покроет новенький плащ с магическими застежками.
      Но все это будет завтра, а сейчас эльфенок старательно протискивался между мокрыми каменными стенами, не желавшими пропускать даже такого худенького остроухого паренька в свою утробу.
      Дышать становилось все тяжелее, но Кель знал, что скоро тоннель закончится темным пещерным озером, прозрачным и мрачным, но необыкновенно красивым. Оно притягивало абсолютно ровной водной гладью, а почти идеальная круглая форма придавала ощущение причастности к природной магии.
      Он присел на холодном гладком выступе, напоминающем отполированный трон, и бережно вытащил из-за пазухи украденную в специальном отделе библиотеки потрепанную старинную книгу.
      В запрещенный отдел любопытный Кель попал совершенно случайно, по оплошности хранителя, не уследившего за вертким эльфенком на экскурсии.
      Теперь же Кель вдали от любопытных глаз хотел проверить приглянувшееся ему заклинание, дабы на завтрашнем испытании у всех профессоров и знатных магов встали дыбом их шикарные серебристые бороды.
      Книга лежала раскрытой на камне, а эльфенок, стоя на коленях, сосредоточенно плел тонкими пальцами магический узор, абзац за абзацем. В одном месте он запнулся, написанное сливалось в неразборчивую загогулину. Но где уже тут думать, останавливаться нельзя, да и здоровая импровизация никогда не мешала.
      Короткий хлесткий щелчок, словно кто-то от всей души взмахнул плетью, небольшое молочное облако, окутавшее Келя, и вот оно: пещера таки превратилась во дворец.
      Он не стал сразу открывать глаза, пытаясь обуздать растущее в груди чувство собственной значимости. Оно росло так быстро, что грозило подмять под себя даже облако. Кель потянул носом воздух и резко закашлялся от запаха сырости, плесени и еще чего-то совсем незнакомого и непонятного. Он медленно приоткрыл один глаз, затем в ужасе распахнул оба. Это оказался совсем не дворец. Ну, или очень странная комната во дворце. Небольшая дрожь в коленках потихоньку стихла, и в остроухой голове появились первые связные мысли. Похоже, все получилось правильно, просто он попал в чулан. Такое тоже бывает. Повеселев, Кель решил обследовать, во что же он вместе с магией преобразил угрюмую пещеру.
      Комната действительно казалась чуланом, набитым всякими невиданными штуками, давно нетронутыми. Не то, чтобы эти штуковины покрывали все свободное пространство. Просто их расположение прямо таки кричало, что свалили это все как попало, словно бы временно, как в старый сундук. Одну стену заслоняла плотная ткань в полоску, прицепленная на круглые кольца, надетые на блестящую палку. Пол облюбовала пыль, плотная, возможно, там даже зародилась жизнь. Но всю комнату пересекали несколько вполне обжитых тропинок, словно хозяева довольно часто ходили здесь, но по строго определенному маршруту. Больше всего места занимало огромное квадратное ложе. На нем горами громоздилась не самые свежие покрывала, с них свисали темными вкраплениями собранные гармошкой несколько предметов одежды. Пространство перед ложем было вытоптано, там почти не клубилась пыль. От него тропинка вела к странному столу, на одной блестящей ножке и поверхностью из непонятного камня. На столе было навалено много чего, большинство вещей было совсем незнакомыми. Но привлекала взгляд книга, открытая совершенно неправильно. Она лежала на одной стороне боком, а вторая держалась сама. Кель заглянул за книгу в поисках подпорки, нашел там грязный бокал без ножки, но с зародившейся на дне живностью в странной густой субстанции коричневого цвета. На уложенной на столе стороне книги ровными рядами разместились кнопочки с совершенно стертыми обозначениями. Любопытный эльф не удержался и решил потрогать самую большую, длинную, внизу. Верхняя часть книги ударила в глаза ярким цветом и перед глазами юного эльфа предстала обнаженная фигура. О-о, такие Кель видел, это же женщина, если он правильно назвал самку людей, расы, которая обитала далеко на востоке.
      Кель прикрыл глаза и покраснел, но потом все же отважился даже провести пальцем по округлым бокам. Палец утопал в мягкой плотной поверхности, образуя полупрозрачную волну с радужными краями. Кель испуганно одернул палец, боясь испортить чудную книгу, хотя очень хотелось посмотреть другие страницы.
      Слева потянуло прохладой, и за тканью на колечках появились очертания приоткрывшейся двери. Туда тропинка вела тоже. С сожалением оторвавшись от чудо-книги, эльфенок аккуратно пробрался к источнику прохлады, приоткрыл дверь и вышел в новое помещение, совсем маленькое, тоже заваленное всякими странными вещами, но прямо в середине стоял массивный стул, довольно потрепанный, с выжженными кругляшками на ручках. А ткань, оказалось, прикрывала не стену, а давно немытое окно с паутиной по краям. Очень странный чулан, но пауки вполне обычные. А через мгновение он позабыл про все – прямо перед глазами переливалось синевой небо. Значит, это все же не чулан, а обитель в какой-то очень высокой башне.
      Воздух пах совершенно непривычно, любимые с детства запахи леса доносились едва-едва, зато множество других, резких, незнакомых мешали дышать. И звуки. Совсем чужие, незнакомые, никак не проясняющие источник. Кель, сумевший бы за сотни локтей угадать, кто движется и в каком направлении, оказался совершенно сбит с толку. Перед ним отсутствовала передняя стена, точнее, вместо нее красовался выступ с перилами. И глаза заливало яркое солнце, из-за высоты казавшееся таким близким, протяни руку и коснись. Кель вытянул вперед правую руку, и приятное тепло мягко пробежалось по тоненьким пальцам. Он так и пошел вперед, медленно, пока не уперся рукой в отливающие серебром перила. Решившись, он приблизился к самому выступу и, крепко ухватившись за раскаленные солнцем перила, склонился вниз.
      Картинка, открывшаяся снизу, превосходила все даже самые смелые ожидания. Множество серых дорожек покрывало всю поверхность, словно старательный ученик расчертил тетрадь. Между ними, прилепленные друг ко другу, стояли высокие дома-башни со множеством окон. И везде что-то двигалось, маленькие, как муравьи, люди спешили, хаотично шныряя по дорожкам и по небольшим островкам зелени. А по широким ровным дорогам серого цвета очень быстро двигались дивные повозки разных цветов, обгоняя друг друга. Некоторые пытались втиснуться в совсем небольшое пространство между другими. И все это издавало резкие звуки, сливавшиеся в неслыханные перепевы. Он склонился еще ниже, пытаясь разглядеть все до мельчайших подробностей на живом ковре, и едва не вылетел от крика за спиной.

- Охренел? Места в подъезде мало? Иди там с балкона улетай, птица рукокрылая. Потом мне пришьют, и не отмоешься.

Крепкая рука схватила его за ворот и дернула на себя, но Кель вцепился в перила мертвой хваткой и быстро зашептал оборонительные заклинания.

- Что ты там бормочешь, придурок блаженный, обкурился что ли?

      От макушки до самых пят Эльфа обдала паника вперемешку с холодным потом. Куда же он попал? Заклинания не действовали, вообще никакие. Или за спиной стоял такой мощный маг, что сумел блокировать все и в мгновение лишить Келя магической силы. Но беда состояла в том, что он вообще не чувствовал движения силы. А говорили, люди не осязают магию. Врали значит, у них своя магия, это Кель сейчас вообще ничего не осязает кроме раскалившего металла поручней, к которым приросли его тонкие ручонки.
       Кель опустил голову и медленно повернулся к человеку за спиной. Они были почти одного роста, но в габаритах эльфенок отставал наполовину. Этакая тоненькая тростиночка рядом с многолетним дубом. Только вот дуб как будто ударило молнией в свое время, опалило кору, пожгло мощную крону. А что осталось, от души потрепали немилосердные северные ветры.
      Перед ним стоял смуглый мужчина, намного темнее людей, виденных Келем на картинках. Плечи его покрывал плащ из мягкой ткани в совершенно неуместную клеточку, грязно-серую на выцветшем синем, подвязанный скрученным ремешком такого же цвета. Из-под пол торчали волосатые ноги, босые. Голову венчала довольно пышная шевелюра, но совершенно не расчесанная, не связанная в хвост. Волосы просто стояли копной, темные куски перемежались с серыми, почти белыми полосами. Белое выглядело привычно, Кель сам был светлым, как и вся его родня. Но двухцветных волос он еще не видел.

- Ох, ты ж и уродец остроухий! – проскрипел человек.

И согнулся в спазме, который Кель идентифицировал как смех. Эльфенок обиделся. Он, конечно, не эталон красоты, но точно обладает всеми задатками вырасти в очень привлекательного эльфа. А этот тонкогубый с квадратным лицом, жирными лепешками ушами и волосами, торчащими на груди из-под распахнувшегося плаща, еще смеет его обзывать.
      Но напрасно он призывал богов земли и неба. Они отвернулись от нашкодившего мальчишки, выпихнув за границы мира. Туда, где не действует нормальная магия. Или все же действует, а виной этот странный человек?

- Ты маг чего? – напрямую спросил он. Прямота всегда лучше всего действует, если нет сил, спрятанных в рукаве.

- Маг паров алкоголя, тоски и одиночества, мой обколотый остроухий гость.

      Кель такого не слышал, но оказалось, из него ушла не вся сила. Он всегда отличался способностями задевать невидимые струны души. И понимать практически любую речь на уровне вечных понятий, строительного камня природы и мира. И почувствовал и здесь, что человек говорит непонятную грустную правду. И он совсем не маг. В мужчине нет магической силы, никакой.
От этого открытия стало немного легче, но тут же пришло другое. Он не сможет вернуться назад. Его магия бессильна, а у человека ее нет. И вряд ли есть вообще в этом мире.

- Ты не одинок, там внизу полно таких же, как и ты, - буркнул он себе под нос, но так, чтобы человек его услышал.

По блеску в выцветших глазах, вспыхнувших с яростью, выплеснувшейся в пространство, почти осязаемо, Кель ощутил, что человек вполне понимает его.

- Ты, сопляк, что ты можешь знать об одиночестве? Ты думаешь там толпа двуногих, и это что-то меняет? - Человек яростно плюнул прямо под ноги и, вмиг потеряв к гостю всякий интерес, скрылся за пологом ткани.

Кель потоптался, и вошел в душное и давящее после маленькой комнаты помещение. Человек сидел на ложе, широко расставив ноги.

- Вали отсюда, выход там. – Он безразлично ткнул рукой в проем справа.

- Если вы один, почему вы не хотите выйти к другим и излечить свое одиночество? Или вы не можете придти к ним в дом, побыть у них, поговорить? Они же все люди, не эльфы, - споткнулся Кель и замолчал.

- А ты значит эльф, чудо чудное? Поздравляю, добро пожаловать в мир чудовищ.

- Тут есть еще и чудовища, а какие? Расскажите, пожалуйста, смиренному страннику, – применил Кель стандартную протокольную просьбу.

- Ага, люди. Еще какие чудовища. Я могу пойти к ним, остроухий, я могу даже пожить у них, поспать на их раскладушках, поесть за их столами. Только вот такое дело, у каждого из них обязательно есть кто-то ближе, чем я. Понял? Думаешь, это и есть одиночество?

Человек вытащил белую палочку, высек без блестящей машинки пламя и втянул в себя клубок дыма. Кель закашлялся, на глазах выступили слезы, но он не стал их вытирать и выдавил из себя сквозь спазмы, захватившие горло:

- Нет, это не одиночество, не думаю. Вы всегда можете вернуться домой и общаться с этим всем, оно ваше, оно пахнет вами, принадлежит вам, вы самый близкий для всего то, что здесь есть.

Он обвел рукой комнату.

- Ага, вернуться домой через полгода, и обнаружить, что все лежит так, как ты и бросил. Это дерьмово, безнадежно, но тоже поправимо, наверное.

Человек выдохнул дым расползающимся кольцом, набухающим, плывущим по просторам комнаты.

- А вот если ты всю ночь разговариваешь сам собой, споришь до хрипоты, а тебя все равно не понимают, это и есть одиночество.

Кель низко поклонился.

- Благодарю вас за науку и излечение от недуга одиночества, я все понял и покидаю вас.

- Вали давай, понятливый.

Рядом с тонкими костлявыми коленками эльфа грузно пристроились другие, одетые в тесные длинные брюки.

- Хорош лапать цветок, сейчас бабка снизу выскочит, не посмотрит, что эльф, перетянет палкой. Так что же ты понял то, а, остроухий?

- Одиночество, это когда не слышишь никого, даже себя. Я не одинок, даже в вашем мире, я ведь слышу их.

Кель бережно погладил яркий зеленый листок.

- Слышу небо, слышу ветер. Вас слышу.

Они еще долго молчали. Маленький заблудившийся в водовороте миров эльфенок, и человек, заблудившийся в себе.

- Михаил. – Человек с непонятной для такого все знающего мужчины неуверенностью протянул руку нелепому тоненькому существу в коротких штанишках.

- Кель. Кельмарелль, наверное, уже, – медленно пропел эльфенок.